В семье не без подвоха

– Вот, знакомьтесь, – Азамат демонстрирует наше произведение.

Ирлик долго и внимательно смотрит на мелкого, так, что матушка начинает ёрзать на стуле. Потом осторожно проводит ладонью по жидким детским волосёнкам.

– Хороший…

Ребёнок улыбается.

– Ух ты! – удивляется Тирбиш. – Как вы на детей хорошо действуете! Он ещё ни разу не улыбался.

– Теперь будет часто, – подмигивает Ирлик. – Весёлый будет парень, душа компании.

Матушка фыркает.

– Тоже мне предсказатель нашёлся! Это вон на отца взглянуть достаточно, чтоб предсказать!

Ирлик так заходится хохотом, что чуть не опрокидывается вместе со стулом, а мелкий вторит ему птичьим попискиванием. Я только головой качаю, глядя на это безобразие.

Азамат подвешивает по правую руку от себя над кухонным диванчиком люльку и укладывает туда мелкого. Ирлик, отсмеявшись, откупоривает бутылку, Тирбиш достаёт невообразимо красивые крошечные хризолитовые пиалушки, и Ирлик своей рукой их всем наполняет.

– Вы-то будете? – спрашивает он сурово глядящую матушку.

– Да нехорошо вообще-то в мужском обществе, – вздыхает она. – А с другой стороны, когда ещё доведётся…

– Хотите, мы с вами в гостиную уйдём? – хихикаю я.

– А ты будешь? – уточняет она.

– Конечно, любопытно же!

– Ну ладно, тогда я тоже буду. Но чуть-чуть!

Мы поднимаем тост за здоровье наследника. Вино оказывается действительно очень хорошим. Свежее такое, с интересным вкусом, немного похоже на персик, хотя вроде цитрусовое… Муданжцы, отпив, принимаются хвалить, перечисляя всякие недоступные мне, простому пользователю, характеристики типа многоцветности и проникновенности, если я правильно перевожу с муданжского, а потом углубляются в обсуждение, сколько именно часов надо выдерживать какую-то загадочную первую фазу, чтобы получить наилучший результат. Видимо, эту жидкость очень сложно приготовить. Ну ладно, мне-то что, пью и не заморачиваюсь.

После третьей пиалы Азамат с матушкой отказываются, а парни уже показывают первые признаки опьянения. Матушка предлагает мне пойти проветриться на веранду, пока «эти пьянчужки» тут пытаются выиграть свой приз. Мы прогуливаемся по высокому берегу, обсуждая сравнительное удобство муданжских и земных детских одёжек, занятость Азамата и красоту пейзажа. Потом она решает, что ей положен послеобеденный сон, и удаляется в свою комнату.

Азамат просит разрешения гостя и тоже встаёт из-за стола: ему надо собираться в дорогу. Вино на него почти не подействовало, а до вылета совсем выветрится, так что он категорически намерен сегодня улететь. Бойонбот с Тирбишем всё ещё пытаются перепить Ирлика, хотя у обоих уже языки заплетаются, да и сидят они как-то криво.

– Помочь вам, что ли, – хихикаю, садясь на своё место.

– Им? – Ирлик кивает на парней. – Или мне?

– Да ты-то и сам хорошо справляешься, – говорю. Он наливает мне вина. Кажется, эта бутылка вообще не пустеет. Уже все упились, а там ещё половина.

– Да-а, я столько воздерживался, что сегодня уж оторвусь, – он подмигивает. – За безделье!

– А можно спросить? – я чокаюсь с ним. Он кивает. – Какое такое хозяйство ты всё это время восстанавливал?

Ирлик оглядывается на наших сотрапезников, один из которых уже спит на коленях у другого, и решает, что они всё равно ничего не воспримут.

– Подземное Царство, конечно! Ты ж видела, на что оно было похоже!

– Видеть-то я видела, но откуда ж мне знать, как оно должно выглядеть…

– Ах да, – он отмахивается. – Я всё время забываю, что ты не из нас.

– Ты в этом не одинок, – фыркаю. – Кстати, тебе действительно удобнее, что я на «ты»?

– А, без разницы. Это я так, мужа твоего подразнить. Хороший он мужик, кстати. И воин хороший, и вообще.

– Знаю, – улыбаюсь. – А можно ещё спросить?

– Можно, только не про Подземное Царство, – усмехается он. – А то ещё под вино выболтаю что-нибудь, а тебе знать не положено.

– Ой, нет, это мне совершенно не интересно, – успокаиваю его. – Я вот про что… тут периодически зверёк мелькает, рыженький такой… Ты за нами всё время присматриваешь, что ли?

Ирлик наливает нам ещё по одной.

– Ну вот прям, – говорит он медленно, потом осушает пиалу, – делать мне больше нечего. Я к вам сторожа приставил. Тварь бессловесная, но если что плохое случится, сразу донесёт.

– Спасибо! – говорю удивлённо и искренне.

– Да, нечего делать, – отмахивается Ирлик. – У меня этих сторожей… интересных людей столько нету. Да и у вас оба духовника такие, что ни один вменяемый знающий близко не подойдёт. Зато вот, – он вдруг подмигивает, – прослышал о рыбалке. Эххх, поселиться у вас, что ли, до конца месяца?

– Не думаю, что мы до конца месяца тут просидим, – говорю. – Азамат работает, я тоже скоро приступлю, буду разъезжать. Вот в следующем месяце, когда Азамат опять себе отдых выкроит, устроим тебе пир.

– В следующем я не смогу-у, – обиженно тянет Ирлик и наливает ещё. – Следующий месяц будет месяц Учока, а он меня терпеть не может. Да и дождливо будет, – он передёргивает плечами. – Теперь до самой зимы не вылезу, карлик-то со мной не сладит.

– Как у вас всё сложно, – качаю головой. – Ну давай за скорейшую следующую встречу.

– Давай!

Мы выпиваем. Потом ещё, и ещё… и ещё. Я ощущаю приятную отстранённость от реальности и принимаюсь хохотать от каждой глупости, хотя шутки Ирлика, наверное, действительно смешные. Сам Ирлик постепенно распластывается по столешнице под стать Тирбишу. При попытке налить ещё он так неловко держит бутылку, что я решаю помочь, а то как бы не разлил драгоценный напиток. Он зачем-то ловит мою руку на бутылке и несколько секунд держит, потом отпускает.

– Эх, Лиза-хян… соблазнил бы я тебя, да не выйдет…

– Почему? – искренне удивляюсь я, не сразу осознав, что он сказал. – То есть хорошо, что не выйдет, ещё чего! Просто любопытно, почему…

– Волос длинный, – вздыхает он. – Верная жена волос растит, от искусителей ограждается. Может, пострижёшься?

Я мотаю головой по-муданжски: поворачиваю до упора то в одну сторону, то в другую. Этот жест мне и стрезва кажется смешным, а сейчас я просто покатываюсь со смеху.

– Опять ты надо мной смеёшься! – Ирлик с досадой хлопает ладонью по столу. – Ладно уж, понял, что мне тут ловить нечего.

С горя он одним глотком осушает бутылку и с грохотом ставит её на стол. От внезапного звука Тирбиш вздрагивает во сне и падает на пол, увлекая за собой спящего поперёк него Бойонбота. Шум выходит такой, что Азамат прибегает сверху с вытаращенными глазами – и застывает на пороге, обозревая поле боя. Выражение его лица быстро меняется с перепуганного на укоризненное.

– Они всё-таки допились.

– Да мы тут все хороши, – я медленно встаю из-за стола, чтобы голова не закружилась, но вроде ничего, моторика у меня нескоро нарушается. Однако Азамат замечает, что я с трудом говорю.

– Лиза, ты что, тоже с ними?..

– Да я не с ними, я так… Заболталась с Ирликом, а он всё подливает… Всю бутылку усидели на двоих.

Азамат уже у локтя, придерживает, чтобы не упала. Да нормально я стою!

– Лиза, ну ты что! Эти-то двое не знали, но стесняюсь напомнить, Ирлик-хон всё-таки бог, разве можно с ним питейные соревнования устраивать!

– Говорю тебе, я не со- соревновалась. Просто трепались мы… Кстати, – я наклоняюсь над столом, что Азамат принимает за падение и тут же тянет меня обратно. – Да пусти, я посмотреть хочу… Ирлик? Ты с нами? Ау! – я распрямляюсь. – Слушай, он сам задрых.

Мы стоим и несколько секунд просто смотрим друг на друга, а потом начинаем ржать.

Отсмеявшись, Азамат достаёт телефон и, отойдя в сторонку, чтобы не будить спящих, звонит Алтонгирелу.

– Слушай, тут такое дело… Нет, я ещё не вылетел… Нет, и Бойонбот тоже… Да подожди, я как раз звоню объяснить, почему! И не кричи. Понимаешь, к нам в гости зашёл Ирлик-хон и принёс бутыль вина из драконьих яиц. Нет, я-то как раз трезвый! Да не ори же ты, говорю! Ты что, не отличаешь, когда я пьяный, что ли? Вот именно. Слушай дальше. Они все напились и спят. Да, Бойонбот с Тирбишем. И сам Ирлик-хон тоже. Нет, не шучу. Ты можешь догадаться, что это не очень смешно.

Вопреки собственному утверждению, Азамат начинает посмеиваться и утирает тыльной стороной ладони левый глаз.

– Так вот… Боюсь, что ни Бойонбот, ни я сегодня никуда не полетим. Я бы мог его погрузить на заднее сиденье и привезти, конечно, но мне не хочется оставлять Лизу один на один с пьяным богом, ты же понимаешь… Может, отложишь вылет до завтра? А то мне бы хотелось с тобой увидеться. Ну, скажи, что тебе было предсказание, будто сегодня несчастливая ночь для вылета. Вообще я буду тебе очень благодарен, если ты зайдёшь к Ажгдийдимидину и всё это ему перескажешь, а то… ну, я немного волнуюсь, что тут будет завтра утром. Нет, конечно, я никому не расскажу. Ну давай, перезванивай.

Повесив трубку, Азамат выходит в прихожую, где ещё некоторое время хохочет до слёз. Я стою рядом и жду, пока его отпустит.

– Слушай, – говорю, когда он немного успокаивается. – Надо бы их по койкам разложить…

– Обязательно. Ты сама-то как?

– Да я отлично, чуток весёлая, и всё. Ты же знаешь, мы, земляне, устойчивы к алкоголю.

– Ну ладно, смотри. Только не вздумай сама их тягать, тебе нельзя поднимать тяжести.

– Да я думала каталку разложить, только вот куда мы их класть будем? Матушка у себя уже спит, Тирбиша к ребёнку в таком состоянии класть неразумно. Остаётся мой кабинет, гостиная и третий этаж без кроватей. Кого куда?

Азамат ненадолго задумывается.

– Ирлика в комнату Алэка, – наконец решает он. – Только бельё сменить из-под Тирбиша. Алэка с кроваткой заберём к себе. А этих двоих на третий этаж, им сейчас даже лучше без кроватей.

– А Ирлик не грохнется? А что если он во сне обычную форму примет?

– Не знаю, – Азамат разводит руками. – Может, Старейшина чего подскажет.

Мы поднимаемся в мой кабинет и выносим каталку. Потом спускаемся, раскладываем её и взгромождаем на неё Ирлика. Вернее, это Азамат взгромождает, а я только по-идиотски хихикаю. Азамат и сам с трудом сдерживается.

– Тяж-жёлый!

Мы поднимаемся обратно, я меняю постельное бельё, и Азамат стаскивает Ирлика на кровать, заботливо укрыв одеялом. Мы ещё некоторое время раздумываем, снимать ли с него сапоги, но решаем не трогать, чего доброго, проснётся не в духе. Выкатываем кроватку и уходим на цыпочках. Потом раскатываем матрацы на третьем этаже и перемещаем на них ребят тем же макаром, только гораздо спокойнее.

Под занавес нам ещё ребёнок, внезапно проснувшийся в одиночестве на кухне, устраивает форменный скандал, но, к счастью, звукоизоляция в доме хорошая. Стоит нам успокоить мелкого, как звонит Алтоша. Мы оба подпрыгиваем, ребёнок снова заводится, я начинаю хохотать, Азамат тоже, но трубку-то взять надо, а то кто их знает, что они там подумают.

– Да, да! – выдавливает Азамат в трубку сквозь хохот. – Нет, всё отлично, – он вытирает глаза первым, что попало под руку – уголком чистого подгузника. – Да нет, я просто смеюсь, тут такое безумие… да хорошо всё, говорю! Уймись, Алтонгирел. У нас по-прежнему все спят. Мы их только на кровати уложили. Просто – я не знаю, ты сам-то это вино пробовал? Оно очень сильно веселит. Так что сказал Старейшина? Гм… У нас только камин в гостиной. Ладно, я ему спиртовку поставлю. Так вы завтра улетаете? А, что? Да, я обязательно поговорю со Старейшиной, как только доберусь до столицы. Н-ну да, и с Лизой поговорю… Да не переживай ты, всё хорошо! Боги, Алтонгирел, ты так волнуешься, что я опять смеяться начинаю! Да, я тебя понял, хорошо, всё, до завтра!

– Чего он тебе наговорил? – интересуюсь, баюкая мелкого. Когда я разговариваю, он легче засыпает, кажется.

– Сказал, что надо Ирлику поставить какой-нибудь источник огня, он им умывается… по слухам.

– Он нам дом не подпалит?

– Ну что ты, Лиза, он ведь повелевает стихией огня!

– А сам себе наколдовать не может?

– Может, но это дань вежливости.

– Ладно, – вздыхаю. – Под твою ответственность. А о чём ты должен со мной поговорить?

Азамат отмахивается.

– Потом. Вот шакал, на дворе-то ещё светло, а мне всё кажется, что ночь поздняя! Ну вино!

Снабдив Ирлика видавшей виды спиртовой горелкой, мы по очереди принимаем душ и устраиваемся на веранде наблюдать закат.

– О чём вы с Ирликом так разговорились-то? – интересуется Азамат.

– Ну как же, мне ведь страшно любопытно с богом потрепаться! Я его стала расспрашивать обо всякой пурге. Он, например, сказал, что приставил к нам мангуста-сторожа, чтобы знать, если вдруг с нами что плохое случится.

– Ого! Как он о тебе заботится!

– Не только обо мне. Он очень тебе симпатизирует.

– М-да? – Азамат недоверчиво приподнимает бровь. – А он тебе ничего… не предлагал?

Я закатываю глаза.

– Он, когда совсем упился, сказал, что предложил бы, но не может, потому что у меня волосы длинные.

У Азамата обе брови ползут вверх под самые волосы.

– На него это так действует?

– Ага. А ты не знал?

– Нет… Это ведь просто условность… А ты знала?

– Я вообще не знала, что значат длинные волосы у женщин.

– Кхэ, вообще-то я тебе говорил, давно ещё. Верность мужу они значат.

– Э-э… да? А я была в сознании?

Азамат задумывается, припоминает.

– Не уверен. Ты хотела спать, это было рано утром. Ладно, наверное, ты и правда не услышала, – он кивает своим мыслям и разгрызает маньчжурский орех из вазочки, мне на это смотреть страшно. – М-да, я думал, ты понимаешь.

– Теперь понимаю, – пожимаю плечами. – Буду растить косы, раз такое дело. У меня в институте были. Расчёсывать, конечно, морока, кудрявые же, но отбиваться от Ирлика мне ещё меньше нравится.

Азамат разгрызает ещё орех, выковыривает ядрышко и отдаёт мне.

– Я лучше бога?

– Конечно лучше! Зачем мне этот алкоголик-пироманьяк? Только, Азаматик, давай ты будешь колоть орехи орехоколом, а то у меня прям всё внутри переворачивается, зубы твои жалко!

Азамат смеётся и подгребает меня поближе.

– Это я так, дурачусь. Волосы там, не волосы… Знаю, что беспокоиться не о чем, просто приятно это лишний раз услышать, – он целует меня, а потом принюхивается. – Всё ещё вином пахнешь. Сколько ж ты его выпила?

– Сколько Ирлик налил. Ну чего ты? Оно что, вредное?

– Оно-то как раз полезное! – усмехается Азамат. – Это ведь эликсир удачи.

– Да-а?! А чего ж ты так мало выпил?

– Я выпил ровно столько, сколько нужно. Три тоста. Дальше сколько ни пей, больше удачи не станет, только опьянеешь. Ну, во всяком случае, так в легендах говорится. Я его один раз всего пил до сих пор, и только один тост, так что на собственном опыте судить не могу. Очень уж редкие эти фрукты.

– А они правда фрукты? Такое название смешное…

– Да-да, а по-другому они называются мангустовы яблоки. Тирбишу с Бойонботом выговор устрою за недогадливость, когда проснутся. Кто ещё мог эликсира удачи в таком количестве принести, как не бог?

– Знаешь, – говорю, подумав, – лучше не планируй их ругать.

– Почему?

– Ну, если они напились этого эликсира, то вполне может так выйти, что ты почему-нибудь не сможешь устроить им выговор. Ты, конечно, его тоже пил, то есть ничего плохого не случится, но… лучше не напрашиваться, правда же?

Мы снова покатываемся, и наш смех гулко отдаётся о скалы и разносится над розово-оранжевыми закатными водами Дола.

Глава 4 В которой кое-кто нарисовался

Мой опыт показывает, что вино из драконьих яиц, выпитое за ужином, делает утро радужно прекрасным. За окном сияющее зеркало Дола, которое, наверное, никогда не перестанет меня восхищать, лёгкий ветер треплет макушки сосен, иногда заклекочет какая-нибудь морская птица, а в остальном тишь и благодать. Ребёнка в кроватке нету, надо думать, Азамат забрал. А впрочем, вот и они.

Азамат заходит с мелким в одной руке и кружкой кофе в другой. Той самой кружкой, что я на Гарнете покупала.

– Проснулась? А я научился из бутылочки кормить, – он пристраивает мелкого рядом со мной на подушку.

– Ах вот почему мне удалось так долго проспать, – я сладко потягиваюсь. – Надо будет сейчас ещё сцедить, пока кофе не выпила, а то зачем ребёнку кофеин? Правда же не нужен? – мелкий издаёт пару писков, не очень разумно таращась в потолок.

Азамат подаёт мне молокоотсос и наблюдает за моими манипуляциями, задумчиво покачивая головой. Мысль, что материнское молоко можно слить, заморозить и скармливать отпрыску по мере надобности, для муданжцев оказалась просто революционной. Даже Орива смотрела на меня квадратными глазами, когда я упомянула о такой возможности ещё до родов. Однако эта идея стремительно распространилась, мамаши радостно кинулись спихивать кормление на няньку, при этом совершенно не соблюдая технику безопасности. Пришлось мне срочно писать и вывешивать в местную Сеть мануал, а Азамат послал на Гарнет торгового представителя закупить молокоотсосы и молокогрейки, которые правильно размораживают и не перегревают молоко. В кои-то веки стремление муданжских женщин во всём мне подражать принесло положительные результаты: они действительно очень стараются сделать в точности так, как я написала в мануале, так что надо надеяться, детям они не навредят. Но вообще неприятная это история. С одной стороны, жалко тёток, которым надо постоянно быть при младенце, ни поспать нормально, ни развеяться. С другой, у муданжек вообще материнский инстинкт слабовато развит, а теперь многие целиком спихнули заботу о детях на мужей. С третьей стороны, стало больше кормилиц, потому что передача продукта потребителю существенно упростилась. В общем, я убеждаю себя, что так всё же лучше, а если какая мамаша своего новорожденного рада век не видать, так её отношение не улучшится, если он ей ещё и спать не даёт по ночам.

– Как наши гости? – спрашиваю. – Кто-нибудь встал?

– Ма поднялась. Застала меня на кухне за кормлением, обиделась на тебя – ты ж ей позавчера сказала, что сама кормишь. Никак не верила, что молоко твоё, думала, козье. Потребовала попробовать, дескать, по вкусу сразу отличит. Я дал немножко, ты не против?

– Да пожалуйста, у меня много, – смеюсь. – Ну она поверила?

– Да, на вкус узнала и устыдилась. Теперь очень жалеет, что в её время до этого не додумались.

Закончив сцеживание, предлагаю мелкому десерт, но он категорически заявляет, что сыт. Мы с Азаматом ещё некоторое время тискаем его. Ворковать с ребёнком, как и с кошками, я могу только на родном языке. Наслушавшись Азамата, я нахваталась всяких умильных словечек, но просто повторять за ним – это ведь совсем не то же самое, как нести разнообразный трогательный бред самостоятельно. Азамата очень смешат звуки, которые я издаю. Он даже выучил несколько более-менее осмысленных слов типа «котик», «лапочка», «масенький» и что мне ещё не стыдно было переводить.

– Этак я вместе с ним твой язык выучу, – хмыкает Азамат.

– Было бы неплохо, особенно если учесть, что моя мама говорит только на нём.

Азамат ненадолго задумывается.

– Вообще можно и ускорить процесс, наверное. У вас ведь есть какие-нибудь курсы, учебники, да? Если уж я всеобщий освоил и даже по-джингошски понимаю, может, и твой как-нибудь выучу?

– Я спрошу у бабушки. Она у меня всю жизнь наш язык преподаёт, она и курсы подскажет, и какой учебник получше. Она, правда, суровая, всё-таки начальница.

– Вот и отлично! Но я не устаю поражаться, твоя бабушка ведь уже пожилая женщина – и всё ещё работает?

– Ну, она преподаёт… Вон, у Старейшина Асундула жена ведёт детский клуб, а она моей бабки не моложе.

– То всё-таки дети… А я вот даже не знаю, смог бы я в молодости учиться у женщины? Это сейчас я, тебя хорошо узнав, понимаю, что женщина может разбираться в какой-то сложной профессии. Но я даже представить себе не могу, сколько времени должно пройти и что вообще надо делать, чтобы наши обычные парни согласились учиться в школе у женщины.

– Это ты мою бабушку не видел, – смеюсь. – Она не то что вашу молодёжь, она ваших Старейшин учиться заставит.

Мы спускаемся вниз, где Азаматова матушка уже наварила чомы на плотный муданжский завтрак.

– Здравствуйте, имигчи-хон! Как спалось?

– Ой, Лиза, не говори! Я как завалилась после обеда, так до утра и придавила! Старая я стала вино пить.

– Ну чувствуете-то себя хорошо?

– Отлично! Прям как заново родилась! Да такой зуд в руках, делом заняться хочется. Вот, копчёной рыбки подогрела, чомы сварила… Да ты садись, Лиза, чего в холодильнике роешься?

– Я рыбу на завтрак не могу, мне надо чего-нибудь сладкого. Сейчас вот пару яиц взболтаю с ягодой, испеку, будет бисквит.

Яйца лебяжьи с фермы в пяти километрах к востоку. Ягоду нам поставляет семья сторожа, они её в промышленных количествах собирают, нам-то некогда, да и местный лесной гнус ни одного репеллента не боится.

Азамат слегка прибирается на кухне – ставит мыть детскую посуду, протирает стол и плиту, по ходу обнаруживает, что два моих кота угнездились в неубранной вовремя кастрюле. Котов приходится гнать, кастрюлю мыть.

– Ой, наши котята! – узнаёт матушка. – Вот озорники, это ж надо было в кастрюлю влезть! Ну как они тебе, не мешают?

– Отличные котята! – говорю. – Кстати, надо бы их побаловать. Азамат, какое у нас молоко свежее? Ну-ка, кися-кися…

Обычно на мой призывный клич они все трое являются, где бы ни были, но в этот раз третий, который Мюон, видимо, совсем загулял. Матушка глядит, как кошаки лакают из блюдца, и только головой качает.

– Как наши красавцы? Не появлялись? – спрашивает Азамат, разваливаясь на диване.

– Пока нет, – хихикает матушка. – Я утром на лестницу к третьему этажу выглянула, там такой храп стоит! А Змеелов ваш тихий. Странный он вообще.

– Да, есть немного, – охотно соглашается Азамат. – Ну так знаешь, ма, мы тут все со странностями, а одинаковым-то скучно.

– Обо мне говорите? – вопрошает лёгкий на помине Ирлик. Он тоже в хорошем настроении: видимо, от этого вина вообще похмелья не бывает. На плече у него сидит Мюон. Ясно, почему он за молоком не прибежал.

– А как же! – отвечаю, поскольку остальные несколько растерялись. – Беспокоимся, дорогого гостя долго не видно.

Ирлик хохочет и плюхается на диван рядом с Азаматом. Мюон вальяжно перемещается с его плеча на подоконник и принимается умываться.

– Эх, мягкие у тебя кровати, Байч-Харах! Где такую шерсть пуховую берёшь только?

– У меня брат овец разводит как раз на шерсть для дифжир.

– Ишь ты как хорошо устроился! Наведаться, что ли, к твоему брату? Он как, не очень нервный?

– Есть немного, – признаёт Азамат. – Уж не пугайте его, будьте так добры.

Ирлик оглашает кухню ещё одним зарядом заразительного смеха. Матушка качает головой и ставит перед ним огромную пиалу с рыбой и чомой.

– На вот, поешь, пока весь дом не перебудил!

– Всенепременно, как повелит старейшая дама! – Ирлик комично кланяется и набрасывается на еду, как будто месяц голодал.

– Хорошо у тебя, Байч-Харах, – хвалит он с набитым ртом. – Жаль, я тебя к себе пригласить не могу, – и подмигивает.

– Сохраните своё гостеприимство до поры, – ухмыляется Азамат. – В конце концов понадобится.

– О чём речь, конечно! – Ирлик смеётся и давится. Я извлекаю из духовки бисквит и громко ставлю его на стол, доводя до всеобщего сведения, что мне не нравится тема застольной беседы. После этого усаживаюсь напротив Азамата и тоже приступаю к завтраку.

– О, кстати! – Ирлик хлопает себя по коленке. – Хотон-хон, ты ведь вчера у меня выиграла. С меня адресок. Давай карту, что ли.

Я приношу из гостиной карту – ту, по которой весной военные действия планировали, – и раскладываю на столе.

– Вот. Только я всё равно вряд ли попрусь туда фрукты собирать. И уж точно не одна, – зеваю. – Так что считай, что это Азамат выиграл.

– Я уж догадываюсь, что ты без мужа никуда, да ещё со всеми вокруг поделишься. Ладно, я сегодня добрый. Вот, смотри, вот это место, а пройти сюда можно под горой, вот тут вход. Только бери в сезон не больше, чем на бочку, я ведь тоже хочу!

– Лиза, да ты никак вчера с ним в питье соревновалась! – ахает матушка.

– Я не нарочно, – отмахиваюсь. – Я ж не виновата, что на этой планете никто пить не умеет!

– Не только соревновалась, но и выиграла! – каверзно сообщает Ирлик и поворачивается к Азамату. – Она тут не буянила потом?

– А она не пьянеет, – пожимает плечами Азамат.

– Зверь! – Ирлик восторженно качает головой. – Кстати, спасибо за спиртовку, я оценил.