Чародейка 3: Перевёрнутый мир

Елена Паленова

Чародейка 3: Перевёрнутый мир

Пролог

Трудно быть демоном, потому что демонов никто не любит. Люди привыкли считать, что ангелы хорошие, а демоны плохие, хотя первых никто никогда не видел, а вторые предпочитают умалчивать о своей сути. А чем они плохи? Тем, что отлично справляются со своей работой, за которую ни один уважающий себя ангел не взялся бы ни за какие коврижки? Так ведь кому-то же надо прибираться за человечеством, привыкшим сорить магией налево и направо, не задумываясь о последствиях.

Кайден сказал, что я должна всё забыть, если хочу начать свою жизнь с чистого листа, но это не так-то просто. Да, с помощью магии можно вычистить память, но разве от этого будет легче? У меня накопилось слишком много вопросов к этому миру, чтобы вот так вот запросто взять и отказаться от желания докопаться до сути. Слишком тяжёлый груз, который мешает двигаться дальше. К тому же, у меня есть время. Бесконечно много времени на то, чтобы основательно порыться в себе, довести наставника расспросами до белого каления, получить ответы, усвоить информацию и потом решить, нужна она мне или нет. Что-то действительно не имеет значения, потому что оно уже никогда не случится, но ведь есть и то, от чего никуда не денешься.

– Почему меня все называют Айрин?

Ответ на этот вопрос оказался банальным и скучным. Я-то раскатывала губу на какую-нибудь красивую легенду, полную магии, любви и приключений, поэтому была некоторым образом разочарована, услышав, что ещё до своего появления на свет каждый бессмертный чародей получает «истинное» имя – то самое, по которому конкретного человека знают в Прави и Нави. Это примерно как посмертные имена у демонов, только прижизненные. И у Наташки тоже такое имя есть – Юталь. Созвучно, правда? Ирина – Айрин. Наталья – Юталь. Кайден сказал, что так происходит оттого, что бессмертный родитель подсознательно даёт своему потомку схожее с магическим имя, даже если при этом не подозревает о своей принадлежности к бессмертному чародейскому роду. Как-то само собой всё получается. Тоска зелёная. С красивой легендой всё гораздо романтичнее выглядело бы, но пришлось довольствоваться тем, что есть.

С именем вроде бы разобрались, а вот с другими вопросами всё оказалось гораздо сложнее, потому что их было чересчур много, и я сама в них путалась. Переспрашивала одно и то же, примеряла одну информацию к другой, делала неправильные выводы и снова возвращалась к исходной точке, пока у Кайдена не лопнуло терпение. И да, характер у него был тот ещё. Несносный – это мягко сказано. Магией мой предок старался не пользоваться, но время от времени он очень даже магически затыкал мне рот просто потому, что я ему до чёртиков надоела своим неуёмным любопытством и жаждой разобраться досконально даже в том, что в принципе уже не имело смысла.

– Так не пойдёт, – свёл однажды вместе свои кустистые брови мой древний наставник, предварительно в очередной раз снабдив меня магическим кляпом и путами, не позволявшими жестикулировать. – Вот чего тебе неймётся? Демоны, демоны, демоны… Я за последнюю сотню лет столько о демонах не слышал, сколько за эту неделю.

Я хотела напомнить ему, что он последнюю сотню лет вообще практически ни с кем не общался, но с кляпом и путами выразить мысль получилось только многозначительным взглядом. Кайден, кстати, прекрасно умел читать мысли, но от моих размышлений и умственных усилий практически сразу отгородился магическим щитом, заявив, что и впредь хочет оставаться в здравом уме. Вредный дядька, но уж кого судьба дала в наставники и спасители, тому и приходилось радоваться.

– Давай так договоримся, милая моя, – попытался он направить мою энергию в конструктивное русло. – Есть день сегодняшний и то, что было до этого дня. Того будущего, в котором тебя не любили, обижали, обманывали и использовали, уже не случится. Я устал переливать одно и то же из пустого в порожнее, объясняя тебе раз за разом, что это всё нужно просто забыть. Смирись уже наконец с тем, что ты туда не вернёшься. Не сниму путы, пока не пойму, что ты угомонилась. Посиди тут в тишине и подумай, так ли на самом деле для тебя важно то, чего нет.

После этого он оставил меня в одиночестве в своей хижине на долгих два дня. Не буду рассказывать, насколько неудобно ходить в кустики по нужде, когда руки тебе не подчиняются, и как тоскливо даже бессмертным чародейкам жить без воды и пищи, но даже это не смогло переломить во мне уверенность, что я обязательно вернусь туда, где начался весь этот кошмар.

Да, в тот момент Кайден был намного сильнее меня, потому что не расходовал свою магию налево и направо. Он копил её столетиями, по крупицам вкладывая в защитный барьер, прячущий лесную обитель бессмертного отшельника от посторонних глаз. А я… Во-первых, природную магию малахитового холма в корне не устраивало моё колдовство. Даже на то, чтобы наколдовать крошечный тюбик зубной пасты, у меня ушло столько сил, будто я полдня мешки с картошкой на себе туда-сюда таскала – вниз с холма, а потом обратно наверх. Проблема заключалась в том, что моя магия была наполовину демонической, а потому противоестественной. Нужно было учиться разделять магические потоки, чтобы пользоваться только чистой магией Прави, дарованной мне от рождения, но это было слишком сложно. Намного сложнее, чем изводить себя и Кайдена бесконечными «почему», «как», «откуда», «зачем» и так далее в том же духе. Проще говоря, мне лень было учиться. Хотелось сначала выяснить то, что казалось важным, а уж потом приступать ко всему остальному.

Во-вторых, я просто обязана была вернуться – ради Наташки, которая в своих магических изысканиях рано или поздно непременно навлечёт бед на свою голову, и ради Буси, по которому я скучала чуть ли не больше, чем по подруге. Ой, она же мне не просто подруга, а сестрёнка. Родная и по крови, и по наследию. И как они там вдвоём без меня? Никогда не забуду залитое слезами лицо Наташки, сообщающей моим квартиранткам новость о том, что меня больше нет. Да она мне даже роднее была, чем мама.

Много, очень много времени было потрачено на то, чтобы понять, что Кайден прав. Да, у меня впереди была целая вечность и масса возможностей, но я бездумно тратила драгоценные дни на выяснение мелочей, которые, по сути, действительно уже не имели никакого смысла. Я делала совсем не то, что было нужно. Не развивалась, а ковырялась в себе. Когда я наконец-то это осознала, всё стало намного проще. Не забыла, нет. Просто разделила вопросы на важные и не очень, и всё своё внимание посвятила первым, оставив вторые на потом.

Важно понимать, как устроен этот мир, чтобы не наделать ошибок, которые потом будет сложно исправить. Есть Правь – мир светлых богов, которым подчиняется всё, в том числе и будущее. Есть Явь – мир живых, созданный и давно заброшенный светлыми богами как бесперспективный. И есть Навь – мир тёмных богов и посмертия, которым тесно в отведённых им границах, и которые постоянно лезут в Явь, потому что… Потому что бесхозное добро и жажда обладания всегда притягиваются друг к другу. То, что не нужно светлым богам, сгодится тёмным, только вот завладеть Явью им мешают давным-давно установленные границы, порядки, законы и правила.

А ещё есть лазейки – междумирные трещинки вроде тех, в которых создали свои маленькие мирки Кайден и Лада. Я привыкла думать, что Лада специально расширяет Ивилирионом трещину, чтобы получить полный доступ к магии Нави и провести ритуал, наделивший бы Злату бессмертием, но, как выяснилось, я очень сильно заблуждалась. Эти миры – пробки, замазка для трещин, вызывающих опасения. Обитель Кайдена закрывает светлой магией трещину между Явью и Правью. Мелкие трещинки со временем сами затягиваются, а такие, как эта, только расширяются. Магия Кайдена – чистая магия Прави – создаёт баланс, не позволяющий образоваться провалу в мир светлых богов. Кайден бессмертен, и это гарантирует, что свет никогда не хлынет в Явь, уничтожая на своём пути всё живое.

Ивилирион устроен по тому же принципу, только Лада периодически перемещает его. С Правью всё просто, потому что в эту сторону дисбаланс случается редко, а вот между Явью и Навью трещин пруд пруди. Если бы в Нави был такой же порядок, как в Прави, то всё было бы иначе. Лада тогда заткнула бы своим мирком одну трещинку и сидела бы себе тихонько, строя планы о том, как обеспечить Злате бессмертие. Увы, когда имеешь дело с демонами, покоя ждать не приходится.

У Лады точно такая же миссия, как и у Кайдена – перекрыть своей магией возможную утечку потусторонних сил в Явь. Она сама взвалила на себя эту обязанность, когда создала свой первый мирок. Справедливое правило, установленное когда-то давно светлыми богами: пока живёшь Явью, отвечаешь только за себя, но как только решаешься примерить роль создателя – будь любезен принять на себя ответственность. Вот и вышло так, что Лада теперь обязана затыкать своими мирками все дыры между Явью и Навью в пределах определённой зоны ответственности. А трещины ведь меньше не становятся, только углубляются. Своей магии уже давно не хватает, чтобы создать достаточно мощную «пробку», потому и приходится пользовать наивных престарелых чародеев. С одной стороны дочурка психует, потому что уж очень хочет бессмертие заполучить, с другой демоны между собой никак разобраться не могут – одни упорно пытаются развалить с таким трудом выстроенный мир, а другие, напротив, всеми силами стараются раздуть его до таких пределов, чтобы он сам по себе мог дыру проделать в междумирном барьере. Кайдену намного проще – у него цель всего одна, с которой не мешают успешно справляться многочисленные «помощники». А Ладе не повезло. Крупно не повезло, потому что она изначально всё делала неправильно.

Я уже давно усвоила, что верить на слово нельзя никому. Приятно было думать, что от Кайдена я наконец-то слышу правду, но…

Я всё видела своими собственными глазами. На то, чтобы научиться управлять магией времени и пространства, были потрачены годы, но я старалась быть очень прилежной ученицей. Сначала – прошлое, потому что там правдивые ответы на все вопросы, связанные с обитателями Яви. Мне очень нужно было попасть в то время, когда всё началось. Будущее – оно только будет, а прошлое уже было, и его события стали основой для всего, что случилось потом. Я хотела всё расставить по своим местам, чтобы понимать, как действовать дальше. Чтобы разобраться, кто мне друг, кто враг, и от кого следует просто держаться подальше. Что из этого получилось? Да как обычно всё. «Ух ты! Грабли!» – с радостными воплями Ирка Майская снова вляпалась в историю, потому что без приключений на свою филейную часть жить просто не умеет.

Глава 1

Полагаю, всем понятно, почему в процессе путешествий в прошлое настоятельно не рекомендуется вмешиваться в естественный ход событий – пространственно-временной коллапс, непредсказуемые последствия, альтернативное будущее и всё такое. Кайден так старательно внушал мне эту прописную истину, что я, просыпаясь, вместо «Доброе утро!» начала как-то рефлекторно говорить ему: «Ничего нельзя менять». Так ему и этого было мало. Перед каждой моей попыткой забраться в прошлое ещё дальше он мне такие лекции читал, что даже самый заядлый проповедник обзавидовался бы.

Ну а как не вмешиваться, если в прошлом полный беспредел творится?

– Вы в курсе, что физические методы воздействия малоэффективны с точки зрения воспитания?

Бородатый мужик, одетый в длинную полотняную рубаху и мешковатые штаны, замер с длинной хворостиной в руке, а растянутый на лавке в ожидании наказания пацан резво резво смылся с глаз долой, чем вызвал у воспитателя сердитый рык.

Ну да, крепостное право, времена суровые, люди дикие – знала ведь, куда лезу, но пройти мимо не смогла. А зря. Во-первых, я была одета не совсем подобающе для Руси конца тринадцатого века, хотя старалась наколдовать себе гардероб поскромнее. Кайден предлагал одеться в традиционное для того времени крестьянское платье, чтобы привлекать к себе поменьше внимания, но у меня от одного вида этого барахла кожа по всему телу начала чесаться. Теперь любопытные селяне дружно таращились на мои кроссовки, джинсы и простенькую футболку так, словно я диво ярмарочное. А ведь от меня что требовалось? Отвести всем глаза и молча наблюдать со стороны за целью своего путешествия – за Ладой то бишь. Угу, это как раз про меня, да. Но они сами виноваты – нельзя пороть детей, тем более розгами и прилюдно.

Во-вторых, рассчитывать на взаимопонимание не приходилось из-за почти восьми сотен лет разницы в речи. Судя по гневной физиономии бородача, он ни слова не понял из моего вопроса, но при этом был решительно настроен завершить начатое, и поэтому утопал вслед за мальчишкой, который юркнул в ближайший сарай, дурно пахнущий сельскохозяйственными животными. Я, если честно, тоже не совсем поняла фразу, прозвучавшую из его уст в мой адрес, но по интонации это определённо было что-то ругательное.

Единственным человеком, который вроде бы был благодарен мне за срыв воспитательного мероприятия, оказалась худенькая женщина лет тридцати с невероятно усталым взглядом больших серых глаз. Очевидно, эта замухрышка приходилась пацану матерью, и при мысли о том, что она замужем за злобным бородатым боровом, мне стало всех в этом жестоком прошлом невыносимо жаль.

– Простите, а где у вас тут живёт ведьма? – громко поинтересовалась я у неё, окинув недобрым взглядом ещё четверых мужчин, присутствовавших на несостоявшейся экзекуции, поскольку вид у этих крестьян был настороженно-подозрительный, и они зачем-то начали медленно подбираться к моей персоне.

– Хватай ведьму! – завопил тот, который стоял ближе других.

Мужики побежали, я тяжело вздохнула… Ну вот куда они прут против бессмертной чародейки, которая хоть и мала ростом, но багажом знаний может потягаться с любым из живущих в их времени колдунов? И зачем меня хватать, если я никому ничего плохого ещё не сделала?

Магия завихрилась серебристым потоком, меняя координаты моего положения в пространстве всего на несколько метров – достаточно для того, чтобы насладиться зрелищем столкнувшихся лбами мужиков. Тётка охнула и, подобрав юбки, куда-то побежала, по дороге прихватив пацана, который ухитрился выбраться из сарая раньше, чем его сцапал разгневанный папаша. Злобный бородач вернулся из сельхозпостройки со свирепым выражением на физиономии и с вилами в руках. Видимо, умом его славянские боги обделили, потому что вилы предназначались мне.

– Да уж, добр, гостеприимен и радушен народ на Руси, – поморщилась я, окутав себя скрывающим заклятием.

Вилы просвистели в метре от меня, и я не удержалась – отвесила бородачу волшебный во всех смыслах пендель, от которого дядька с глухим «Ух!» растянулся на земле, угодив своей окладистой бородой аккурат в кучку конского чего надо. Не знаю, чем эта весёлая компания занималась дальше, потому что я на них обиделась и ушла в ту сторону, где, согласно моим подсчётам, должен был находиться дом Лады.

Я ошиблась временем. Не местом, поскольку уже бывала здесь неоднократно в разных эпохах и точно знала, где находится алтарь, вокруг которого Лада создала свой первый мирок. Вон он – в ложбинке между двумя курганами. Усыпан дарами, которые селяне от души отрывают, умоляя всемилостивых богов ниспослать жалким смертным разного рода благодать. Даже думать не хотелось о том, какому из древних богов и с какой просьбой в этот раз был преподнесён молочный ягнёнок, но достался этот дар лисице, которая волоком тащила лёгкую добычу прочь от алтаря в ближайший подлесок.

И трещина междумирная тоже была там. Кайден говорил, что трещины всегда образуются в тех местах, где нарушен баланс магии и реальности, а волхвы как раз такие местечки для алтарей и выбирали – умом не понимали, почему, но нутром чуяли доступность сверхъестественного. И если мирок Кайдена затыкал трещину, образованную источником природной магии земли, то над этим алтарём междумирный барьер треснул по другой причине. Здесь было капище, а тела под курганами когда-то очень давно просто свалили в кучи и сожгли. Поветрие или побоище унесло жизни всех этих несчастных – неважно. Их было слишком много для одного места. Слишком высокая концентрация посмертия, продавившая барьер раньше, чем души усопших растворились в Нави. Неприятное место, мрачное – в самый раз для ведьмы, которая хочет спрятать что-то от посторонних глаз. Или кого-то. Дарину, например.

Я выбирала конечную точку для своего путешествия так, чтобы уже ничего нельзя было изменить. Михаил на каторге, Дарина спит беспробудным сном, а Лада начинает с нуля создавать свой собственный магический мир – вот что я хотела увидеть. Не раньше, потому что соблазн вмешаться и предотвратить грядущие безобразия всё же имел место. Наверное, этим соблазном я и руководствовалась, так упорно углубляясь в прошлое, хотя и тешила себя мыслью о том, что делаю это исключительно в познавательных целях. А Кайден всё понимал и поэтому так настойчиво внушал мне, что менять ничего нельзя. И вот итог – я промахнулась, очутившись в нужном месте, но раньше, чем хотелось бы. Оставалось только выяснить, насколько раньше, и очень постараться не угодить ненароком на вилы очередного добряка-русича. И да, ни во что больше не вмешиваться, хотя теперь это желание зудело похлеще любой чесотки.

Ориентирование на местности никогда не было моей сильной стороной, поэтому пришлось найти укромную лесную полянку, устроиться поудобнее на мягкой моховой кочке и покинуть бренное тело, чтобы взмыть ввысь бесплотным духом и немножечко осмотреться. С земледелием, конечно, в наше время дела обстояли куда лучше, и с высоты птичьего полёта древнерусские поля вызывали только сочувствие к тем, кому приходилось гнуть на них спины. Лес, лес, лес, речка, бескрайние луга и редкие пятачки возделанной земли, на которых зерна можно было вырастить разве что исключительно для того, чтобы подавать хлеб на стол в качестве деликатеса. С другой стороны, при таком количестве лесов в это время здесь наверняка процветала охота. А в моё время здесь был большой и шумный город. Мой город.

Кстати, монастырь, в котором давным-давно искала защиты Дарина, до наших дней не сохранился совершенно, что нисколечко не удивительно – он являл собой унылое скопище бревенчатых построек, обнесённое высоким частоколом. Он даже до конца четырнадцатого века не просуществовал, чего уж о нашем столетии говорить.

Монастырь я нашла быстро, как и несколько небольших селений на разном расстоянии от него. Лада, насколько мне известно, была крепостной и жила со своей семьёй в каком-то поместье недалеко от монастыря, только вот как это поместье выглядело?

«Шур-р-р…» – вспорхнула вверх с ветвей стая птиц, и сразу же сквозь бесплотную меня пролетела стрела с острым наконечником.

– Да чтоб вас! – высказала я своё мнение по данному поводу.

Нужно было возвращаться, потому что на открытом пространстве возле леса стрелка я не заметила, а там, внизу, лежало моё не слишком тщательно спрятанное тело. Не хотелось, чтобы меня нашли и прикончили. Мне-то, конечно, всё равно, я обратно воскресну, но тратить на это время и силы… К тому же, восстанавливаться после кончины весьма неприятно.

– Эй! – что-то мягко ткнулось в плечо, когда я уже практически завершила процесс возвращения в себя. – Жива?

– Блин, – констатировала я, приподняв всё ещё тяжёлые веки и наткнувшись на пристальный взгляд умопомрачительно-голубых глаз. – Вот тебя мне только и не хватало.

Формула возврата сложилась в уме сама собой, и магия послушно заполнила каждую клеточку моего тела, завершая эту короткую и не слишком продуктивную исследовательскую экспедицию в далёкое прошлое. А что мне ещё оставалось делать? Я и так знатно напортачила с расчётами и влезла со своими нравоучениями туда, куда не следовало бы, а тут ещё и он… Ведь я его не люблю. Нисколечко не люблю. Но тогда почему от одного только его взгляда на душе вдруг стало так безгранично тоскливо? Так ведь не должно быть, если ты не любишь.

* * *

– Что-то ты сегодня уж больно молчаливая, – Кайден подозрительно сощурился и протянул мне треугольный пакет молока в комплекте с пачкой земляничного печенья. – Натворила чего?

Я отрицательно покачала головой, оторвала зубами уголок пакета и сделала пару глотков, совершенно не чувствуя, что молоко основательно прокисло.

– Беда-а-а… – вздохнул мой предок, сокрушённо покачал головой и отобрал пакет. – Сама расскажешь или в голову к тебе лезть за правдой?

– Я промахнулась временем, – призналась я.

– Это я знаю, – последовал ответ.

– И я видела Михаила.

Кайдену несколько тысяч лет, он очень мудрый, и поэтому дальнейших объяснений не потребовал. Да и зачем они ему, если у меня и так на лице всё было написано.

– Ты же понимаешь, что…

– Я всё понимаю, Кайден. Я не искала с ним встречи, правда. Это как-то случайно получилось.

– Но от этого не легче, да?

– Ничуть.

– Ну так почему ты сейчас здесь, а не там?

– Чего? – у меня от удивления глаза на лоб полезли. – Ты же сам говорил, что ни во что нельзя вмешиваться. Если я буду там, думаешь, я позволю случиться всему тому, что случилось? Мир же с ног на голову перевернётся, и всё такое…

– Ну так и переверни его.

Я непонимающе моргнула. Столько нотаций на тему того, что ничего менять нельзя, а тут – «переверни». И так просто он это сказал, будто было совершенно неважно, что моё вмешательство исказит всю последующую историю нашего рода до полной неузнаваемости.

– Не надо так таращиться, словно у меня вдруг рога выросли, – Кайден усмехнулся в свою аккуратно подстриженную бороду. – Каждый человек имеет право на счастье. С демоном ты этого счастья не найдёшь, а вот с живым человеком попробовать можно.

– И почему мне кажется, что в этих твоих словах есть какой-то скрытый подтекст? – подозрительно сощурилась я.

– Да какой подтекст? Никакого подтекста нет. Оно ведь как было? Барин на Дарину глаз положил, от Мишки твоего избавился, с девкой натешился вдоволь, а потом продал её. Что изменится, если убрать из этой истории того, от кого и так избавились? А ничего не изменится. Ну уведёшь ты у Дарины мужика, если получится, а в остальном всё как шло своим чередом, так и будет идти. И помешательство у Дарины будет, и близнецы будут, и Ивилирион свой Лада на том самом месте поставит, где он впервые появился. Ну и где ты здесь перевёрнутый мир видишь? Если всю себя своему счастью посвятишь, ни во что больше не встревая, то ничего и не перевернётся, кроме того мира, которого у тебя в душе так до сих пор и нет.

– Чего это ты вдруг такой добренький стал? – сощурилась я ещё сильнее.

Между нами уже давно существовала договорённость мысли друг друга не читать – эдакое право на личное пространство. Я от старшего друга и наставника никогда и не закрывалась, а он свою защиту снял после того, как я впервые смогла сквозь неё пробиться. Теперь вот снова отгородился от меня щитом, да только проникнуть сквозь эту преграду для меня усилий не составило.

В моё отсутствие у Кайдена был гость. Неприятный гость, тёмный. Кайден к нему не вышел, а пройти через защитные барьеры, сотканные из чистой магии Прави, визитёр не смог, потому что эта магия уничтожила бы его. Истинный демон. Стопроцентная Навь. И требовал этот гость меня. Он почуял бы моё присутствие, потому что я тоже как бы немножко демон, но, к счастью, время для визита выбрал неподходящее – меня внутри обители Кайдена не было. А Кайден ему соврал – сказал, что понятия не имеет, где я. Мол, давно уже ушла бродить по миру и обратный адрес не оставила.

– Мы, кажется, договаривались не копаться в головах друг у друга, – с лёгким упрёком напомнил мне наставник, когда почувствовал моё присутствие в своих мыслях.

– Кто это был? – прямо спросила я, даже не думая оправдываться.

– Демон, – пожал плечами Кайден. – Айрин, они не оставят тебя в покое, пока ты находишься в пределах их досягаемости. Передышка в несколько лет и так была слишком долгой, а теперь ты стала намного сильнее, чем раньше, и поэтому представляешь собой угрозу.

– Но я же никому не мешаю и ни во что не вмешиваюсь. Какая угроза, если я носа за пределы твоих барьеров ни разу не высунула?

– Угроза в том, что ты свободна, понимаешь? Ты человек. Ты бессмертная чародейка с магией Прави и Нави одновременно. Ты демон. Это непредсказуемое сочетание и великая сила, которые принадлежат тебе одной. Я не говорил раньше, потому что тебе не нужно было этого знать, но молчать дальше нет смысла. Навь не успокоится, пока не приберёт тебя к рукам вместе со всеми потрохами.

– В смысле?

– Да в прямом. С твоими возможностями тёмным богам даже напрягаться не надо, чтобы навязать Яви свои правила. Встанешь на сторону Нави, и всё – считай, что мир действительно перевернулся.

– Но я же сейчас пользуюсь только магией Прави, и ничего не переворачивается, – напомнила я.