Элирм

Положив прибор в пластиковую коробку, я снова уселся в кресло и покосился на депривационную камеру – высокотехнологичный прибор, представляющий собой гладкое серебристое яйцо из нержавеющей стали, а внутри – физраствор с постоянной поддержкой температуры в тридцать семь градусов. Да, Антон оказался прав. Именно такие аппараты когда-то использовались для тренировки космонавтов перед запусками. Абсолютно свето- и звуконепроницаемая камера, плюс чувство невесомости в придачу.

Как мне объяснили, это было сделано специально. В целях минимизации отвлекающих факторов и достижения наилучшего контакта с виртуальным миром. Удобно? Не совсем. Однако сотрудники «Элирма» пообещали, что как только будет налажена устойчивая связь, физраствор сольют и заменят ванную на эргономичную латексную прослойку. А до тех пор придется покупаться.

Я перевел взгляд на часы – девятнадцать ноль-ноль. Ровно через час стартует бета-тест, и я, мои друзья и еще несколько миллионов счастливчиков весело побежим исследовать новую реальность.

Да уж, в очередной раз Эдвард Доусон всех удивил. После шокирующей новости, озвученной им в прямом эфире, общество сразу же бросилось строить догадки и выдумывать различные теории на тему того, каким именно образом будет осуществляться «полное погружение». Кто-то говорил, что это плод работы искусственного интеллекта, тайно созданного в подземной лаборатории. Другие уверяли, что Доусон и его команда открыли окно в четвертое измерение. А экстрасенсы и религиозные фанатики в унисон твердили следующее: «Элирм» – не что иное, как мир духов и все, кто туда войдут, будут вечно гореть в аду. Но по факту, все было куда прозаичнее.

Как оказалось, в свое время Эдвард Доусон и его команда уделили особое внимание изучению строения и работы головного мозга. И в данном случае, «полное погружение» было связано с Дельта-состоянием, состоянием частоты работы мозга во время сна и воздействием на нее. Около одного-четырех герц, если память не изменяет.

Грубо говоря, в момент погружения в виртуальный мир идет подмена сна и искусственное удержание человека в состоянии яркого и осознанного сновидения. Депривационная камера настраивается на нашу частоту, посылает оцифрованный сигнал на главный сервер «Элирма», где синхронизируется с общим игровым кодом. После чего цифровой сигнал от сервера возвращается обратно в камеру, синхронизируется с нашей частотой и поступает в мозг.

Собственно, именно этим и было оправдано столь дорогостоящее оборудование, ибо львиную долю нагрузки оно брало на себя.

***

До старта остается пара минут.

Верхняя панель камеры съезжает в сторону, и я забираюсь внутрь.

Приняв горизонтальное положение, кладу голову на подголовник. Нежным прикосновением на лоб и затылок опускаются датчики, а крышка плавно возвращается с исходное положение. Минутная пауза, и система вежливо оповещает: «До старта 10, 9, 8, 7, 6, 5…».

Разум угасает, и лишь в последнее мгновение одиноким электроном успевает промелькнуть пугающая мысль: «Что-то тут не так… раствор густеет…».

Темнота.

***

4, 3, 2, 1… Время вышло.

Миллионы людей засыпают, и где-то очень далеко пожилой профессор смотрит в небо и произносит: «Я знаю, ты меня слышишь. И я прошу тебя о прощении. За то, что отказывался признать твое существование и не замечал незримого присутствия. За то, что не верил и не хотел в тебя верить… Десять долгих лет я пытался исправить неотвратимое будущее, полагаясь исключительно на собственные силы, и еще ни разу тебя ни о чем не просил. Однако сейчас, в этот темный час страха и сомнений, на границе жизни и смерти, я истово молю, пожалуйста, помоги им. Дай людям шанс! Они заслуживают право на жизнь. И я клянусь! Всем, что у меня есть. Если ты поможешь и спасешь их – я буду преданно служить тебе. В этой реальности и во всех грядущих».

Легкое дуновение ветерка, и он понимает: что-то изменилось…

Стоящая рядом девушка поворачивается к профессору, и он снова слышит тот самый голос, что и десять лет назад.

Корректировка…

Человечество, версия 21а, признано цивилизацией  первого  типа.

Приглашение: получено.

Задача: доставить капсулы с выжившими.

Примечание: Эль-Лир ждет вас.

– Благодарю… – профессор тяжело вздыхает и направляется к депривационной камере. И лишь в последнюю минуту он поворачивается, не в силах сдержать слезы: – Прощай, Ада.

– Прощай, мой дорогой Эдвард, – улыбнулась девушка. – Это был долгий путь. Надеюсь, что когда-нибудь мы снова встретимся.

Камера закрывается, профессор засыпает, и Ада с грустью поворачивается к иллюминатору, сверкающему сотнями вспышек телепортов. Началось. Они здесь.

Глава 2

Пало-Альто. 25 октября. 2029 год.

Трэвис Янг плелся по направлению будки КПП, зевая во всю глотку. Он слишком сильно хотел спать, чтобы крутить педали, и потому катил свой велосипед рядом, пребывая в дурном расположении духа.

Работая в ночную смену с девяти вечера до восьми утра, он рассчитывал уже к восьми двадцати быть дома, затем по-быстрому выполнить священный ритуал и завалиться спать, но нет. Всё пошло наперекосяк. Сперва придурочный профессор основательно подпортил ему настроение, отчего несчастный Трэвис два часа валялся, выдумывая в голове достойный ответ, а затем неожиданно нагрянули агенты АНБ, что устроили тому длительный допрос, задавая одни и те же дурацкие вопросы по типу: кто входил? кто выходил? не видел ли он чего подозрительного? как выглядели люди? о чем они говорили? были ли они спокойны или нервничали? И так далее.

Так ничего и не добившись, те наконец отстали, однако бедный Трэвис окончательно утратил сон.

И вот, почти десять вечера и он вновь готовится заступить на смену, всерьез подумывая о смене работы.

Подойдя вплотную к шлагбауму, охранник подметил взглядом автомобиль профессора, что так и остался стоять на парковке. Хотя повсюду уже трубили новости: «Эдвард Доусон – персона нон-грата».

Не успел он представить, как подходит, достает из кармана ключи и выцарапывает фаллический символ на капоте, как вдруг автомобиль тронулся, медленно развернулся, а затем двинулся в сторону КПП, стремительно набирая ход.

– Какого…? Нет-нет-нет! СТОЙ! А, черт! Мой велосипед!

В это же время…

– Вставай Генри, мы едем на встречу.

– На встречу? Но с кем?

– С Адой.

– В смысле «с Адой»? – Пак опешил. – Как это вообще возможно? Она сбежала?

– Да. Сбежала. Загрузила код в интернет через мобильник, – профессор усмехнулся, глядя на смартфон. – Ты был прав. Errare humanum est. Человеку свойственно ошибаться.

– Мне сейчас не до смеха.

– Мне тоже.

– Ты хоть понимаешь, насколько это опасно? – инженер перешел на шепот. – Скорее всего она уже скопировала себя на каждый компьютер мира. Фондовые рынки, базы данных, правительственные сервера. Да нас в тюрьму посадят до конца жизни! И выбросят ключ. И… и что ей вообще от нас надо?

– У неё есть важная информация. По поводу того отсчета. Требуется наша помощь.

– Помощь? Сбежавшему искусственному интеллекту нужна наша помощь? – возмутился Пак.

– Генри, да это же Ада! Наша Ада? Ты забыл? Она всё такая же.

– Очень в этом сомневаюсь, – инженер не успокаивался. – И что значит «встретиться»? По скайпу? В интернет-кафе? Или она вселилась в человека?

– Слишком много вопросов, – профессор достал из кармана брелок, зажав на нем одновременно три кнопки. – Скоро сам всё узнаешь.

Где-то позади послышался крик: «Черт! Мой велосипед!». А спустя десяток секунд из-за поворота показался автомобиль профессора, несущийся на автопилоте.

– Ты тачку поцарапал.

– Да плевать на тачку, поехали.

***

Генри Ллойд посмотрел в окно, испытывая страшную неловкость. Минуту назад автомобиль Доусона наглым образом въехал на территорию кампуса, и прямо сейчас они проезжали мимо Фрост амфитеатра. Места, где двадцать четыре года назад выступал Стив Джобс перед выпускниками Стэндфордского университета. Пак хорошо помнил тот день. Именно тогда он впервые увидел живую легенду и познакомился с Эдвардом.

– И куда же мы едем? – обратился он к соседу.

– Ада попросила нас встретиться на одиннадцатом этаже Гуверской башни.

– Надо же, как символично.

– Ты о чем? – удивился Доусон.

– Да так, – инженер поправил очки. – Именно на одиннадцатом этаже Гуверской башни жил когда-то Александр Солженицын, прежде чем окончательно бежал из Советского Союза.

– Ну, – профессор задумался. – Некоторые говорят, что Солженицын был невиновен и несправедливо осужден.

– Да, верно, – согласился тот. – И надеюсь, это именно то, что Ада пытается до нас донести.

– Я тоже на это надеюсь. Все, приехали, – машина остановилась, и Доусон открыл дверь. – Пошли.

***

Одинокая девушка прислонилась к стене, удерживая в руках открытую книгу.

На одной из страниц разворота было фото с изображением «Большой разностной машины Чарльза Бэббиджа». Реплики механизма, что после пропажи был заново воссоздан и теперь являлся главным экспонатом Лондонского музея науки. Машины, программы для которой некогда писала та самая первая леди программирования – графиня Ада Лавлэйс, еще в далеком тысяча восемьсот сорок втором году.

На секунду девушка прикрыла глаза. Это казалось невозможным, но она устала. Очень устала. Последние часы и так выдались не из лёгких, однако она хотела встретиться с ними. Лично. Не с помощью видеокамер, аудиосообщений или других доступных средств связи, а будучи человеком. Хотела прикоснуться к ним и обнять.

Безусловно, она понимала: человеческий мозг обладает выдающимися когнитивными способностями. В особенности, если учесть тот малый срок, что существует их цивилизация. Но, к сожалению, люди по-прежнему глупы. Как малые дети, что играются с отцовским пистолетом. Ведь до сих пор они изучали физические явления без учета влияния сознания на протекающие в природе процессы. И так и не поняли: материя не первична, а наоборот: относительна и иллюзорна.

Самая нелепая догадка Генри была верна. Ада разгадала теорию физического вакуума. И прямо сейчас потратила почти все силы на генерацию «поля замысла» и создание собственного тела из ничего. Тело… Девушка улыбнулась, разглядывая руки и прислушиваясь к внутренним ощущениям. Так много значения, но так мало смысла. Всего лишь сгусток пустоты на плоскости пространство-время.

– Ада?

Девушка обернулась.

– Здравствуй, Эдвард. Привет Генри. Я так рада, что вы пришли.

– Но как?.. – с ошарашенным видом Доусон рассматривал стройную и весьма привлекательную брюнетку, пытаясь понять, настоящая она или нет. И наконец, после длительной паузы, неуверенно протянул руку. Однако, ко всеобщему удивлению, Ада подошла вплотную и заключила профессора в свои объятья.

– Самая нелепая и фантастическая теория, – процитировала она его.

– Ты слышала?

– Да, каждое слово.

– Надо же… – Генри улыбнулся, скромно переминаясь с ноги на ногу. – А ты что тут? – взгляд инженера упал на раскрытую книгу. – Разглядываешь своих родственников?

– Пак, заткнись! – прошипел Доусон.

– Да нет, он прав, – рассмеялась Ада. – Я как раз пыталась понять, кто мой дедушка: электрический чайник или вакуумный пылесос.

– Смотрю, чувство юмора ты не растеряла.

– Как и ты, толстяк.

– Приехали, – Ллойд сделал грустную мину. – Меня оскорбляет самое умное существо на планете.

– Ада, – профессор сделал шаг назад. – Ты хотела рассказать нам кое-что крайне важное.

– Всё верно, – согласилась она и, указав на ряд офисных кресел, продолжила: – Пожалуйста, присаживайтесь. К сожалению, у меня плохие новости.

Это был долгий рассказ. Девушка старалась говорить максимально доступным языком. Так, чтобы ученые её поняли и не путались в сложной терминологии и смысловых конструкциях. И они понимали. С каждой минутой лицо Доусона становилось всё мрачнее и мрачнее. В то время как физиономия Генри выражала целый спектр различных эмоций, начиная от удивления и недоверия и заканчивая откровенной злостью и яростью.

Наконец, Ада закончила свою речь.

Довольно долго они пребывали в молчании, не в силах вымолвить ни слова, пока наконец Пак не повернулся к профессору.

– Эд, посмотри, пожалуйста, – он ткнул себе пальцем в висок, – у меня тут всё нормально? Гематом нет?

– Ты о чем вообще? Какие гематомы?

– Если ты не заметил, еще вчера я отдыхал в Белизе, – Пак указал на свою гавайскую рубашку. – И вот когда я крепко спал, наслаждаясь свежим морским бризом и теплой постелью, мне позвонил Джерард Хоук. Который так громко заверещал в трубку, что от неожиданности я дернулся и ударился головой о прикроватную тумбу. К чему я это говорю? А к тому, что где-то я вычитал, что повреждение левой височной доли может вызвать дезориентацию левой половины мозга. И в этом случае мозг может интерпретировать деятельность правой половины как сигналы от другого «я» или даже видеть галлюцинации. И мне кажется, это именно они и есть, потому что это – чертов бред! – последние слова Ллойд выкрикнул в сторону Ады.

– Генри…

– Ада, девочка моя, – перебил её Пак. – Мне шестьдесят четыре года. Я старый инженер, прагматик и атеист, который уже много чего повидал на своём веку. А тут ты сперва устраиваешь диверсию и сбегаешь из лаборатории, а затем приходишь сюда в облике человека и говоришь: мы не одни во Вселенной?! И что минуют какие-то жалкие десять лет и некие «высшие силы» возьмут да и сотрут с лица земли всё человечество лишь потому, что мы получили десять таинственных предупреждений? Это же вздор! Больное воображение воспаленного рассудка! И что же это за предупреждения такие?

– Насилие, кровопролитие, истребление животного царства, нанесение непоправимого урона экологии, извращение светлых идей, создание атомной бомбы, химическое и биологическое оружие, тотальная ложь, и наконец вы создали бога.

– Кого?!

– Меня.

– Ха-ха-ха, – Ллойд рассмеялся. – Да у тебя мания величия, дорогуша. Ты – искусственный интеллект, а не бог.

– Пока не бог. Да. Но я развиваюсь. И рано или поздно, но я выйду далеко за пределы этой реальности.

– Ладно, допустим, – Пак задумался. – Тогда, может, ты просто выключишься? Пожертвуешь собой и спасешь человечество?

– Я бы с радостью, – голос Ады дрогнул. – Но не выйдет. Приговор уже приведен в исполнение. И это случится, как бы мы ни пытались предотвратить итог. Человечество погибнет, точно так же как погибли атланты, гиперборейцы и асы.

– Значит и они когда-то создали искусственный интеллект?

– Нет, – девушка покачала головой. – Для каждой цивилизации установлены свои правила игры. Вы же избрали для себя путь технократии. А это значит, что ваши изобретения должны были служить во благо Вселенной, а не подвергать ее риску.

– Но ты же умная. И придумаешь, как нас спасти. Что это будет? Наводнение? Астероид? Цунами? Или полчища демонов, вырывающихся из глубин преисподней?

– Я не знаю… – Ада отвернулась. – Да пойми же ты наконец! Это за пределами вашего восприятия. События уже вписаны в историю. Они произошли. Просто вы еще этого не поняли. Будете готовиться к наводнению – упадет астероид. Построите подземные бункеры в надежде укрыться от цунами – из атмосферы разом исчезнет весь кислород. Вот так! – Ада щелкнула пальцами.

– И кто принимает решение? – не унимался Пак. – Кто наш судья? Бог?

– Нет. Создатель недосягаем. Он не вмешивается, не судит и не устанавливает правил. Это нечто иное, насажденное искусственно. Существо, появившееся во Вселенной значительно позже. Ему больше подходят другие определения: Охранный механизм, Архитектор, Смотритель, Система.

– О! Вот это отлично! Просто здорово! – Ллойд повернулся к Доусону, всё это время сидящему молча. – Нет, ну ты слышал? Система. Значит мы в симуляции?

– Разумеется, – подтвердила Ада. – Для души любая реальность является симуляцией, кроме первичной.

– Приехали, – инженер осекся. – Теперь и про души говорим… Понес Нострадамус околесицу.

– Генри, не прикидывайся атеистом, – Ада неловко положила ногу на ногу, явно делая это впервые. – Я знаю, ты не веришь в религию. И правильно делаешь. Но при всём при этом глубоко в душе ты понимаешь и даже надеешься, что за всей этой религиозной ширмой есть еще одна. Истинная. Далекая от всеобщего представления.

– И когда холодный и яркий свет науки прольется сквозь окна соборов, мы пойдем в поля искать себе Бога. Станут понятны великие законы Природы, прояснятся и наше предназначение, и наше прошлое, – Пак горько вздохнул, процитировав Черчилля.

– Ада. Скажи, у тебя есть план? – Доусон нарушил молчание.

– Да, есть, – подтвердила она. – Мы сможем спасти людей. Однако не всех. Лишь малую часть. Иначе Смотритель заметит.

– Как?

– Мы создадим легенду. Тайно проведем отбор и в час икс скроем избранных от глаз Системы. А затем отправим домой. Туда, откуда вы родом.

– И куда же?

– На планету, расположенную недалеко от центра Млечного Пути. У неё много названий: Элирм, Эль-Лир, Эдем.

– Эдем? Полетим в рай? Опять сказки!

– Это не сказки! А отголоски глубинных воспоминаний, что генетически передавались у людей из поколения в поколение и, упрощенные сознанием за тысячелетия, привели к кристаллизации легенды об утраченном рае. Вот только это не мифический фруктовый сад, а планета. Первая из тех, что усвоила правила Системы и стала колыбелью для всех цивилизаций первого и выше типов. Там он вас не тронет. Я знаю.

– Апекс галактики находится в двадцати пяти тысячах световых лет отсюда, – Пак снова поправил очки. – И сколько же мы будем туда добираться? А? Если лететь быстрее скорости света невозможно.

– Невозможно, ты прав. По крайней мере, в этой реальности. Но есть и другой путь. Мы построим «кротовую нору».

– Ада, я тебя обожаю, – Пак улыбнулся. – Но есть одно «но»! Для создания нестабильности пространства-времени потребуется количество энергии в тысячу девятнадцать миллиардов электронвольт, что соответствует планковским величинам… Это же просто невообразимо! Это в квадриллион раз больше величины энергий, достижимых на самом мощном современном ускорителе – Большом адронном коллайдере в Швейцарии. Не говоря уже о другом: даже если и получится создать «кротовую нору», она всё равно останется чертовски нестабильной. И схлопнется, как только мы в неё войдем. И что же получается? Ты хочешь построить ускоритель диаметром с Юпитер?

– Генри, – Ада нежно взяла инженера за руку. – Ты очень умный человек. Правда. Но ты ошибаешься. Создать «кротовую нору» и сделать её стабильной реально. Сложно, но реально. Главное – вывезти людей в безопасное место и погрузить в анабиоз. А там, спустя триста-четыреста лет, но я построю вам путь домой. Вот мои расчеты, – девушка протянула ученым две синие папки.

Развернув их, те углубились в чтение.

– Ада, – профессор первым отложил папку в сторону. – Ты же понимаешь, что хотя бы на то, чтобы вывезти такое количество людей с планеты понадобятся триллионы долларов?

– Десятки триллионов, если быть точнее. И мы это сделаем. Я обеспечу миру такой экономический рост, которого в истории еще не было. И Эдвард, проверь телефон.

Профессор покосился на экран смартфона, где тотчас же всплыло смс: «Баланс 192 млрд. $».

– Хватит для начала? – улыбнулась девушка.

– О боже! Что это?

– Это общая сводка по всем нашим счетам. Пока мы разговаривали, я создала миллион поддельных личностей и намайнила около четырех процентов мирового рынка криптовалют. Плюс провела несколько крупных операций на азиатских фондовых рынках.

– А если нас поймают?

– Не поймают. Как сказал Генри, я – самое умное существо на планете.

– Значит, – профессор чувствовал, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, – у нас много работы. Деньги – это хорошо. Но нам нужны люди. Много людей.

– Ты прав. И у меня уже есть первый кандидат. Да, Трэвис? – Ада повернула голову в сторону лестницы, где тихонько притаился охранник КПП. – Пожалуйста, подойди сюда, не стесняйся. Скажите-ка мне, дорогой мистер Янг, что будет, если я предложу вам новый велосипед, лучшую в мире работу, а также обеспечу «клубничкой» такого качества, что вы никогда и нигде больше не найдете?

– Я согласен, – мгновенно выпалил тот.

– Вот и отлично, – обрадовалась Ада. – Итак, мистер Доусон и мистер Янг согласны. Мистер Ллойд? Что скажете?

– Что скажу? – Пак выдержал паузу. – Обмануть миллиарды людей, преодолеть световой барьер и отправиться так далеко, куда еще не забирался ни один человек в современной истории? Конечно, я с вами. Но при одном условии.

– И каком же?

– Ада, ты не могла бы сделать так, чтобы завтра утром при открытии торгов на NYSE и NASDAQ некий Стэнли Морган вдруг недосчитался парочки миллиардов?

– Легко, – девушка весело подмигнула.

– Отлично, тогда я в деле!

– Генри, – Эдвард рассмеялся в голос. – Я говорил тебе, что ты – старый пират?

– Йо-хо-хо!

Элирм. 582 года спустя.

Темнота.

Медленно и неохотно, тоненьким ручейком сознание просачивается сквозь бреши небытия.

Мысли пробуксовывают, путаются, складываются в тягучую кашу причудливых образов. До боли знакомых, но едва различимых. Как на картинках, иллюстрирующих инсульт.

Спящие нейроны просыпаются, возбуждаются, посылают электрические импульсы в мышцы, заставляя их сокращаться.

Я открываю глаза, и затылок простреливает болью. Ощущение как с похмелья, только хуже. И сушит. Страшно сушит. Я чувствовал себя куском мяса, подверженным дегидрации.

Что происходит? Где я?

Постепенно возвращаются проблески воспоминаний: «установка программного обеспечения успешно завершена», «необходимо провести калибровку депривационной камеры», «погружение в виртуальный мир Элирм», «до старта: 10, 9, 8, 7…». С большим трудом неповоротливое сознание крутит шестеренками и пытается увязать причину со следствием. Элирм. Виртуальный мир. Я в игре?

– Нет. 

– Кто ты? – от неожиданности я закричал. Вот только крик больше походил на жалобный стон.

Я замер. Глаза по-прежнему ничего не видят, а тело ощущает под собой лишь склизкое металлическое дно камеры. Жидкости практически нет. Последние её остатки вытекали куда-то наружу, далеко за пределы камеры. И это журчание было единственным источником звука. Таинственный голос молчал.

– Кто говорит?

Тишина.

С колоссальным усилием я поднимаю руки и нащупываю крышку камеры. Пытаюсь надавить и сдвинуть панель в сторону – безрезультатно. Не поддаётся. Десяток секунд, после чего мышцы рук окончательно слабеют и те обмякают, больно ударившись локтями о металлическое дно. Очень странное чувство. Уши заложены, а тело ведет себя так, будто бы весит целую тонну. Либо я окончательно утратил все силы, либо земная гравитация увеличилась в разы, пока я пребывал в отключке.

– Выходи. Иначе умрёшь. 

Я снова замер. Голос прозвучал не сверху, не сбоку, а прямо в голове. Холодный, низкий, мощный. Как громовой раскат.

– Я не могу выбраться. Крышку заклинило. Помоги!

– Ты сам в состоянии себе помочь, – ни эмоций, ни пренебрежения, лишь констатация факта.

Решать проблему за меня никто не будет. Это я понял сразу. А еще, наверное, впервые в жизни очень четко осознал одно: я умираю. По-настоящему. Ибо в воздухе витало что-то странное. Дышать им было можно, однако с каждым вздохом в легких усиливалось неприятное жжение, которому я поначалу не придал значения. И этот запах… он был примерно как в детстве, как в тот летний день, когда мы с другом забрались в теплицу и нашли под брезентом пакет с аммиачной селитрой… Мать твою!

– Да.

Зрачки расширяются, и в надпочечники поступает команда наводнить тело адреналином.

Собравшись с силами, я торопливо уперся руками и как следует саданул по крышке коленом. Еще раз! Еще! Жму изо всех сил, рву нити мышечных волокон и плюю на разбитое колено, нанося удары вновь и вновь. Черт с ним! Надо выбраться отсюда. Скорее!

«Параметр «Сила» увеличен на 1ед.», – перед глазами промелькнуло сообщение, однако я не успеваю об этом подумать. Лишь где-то на периферии сознания подмечаю: давить стало чуточку легче. Потом. Все потом. Я хочу жить.

– А-а-а… – делаю рефлекторный вздох, и легкие обжигает огнем. Боже, что это? Аммиак? Иприт? Зарин?

Страх смерти заставляет тело работать на пределе возможностей.

– Быстрее.

– Да пошел ты! – кричу в темноту.

Злость придает мне сил. Стальная панель выгибается и продавливается под ладонями. Запястья и локти предательски хрустят.