Снежная слепота

Ему пришлось долго ждать, пока Кристина не ответила на звонок.

– Привет, я на работе – была занята. Какие новости?

– Все прекрасно. – Он помедлил, глядя в кухонное окно. Город был завален снегом. Нигде не видно ни одной машины, да и какой в них смысл? Проехать можно разве что на внедорожнике, да и то навряд ли… Единственное, что необходимо сейчас в этом городе, – хорошие ботинки, а лучше лыжи. – У вас есть снег? У нас тут идет не переставая.

– Никакого снега здесь нет, и ветра тоже. Только холодно и ужасный гололед на дорогах. И на Рождество наверняка будет то же самое. В Рейкьявике тебе будет не хватать снега, когда приедешь.

Ари молчал, пытаясь подобрать нужные слова.

Кристина продолжила:

– Я говорила с родителями. Праздновать будем у них, все, как в прошлом году. И нам не придется покупать елку – если только ты не захочешь, чтобы дома тоже была елка…

– Послушай… Я как раз собирался поговорить с тобой об этом.

– Об этом?

– Да. Томас разговаривал со мной – мне придется немного поработать на Рождество…

Пауза.

– Немного? Как это понимать? – произнесла она сразу осипшим голосом.

– Да… в сочельник, в первый день Рождества… и еще между Рождеством и Новым годом.

Молчание стало оглушительным.

– И когда же ты собираешься приехать?

– Да… Пожалуй, лучше всего, если я приеду в начале следующего года, как раз я смогу получить неделю отдыха.

– В начале следующего года? Ты шутишь? То есть ты не приедешь на Рождество? – Ледяной тон, тихий голос. – Мы же решили воспользоваться рождественскими праздниками, чтобы все обсудить… как нам провести следующий год. Значит, я не увижу тебя до января… или до февраля?

– Я постараюсь приехать в январе. Не хотелось бы начинать здесь со скандала… только что приступил к работе. Я должен быть благодарен за то, что, по крайней мере, у меня тут появилась реальная возможность для карьерного роста. – Он был слегка раздражен, но попытался скрыть это, не желая подливать масла в огонь.

– Возможность!.. Тебе нужно снять шоры с глаз, Ари Тор… У тебя есть возможность наладить отношения и создать семью, разве не так? Между нами пятьсот километров. Пять сотен километров, Ари.

Едва ли наберется и четыреста, ну никак не пять сотен.

Но Ари решил, что сейчас едва ли подходящий момент для того, чтобы исправлять фактические ошибки.

– Я не могу по-другому… Они здесь давно работают, у обоих родственники…

Он сразу пожалел, что употребил это слово.

– Ну и что? У тебя самого разве нет родственников в этом городе? А я… а мои родители?

– Я не в этом смысле…

Пауза.

– Мне нужно идти. – Голос был тихий, почти испуганный. – Нужно идти, Ари, меня зовут. Поговорим позже.

Глава 9

Она не могла понять, что он собирается делать.

Ее одолевали ужасные предчувствия, мысли путались в голове. Была ли это кража со взломом или что-то похуже? Она подумала, что надо, несмотря на его предостережение, закричать, закричать изо всех сил, но мало кто услышал бы ее. Дома были отделены друг от друга большими садами. Она стала пленницей собственного благополучия здесь, в этом просторном коттедже, в тихом районе, где люди платили за то, чтобы изолировать себя от окружающего мира.

Он молча оглядывал гостиную. Она не смела проронить ни слова. Боялась смотреть на него. А он изучал комнату. Молча. Тишина была угрожающей, тишина и неизвестность.

Ну какого черта он молчит? Сказал бы хоть что-то, чтобы она не оставалась наедине со своими мыслями.

Она подумала о детях. Они давно вылетели из гнезда, обзавелись семьями, у них появились свои дети. Навряд ли они навестят ее именно сейчас, когда она так в них нуждалась. Они редко навещали родителей, чаще всего летом и по большим праздникам.

Нет, она будет тут одна с этим неизвестным мужчиной.

Он стоял неподвижно и, казалось, высчитывал размер гостиной. Это была чудесная комната, прекрасно обставленная, словно картинка из модного журнала. На стенах две акварели – сельский пейзаж, стильный стол, изящный кожаный диван, старинный деревянный комод, доставшийся в наследство от родителей мужа, и, наконец, дизайнерское кожаное кресло, невероятно дорогое, которое она очень любила. Она чуть не задохнулась, когда он плюхнулся в кресло и царапнул подлокотник ножом, глядя в ее сторону. Он что-то хрипло сказал, всего одно слово, почти шепотом, словно не хотел, чтобы потом она смогла опознать его по голосу. Это был обнадеживающий момент, как и то, что он прикрывал лицо, – может быть, он хотел сохранить ей жизнь.

Она не расслышала и попросила его повторить. Он спрашивал об украшениях. Значит, он обыкновенный воришка, мелькнуло у нее в голове.

Она встала, покачнулась, постаралась вернуть равновесие и направилась в сторону лестницы. Большинство драгоценностей были в спальне на верхнем этаже – но самые дорогие муж спрятал в сейфе, в маленькой комнатке внизу, вместе с ценными бумагами, причем кода, чтобы открыть сейф, она не знала.

Он держал нож небрежно, но так, чтобы показать: он парень не промах, чтобы было видно, что он умеет использовать этот нож по назначению. Она стала подниматься по лестнице в спальню, он последовал за ней, его тяжелые шаги эхом отдавались в ее голове. Она поспешно показала ему шкатулку с драгоценностями; не было никаких причин оттягивать, – напротив, она надеялась, что он возьмет то, за чем пришел, и не станет ее трогать.

Он вытряхнул шкатулку на кровать и стал перебирать ее содержимое: обручальное кольцо, подарки на день рождения, свадебные подарки. Она подумала о муже. А если он ее не отпустит, если… Подумала о будущем, о тех золотых годах, которые они планировали провести вместе, путешествуя, глядя на мир…

И вот теперь этот чертов мерзавец все это разрушит? Нет, она этого не допустит.

Глава 10

Сиглуфьордюр, воскресенье,

14 декабря 2008 года

С тех пор прошло уже два года. Трудно поверить. Ари отчетливо, словно это было вчера, вспомнил, как он гулял по центру Рейкьявика в поисках рождественских подарков для Кристины. Эти воспоминания всплыли сейчас, когда он стоял у дома Углы. Звон церковных колоколов летел над фьордом, потом эхом возвращался обратно, и невозможно было определить, откуда идет звук. Ари непроизвольно обернулся и посмотрел на горы, ему показалось, что звук оттуда, а не от церкви. Потом он вспомнил тихий вечер в Рейкьявике на берегу озера Тьорнин два года тому назад.

Был конец семестра, но в тот вечер он не стал готовиться к экзамену по теологии, а Кристина осталась дома заниматься – она никогда не делала перерывов в подготовке. Ари решил погулять, купил в подарок ей две книги в магазине, который работал допоздна, и подошел к Тьорнину, прежде чем отправиться домой. Было необычайно тихо, и легкий морозец пробрался к нему под куртку, небо затянуло тучами, но в то же время было очень светло, праздничная рождественская иллюминация одолевала зимнюю темноту. Ари стоял на берегу Тьорнина, спиной к зданию парламента, справа высилась городская ратуша. Вокруг никого не было. Перед ним, одиноким зрителем, открывался вид на величественные дома, окна которых были украшены праздничными свечами, поблескивали огни рождественских елок; в девять часов зазвонили колокола. И в ответ на озере закричали утки. Ари стоял неподвижно, вдыхая морозный воздух, наслаждаясь царившим вокруг покоем, время замедлило свой ход.

И снова звучал звон колоколов, на сей раз в Сиглуфьордюре. Ари погрузился в воспоминания. Она положила руку ему на плечо, очень мягко, но он вздрогнул. Невольно вспомнил Кристину. Он не разговаривал с ней уже несколько дней. Но, конечно, это была не Кристина.

Он посмотрел на нее и улыбнулся.

Перед ним стояла Угла, его учительница музыки, – в синих джинсах и белой футболке, – ей было двадцать три или двадцать четыре года, стройная, высокая. Казалось, она светилась изнутри, но глаза у нее были грустными. Уличные огни играли в ее светлых волосах. Она улыбнулась в ответ:

– Может, войдем? Здесь ничего не стоит умереть от холода.

Две недели назад Ари наткнулся на объявление, висевшее в магазине. Ему всегда хотелось научиться играть на фортепиано, но не было для этого ни времени, ни возможности. Он оторвал бумажную полоску с номером телефона и именем и вот пришел на второй урок.

Он был тепло одет и заметил, что руки Углы покрылись пупырышками, когда она в своей футболке стояла на ступеньках лестницы.

Пиломоторный рефлекс. Когда Ари однажды признался Кристине, что у него мурашки по коже бегут всякий раз, когда он видит ее, именно так определила она его реакцию.

– Спасибо. – Он повесил пуховую куртку на крючок в прихожей и закрыл дверь. – Я, конечно, не упражнялся после первого урока, потому что у меня нет пианино. Наверно, я буду самым плохим из твоих учеников.

– Не переживай. Ты и самый плохой, и самый хороший. А кроме того, ты и самый первый мой ученик. Я до сих пор не понимаю, как так получилось, что я повесила это объявление. Старина Хрольвюр меня к этому подтолкнул.

– Тот самый Хрольвюр, писатель? – Ари был уже наслышан о старом корифее, который жил в этом городе.

– Да, замечательный человек этот старик. Тебе надо с ним познакомиться – попроси его подписать тебе книгу. Может, это будет его последний автограф… Правда, с возрастом он стал немного чудаковатым, но голова у него все еще светлая.

– Подожду немного. Честно говоря, я не читал ничего из того, что он написал.

– Тебе надо прочитать «Под сводом северных небес». Это шедевр, лучшее его произведение, изумительный роман. А кроме этого, он писал рассказы и стихотворения.

– Вот как, я и не знал…

Угла обрадовалась.

– Я дам тебе почитать. Эта книга с автографом, поэтому не выливай на нее кофе, пожалуйста! – Она улыбнулась. – А кстати, что-нибудь хочешь? Кофе?

– А чай у тебя есть?

Когда учился, Ари все время пил кофе, и его запах напоминал ему об экзаменационном стрессе и ночном бдении над книгами. В этом городе он собирался перейти на чай.

– Хорошо, садись, я поищу, нет ли у меня чая.

Ари сел в просторное красное кресло, сложил руки крест-накрест и стал рассматривать комнату. Во время первого урока Угла рассказала, что сняла квартиру со всей обстановкой, включая старое пианино. Это стало предметом пересудов, никто не мог понять, как это молодой девушке удалось обосноваться с таким шиком. Здесь витал дух старых времен. Прекрасный деревянный пол был покрыт коричневато-белым ковром с красивым узором. В комнате было две небольшие книжные полки темно-коричневого цвета, мастерски сделанные. Владелец дома, вероятно, увез с собой основную часть книг, осталось лишь несколько в мягкой обложке, детективы и любовные романы, и великолепно изданная книга «Под сводом северных небес» Хрольвюра Кристьянссона. На длинной стене за красным диваном висела репродукция известной картины, а напротив стояло пианино, погребенное под стопкой нот. Здесь и проходил урок.

Угла вошла в комнату с чашкой горячей воды.

– Надеюсь, я не нарушаю какого-нибудь закона, давая уроки музыки, у меня ведь нет на это лицензии. – Она протянула ему чашку с двумя чайными пакетиками и добавила извиняющимся тоном: – Вот все, что нашлось.

– Спасибо. Придется смотреть сквозь пальцы на то, что это незаконно. – Ари улыбнулся и опустил в горячую воду один из пакетиков. – У полиции есть много других увлекательных дел, кроме как преследовать учителей музыки, не имеющих лицензии.

Он вспомнил о своей работе, которая не отличалась разнообразием и в основном состояла из патрулирования на внедорожнике. Но здесь мало кому приходило в голову мчаться на бешеной скорости, во всяком случае, по городским улицам и уж тем более по заснеженной и опасной дороге по ту сторону тоннеля. Страх потерять жизнь намного сильнее, чем страх получить штраф за превышение скорости. Лишь однажды Ари пришлось заниматься серьезным транспортным происшествием, когда столкнулись два автомобиля, и дважды его просили разблокировать машину. Другое занятие было более привычным для полицейских: отвозить домой пьяных после обильного возлияния.

– Я сделаю себе еще кофе, – сказала Угла. – А потом займемся делом.

Урок должен был продолжаться сорок пять минут, но на предыдущей неделе после регламентированного времени Ари разговаривал с Углой еще не меньше часа.

В этом городе он чувствовал себя чужаком. Никто не проявлял желания разговаривать с ним просто так, без всякого дела. Когда он посещал фитнес-центр или плавательный бассейн, к нему никто не подходил, хотя все знали, кто он такой – новый городской полицейский, – и часто он ловил на себе лишь косые взгляды.

Однажды он собирался оштрафовать местного жителя за использование мобильного телефона за рулем.

– А кто ты такой, собственно говоря? Здешний полицейский? А вот я что-то ничего не слышал про нового полицейского, – заявил тот, хотя Ари был уверен, что водитель говорит неправду. – Может, ты украл полицейскую форму и автомобиль? – продолжил водитель и зло улыбнулся.

Ари проглотил обиду и улыбнулся в ответ.

– На этот раз только предупреждение, – миролюбиво сказал он, хотя внутри у него все кипело. – Но в следующий раз от штрафа не отвертишься.

И дал себе слово, что в следующий раз он его точно оштрафует.

Горожане, в свою очередь, зорко за ним следили. Как-то во время поездки по городу на внедорожнике он забыл включить сигнал поворота, и при первой же встрече с Томасом он узнал, что на него поступила анонимная жалоба от автомобилиста.

– Тебе надо понять, что жизнь тут не сахар. Может, здесь и не бывает убийств или других крупных преступлений, но нянчиться с тобой тут никто не собирается, это не детский сад.

Ари казалось, что он остался один во всей вселенной.

Казалось, что он приехал в Сиглуфьордюр на выходные из другого города и застрял тут, потому что выяснилось, что он забыл купить обратный билет.

Вообще-то, он иногда разговаривал с Томасом и Хлинюром, когда они пили кофе в полицейском участке, но это была по большей части ни к чему не обязывающая болтовня о политике и спорте.

Угла – совершенно другое дело. Он понял это сразу. Она была радушной и гостеприимной, не жалела для него своего времени и внимательно слушала, когда это было необходимо.

Она принесла себе кофе. Непохоже было, чтобы она торопилась начинать урок музыки.

– Как ты себя чувствуешь в этом городе? – спросила она и снова улыбнулась.

– Мм… прекрасно, – ответил Ари, помедлив.

– Я тебя понимаю, поначалу это трудно, людей здесь так мало, они любят посплетничать, я это уже пережила… Мне помогло то, что я приехала сюда из Патрексфьордюра. Я знаю, как живут в маленьких городках, хотя все они разные. Вот здесь совсем другая жизнь, чем в Западных фьордах. Я не могу сказать, что тут комфортно – трудно подобрать слово, но здесь есть свой шарм. – Она улыбнулась, казалось, она пыталась подбодрить его.

В ней было что-то притягивающее, внушающее доверие.

– Я слышала, ты изучаешь теологию, – сказала она.

– Уже нет. Бросил.

– А лучше бы все-таки закончить, – подначила Угла.

Ари не проявил интереса к этому вопросу и сменил тему:

– А ты? Будешь поступать в университет?

– Да, – ответила она сразу. – Но не сейчас. Сначала надо кончить гимназию… Мне пришлось спешно уезжать из Патрексфьордюра… – Она замолчала.

Что-то было в ее жизни в Патрексфьордюре, о чем она, казалось, не хотела говорить.

После короткой неловкой паузы она продолжила:

– Может быть, я поступлю в университет в Акюрейри, а может быть, поеду на юг. Хотя мне, наверно, будет трудно прижиться в таком большом городе, как Рейкьявик…

– Не такой уж он и большой, вполне можно привыкнуть. Я живу в центре города, в районе порта.

Он разговаривал с ней, как со старым другом, что было удивительно, но всего ей не рассказывал. Не стал говорить и о Кристине. По какой-то причине ему не хотелось признаваться, что у него есть подруга. А так как Угла не спросила об этом, обошлось без вранья.

– Значит, для тебя это большая разница, – сказала она. – Хотя тут ты тоже недалеко от гавани, только другой.

Чего-то он в ней не понимал. Она жила вдали от родителей, но в ее глазах была какая-то печаль, которую нельзя было объяснить только этим фактом. Даже когда она улыбалась, глаза были грустные.

– И гор там нет… – сказал он и улыбнулся.

– Конечно. Они немного давят на людей, правда?

– Точно, – согласился он и поспешил сменить тему. – Ты останешься здесь на Рождество? – спросил он.

– Да, приедут родители и проведут здесь все праздники. Мама приготовит что-нибудь вкусное, рождественская кулинария – не сильная моя сторона.

По выражению ее лица он понял, что она радуется их приезду.

– Пожалуй, и не моя тоже, – сказал Ари с нарочитой скромностью. – Но я все же состряпаю что-нибудь неординарное. – Он сделал глоток чая, хотя тот был еще слишком горячим. – В сочельник я дежурю. Возьму с собой рождественское угощение и хорошую книжку.

– Грустная история.

Ари оценил ее сочувствие.

– Да, грустная, но у меня не было особого выбора.

– А твои родители приедут сюда на праздники?

Чертовски трудный вопрос. Ари не имел обыкновения объявлять людям, что он сирота. Не хотелось отличаться от других.

– Нет… Я потерял своих родителей очень давно. – Он посмотрел на нее и тут же отвел взгляд.

Смутившись, Угла опустила глаза в чашку с кофе.

– Прости. Я не знала, что ты…

– Все нормально. – Он добавил: – К этому привыкаешь.

– Это правда? – неожиданно спросила Угла.

– Что? – переспросил Ари.

– На самом деле привыкаешь?

– Да… Хотя на это требуется время. Это не происходит в одночасье. Но становится легче. Со временем. Жизнь продолжается…

Угла молчала.

– А почему ты задала этот вопрос? – вдруг спросил Ари.

Она помолчала, снова опустив взгляд в чашку, потом посмотрела на него и сказала:

– Я потеряла… моего любимого несколько лет назад… Поэтому я сюда и переехала.

Чувство утраты было знакомо Ари не понаслышке, ему часто приходилось слышать слова сочувствия в свой адрес, и он никогда не мог подобрать нужных слов в ответ.

– Мои соболезнования, – сказал он, не зная, что еще добавить, и понимая, что его слова не имеют смысла.

– Спасибо.

– Как он умер?

– Ну… Мы пошли прогуляться, дело было в Патрексфьордюре, в субботу вечером. Там есть одно милое местечко. Он… Он – это Август. – Она помедлила, словно ей было трудно произносить вслух его имя. – Он поссорился с одним приезжим, который был очень пьян. Один удар, он упал и… уже не очнулся.

Она повторила:

– Всего-навсего один удар.

Ари видел, что ей тяжело говорить об этом и вместе с тем это приносило ей облегчение.

– Мне очень жаль, что так вышло, – произнес он. – Очень жаль.

– Спасибо, – ответила она совсем тихо.

Она отставила чашку и посмотрела на часы.

– Я не буду держать тебя весь вечер, – сказала она с нарочитой веселостью. – Не пора ли нам перейти к делу?

– Да, я попытаюсь вспомнить то, что мы прошли на прошлой неделе… Это будет не очень легко…

Он сел к пианино и положил руки на клавиши.

– Нет, не совсем так, – сказала Угла, мягко обхватила его правую руку и поправила ее.

Он покраснел от ее прикосновения, ощутив исходящее от нее тепло.

– Спасибо, так лучше, – сказал он и неожиданно понял, что между ним и Кристиной тысячи километров.

Глава 11

Он повысил голос и снова спросил, где они прячут деньги, достаточно громко, чтобы напугать ее, но недостаточно, чтобы его услышали на улице. Когда он спрашивал ее о деньгах в первый раз, она отдала ему свой кошелек. Она все еще была в плаще, в котором выбегала за рисом.

За рисом? Она совсем забыла о нем. И тут же она отбросила эти мысли, удивляясь, что может беспокоиться о рисе в такой момент.

Он сразу же быстро изучил содержимое кошелька, увидел, как мало там наличных, и снова спросил, где, черт побери, лежат деньги.

Она покачала головой. Тогда он спросил, где их сейф.

Она снова покачала головой, но взгляд, вероятно, ее выдал. Как кот во время охоты, он сразу почуял, что она лжет.

Он сделал шаг вперед, приставил нож к ее горлу и сказал, что дает ей возможность выбрать. Если она скажет, что у них нет никакого сейфа, он убьет ее прямо здесь и прямо сейчас. Водить его за нос он не советует.

Она заколебалась, но потом показала ему путь вниз по лестнице, по коридору, который вел к прихожей и дальше к маленькой кладовке. Сейф сразу там и обнаружился, когда он зажег свет – слабая лампочка осветила помещение; сейф был большой и внушительный.

Он посмотрел на нее.

Она поторопилась сказать раньше, чем он спросил, что не знает кода, придется ждать, когда вернется ее муж.

Он опять поднял нож. Сердце в ее груди стучало с бешеной силой.

Раздался телефонный звонок, и это, возможно, спасло или, по крайней мере, продлило ей жизнь.

Глава 12

Сиглуфьордюр,

Рождественский сочельник 2008 года

– Счастливого Рождества, командир! – радостно крикнул Томас и вышел на мороз.

Ари собирался ответить, но услышал, как закрылась дверь; нет смысла произносить рождественские поздравления, которые услышит только он, решил Ари. Он сидел один за компьютером в полицейском участке. На стенах были развешаны красно-белые бумажные гирлянды, а у входа стояла пластиковая рождественская елка, украшенная дешевыми безделушками, – таким было Рождество в полицейском участке.

А может быть, этого и достаточно – участок ведь не место, куда на праздник устремляется весь город. Ари был единственным, кто должен был здесь присутствовать, начиная с полудня в канун Рождества до полудня самого Рождества. Это будет одинокая, но хорошо оплачиваемая смена; сверхурочные работы приветствуются. Он напомнил себе, что при нынешнем состоянии страны он должен быть благодарен за то, что вообще имеет работу.

И все же не такого Рождества он ждал, первого Рождества после того, как они с Кристиной решили соединить свою судьбу. Впрочем, иногда ему казалось, что с их будущим не все еще ясно. Он перебрался в другой город, но она ехать с ним не пожелала. То, что она продолжала жить в его маленькой квартирке в Рейкьявике, тоже не было большим утешением. Его квартиру вряд ли можно было считать сейчас домом, как и Сиглуфьордюр – домом Кристины.

Ему хотелось послать письмо ей, позвонить, но что-то останавливало. Она сама должна позвонить ему. Ведь это он сидел сейчас одинокий и забытый в далеком городе, вдали от всех, кого он любил.

Окруженный гирляндами.

Снег за окном валил непрерывно. Ари по очереди смотрел то на снег, то в компьютер. Один раз вышел на тротуар, чтобы подышать свежим воздухом – воздух здесь был чище, чем в Рейкьявике, в этом не было никаких сомнений, – и немного расчистил снег перед входом. Ему не очень хотелось в первый день Рождества выходить отсюда через окно, так же как не хотелось просить чьей-то помощи, если бы вдруг поступил вызов.

Ари вспомнил слова Томаса.

Здесь никогда ничего не происходит.

Дни, по правде говоря, действительно были однообразными – патрулирование и пустяковые вызовы. Единственный серьезный инцидент был связан с несчастным случаем в море, когда матрос на борту корабля сломал ногу. И Ари получил задание опросить членов экипажа. Он сделал все возможное, чтобы записать подробности аварии, но далось ему это с трудом. Он подозревал, что команда намеренно старалась использовать побольше морских терминов, которые сбили бы с толку парнишку с юга, не имеющего опыта работы на борту корабля. Но Ари не стал идти у них на поводу, прося объяснений.

Он посмотрел в окно, тишина и покой воцарились над городом.

Накануне, в День святого Торлака, он посетил маленькую книжную лавку и купил только что вышедший роман, который был в списке его рождественских желаний. Собственно говоря, этот список существовал только в его голове, и даже Кристина не могла угадать, что в нем было, когда купила ему книгу на прошлое Рождество. Его родители всегда дарили ему на Рождество книгу. Исландская традиция читать новую книгу в канун Рождества и в ранние утренние часы была важна в доме его семьи. Когда родители умерли и в тринадцать лет он остался сиротой, то переехал жить к бабушке. С тех пор он стал покупать себе на Рождество книгу, которую особенно хотел прочитать.

– Тебе не возбраняется сходить сегодня домой часов в шесть и поужинать, при условии что ты возьмешь с собой телефон, – сказал ему Томас.