Умереть на сцене

– Рита? – Андрей Борисович поднял на меня покрасневшие, совершенно больные глаза. – Вы слышали? Эта женщина, врач, она сказала – суицид. Но суицид – это же самоубийство, так?

– Андрей… – Феликс Семенович мягко обнял его за плечи.

– Нет, Феликс, подожди, не мешай мне! Я должен объяснить, а то Рита может вдруг поверить! Рита, поймите, это совершенно нелепое предположение! Галя и самоубийство – это… это… это две вещи несовместные, вот!

– Как будто убийство лучше. – Директор сказал это очень тихо, но Рестаев услышал и, встрепенувшись, горячо возразил:

– Какое убийство? Это невозможно! Галя, она же… чистейший, вы понимаете, светлейший человек! Ее все обожали, вы поговорите с людьми, никто ведь о ней дурного слова не скажет, ни один человек!

Ведущая актриса, жена главного режиссера – у Галины Костровой просто по определению должна быть масса если не врагов, то просто недоброжелателей! Я с сомнением посмотрела на Андрея Борисовича и перевела взгляд на Феликса Семеновича. Он ответил мне кислой улыбкой и пожал плечами. Дескать, не спорить же с человеком в такую минуту. Тем более о покойнице речь.

Так что я тоже только покивала сочувственно и обратилась к директору:

– Полицию уже вызвали, и будет лучше, если все останутся на своих местах.

– Что, простите? – Похоже, стрессовая ситуация подействовала и на него. Конечно, в жизни директора театра нестандартные ситуации не редкость, но убийство, это уже слишком даже для закаленной нервной системы.

– Я говорю: нужно сообщить людям, что никто не должен уходить из театра, полицейские наверняка захотят поговорить с каждым, кто присутствовал на репетиции. И вахтера нужно предупредить, чтобы никого не выпускала.

– Понятно, понятно, конечно, – часто закивал он, – вы правы, это необходимо сделать. Вы займетесь?

– Будет лучше, если это сделаете вы, – мягко возразила я. – Я здесь случайно оказалась, а вы – лицо официальное.

– Ох… – Феликс Семенович потер лоб свободной рукой. – Совсем ничего не соображаю. Конечно, вы правы. Сейчас я… вот только… – Он убрал правую руку с плеч Рестаева и встал.

Андрей Борисович, словно маленький ребенок, тут же ухватил его обеими руками за запястье:

– Куда ты?

– Рита совершенно права: скоро полиция подъедет, надо всех собрать… Риточка, вы побудете пока с Андреем Борисовичем?

– Лучше, если с ним останется кто-то более близкий. – Наверное, со стороны я выгляжу слишком черствой. Да что там, я действительно сильно изменилась за годы работы в «Шиповнике», и чужое горе меня уже не трогает так, как раньше. Но я же профессионал, и моя работа – искать преступников, а не сочувствовать.

– И опять вы правы. – Феликс Семенович нервно огляделся по сторонам. – Мариночка! Подойдите, пожалуйста!

Марина оглянулась, сказала что-то врачу и, уверенно шагая, спустилась со сцены. Ее место около медиков заняли сразу трое – две женщины и мужчина – и начали что-то рассказывать, оживленно жестикулируя.

Здравомыслящей Марине не пришлось ничего объяснять – она сама поняла, что нужно делать. Женщина ловко разжала пальцы Рестаева, судорожно вцепившиеся в запястье Феликса Семеновича, присела в соседнее кресло и приобняла режиссера за плечи. Глубоко вдохнула и неожиданно запричитала:

– Ой, да что же это такое на белом свете творится! Ой, да как же это, как такое случиться могло? Да что ж наша Галочка, красавица наша, умница, да неужели ж, правда, она глазоньки свои закрыла!

Она выпевала это негромко и очень, как бы это сказать, профессионально, но для меня это выглядело настолько странно и непривычно, что я замерла, вытаращившись на нее.

Марина покосилась на меня и, не прерываясь, слегка кивнула – дескать, идите по своим делам, здесь я справлюсь. Феликс Семенович тоже осторожно коснулся моего локтя:

– Пойдемте, Рита. Мариночка знает, что ему сейчас необходимо.

А ведь действительно, Марина знала. Рестаев привалился к ней, расслабился и, наконец, заплакал.

Мы вернулись на сцену, и директор каким-то особенным голосом – вроде и не слишком громко, но, без сомнений, слышно его было даже в самых дальних уголках зала – объявил:

– Минуточку внимания!

Все замолчали и обернулись к нему. Феликс Семенович кашлянул и продолжил:

– Друзья! Нас постигло страшное горе. Галочка… Галя Кострова… – Он всхлипнул и быстро смахнул ладонью слезы. – Вы все видели и понимаете, что Галя… – Голос его сорвался. Несколько мгновений он боролся с собой, потом сделал глубокий вдох и перешел к делу: – Сюда едет полиция. Они захотят поговорить с каждым, кто был на репетиции…

– И со всеми, кто в это время находился в здании театра, – подсказала я.

– И со всеми, кто в это время находился в здании театра, – послушно повторил Феликс Семенович. – Поэтому попрошу: никому не расходиться! Это займет… – Он покосился на меня и уточнил одними губами: – Сколько времени это займет?

– Несколько часов, не меньше.

– Несколько часов, не меньше. Так что, если кому детей из садиков забирать, звоните родственникам, знакомым… пусть решают этот вопрос.

– Хорошо бы сразу список присутствовавших в зале составить, – тихо намекнула я. – Полиции пригодится.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.