Лицо ее закройте. Изощренное убийство

Полицейские по-прежнему оккупировали кабинет, хотя сообщили о своем намерении перебраться в гостиницу «Охотники за луной»[14] в конце дня. Миссис Макси мысленно пожелала им приличной еды. Комната Салли была заперта. Ключ был только у Дэлглиша, он не объяснял никому, почему он частенько туда захаживает, что он там нашел или что надеялся найти.

Лайонел Джефсон приехал рано утром, суетливый, крикливый и бестолковый. Макси надеялись только на то, что он окажется для полицейских такой же обузой, какой и для них. Как Дебора и предполагала, он совершенно растерялся в непривычной ситуации. Его взвинченность, бесконечные советы и замечания доказывали, что он или сомневается в невиновности своих клиентов, или не верит в возможности полиции. Все в доме вздохнули с облегчением, когда он умчался перед ленчем в город, якобы проконсультироваться с коллегой.

В двенадцать телефон зазвонил в двадцатый раз.

В трубке загудел голос сэра Рейнольда Прайса, отчитывающего миссис Макси:

– Это позор, моя дорогая! Чем там занимается полиция?

– Сейчас, думаю, пытается выйти на след отца ребенка.

– Боже! Зачем? Лучше бы они выяснили, кто убил ее.

– Они считают, что между этими фактами есть связь.

– Чушь у них в голове. Они и у меня побывали. Хотели узнать о каких-то там таблетках, которые Эппс прописал мне. Да это было несколько месяцев назад. Удивительно, что он запомнил. И с чего это они интересовались ими, как по-вашему? Удивительно. «Пока что не собираетесь меня арестовывать, инспектор?» Это я у него спросил. И знаете, ему понравилось. – Веселый смех сэра Рейнольда неприятно задребезжал у миссис Макси в ухе.

– Представляю, как он вам докучал, – сказала миссис Макси. – Боюсь, что это грустное происшествие много неприятностей всем нам доставит. Они уехали довольные?

– Полицейские? Дорогая моя, полицейские никогда не бывают довольными. Я просто сказал им: «Вам у меня ничего не найти. Горничные выбрасывают все, что не заперто на ключ». Смешно искать пузырек с таблетками, которые я принимал несколько месяцев назад. Идиотская затея. Инспектор, видимо, полагал, что я должен запомнить, сколько я принял и где остальные. Нет, вы подумайте! Я сказал ему, что у меня есть занятия поинтереснее. Они еще спрашивали о том, что у нас произошло года два назад в приюте Святой Марии. Инспектору очень хотелось услышать от меня подробности. Узнать, почему вы вышли тогда из комитета, ну и так далее.

– А как они до этого докопались?

– Какой-то болван слишком болтлив. Удивительно, как это люди не умеют держать язык за зубами, особенно с полицейскими. Этот малый Дэлглиш спросил меня, почему вы не состоите в комитете приюта Святой Марии, когда практически все в округе под вашим неусыпным оком. Я сказал ему, что вы вышли два года назад из комитета, когда у нас там были неприятности, естественно, он захотел узнать, какие именно. Спросил, почему мы тогда не расстались с Лидделл. Я ответил ему: «Дорогой мой, нельзя выбрасывать женщину на улицу, она же двадцать пять лет проработала. Да и не то чтобы она была действительно нечиста на руку». Это мой принцип. Всегда был и будет. Может, она неаккуратно вела бумаги, путала в счетах, но это не имеет ничего общего с намеренной бесчестностью. Я сказал, что мы пригласили ее на заседание комитета – очень все тихо и тактично было, а потом послали ей письмо, подтверждающее новые финансовые условия, дабы избежать нечеткости. Отвратное письмо, в сущности. Я знал, вы тогда считали, что мы должны передать приют мощному, богатому комитету или какой-нибудь национальной ассоциации матерей-одиночек, вместо того чтобы приют был частным предприятием и существовал на пожертвования; об этом я и сказал инспектору.

– Я считала, что настало время передать трудную работу в руки опытных, знающих людей, сэр Рейнольд, – ответила миссис Макси, проклиная себя за опрометчивость, из-за которой она вновь оказалась втянутой в эту давнюю историю.

– Именно это я и имею в виду. Я сказал Дэлглишу: «Миссис Макси, безусловно, была права. Я не говорю, что она не права. Но леди Прайс прекрасно справлялась с приютом, она ведь фактически его основала, и, естественно, я не хочу его никому передавать. И так столько мелких независимых учреждений брошены на произвол судьбы. Самое важное – личное отношение. Я не сомневаюсь, что мисс Лидделл совсем запутала счета. Слишком много ей приходится из-за них мучиться. Цифры – не женского ума дело». Он, конечно, согласился. И посмеялся от души.

Миссис Макси имела все основания поверить этому. Картинка складывалась не очень привлекательная. Без сомнения, залог успеха сыщика – способность найти общий язык со всеми. От души позабавившись, Дэлглиш принялся обдумывать новую версию, миссис Макси не сомневалась в этом ни минуты. Но мисс Лидделл?! Кружки и чашки с питьем на ночь были приготовлены к десяти вечера. После этого мисс Лидделл все время была в поле зрения хозяйки дома. Они вместе стояли в прихожей и наблюдали, как сияющая, ликующая Салли несла кружку Деборы к себе. У мисс Лидделл, может, был бы мотив, если бы за словами Салли что-нибудь стояло, но нет доказательств, что у нее был способ избавиться от Салли и уж тем более – случай воспользоваться им. Миссис Макси, никогда не любившая мисс Лидделл, все-таки надеялась, что полузабытые унижения двухлетней давности умерли в Алисе Лидделл – не очень способной, не очень умной, но по натуре доброй и приветливой.

Тем временем сэр Рейнольд продолжал говорить:

– Между прочим, я не придаю значения диким сплетням, что кружат по округе. Люди любят болтать, так уж они устроены, но как только полиция найдет убийцу, сплетни погаснут. Будем надеяться, что у них дело двигается. Не забудьте дать мне знать, если что нужно будет. И не забудьте получше запереться на ночь. Следующей может оказаться Дебора или вы. И вот еще что… – Голос сэра Рейнольда стал хрупким, в нем послышались заговорщические нотки, миссис Макси пришлось напрячься, чтобы разобрать, о чем он. – Я о мальчике хочу сказать. Милый малыш, я видел его. Любовался им, он сидел в коляске во время праздника. Я подумал сегодня утром, может, мы предпримем что-нибудь. Мало хорошего, коли мать потеряешь. Без отчего дома. Ему ведь нужен уход. Где он сейчас? С кем?

– Джимми отвезли в приют Святой Марии. Самый лучший выход. Не знаю, что потом с ним будет. Все еще в себя не пришли, не знаю, подумал ли кто о нем в этой суете.

– Всему свое время, дорогая. Всему свое время. Может, его кто-нибудь усыновит. Надо внести свою фамилию в список претендентов. Я думаю сказать об этом мисс Лидделл.

Миссис Макси не нашлась, что ответить. Она была больше осведомлена в правилах усыновления ребенка, чем сэр Рейнольд, и не была уверена, что он самая подходящая кандидатура на роль родителя. Если Джимми будут усыновлять, учитывая трагические события, окажется много желающих. Она вот тоже беспокоится о будущем ребенка. Правда, она об этом не сказала, ограничилась замечанием, что родственники Салли могут усыновить мальчика, и, пока не станут известны их намерения, нельзя предпринимать никаких шагов. Не исключено даже, что найдут его отца. Сэр Рейнольд поднял миссис Макси на смех – какой там отец, но дал обещание ничего не делать второпях. Еще раз постращав ее маньяками-убийцами, он положил трубку. Вот уж поистине второго такого болвана, как сэр Рейнольд, во всей округе не сыщешь, подумала миссис Макси, и с чего это у него душа стала болеть за Джимми?!

Она со вздохом положила трубку и занялась дневной почтой. С полдюжины писем было от друзей, которые, испытывая некую неловкость, выражали свое сочувствие и приглашали отужинать, подтверждая тем самым уверенность в невиновности Макси. Миссис Макси эта поддержка скорее развеселила, чем вселила бодрость. Следующие три конверта надписаны были незнакомым почерком, она нехотя вскрыла их. Может, лучше было бы сжечь их, не вскрывая, но кто знает, что там. Так ведь можно пропустить важное сообщение. К тому же мужественной женщине не следует бояться неприятностей, а Элеонора Макси была женщиной храброго десятка. Но в первых двух письмах не было ничего такого уж неприятного. Одно даже было ободряющим. Оно состояло из трех коротких, отпечатанных на машинке текстов, еще на нем в непонятном соседстве красовались малиновки и розочки, в конце сообщалось, что претерпевший до конца спасется[15].

В письме также содержался призыв содействовать тому, чтобы эта благая весть была услышана, а потому тексты следовало переписать и раздать попавшим в беду друзьям. Большинство друзей миссис Макси делились с ней своими горестями, и все-таки она выбросила письмо в мусорную корзину не без угрызений совести. Следующее письмо было запечатано в конверт, пахнущий сиренью, оно было от некой леди, которая сообщала о своих способностях экстрасенса и готова была за денежное вознаграждение провести сеанс, во время которого придет Салли и скажет имя убийцы. Она была уверена, что сообщение Салли вполне устроит семейство Макси, другими словами, автор письма полагала, что они не знают, кто убийца. На следующем послании была отметка местного почтового отделения, оно сообщало буквально следующее: «Тебе мало было, что ты изводила ее до смерти непосильной работой, грязная убийца!» Миссис Макси внимательно разглядела почерк, но не припомнила, видела ли она его раньше. Почтовый штамп говорил сам за себя, она поняла, откуда эти угрозы. И решила пойти в деревню за покупками.

В маленькой деревенской лавочке было более людно, чем обычно, и по тому, как смолк разговор, когда она вошла, она не сомневалась, о чем тут судачили. Тут были миссис Нельсон, мисс Поллак, старик Саймон с фермы «У плотины», которого считали самым старым в округе, в силу чего он полагал, что имеет все основания не следить за собой, одна-две женщины с соседних ферм, их лица и характеры, если они обладали таковыми, были ей совсем незнакомы. В ответ на ее приветствие собравшиеся пробормотали: «Доброе утро», а мисс Поллак даже добавила: «Сегодня опять чудесный день, не правда ли?» – и тут же, глянув торопливо в прейскурант, спрятала вдруг вспыхнувшее лицо за коробками с сухим завтраком. Мистер Уилсон оторвался от своих счетов – он пока что как бы оставался за кулисами – и вышел, как обычно, само почтение, лично обслужить миссис Макси. Высокий, тощий, он смахивал на мертвеца, а на лице его запечатлено было такое отчаяние, что трудно было поверить, что он вовсе не на краю разорения, а владелец вполне процветающей деревенской лавки. До его ушей обычно доходило куда больше сплетен, чем до чьих-нибудь еще в округе, но сам он так редко излагал свое мнение, что его сентенции всегда слушали с величайшим почтением и непременно запоминали. Пока что он хранил молчание по поводу Салли Джапп, но это не означало, что он считает тему недостойной внимания; быть может, это он перед лицом внезапной смерти почтительно смолк. Ясно было, рано или поздно Уилсон вынесет свой приговор, и в округе все очень удивятся, если приговор, вынесенный позднее по всей процедуре именем Закона, окажется иным. Он молча выслушал миссис Макси и начал обслуживать ее – своего самого почетного покупателя, а женщины стайками, невнятно попрощавшись, выползали или, скорее, выметались из лавки.

Когда они ушли, Уилсон, оглядевшись с заговорщическим видом, воздел свои водянистые глазки к небу, словно ища благословения Господа, потом перегнулся через прилавок к миссис Макси.

– Дерек Пуллен, – сказал он. – Вот кто.

– Боюсь, я не понимаю, мистер Уилсон, о чем вы. – Миссис Макси не лукавила. Она могла бы добавить, что и особенного желания у нее нет стараться понять его.

– Я ничего не говорил, предупреждаю вас, мэм. Пусть полицейские сами свое дело делают. Но если они станут вам докучать в Мартингейле, спросите их, где прошлой субботой ночью пропадал Дерек Пуллен. Спросите их об этом. Он проходил здесь около двенадцати ночи. Сам видел его из окна спальни.

И Уилсон с довольным видом человека, приведшего окончательный, не подлежащий сомнению довод, выпрямился и в совершенно ином расположении духа принялся заполнять и подсчитывать счет миссис Макси. Она понимала, ей следует сказать, что любое свидетельство, которым он располагает или полагает, что располагает, он должен сообщить полиции, но она не могла заставить себя сказать это. Она вспомнила, каким она видела Дерека Пуллена в последний раз – тщедушный, прыщеватый, в костюме, купленном в магазине уцененных товаров, и дешевеньких ботинках. Его мать была членом «Женского института»[16], а отец работал на одной из ферм сэра Рейнольда, на той, что побольше. Нет, это слишком глупо и несправедливо. Если Уилсон не станет держать язык за зубами, у Пулленов еще до наступления темноты появятся полицейские, и шут их знает, что они там разнюхают. Мальчишка робкий, из него последние мозги вытряхнут, если они у него вообще-то есть. Потом миссис Макси вспомнила, что кто-то был в комнате Салли той ночью. Должно быть, Дерек Пуллен. Если она хочет спасти Мартингейл от дальнейших мучений, ей надо держаться тверже.

– Если вы располагаете информацией, мистер Уилсон, – сказала она, – думаю, вам надо сообщить ее инспектору Дэлглишу. Однако следует помнить, вы можете причинить вред очень многим невинным людям, выдвигая такого рода обвинения.

Уилсон принял этот мягкий упрек с величайшим удовлетворением, точно он был тем единственным подтверждением, что было необходимо для его версии. Он, очевидно, сказал все, что хотел, предмет исчерпал себя.

– Четыре, пять, девять, десять, один фунт один шиллинг. Всего один фунт шестнадцать шиллингов и два пенса, мэм, – пропел он.

Миссис Макси расплатилась.

5

Тем временем Дэлглиш допрашивал в кабинете Джонни Уилкокса, неряшливого двенадцатилетнего коротышку. Он появился в Мартингейле со словами, что его прислал викарий к инспектору по очень важному делу. Дэлглиш принял его с подчеркнутой учтивостью, предложил сесть поудобнее и все подробно рассказать. Мальчик говорил ясно и связно, Дэлглишу такого интригующего показания еще не довелось услышать.

Оказывается, Джонни со своими соучениками из воскресной школы должен был помогать разливать чай и мыть посуду. К этому поручению он отнесся так, как всегда относятся мальчишки к домашним делам, – как к чему-то унизительному и, откровенно говоря, не очень-то веселому. Правда, потом обещали накормить до отвала остатками с праздничного стола; эти чаепития пользовались всегда популярностью: в прошлом году прискакали несколько охотников помочь и поесть на дармовщину, разделив жалкую добычу с теми, кто потел целый день, только помощь их никому уже не была нужна.

Джонни Уилкокс долго там не отсвечивал – как только пришло достаточно ребят, чтобы он мог незаметно улизнуть, он прихватил два рыбных сандвича, три шоколадных батончика, парочку тартинок с повидлом и отправился на сеновал конюшни Боукока, зная, что сам-то Боукок занят – устроил катание на пони.

Джонни сидел себе мирно на сеновале конюшни – жевал гостинцы и читал комикс, сколько времени он там просидел, он сказать не может, помнит только, что остался один батончик, и вдруг услышал шаги и голоса. Значит, не ему одному захотелось тут посидеть тихо-спокойно. Вот пожалуйста, еще двое явились. Он не стал ждать, полезут они наверх или нет, сразу же припрятался – занырнул за большую кипу сена в углу, прихватив с собой шоколадку. Не то чтобы он сдрейфил. Джонни привык все неприятности – и если поркой пахнет, и если в постель рано отправляют – избегать очень просто: он загодя прятался. И на этот раз осторожничал не напрасно. Кто-то лез на сеновал, потом он услышал, как отодвинули дверцу люка. Он притаился и заскучал – всей радости, что шоколадку жевал, старался, чтоб ее хватило, пока незваные гости не отчалят. Их было всего двое, голову на отсечение мог дать, а одной из них была Салли Джапп. Он заметил, как на солнце ее волосы вспыхнули, когда она появилась в люке, но он отполз побыстрее назад, пока она целиком не появилась. Можете не сомневаться, Джонни Салли знал отлично, так что ошибки не было – это ее он и видел и слышал на сеновале в субботу днем. Но мужчину не разглядел и по голосу не признал. А выглядывать из-за кипы сена опасно было: чуть пошевельнешься, шум страшенный может получиться, так что Джонни сидел тихо-тихо. Сеновал был забит, и их голоса почти не слышны были, к тому же не привык он прислушиваться к скучной и непонятной трепотне взрослых, так что и не подумал вникнуть, про что те болтали. В одном Дэлглиш может не сомневаться – они ссорились, но тихо, о каких-то сорока фунтах говорили, а Салли Джапп под конец сказала, чтобы он взял себя в руки, «следил за светом», и все тогда будет в порядке. Джонни добавил, что говорили-то они долго, но тихо и быстро. Запомнил только эти несколько фраз. Сказать, сколько времени они втроем провели на сеновале, тоже не мог. Ему казалось, целую вечность, у него прямо все тело одеревенело, измаялся от скуки, пока наконец услышал стук дверцы: девушка со своим спутником выбрались с сеновала. Салли – впереди, за ней мужчина. Джонни не выглядывал, пока не услышал их шагов на лесенке. Потом выглянул и заметил руку в кожаной перчатке, задвигавшую люк. Подождал еще несколько минут, потом бегом вернулся в сад на праздник, там его отсутствия никто не заметил. Вот и весь рассказ Джонни Уилкокса о его приключениях в субботу днем; злило, что от Джонни могло быть гораздо больше пользы, повернись все иначе. Будь Джонни чуть отважнее, он разглядел бы мужчину. Будь он постарше или девчонкой, он увидел бы эту тайную встречу в куда более интригующем свете и наверняка бы прислушался к разговору и запомнил побольше, а так отнесся к ней как к помехе, отвлекшей его от вкусной еды. А из этих обрывков трудно пытаться строить какую-нибудь версию. Похоже, он честный парнишка, ему можно доверять, но очень уж легко соглашается, что, может, и ошибся. Ему показалось, что Салли говорила о «свете», но не исключено, что ему это действительно показалось. Ведь он не очень-то прислушивался, с другой стороны, те говорили очень тихо. Ни минуты не сомневался, что это была Салли, а также в том, что свидание было неприятное. Насчет времени, когда он вышел из конюшни, тоже не был уверен. Чай начался где-то около половины четвертого и продолжался до тех пор, пока все не напились и не наелись. Джонни считал, что сбежал он от миссис Коуп в половине пятого. Сколько прятался в конюшне – не помнил. Ему показалось, очень долго. Пришлось Дэлглишу довольствоваться вот такими показаниями. Что касается самого свидания, то очень похоже на шантаж, и скорее всего было назначено второе свидание. Но тот факт, что Джонни не узнал мужчину по голосу, вроде бы дает основания считать, что это был не Стивен Макси или кто-то из местных, мальчишка ведь почти всех местных прекрасно знает. И это по крайней мере подтверждает версию о том, что в событиях участвовал еще какой-то мужчина. Если Салли шантажировала этого человека и он был на церковном празднике, тогда у Макси не такая мрачная перспектива. Дэлглиш поблагодарил Джонни, предупредил его, что тот не должен никому ничего рассказывать, и отпустил искать утешения в исповеди священнику, а сам стал обдумывать новые показания.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Школа для детей от 11 до 18 лет, программа которой предусматривает изучение классических языков. – Здесь и далее примеч. пер.

2

Один из рыцарей Круглого стола, воплощение рыцарских добродетелей.

3

Фирменное название порошка для приготовления шоколадно-молочного напитка.

4

Сокр. от Седраха. См. притчу о трех отроках – Седрахе, Микахе и Авденаго, – товарищах пророка Даниила: «И даровал Бог четырем сим отрокам знание и разумение всякой книги и мудрости, Даниилу еще даровал разуметь всякие видения и сны» (Книга пророка Даниила, 1:17).

5

Болезнь (фр.).

6

Галлиполийская операция (1915 г.) – высадка англо-французского десанта на Галлиполийский полуостров, окончившаяся поражением десанта.

7

Марнское сражение (1918 г.) – сражение между войсками Антанты и США и германскими войсками, окончилось поражением немцев, и инициатива окончательно перешла в руки союзников.

8

Один из видов архитектурной композиции, в классической архитектуре различается несколько ордеров, среди них – коринфский.

9

Стиль архитектуры, отличающийся плоскими арками и деревянной обшивкой стен. Конец XVI – начало XVII в.; назван в честь династии Тюдоров.

10

Трупные пятна (лат.).

11

Слова Фердинанда, героя драмы Джона Вебстера (1580–1625) «Герцогиня Малфийская»:

Лицо ее закройте, мои глаза     ослепнуть могут —Столь юной умерла она…     БосолаНе думаю. Несчастие ее,Что прожила она так долго.

12

Разновидность клавикордов.

13

1 гран – 0,0648 г.

14

Прозвище жителя графства Уилтшир. По преданию, уилтширцы, достававшие граблями из пруда бочонки с контрабандным бренди, ответили на вопрос акцизных чиновников, что ловят луну.

15

Новый Завет. От Матфея, 10:22.

16

Организация, объединяющая женщин, живущих в сельской местности.