Догоняя свою душу

Сеня говорил веселым голосом, но его глаза оставались серьезными. Он специально рассказал о себе чистейшую правду, лишь за исключением всего, что касалось Ксюши, надеясь, таким образом, вызвать на откровенность и Полину.

– Ха-ха! Ты что, работаешь мальчиком по вызову?! – с иронией спросила Полина, не до конца понимая, насколько резко и неприятно прозвучало ее это короткое «ха-ха!»

– С чего ты решила? – удивленно приподняв бровь, спросил Сеня.

– Слишком дорогие шмотки для студента, который вертится сам, не имея поддержки родителей, – усмехнувшись, заметила наблюдательная Полина.

– Не совсем, но недалеко от истины, – хмыкнув, рассмеялся Сеня. – А знаешь, я вначале о тебе подумал то же самое! Смешно, правда?

– Ага! Умереть от смеха можно! – обидевшись, сказала Полина. – Так чем ты занимаешься, помимо того, что учишься на геолога? Кстати, что-то я плохо представляю тебя бородатым исследователем в каске и растянутом свитере. Или сейчас геологи выглядят как-то по-другому?

– Знаешь, в последнее время я сам что-то плохо представляю, чем я буду заниматься. Не поверишь! – весело ответил Сеня. – Работаю барменом в ночном клубе, точнее, работал. С сегодняшнего дня я всех послал: жену, работу, вуз…

– И чем будешь заниматься? Стрелять в девушек своими игривыми синими глазками? – с иронией спросила Полина.

– У тебя тоже очень красивые глаза, Полли! – вместо ответа, с нежностью произнес Сеня, потянувшись к ней губами, но она не спешила распахивать ему объятия.

– Прошу, не смей называть меня Полли! Никогда, слышишь?! Ненавижу, когда меня так называют! Я не Полли и не Пол. Я Полина! Запомнил?! – резко ответила она, в очередной раз удивив Сеню. – И, вообще, называй меня только Линой. Усвоил?

– Да она истеричка! – подумал он, снова вернувшись к мысли: «А не свалить ли от этой чокнутой?»

– Прости, я не хотел тебя обидеть, Полина. Лина… – нежно обняв ее худенькие плечи, произнес Сеня, удивленный такой вспышкой беспричинной ярости. – Ты нисколько не похожа на других девушек. Мне это нравится, очень…

– А как тебе понравится, что мне почти тридцать лет? И у меня нет ничего. Эта квартира мне не принадлежит. Ее купил для меня, то есть для нас, мой босс. Машина записана на его компанию, а у меня нет ничего, даже человек, которого я полюбила, меня, похоже, бросил. Бросил молча, ничего не объясняя… Тебе ведь нужны деньги?! Ты привык красиво тусоваться… Мне нечего тебе дать! Тебе лучше уйти, – произнесла Полина, демонстративно отвернувшись от Сени.

Ее тонкий затылок с выступающими позвонками в этот миг показался Сене таким трогательно-беззащитным и нежным. Глядя на него, он испытывал пронзительное и ранее неведомое чувство, – ему захотелось защищать эту молодую женщину от агрессивного мира и все пожирающих на своем пути акул, вроде ее босса. Сеня сразу понял, что связь с боссом явно угнетает Лину, но, наверное, безвыходность делала ее его игрушкой. Сеня не знал, какие унижения, как женщине, приходилось испытывать Полине каждый раз оставаясь наедине со своим боссом, но он понял, что она очень несчастна и одинока.

Сеня, не раздумывая, припал губами к ее манящему, испуганно обнаженному короткой стрижкой, затылку. Нежно лаская ее шею, он дорожкой поцелуев спустился вдоль ее узенькой изогнутой спины, а руки обхватили талию и прошлись мягкими пальчиками по ее бедрам, проскользнув между ногами. Лина лежала молча, не сопротивляясь, но и активно не поощряя его. Пока Сеня смело ласкал ее, она беззвучно наслаждалась, впитывая в себя каждое ощущение от его прикосновений и поцелуев.

– Можно подумать, с ней такое происходит впервые в жизни… Ее что, никто никогда не ласкал? – удивился он. – Что у нее были за любовники?!

Лина тихо блаженствовала от прелюдий, но Сеня не был уверен, что в итоге она дошла до вершины. Сеня удивил свою необычную новую знакомую беспредельной нежностью, полным отсутствием мужской животной грубости и жаркой страсти, что большинству женщин, напротив, очень нравится в их партнерах. Каким-то непостижимым чутьем он догадался, что любые бурные проявления эмоций пугают Лину. Сеня с Полиной занимались любовью медленно и беззвучно, проникая друг в друга новыми ощущениями. Такой секс был в новинку как для пылкого молодого сердцееда с горячей южной кровью, так и для девушки, привыкшей быть бесцветной тенью чужих желаний и успевшей в жизни натерпеться от мужской грубости.

Любовь налетела на Сеню стаей весенних перелетных птиц. Всего одна неделя наполненных яркими чувствами и новыми эмоциональными переживаниями отношений с Линой в итоге переломила пополам всю его жизнь. Сеня сам не мог объяснить причину своей необъяснимой тяги к Лине. Общение с ней ничем не напоминало пресыщенные чувственностью отношения с другими женщинами. Может, именно это так нравилось ему в Лине?

Эйфория от любви, похожая на сказку из ярко раскрашенной детской книжки… Сеня чувствовал себя счастливым, как никогда в жизни. Лина, сама не понимая, каким образом, сумела зажечь в его неуловимой поэтичной душе волшебную искру, вдохновив на творчество, с которым он мысленно навсегда, как ему казалось, распрощался. Рядом с Линой он просто так, без лишних объяснений в любви, обещаний и горячих клятв, ощущал себя так, словно стоит на вершине самой высокой горы. Это напомнило Сене то, как он детстве залезал на крышу дома или вскарабкивался на гору. Стоя не вершине утеса, он мечтал встретить волшебника, который превратит его в белую чайку, и он тогда сможет улететь далеко-далеко за горизонт, за море, в неведомые края и дальние страны. Карабкаясь вверх, Сеня никогда не думал о том, что нужно будет еще и возвращаться вниз, и что спуск намного сложнее, чем подъем. Обычно на помощь приходил его старший брат, Гришка, так натренировавшийся спасать «малого дуреху», как он называл Сеньку, что когда вырос, стал профессиональным горным спасателем.

Сеня снова стал писать стихи. Строки сами рвались на волю из влюбленного сердца, а он едва успевал их записывать. Он полной грудью вдыхал весенний московский воздух, который, как ему казалось, сплошь наполнен поэзией. Сияющими любовью глазами он улыбался своей возлюбленной, не веря, что Судьба наконец-то свела его с похожей на сказочного эльфа девушкой, словно вырвавшаяся из мира фэнтези ради встречи с ним.

– Ты стала моей музой, Лина… – целуя ее, говорил он, снова мечтательно повторяя ее имя. – Лина…

– Только ты меня так называешь. Мне нравится, как ты произносишь мое имя. Я для тебя всегда хочу быть Линой, хочу быть рядом с тобой… Ах, Сеня… – вздохнув, обняла она его, так и не осмелившись сказать то, что хотела. – Я никому другому не позволю называть себя Линой. Обещаю!

– А что насчет твоего босса? Как он тебя называет? – невольно приревновав возлюбленную, спросил Сеня.

– Я не желаю говорить об этом человеке! – резко ответила она, отвернувшись, но затем снова повернулась лицом к Сене, заглянув ему в глаза полными слез глазами. – Сеня, думаешь, нам позволят быть счастливыми? Я не переживу, если ты разочаруешься во мне. Ты меня видишь такой, какой я действительно хотела бы быть. Но я ведь совсем другая… Я не достойна тебя!

– Ну что ты такое говоришь?! – обнимая, успокаивал ее Сеня. – Ты необыкновенная девушка, просто тебе в жизни встретились ни те люди.

– Лучше бы я не встретилась на твоем пути, – едва слышно прошептала она, но погруженный в свои сладостные иллюзии Сеня не расслышал ее слов.

Если у Сени свободного времени для любви и размышлений было предостаточно, распорядок дня Полины оставлял ей для жизни лишь несколько вечерних часов и казавшиеся слишком короткими ночи, но главным условием ее счастья являлось отсутствие босса. Начальство словно незримо присутствовало рядом, каждую минуту ее жизни. Даже на расстоянии многих тысяч километров босс держал все под контролем, требуя от Полины ежедневный отчет обо всем, что, когда и с кем она делает. Босс должен был вернуться на следующей неделе, а пока Полина могла немного пожить для себя, наслаждаясь любовью в умелых объятиях Сени.

Лина предложила на выходные съездить в Санкт-Петербург. Сеня ради нее согласился, но менять слишком холодную для южанина Москву на Северную столицу считал полным безумием.

– У нас в Крыму уже во всю бурлит весна, уже начали цвести деревья… А знаешь, как одурительно сладко благоухает цветущая крымская степь?! Как-нибудь я тебе обязательно покажу! – с лихорадочно горящими глазами воскликнул Сеня и тут-же хрипло раскашлялся. – В Питере, наверное, еще снег лежит. Я так никогда не избавлюсь от своей простуды!

– Да, ты правда, такой горячий! – согласилась Лина, коснувшись губами его лба. – Сеня, у тебя же высокая температура!

– Я вообще горячий парень! Ты разве не заметила? – спросил Сеня, хотя действительно чувствовал себя сильно простуженным. – Можешь сама убедиться. Я везде горячий…

– Сенька, тебе бы к врачу сходить! – с беспокойством его обняв, предложила Лина. – Ты правда весь горишь. Полбутылки коньяка, по-твоему, нормальное лечение?

– Не-а! Нужна целая! Я уже нормально полечился, – рассмеялся Сеня, крепче прижав Лину к своему пылающему от высокой температуры и страсти телу. – А еще помогут твои поцелуи и, ну, сама знаешь, что еще…

– Ага, попробуем… – не переставая его целовать, томно прошептала Лина, отползая вглубь под одеяло.

– С тобой я уже воскрес! – со вздохом ответил Сеня, кусая губы и закатывая глаза от ее ласк.

Сеня с самого начала был прав, предположив, что за не слишком женственной внешностью Лины скрываются особые навыки и опыт в любовных отношениях, а кое в чем ей не было равных!

– Вот такое оно, мое короткое счастье! – с горечью вздохнула Лина. – Видать, судьба моя такая!

Вместо романтического викенда с возлюбленным в Питере, Лина оба выходных дня посидела у постели действительно разболевшегося Сени. Она вызвала врача, накупила кучу лекарств и возилась с ним, как с маленьким ребенком. Худшие опасения, что у Сени пневмония, к счастью, не подтвердились, но купание под мартовским ливнем в ночь расставания с Аликой не прошло даром. Сеня оптимистично пытался себя утешить мыслью, что ему повезло намного больше, чем его «Городу Каменных цветов» или несчастному ноутбуку, а еще он встретил Лину.

– Такая светлая, добрая девушка, а в жизни ей пришлось столько промучиться из-за жестокости не только чужих, но и самых близких людей, – подумал он, с благодарностью целуя ее ручки, которыми она его, как маленького, кормила с ложечки любимой ими обоими сладкой рисовой кашей с кусочками фруктов.

Сеня не понимал, как Лина умудрялась ночами, когда его мучили озноб и лихорадка, согревать его своим узеньким телом, словно грелкой. Стоило ему кашлянуть, в любое время суток она бежала за микстурой или отваром из трав. Как бы Сеня себя плохо ни чувствовал в первые два дня болезни, он был счастлив, как никогда, почти как в детстве, когда о нем во время нескончаемых простуд заботилась мама.

Через три дня Сеня был почти здоров и уже не кашлял. Пока Лина была на работе, он отсыпался или смотрел телик, отдыхая и наслаждаясь оправданным болезнью «законным» бездельем. А еще он много писал: стихи, просто мысли, застучавшие в голове, или пространные рассуждения о чем-либо увиденном или услышанном. Он не знал, что с этим всем делать, что он пишет и какова цель его работ.

– Раз пришло, значит это кому-то нужно, – уверял себя и Лину Сеня, добросовестно все записывая в тетрадку.

Лина очень удивилась, обнаружив, что Сеня говорит во сне, причем не просто говорит, а говорит стихами и, естественно, утром он ничего не может вспомнить. Она вначале записывала в блокнот то, что схватывала на слух, а затем подарила ему цифровой диктофон, который сам включался от любого звука. Поутру Сеня прокручивал звуки ночи, удивляясь, что он не только храпел и кашлял, но и кого-то крепко крыл матом, а еще с кем-то спорил по-украински, но наибольшее недоумение вызывали нередко обнаруживаемые им стихи – довольно необычные стихотворные строки и, что примечательно, созданные не совсем в его манере. Это были более загадочные по содержанию, более эмоциональные, но, в то же время, менее «правильные» с литературной точки зрения стихи. Например, автора озадачили два подслушанных за собой четверостишия:

Дети ясеня, мы все разбрелись,

По вселенной, ища надежду.

Дети солнца, мы все зажглись

Под звездою, веря в мечту.

Дети мира земли, очнитесь,

Под звездою Солнце проснитесь!

В мир любви и тепла окунитесь,

В мир прохлады и снов погрузитесь!

Сеня услышал и узнал еще много интересного о себе, своих просочившихся из подсознания мыслях, надеждах и тайных страхах. К примеру, он ни за что не сумел бы дать разумное объяснение следующим строкам:

Любовь – не первая фантазия!

Любовь – последний аккорд?

Любовь – это друг, у любви нет врагов!

Любовь – это враг, у нее нет друзей?

Любовь – спалила чью-то жизнь дотла?

Любовь – она ведь всегда права!

Сеня постоянно ощущал молчаливую поддержку Лины и это грело душу намного больше любых пылких слов любви. Так непривычно и приятно было просто сидеть в обнимку и молчать. Молчать вдвоем оказалось намного интереснее, чем говорить о не имеющих к каждому из них прямого отношения вещах. Слушать тишину, слышать ночь… Это было их общее время, освободившееся от чужих людей, уличного шума, посторонних вещей. Тишина, ночь, любовь и молчание вдвоем – так звучало и пело нежным шепотом влюбленных счастье Сени и Лины.

Глава третья. Бегущая по кругу

Сеня догадывался, что приехав в Москву, Полина попросту сбежала от душащего безнадежностью настоящего, надеясь в столице начать новую жизнь, получить приличное образование, найти работу, а если повезет, и встретить свою любовь, ну и, само-собой, конечно же, разбогатеть. В общем, весь букет мечтаний наивной провинциалки. Казалось бы, ничего удивительного, история, как история, но судьба Лины сложилась из ряда вон драматично.

Отсчет столичным страданиями Полины начался девять лет назад. После окончания пермского финансового техникума двадцатилетняя Полина вместе с подругой Юлей рискнула в поисках счастья отправиться в Москву. Обе девушки хотели поступить на бюджет в один из столичных экономических вузов, но всесторонне переоценили свои возможности. В результате, Юля вернулась в Пермь к родителям, а вот Полине страшно было представить что-то худшее, чем возвращение в семейное гнездо.

Полина решила любой ценой самостоятельно встать на ноги и закрепиться в столице. Не задумываясь о том, как платить за учебу, она поступила в коммерческий институт, лелея мечту стать крупным специалистом в сфере управления персоналом. Жить в столице было совершенно не на что. Полина поселилась в студенческом общежитии, днем ходила на занятия в институт, а вечерами подрабатывала официанткой в одной придорожной забегаловке. Она выпросила в деканате отсрочку оплаты за первый семестр обучения в институте и простодушно надеялась, честно трудясь в кафе «Самира», заработать себе на учебу и жизнь.

Столичная жизнь очень скоро показала Полине свой оскал, вначале приведя к столику, который она обслуживала, двух наглых отморозков, пытавшихся ее облапать и бессовестно хамивших. Пока один из них скандалил с Полиной, возмущаясь качеством и вкусом «фирменного» плова старика Хасана, второй сумел незаметно опустошить кассу заведения. Что самое удивительное, в это время в кафе, кроме Полины, никого не было. Вопреки обыкновению, бдительный хозяин Хасан вместе с дочерью Самирой куда-то спешно вышли, а официантка Дина застряла на кухне, болтая с посудомойкой Альбиной. В итоге, естественно, во всем виноватой оказалась именно Полина, от которой хозяин потребовал возвращения крупной суммы денег, неизвестно откуда взявшейся в кассе полупустого заведения.

Хасан обвинил Полину в сговоре с ворами, угрожал ей полицией и крупными неприятностями, но, в итоге, пожалел глупую девочку, разрешив ей бесплатно поработать на него в течение трех месяцев при условии, что она будет с ним ласковой и порадует дядю Хасана за его доброту. Полина оказалась в ловушке. Хасан с самого начала мечтал приложиться своими толстыми волосатыми лапами к молоденькой блондиночке, а ведь Полина, в ожидании того самого единственного и неповторимого возлюбленного, еще никому ни разу не позволила продвинуться дальше поцелуев и дразняще-провоцирующих ласк. Она лелеяла наивную мечту, что первый раз должен быть волшебным, только по большой любви и, непременно, в каком-нибудь сказочно-прекрасном месте. Алтарем первой любви стал ящик в кладовке пропахшей прогорклым жиром придорожной забегаловки, а вместо сказочного принца с золотыми кудрями Полиной овладел плохо пахнущий отвратительный старик. Излишне говорить, что Хасан сам подстроил так, что Полину обвинили в недостаче и единственный способ компенсировать крупную сумму – это благосклонно принять его потные ласки. Так Полина попала в первую паутину, расставленную жизнью на ее пути к покорению столицы.

Хозяином второй паутины оказался не молодой, но очень обаятельный и внешне симпатичный, респектабельного вида посетитель того же кафе. Он спас Полину от Хасана, погрузив ее в водоворот другого мира, выжить в котором оказалось еще сложнее. Седовласый высокий, худощавый мужчина вытащил из нагрудного кармана костюма золотую визитницу и протянул испуганной официантке с покрасневшими от недавних слез глазами свою визитку. Мельком взглянув на глянцевую плотную белую бумагу с золотым треугольником посередине, Полина прочитала: «Пачкин Альберт Борисович, генеральный директор PR-компании «Аль-Пач».

Она вопросительно взглянула на явно неуместного здесь посетителя. За четыре месяца работы у Хасана Полина ни разу не встречала в его забегаловке таких безукоризненно одетых людей. Как говорится, не их уровень. Идеально уложенные густые седые волосы, короткая аккуратненькая бородка, на вид лет пятьдесят с небольшим. Лина почему-то обратила внимание на его руки: сильные и тонкие одновременно с длинными ухоженными пальцами и золотой печаткой на левом мизинце, поблескивавшей бриллиантовым треугольником. Темно-синий дорогой костюм, белый воротничок, шелковый серый галстук. Было очевидно, что этот высокий, широкоплечий мужчина следит за собой, занимается спортом и, вообще, трепетно относится к своей внешности.

При одном лишь взгляде на него, внутри Полины что-то сжалось, а ей захотелось испуганно забиться в дальний уголок. Г-н Пачкин выглядел завораживающе-элегантным и привлекательным, но было в нем и что-то необъяснимо отталкивающее. На такие мысли наводили то ли острый оскал выбеленных зубов, то ли его глаза, похожие на объективы фотокамер, блестящие и светлые, обведенные темным ободком, с колючими зрачками посередине. Казалось, когда он пристально смотрит на человека, включается Zoom. Кроме того, густые черные ресницы и брови на слишком гладком лице с натянутой на лбу кожей мало сочетались с его сединой. Его внешность, как у сказочного мага из любимых Полиной фэнтези, одновременно привлекала и отпугивала.

– Полина, значит… Ну что же, Полина, жду вас завтра в 10.00 на собеседование. Адрес указан на визитке. У меня в компании появилась вакансия помощника секретаря. Я решил дать вам шанс! – великодушно улыбнувшись, произнес он. – Запомните, 10.00, комната 2590.

– Почему я? – дрогнувшим голосом спросила Полина.

– Мне понравился кофе, который вы готовите. Я очень люблю сладкий кофе, – многозначительно причмокнув губами, ответил Альберт.

– Но ведь вы заказали кофе без сахара, – удивилась Полина.

– Ха-ха! Я не ем сладкое. У меня диабет, но от сладостей к кофе я не привык отказываться, – недвусмысленно намекнул странный посетитель, обведя пальцами окружность кофейной чашки.

До Полины отчасти стал доходить смысл его слов, но взглянув на Хасана, внимательно наблюдавшего за ее общением с посетителем, на его поросячьи глазки, отвисший нос и дряблые губы, она невольно вздрогнула и скривилась от отвращения.

– Но… – попыталась возразить она, понимая, что Хасан ее так просто ни за что не отпустит.

– Жду вас завтра на собеседование, – вежливо, но повелительным тоном произнес Альберт Борисович, взглянув на бледное лицо девушки с огромными перепуганными глазами.

– Но… – повторила попытку вставить свое слово Полина.

– Если вас, конечно, заинтересовало мое предложение, – с усмешкой продолжил он. – Виноват, может вас и эта работа вполне устраивает? Тогда не смею настаивать.

– Я вам очень благодарна, но… – промямлила, наконец, Полина.

– Но? – приподняв бровь, переспросил Альберт.

– Я бы рада отсюда уйти, но я не могу, понимаете? – кусая губы, сказала Полина.

– Нет, – холодно ответил Альберт. – Может, вы мне объясните, какие такие теплые чувства связывают вас с эти затхлым местом или его хозяином?

Альберт явно иронизировал, а вот Полине было совсем не до смеха. Ей предлагают шанс выбраться из этого липкого болота, в котором она так нелепо увязла, а она еще и ломается.

– Он меня не отпустит… – жалобно произнесла Полина, стараясь не смотреть в его глаза-объективы. – Понимаете, я должна Хасану крупную сумму. Нас обворовали в мою смену и все повесили на меня…

– Насколько крупную сумму? – поинтересовался Альберт.

– Семьдесят шесть тысяч рублей, – ответила девушка.

– Что? Да здесь за месяц не будет такой выручки! Ха-ха! А, впрочем, разве это деньги?! – хмыкнул Альберт. – Позови хозяина, а затем оставь нас.

Пропустив мимо ушей резкий переход на «ты», Полина побежала за Хасаном. Хозяин кафе пришел с тошно-сладенькой улыбочкой на губах. Полина послушно отошла в сторону и не слышала, о чем говорил посетитель с хозяином, но она хорошо видела, как менялось лицо старика. Альберт вытащил из бумажника пачечку пятитысячных купюр и, отсчитав двадцать шуршащих красных бумажек, бросил их перед собой на стол. Несмотря на то, что Полина два месяца даром проработала на восточного «рабовладельца», Альберт заплатил даже гораздо большую сумму, чем задолжала девушка, но потребовал, чтобы Хасан немедленно отпустил ее.

Хасан раболепски-преданно смотрел на Альберта, стоя с полусогнутыми от благоговения коленками и выпяченным от усердия задом. Такому клиенту он не мог отказать ни в чем. Хасан сам подозвал к столику Полину и, стянув с нее «фирменный» синий передник, передал из рук в руки щедрому «господину». Хасан был в восторге от своей удачи и сообразительности. В вечер «ограбления» в кассе-то было всего двенадцать тысяч рублей, а он два месяца имел по полной девчонку, да еще и заставлял ее работать в кафе по двенадцать часов в сутки. Поскольку Полину отстранили от занятий в институте, пока она не оплатит первый семестр, у нее появилось очень много свободного времени. Из общежития ее выгнали, поэтому ей ничего не оставалось, кроме как пристроиться на раскладушке в кладовке и благодарить доброго хозяина за этот жалкий уголок. Сам Хасан никогда не додумался бы проделать такую штуку с доверчивой глупой девчонкой, умница Самира надоумила, придумав, как заполучить минимум на три месяца бесплатную официантку. Обрадованный Хасан благодарил Аллаха за ниспосланные ему блага и щедрость.

Удача изменила Хасану по чистой случайности. Не известно, он сам или кто-то из работников не до конца закрутил кран на газовом баллоне. Взрыв газа среди ночи переполошил всю округу и разнес в щепки кафе «Самира». К счастью, никто не пострадал, а несчастье Хасана усугубило то обстоятельство, что все свои сбережения он хранил в тайнике под прилавком. Взрыв уничтожил все, оставив их с Самирой практически нищими. Самира и так собиралась замуж, поэтому для нее потеря семейного бизнеса не стала катастрофой, а вот несчастному Хасану оставалось только рвать на себе последние волосы, вопрошая Аллаха о причине обрушившегося на него бедствия.

Полина хорошо запомнила день избавления от старого паука Хасана. Услышав от Альберта короткое: «Идем», она, не раздумывая, побежала за ним, все свои вещи оставив в подсобке Хасана. Уходя, Полина на минуту остановилась, прорычав сквозь зубы:

– Что бы ты сгорел, вонючая свинья!

Альберт услышал ее послание Небесам. Несмотря на ноябрьскую стужу, Полина даже куртку на плечи не накинула. В чем работала, в том и осталась. Благо, документы она всегда носила в закрытом на молнию кармане единственной юбки. Альберт посадил ее в свой «BMW» и привез в новую Москву, где снял номер в дорогом современном отеле. В своей скромной белой блузке и серой юбочке в складку Полина почувствовала себя неуместно среди всего этого слепящего блеска мрамора и зеркальных стекол.

Альберт вместе с Полиной зашел в просторный номер с дорогой мягкой мебелью и широкой двуспальной кроватью. Она с немым вопросом смотрела на человека, от которого теперь во всем будет зависеть ее судьба. Полина не могла себе объяснить причину, но она почему-то вся внутренне цепенела при одном лишь взгляде на своего спасителя.

– Что он от меня может хотеть? – пыталась понять она. – Он вон какой! При бабках, да и выглядит супер для своего возраста. С таким любая пойдет. Зачем ему я?