Ольф. Книга пятая

Петр Ингвин

Ольф. Книга пятая

Часть первая. Альф

Глава 1

Никакой политики. Сохранять многообразие. Наводить мосты.

Отличная повестка дня на каждый день до конца жизни. Когда не надо заботиться о проживании и пропитании, а весь мир лежит у ног и просит отведать его на вкус, вопрос возникает единственный: не станет ли скучно? Ответ зависел от крылатой спутницы. С ней можно хоть в огонь, хоть в воду, хоть в трубу с крышкой в виде медного тазика. С Эльф мне ничего не страшно, а от предвкушения более тесного сотрудничества ныло в животе.

Утром я долго нежился в постели, Эльф не торопила. Стоило проснуться и открыть глаза, как стены стали прозрачными. Пейзаж за окном изменился. Оказалось, что ночью мы перенеслись в новое место, чертог стоял на россыпи круглых валунов, они усеяли русло и берега извилистой бурной речки, которая протекала среди горных громадин. Громадинами горы казались снизу, от воды, а в реальности не были гигантскими, их верхушки не покрывал снег. Просто горы. Обычные, без экзотического выпендрежа вчерашних скал Хуаншань. Но какие же красивые…

В первую очередь в глаза бросилась не красота гор, она оказалась как бы заднем плане, как фон для главного вида. Везде, насколько хватало взгляда, на горных склонах парили маленькие белые облака, словно пушистые воздушные шарики, привязанные к камням. Сначала я принял их за дым от множества костров, но людей, которые развели костры, не видно, как не видно и огня, источника дыма. И на туман не похоже, он более расплывчат, стелется понизу и по-настоящему напоминает облака. И еще факт: дым и туман унесло бы ветром, а местные белые облачка твердо держались определенных мест, словно были привязаны к ним, будто они деревья, чьи корни вросли в почву и скалы.

Это оказался пар. Из камней били горячие фонтаны, окутанные белым туманом. Вода взлетала на разные высоты, паровые облака пенились и бурлили, где-то похожие на клубы дыма из печной трубы, а где-то на грибы ядерных взрывов. Глаз радовали сочетания цветов: белый пар, полупрозрачные сверкающие фонтаны, яркая зелень травы и коричневые, желтые, оранжево-горчичные и темные, почти черные камни горных склонов. И серо-синяя бурливая река. И белесые валуны вдоль реки.

Когда я встал и привел себя в порядок, первым вопросом к появившейся в проеме Эльф было:

– Где мы?

– В Кроноцком заповеднике.

– Никогда не слышал. Это в какой стране?

– Родину надо знать. Мы на одном из крупнейших гейзерных полей в мире. Каньон реки Гейзерной.

– Камчатка, долина гейзеров? – всплыло в голове однажды слышанное по телевизору. – Странно, что не видно туристов. Погода располагает.

– Сейчас летний «месячник тишины», у животных и птиц начался брачный сезон, заповедник закрыт для посещений. А с посетителями здесь всегда негусто. Попасть сюда сложно, дороги непроходимы, местами их вовсе нет, горячие выбросы опасны, а в пути много шансов встретиться с медведями. Позволить себе экскурсионный вертолет могут единицы. Здесь идеальное место для курорта мирового класса, на небольшой территории собраны уникальные источники, водопады, озера, грязевые котлы, гейзеры с жутким кипятком, фантастические пейзажи, которых не увидишь больше нигде, ландшафты нескольких географических поясов…

Я слушал, восхищенно следя за гейзерами, бурлящими и взрывающимися потоками воды и пара. Величественная панорама.

– В мире осталось мало нетронутых мест, где не пасутся стада сэлфящихся туристов. Я люблю здесь бывать. Тихо, спокойно. Хочешь искупаться в горячем озере?

– А если поджарюсь в кипятке из выбросов? Медведи едят вареное мясо?

– Медведи едят все и всех, но без причины не нападают. И я буду рядом.

– Комары снаружи есть?

– Конечно.

– Тогда отложим купание на следующий раз. Здесь у нас тоже дела? Неизвестные науке камчатские дикие племена? Местные «Агафья Лыкова и компания»?

Эльф покачала головой:

– Захотелось проснуться в красивом месте, в безлюдной тишине. А работать мы с тобой отправимся в Европу.

– Тоже лечить?!

– Как я не раз говорила, чертог лечит только тело. У нас будет другое дело. Увидишь.

Мы полетели в ночь. Через две-три минуты чертог опустился из светлых небес в темноту начинающегося дня. На востоке день давно властвовал как время суток, сверкая над океаном и материками ослепительным солнцем, а здесь едва приближался к рассвету. Мы зависли над незнакомым мне городом. Никаких ориентиров. Увидеть бы какой-нибудь Биг-Бен, Колизей, Эйфелеву башню или другую древность или мировую достопримечательность, и все стало бы на места.

До размеров известных мне столиц городок не дотягивал. Обычный европейский город средней величины, он стоял на слиянии двух широких рек, пересеченных мостами, как тельняшка полосами. Высотных зданий было много, но до звания небоскребов им еще расти и расти.

– Что за город? – не выдержал я.

– Рованиеми.

Ударение в пятисложном слове было где-то в начале, отчего длинное название показалось невыговариваемым набором букв, повторить я не смог бы при всем желании.

– Это где?

– Столица Лапландии. Здесь живет Йоулупукки, финский Дед Мороз.

– Для меня родина Деда Мороза – Великий Устюг.

– Могу перечислить еще с десяток его вотчин в других российских городах, и еще одна есть в Белоруссии, в Беловежской пуще.

– Мы прилетели в гости к Деду Морозу?

– Не совсем, но направление мыслей правильное.

Наш визит должен быть как-то связан с заказом костюмов у старого китайца. А если нет, то новогодняя тематика слишком часто фигурирует в моей судьбе в течение последних суток. Фантазия выдала вариант, что может случиться дальше: Эльф отправит меня, переодетого Санта Клаусом, в усадьбу местного Йоулупукки, где я подменю его, чтобы…

Чтобы что? Выдать себя за сказочного волшебника и, под мудрым руководством Эльф, с помощью чертога творить чудеса? А смысл? Местных деток порадовать?

Глупости в голову лезут. Но изготовленный для меня костюм и посещение столицы Лапландии, несомненно, как-то связаны.

Чертог мягко подрулил к крыше одного из высотных офисных зданий. Высотка не представляла собой ничего интересного. Скучный вертикальный параллелепипед, почти сплошь застекленный. На крыше свободной от непонятных технических конструкций оставалась площадка размером с вертолетную, в ее центре кто-то умудрился поставить железнодорожный контейнер. Чертог завис прямо над контейнером. Судя по тому, как Эльф тщательно всматривалась вниз, она хотела здесь припарковаться. В таком случае, чтобы выйти наружу, придется прыгать вниз, и прыгать придется именно мне. Моя крылатая спутница из чертога почему-то не выходила – за исключением одного случая у окна Любы. В очередной раз возник вопрос: на фига ж ей в таком случае крылья? Слетала бы, куда надо, и не пришлось бы гонять туда меня, совершенно не желавшего этим заниматься.

Освещение мягко мигнуло – не больно для глаз, но достаточно, чтобы заметить.

– Проблемы с энергетической установкой? – предположил я.

Надо бы узнать, на каком топливе работает чертог и как часто ему следует заправляться.

– Чертог не ломается и сам заботится о подпитке энергией, проблемы в этой сфере невозможны. Мигание – введенный в настройки сигнал о том, что обнаружены средства визуального контроля.

– То есть, чертог предупредил, что снаружи включено видеонаблюдение и нас могут запечатлеть?

– Именно. – Эльф объявила в пустоту салона: – Режим подавления. Обстановка номер пять, ангар, под разгрузку.

Чертог раздулся, опустился на контейнер и поглотил его, окружив со всех сторон невидимыми стенами.

– «Режим подавления» – отключение систем слежения?

– Чертог ставит помехи всем направленным на нас техническим устройствам, отключает датчики и видеокамеры, или, как вариант, подает с камер последнюю картинку, которая была до нашего появления, вплоть до того, как мы улетим – это в том случае, если кто-то наблюдает за мониторами прямо сейчас.

Замечательная функция. Спецслужбы мира отдали бы за такое все золото мира.

– А если сюда посмотрит человек, например, спрятавшись где-нибудь там? – Я указал на непонятные кабинки, пристройки и стальные конструкции, выполнявшие в здании роль вентиляции, антенн и еще много чего.

– В режим подавления чертог автоматически применяет Сонный луч ко всем лишним свидетелям. А если кто-то посмотрит издалека, он увидит пустоту, контейнер сейчас находится внутри чертога. Пойдем, нужно физически поработать.

Нашей задачей оказалось быстро перегрузить содержимое контейнера в стенки чертога. Грузом были разноразмерные коробки в праздничной упаковке. Похоже, мы похищали подарки местного Деда Мороза, не зря же Эльф обмолвилась, что упомянув его, я мыслил в верном направлении.

– Воруем? – прямо спросил я, бросая коробки в отворенные стальные створки, где они исчезали в невидимой кладовке.

Интуиция подсказывала, что содержимое контейнера пойдет на благое дело, но то, каким способом оно добывалось, давило на совесть.

– Груз изначально предназначен для нас. Скоро все объясню.

«Изначально предназначенный для нас груз» с неизвестным мне содержимым мы перекидывали в два приема: я стоял в распахнутых створках, Эльф из глубины контейнера бросала коробки мне, я отправлял их дальше в невидимое чрево чертога. Едва последняя коробка перекочевала на борт, Эльф заперла контейнер и скомандовала взлет. Обстановка вернулась к обычному виду, но внешние размеры чертога, наверняка, увеличились, объемному грузу следовало где-то разместиться.

– Пока темно, нужно успеть как можно больше. – Эльф вынула из стены одну из коробок и глянула на бирку, приклеенную поверх яркой подарочной упаковки. – Здесь адреса, нам нужно доставить подарки по назначению.

Вскрылась великая тайна. Не зря дети верят в Деда Мороза. Он существует. Правда, вопреки здравому смыслу, до сегодняшнего дня «он» был «она», роль деда-волшебника играла Эльф. Как в старом анекдоте: «Вы видели Бога? – Да. – Расскажите! – Начнем с того, что Она негритянка…»

– Если ты Дед Мороз, то я, получается, его олень?

– У Деда Мороза нет оленей, он со Снегурочкой ездит на тройке лошадей. Олени и эльфы – спутники Санта Клауса. Теперь скажи, кто из нас двоих больше подходит на роль Деда Мороза?

До сих пор мне думалось только о функции Деда Мороза, но не о нем самом. Стало понятно, для чего понадобился костюм. В таком случае, красавица-Эльф идеально подходила на роль Снегурочки. Крылья спрятать под серебристо-голубую шубку, на голову надеть отороченную белым мехом шапку…

А как Эльф маскировалась под Деда Мороза раньше? Костюм сшит только что, конкретно для меня. Она раздавала подарки в своем истинном виде, как ангел? Или Эльф может обратиться в кого угодно? Невеселый вывод. Надеюсь, он неверный, иначе мне придется многое переосмыслить и еще больше держать в уме при новом развитии событий.

– Переодевайся, – распорядилась Эльф. – Как говорил мой… кхм, как говорил один мой знакомый, корпорация «С Новым Годом!» начинает работу.

Когда в образе Новогоднего деда я вышел из своей половины, Эльф ничуть не изменилась, она не собиралась менять образ или не могла. Повторюсь: хорошо бы правдой оказалось последнее.

Итак, наш истинно сказочный Дед Мороз обойдется без компании, то есть мне придется работать в одиночку.

Чертог отлетел недалеко от Рованиеми, даже к облакам не поднимался. Судя по всему, мы по-прежнему находились над Финляндией.

– Во всех странах, где есть резиденции Деда Мороза и его зарубежных аналогов, в сети существуют особые странички, – говорила Эльф, пока мы медленно снижались к скромному частному дому в затерянном между лесов и озер маленьком городке, – там публикуются детские письма с заявками на подарки. Каждый желающий может выступить в роли доброго волшебника – за свой счет исполнить чью-то мечту. Дети счастливы, а взрослые получают удовольствие от того, что смогли сделать кого-то счастливым. Но не все так просто, как кажется. С библейских времен известно, что людям нужно давать не рыбу, а удочку, иначе они привыкают получать, а не зарабатывать. Среди детей есть много увечных и больных, часть из них больна неизлечимо – с точки зрения современной человеческой медицины. Помочь всем я не в состоянии, и такую помощь люди не оценят. Силу дает борьба, а где нет борьбы, не будет и сил для новых свершений. У тебя есть знакомые параолимпийцы?

– Нет. Параолимпиада – это которая для инвалидов?

Спорт – единственная область жизни, которой я не интересовался и потому не разбирался в ней настолько же глубоко, как во всем остальном. Развивать не голову, а мышцы – очевидная глупость. Так я думал всегда, кроме случаев, когда моей голове доставалось от чужих мышц. Развитый ум может успешно руководить развитыми телами, но в прямом столкновении не может себя от них защитить. Иногда возникала крамольная мысль: если в столкновении ума и мышц побеждают последние, то все ли верно в моем мировоззрении? К счастью, почти всегда ум помогал избежать ситуаций, когда столкновение неизбежно, и задумываться над вопросом настолько глубоко, чтобы сделать новые выводы, у меня не было необходимости.

– Можно сказать и так, – кивнула Эльф, – хотя слово «инвалиды» мне не нравится. Параолимпиада – соревнование сильных духом. Инвалидами раньше называли отставных военных, а новое наполнение этот термин обрел позже, «инвалид» стало синонимом человека убогого и, фактически, списанного со счетов. Поверь, на самом деле все совершенно не так. Я знаю множество людей, кого болезнь или отсутствие частей тела не сломали, они начали жизнь заново и добились большего, чем большинство других моих знакомых. Дело не в здоровье и не в количестве глаз или конечностей, дело в нас самих, в том, что внутри нас и что нельзя замерить научным путем или удалить. Человек – с руками-ногами-глазами или без них – сам кузнец своего счастья. С просьбами к Деду Морозу и его иностранным собратьям обращается много детей из тех, кому в жизни, как считают окружающие, не повезло. Подачка подарками в виде сладостей или новых игрушек – это именно подачка, она никого ни к чему не подвигнет и не приведет к нужным мыслям. Она выступит в роли временного заменителя реальности. Подталкивание к уходу из грубой настоящей реальности в прекрасную мнимую равносильно подсаживанию на наркотики. Маленькие люди, еще не знающие жизни, стараниями взрослых убеждаются, что чудес не бывает. А если невозможное невозможно – зачем что-то делать и к чему-то стремиться? Я ломаю неправильную систему и делаю особую и, как мне кажется, чрезвычайно важную работу – доставляю подарки «волшебным» способом, чтобы сохранить у детей веру в реальность того, что все вокруг считают невозможным. Я поставила условием, что подарки должны быть только развивающими и подвигающими узнавать что-то новое, делать усилия… В общем, жить дальше.

– «Поставила условием» кому?

– Работникам благотворительных фондов, которые распределяют подарки.

– Ты им открылась?!

– Правду обо мне знает единственный человек в мире. Ты. А те, кто занимается обеспечением, не знают обо мне ничего кроме главного – что в течение оговоренных нескольких дней подарки исчезают из контейнера, а через некоторое время в соцсетях дети в разных странах мира пишут об осуществлении мечты.

«Правду обо мне знает единственный человек в мире. Ты». Лестно, и все же чистой воды вранье. Правды я не знаю. Меня кормят обещаниями рассказать правду, но не рассказывают.

Спросил я, конечно же, про другое:

– Почему «нескольких дней»?

– Чтобы никто не знал, в какой день и час я прилетала. Контейнер заполняют, закрывают, и конкретный момент, когда из него исчезает содержимое, никому не известен. Ответственные лица вечером идут домой, на выходных и по праздникам отдыхают, на работе периодически сменяют друг друга… Им проще думать, что кто-то забирает груз в их отсутствие. Никому не придет в голову считать, что они имеют дело с чем-то сверхъестественным. Позже я электронным письмом отчитываюсь о сделанной работе. Естественно, не упоминая часть, связанную со здоровьем.

– То есть, ты все же лечишь больных детей?

– Некоторых. Когда сердце не выдерживает смотреть на их муки. И стараюсь не излечивать полностью. Как с туземцами. Бесплатное, повторю в очередной раз, не ценится. Пора вручать подарок, а то время идет, а ночь не бесконечна.

Я взял в руки перевязанную бантиком коробку размером с упакованный ноутбук.

– Просто положить перед домом?

– В этом нет ничего волшебного, под дверью может оставить и почтальон. Каждый раз придется играть спектакль вроде того, как я являлась тебе – с неземным светом и сиянием, чтобы привлечь внимание. Или разбудить, если ребенок спит.

– А если он не один?

– Должен быть один, это одно из условий моей работы: родители и, если есть, другие дети должны жить в соседних комнатах. Я понимаю, что чуда достойны и миллионы других детей, но на всех меня не хватит. Пришлось выставить удобные для себя рамки, в них мне работать комфортно, и я успеваю больше, чем могла бы, если бы попутно решала лишние проблемы. От того, что кажется ограничениями и даже дискриминацией, выигрывают все.

– Кроме больных детей, у которых нет своей комнаты.

– Не дави на мозоль, мне и так не по себе от невозможности разорваться, чтобы успеть все. Если бы я могла клонировать себя и чертог…

– Он такой функцией не обладает?

– К сожалению, нет.

– То есть, ты пробовала, и ничего не получилось? Это ничего не значит, настройки – дело тонкое. Может быть, ты чего-то не знаешь или неправильно формулируешь? Как выставляются настройки?

Выставляются они, скорее всего, голосом, как обычные команды, но догадки – не факты. Мне хотелось конкретики.

Никаких новых знаний ответ Эльф мне не добавил:

– Я знаю достаточно, чтобы понять главное. Главное – это поступать в соответствии с совестью. Совесть заставляет меня брать на себя больше, чем могу унести, от этого мне плохо. И плохо от того, что от чего-то приходится отказываться из-за нехватки времени и сил, а это «что-то» – жизни и судьбы огромного количества людей. Думаешь, мне их не жалко?

Еще немного, и прольется дождик местного значения. Пора сменить тему, а то мои слова станут поводом плохого настроения, причинно-следственная связь запомнится, и в будущем во мне станут видеть источник негатива. Оно мне надо?

– Какие еще выставлены условия, кроме тех, что одариваемые обязаны проживать в отдельном помещении, а подарки обязаны прививать интерес к жизни?

– Это должны быть больные дети, которые не могут ходить или движения опасны для их здоровья. Еще – запрет на слежку.

– Судя по тому, что нам пришлось включать режим подавления…

– Я требовала, чтобы за мной не следили, но всякий раз, когда в резиденциях меняется персонал, каждый новый работник, пришедший на смену уволившемуся, делает попытку заснять разгрузку контейнера. Я сообщаю, что подобное недопустимо и при повторе сотрудничество будет прекращено. Угрозы оказывается достаточно, контейнер с подарками оставляют в покое.

– Это все условия?

– Еще одно – достаточно долгий срок выполнения работы, вплоть до Рождества и Нового года. Иначе кто-нибудь давно догадался бы, что с доставкой что-то нечисто.

– Я тоже собирался спросить на тему сроков: ничего, что до Новогодних праздников еще полгода, а Деда Мороза заставляют работать внеурочно?

– Доставка подарков работает круглогодично, как и сами резиденции сказочного деда.

– Ясно. Вернемся к вопросу о сроках. Я понял, что особой срочности никто не требует и она даже вредна. Почему же ты меня торопишь?

– Мы только что говорили об этом. Совесть. Она умоляет успеть сделать как можно больше. Контейнер загружен несколько дней назад, и если ребенок похвастается подарком сразу же, к срокам никто не придерется, службы доставки переправляют посылки и быстрее.

– Чтобы я сделал что-то правильно и, главное, чтобы понимал, что делаю, мне нужно знать о планирующейся работе все, что возможно. Прости, но задам еще пару вопросов. Как с тобой связываются?

– Со мной нельзя связаться, я – никто, меня не существует для официальных лиц. Некоторые работники благотворительных фондов и Новогодних резиденций знают, что существует тайный добровольный помощник с доказанной хорошей репутацией, но кто он и как работает – никто не в курсе. Связь у нас односторонняя, от меня к ним. Я ставлю условия и определяю сроки. Их принимают, потому что это выгодно. Все довольны.

«Кроме больных детей, у которых нет своей комнаты», – очень хотелось сказать. И добавить про миллионы других, тоже оставленных за бортом из-за непопадания в установленные рамки.

Глава 2

Всю ночь и рассветные часы мы играли в Деда Мороза – метались по Европе, как закоротившие электровеники. Чертог зависал около дома, который указан в адресе на подарке, Эльф находила комнату больного ребенка, направленным лучом туда посылался яркий свет, после чего я, в образе Новогоднего деда, возникал перед окном – в неземном сиянии, прямо в воздухе, как бесплотный дух, не знакомый с гравитацией.

Языков я не знал, поэтому для подстраховки позади меня появлялась Эльф – в обычном для нее виде, то есть с крылышками ангела и роскошной грудью, что не соответствовало рождественским традициям, но детям от этого, как мне кажется, не было ни тепло, ни холодно. Они глядели во все глаза на чудесное зрелище, я улыбался спрятанным в бороде ртом и показывал коробку с подарком. Эльф что-то говорила на незнакомых мне языках, при этом, наверняка, включая Голос. Объяснив, что подарок будет лежать у двери, мы опускались перед домом, оставляли коробку перед входом, чтобы вышедшие по зову ребенка взрослые принимали наши действия за работу обычной службы доставки, и улетали. Если в доме было включено видеонаблюдение или рядом оказывались лишние глаза и уши, мы активировали подавление. Некоторых детей все же лечили – не до конца, а облегчая страдания, чтобы дальше недавний инвалид работал над собой сам. Чтобы без помех перенести его на чертог для лечения, приходилось пользоваться Сонным лучом, и когда случалось, что Голос не срабатывал, а окна и двери оказывались закрыты намертво, мы отказывались от лечения. Ломать окно, к которому обычному человеку нельзя подобраться снаружи, Эльф запрещала. Наши посещения должны оставлять ощущение чуда, но не его следы. В результате мое недовольство спутницей росло, мне хотелось вылечить каждого, в чьи погасшие или, наоборот, надеявшиеся глаза я смотрел. Мочь, но не делать – разве это правильно?

А что на месте Эльф сделал бы я? Вылечить всех невозможно, для этого действительно надо клонировать себя и чертог. И незачем лечить всех, Дарвин не зря придумал естественный отбор. Выживает сильнейший. Кто у нас сильнейший? Тот, кто хозяйничает в чертоге. Сейчас таких в мире двое – Эльф, как основной участник неизвестной мне игры, и я, как помощник с прицелом на большее, поскольку Эльф – это, скорее, играющий тренер, чем просто игрок. Иными словами, я в настоящее время сижу на скамейке запасных, и, как мне хочется надеяться, достаточно скоро…

Меня кидало из крайности в крайность – от желания вмешаться во все, что вижу, и, соответственно, помочь каждому, до полной отстраненности. Я понимал правоту Эльф: бесплатное не ценится, а помощь может привести к непоправимым последствиям для окружающих. Допустим, поставлю я на ноги больного детским церебральным параличем, а он, обиженный на окружающих, посвятит жизнь мести ненавистным сверстникам со двора, где над ним насмехались, или отравит благополучных детей в садике, куда не получилось ходить самому, или расстреляет колледж, где учатся бывшие обидчики. Чтобы узнать, к чему приведет вмешательство в чужие судьбы, нужно быть Богом, а чертог предоставлял только врачующие и карательные функции, без объяснений что и почему.

Возможно, Эльф знала больше того, что говорила, но не похоже. Она сама едва сдерживалась, чтобы не разреветься и не выдать себя как существо не от мира сего, когда приходилось улетать от очередного больного ребенка.

– Осчастливленные ребята, наверняка, рассказывают на своих страничках в сети и, конечно же, родителям, что подарки доставлены волшебным способом… – начал я, но Эльф перебила:

– Кто и когда верил детям?

Не поспоришь.

– Благотворителям от детей приходят письма с благодарностями, там демонстрируются фото с полученными подарками, – продолжила Эльф, глянув на ярлычок очередной коробки и передавая ее мне, – и с историями, как некоторые подарки изменили жизнь. Письма выкладываются на сайте фондов, это привлекает новых участников-меценатов.

Все это интересно, но понятно даже без объяснений. У меня созрел более насущный вопрос:

– Откуда чертог знает, куда лететь?

Не может быть, чтобы оказалось как в истории с дикими племенами. Вряд ли Эльф дважды посещает одних и тех же детей.