Карнивора

Есть только точки, которые она еще не успела отметить.

Дора в этот раз ничего не говорила – то ли чувствуя настроение дочери, то ли опасаясь чего-то. Последнее, впрочем, Марика могла и придумать потом – когда они уже вскрыли письмо в прохладной, еще дышащей зимой тени банка, и Дора прочитала тихо: «Девочка не может учиться в Кастинии». Марика хотела посмотреть, увидеть эти слова своими глазами, чтобы точно убедиться в их страшной, спокойной неотвратимости – но мама не дала ей письмо. Хуже того – снова стала как будто чужой, далекой и холодной. И рассеянной, хотя уж этого с мамой не случалось никогда. Дора забыла, что они должны были зайти в несколько лавок, забыла про поручение Тура Кийри – пошла сразу к северной дороге, будто спешила как можно скорее уйти от холодной каменной стены с темными витражами. Марика окликнула ее, испуганно и неуверенно, ошарашенная ответом, который так давно боялась получить, обескураженная ожидаемым разочарованием, но Дора не услышала ее, медленно бредя по улице не своей, усталой походкой.

«Она опять меня оставляет», – в ужасе подумала Марика, и тут мама обернулась, и в непоколебимо сжатых губах ее дочь увидела все свое горе, помноженное стократ. Бремя матери, которая ничем не может помочь.

Они стояли посреди пыльной, прогретой весной улицы, и, сделав глубокий вдох, Марика подошла, взяла маму за руку и сказала:

– Все будет хорошо.

Далеко в Лесу Волк подобрался и сел, вглядываясь в пустоту перед собой. Он не ухмылялся и не рычал, потому что в словах, произнесенных на пыльной улице Тремпа, звучал Закон Леса, древний и непреложный, тот, что говорил о честности и жертве, понимании и силе. И хотя Волк не жил по законам Леса, он всегда знал про Закон.

Поэтому, когда девочка протянула руку и произнесла те три слова, Волк насторожился и прислушался. Ибо то был сигнал, первая весть, что в игру вступает новая сила.

Далеко на юге, под стенами Кастинии, поднял голову Лис. Он тоже услышал слова, и увидел Волка, и усмехнулся, взмахнув рыжим хвостом.

– Что ж, братец, – тихонько пробормотал Лис, глядя на север, – теперь и ты вступил на тот же путь.

– Наш путь никогда не будет одним, – рыкнул Волк, сидя далеко в Лесу.

– Но мы ведь знаем, куда он приведет, верно? – вкрадчиво спросил Лис.

Лес, который слышал каждое их слово, зашумел новорожденной листвой, вспугнул щебечущих птиц и взметнул в воздух облако пыльцы, полное легких намеков и еле уловимых ароматов.

И оба, Волк и Лис, почувствовали запах яблок и цветущих деревьев.

* * *

Марика, конечно, не догадывалась, что своим простым жестом и не менее простыми словами вызвала разговор двух древних сущностей, от сотворения мира враждовавших друг с другом. Не подозревала она ничего и о Законе, потому что и ее мама, и ее бабушки жили по нему безотчетно, не зная его смысла, но строго следуя сути.

Зато Марика совершенно отчетливо поняла – точнее, почувствовала, – другое. Пожелав успокоить, возможно, даже защитить мать, она сама стала в тот же момент взрослее, мудрее и сильнее. Да, именно тогда Марика впервые осознала могущество великодушного. То, что раньше, в детстве приходило намеками правильного пути, легким толчком в нужную сторону, теперь стало осознанным решением. И это решение и сблизило ее с матерью, и отдалило их друг от друга. Проявив заботу, став на мгновение сильнейшим, Марика начала говорить с Дорой на одном языке – и одновременно навсегда утратила тот особый язык, что есть у каждой матери с ее ребенком.

И тогда же внутри нее родилось решение – не спонтанное и восторженное, но холодное и рассудительное, чистое и ясное, как зимнее небо…

Далеко в Лесу Волк снова навострил уши – а затем слегка усмехнулся.

«Нет, мы никогда не будем идти с тобой одним путем, Тиласи», – подумал Волк. Но говорить ничего не стал. Он и так слишком много сказал этому брехливому отродью.

* * *

– Что ты сделала со своими волосами?! – воскликнула Лагит.

Марика, стоя на пороге хижины, неуверенно тряхнула удивительно легкой головой. Дора молчала и рассматривала дочь со сложной смесью восхищения, неодобрения, испуга и веселья во взгляде.

– Это чудовищно, – согласилась она наконец совершенно спокойно, и Марика выдохнула – значит, мама угадала, что она задумала. В последнее время между ними установилось особое взаимопонимание – не говоря ничего напрямую, они узнавали мысли и чувства друг друга, и, казалось, чем сильнее скрывал правду один, тем яснее она была для второго. Так Марика поняла, например, что письмо из Кастинии расстроило маму не только из-за нее, что в нем было что-то личное, о чем та не хотела говорить. И эта недосказанность неожиданно сближала их сильнее, чем любые разговоры.

– Иди сюда, – позвала Дора. – Я попробую это как-то исправить.

– Но зачем?.. – не унималась Лагит – и тогда Марика тихо и твердо сказала:

– Раз в Кастинию не берут девочек – я стану мальчиком.

* * *

– И ты думаешь, что коротких волос для этого достаточно? – голос Кейзы хлестнул, как крапива, через которую до того Марика пробивалась по заросшей тропинке.

Она пришла попрощаться, но и бабушка тут же вытянула все подробности их с мамой плана, и под ударами ее резких вопросов стройная и логичная история превращалась в сонм неразрешимых проблем. Они сидели на крыльце – старая ведьма и девочка-подросток. Солнце почти спряталось за макушками елей, и вечерний холод выполз из-за стволов, оседая на свежей траве сыростью.

– Конечно, этого недостаточно, – покачала головой Марика. – Но что я теряю?

Кейза нахмурилась.

– Что ты теряешь?

– Ничего. Самое страшное, что они могут сделать – вышвырнуть меня оттуда. Значит, хуже уже не будет, – Марика улыбнулась, и в этой озорной, и впрямь почти мальчишеской улыбке Кейза ясно увидела безрассудство юности – то самое, что увело у нее сестру, а позже – племянницу.

Но Марика не сбегала – она пришла попрощаться. Поэтому Кейза положила свою тяжелую, костлявую руку на спину девочки и сказала:

– Ты – Волк. А Волка нельзя вышвырнуть, это уж точно.

Марика кивнула. Встала, наклонилась и поцеловала жесткие, седые волосы бабушки.

– Прощай, кизи.

– Прощай, Моар.

Марика сорвалась с места и побежала прочь, а солнце мигнуло в последний раз, и сумрак окутал поляну, хижину на ней и Лес вокруг.

Далеко в Лесу ветви деревьев беспокойно зашуршали, тронутые мягким касанием ночного ветра. Но их никто не услышал. Их больше некому было слышать.

Потому что Волк и Лис покинули Лес.

Часть вторая. Друзья

I. Кастиния

Мир все-таки оказался необъятным. Чем дальше дорога уводила от дома, тем больше встречалось городов и деревень, полей и лесов, и тем сильнее раздвигались границы известного не только вдоль пути, но и во все стороны, открывая несчетное количество иных путей и возможностей. И взъерошенный подросток, что шел рядом с молодой ведьмой, жадно смотрел вокруг, рискуя свернуть себе шею в каждом городе и быть растоптанным на каждой переправе.

Марику удивляло и приводило в восторг буквально все. Дора видела в этой чрезмерной радости некоторую болезненность, но не пыталась успокоить дочь. А той казалось, что вместе с волосами она отрезала все свои страхи, сомнения, горечь и боль. Прошлое осталось за спиной, и расставание с ним оказалось легче, чем Марика предполагала. А впереди было будущее, неизвестное и желанное, и каждый новый поворот дороги манил, и каждый новый город обещал невероятные приключения.

Особых приключений, впрочем, на их долю не выпало, и все прошло предсказуемо и спокойно – во всяком случае, для Доры, которая знала, чего ожидать. Марика же наслаждалась и тем, что было, не особо догадываясь об обыденности их путешествия.

И наконец настал тот день, когда после очередного поворота дороги Дора поймала Марику за руку и сказала: «Смотри». И указала вперед – на белые башни Кастинии.

* * *

Если бы не долгое путешествие, Марика, возможно, сошла бы в столице с ума. Кастиния оказалась настолько огромной, несуразной, шумной и суетливой, что, не пройди они по дороге Кордону и Агер, потрясение было бы слишком велико. Но теперь Марика уже была готова – и с улыбкой вспоминала свое разочарование от Тремпа, который, как она теперь понимала, и впрямь мало чем отличался от деревни.

Они ночевали не в городе, где постоялые дворы были забиты битком и стоили слишком дорого, а в одном из пригородов, Сегаме, и после полудня вместе с толпой прошли через огромные белокаменные ворота, широкая пасть которых поглощала и изрыгала путников. В первый день Дора отвела Марику на главную площадь, в богатый квартал Авессин, где за высокими оградами стояли виллы знатных вельмож, показала вид на город с холма Монтабло.

– Но ведь у меня еще будет время все это посмотреть! – удивилась Марика, когда узнала, что они не пойдут сразу к школе магов, стоявшей на другом холме, Анк.

– У тебя – будет, – улыбнулась Дора – но у ее улыбки был тот же горький привкус, который Марика неизменно чувствовала теперь в голосе мамы. – Но у меня – нет.

Марика надолго замолчала после этих слов – и тень страха, исчезнувшего было на время путешествия, вернулась снова. Страха и грусти.

Будущее ждало ее, но прошлое все еще было рядом, в маминых сильных руках, в жестких светлых волосах, в твердом спокойном голосе. А когда и это останется позади – что останется у нее? Что будет ее настоящим?

«Кит, – думала Марика. – Я иду к Киту».

И от этой мысли ей становилось немного легче.

* * *

Чем выше они поднимались на Анк, тем сильнее Марику мутило от волнения. Она готова была в любой момент развернуться и убежать, и только уверенная походка Доры, ее размеренные шаги не давали это сделать. Подъем начался на широкой улице, но скоро дома закончились, и дорога запетляла серпантином меж деревьев, больше походивших на лес, чем на городскую зелень.

«Стоило идти в такую даль, – неожиданно подумала Марика, – чтобы снова жить в лесу».

Однако за следующим крутым поворотом показалась высокая каменная стена, а дорога выровнялась и пошла прямо под оградой. Кругом по-прежнему не было ничего – ни одного строения, ни одного человека, а стена с дорогой уходили далеко вперед, в темноту леса. Шаги гулко отдавались в давящей, почти оглушающей тишине этого странного места, и Марике стало казаться, что они всегда шли по этой дороге, вдоль этой стены, из ниоткуда в никуда…

Внезапно Дора остановилась, и Марика заметила в нескольких шагах от них небольшую деревянную дверь. Она обрадовалась и хотела было сразу открыть ее, но Дора остановила Марику покачала головой:

– Надо ждать. Сами мы туда не войдем.

Она послушалась, гадая про себя, как те, кто внутри, узнают, что они стоят здесь. Но спустя несколько мгновений дверь скрипнула, и из нее вышел высокий мужчина. Он был очень смуглым – Марика еще ни у кого не видела такой темной кожи – и его глаза смотрели цепко и жестко, совсем как у бабушки Кейзы. Темно-серый балахон скрывал фигуру, но Марика подумала, что он должен быть очень сильным. Мужчина окинул их взглядом и спросил коротко:

– Ученик?

Дора кивнула.

Мужчина снова взглянул на Марику, теперь уже внимательнее, и она испугалась. Ей казалось, что он видит ее насквозь.

«Сейчас он догадается, что я девочка, и прогонит меня», – подумала она в ужасе и опустила глаза, боясь, что они выдадут ее.

– Подойди сюда, мальчик, – позвал мужчина, и Марика вздрогнула – ей послышалась в его голосе издевка. Но мама легко подтолкнула ее, и, спотыкаясь, Марика сделала несколько шагов и робко подняла взгляд.

Мужчина оказался еще выше, чем она думала, он нависал над ней, как и каменная стена, и деревья вокруг… Марика обернулась к маме. Та ободряюще улыбнулась.

– Как тебя зовут? – строго спросил мужчина.

– Ма… Маар, – пробормотала она. – Маар из Оры.

Мужчина кивнул и указал рукой на дверь:

– Проходи.

Марика вздрогнула и снова посмотрела на Дору. Значит – все? Она войдет внутрь и не увидит маму – кто знает, как долго?

Дора шагнула к ней, мужчина поднял руку, как если бы хотел запретить ей это сделать – и Марика увидела, что ладонь у него темно-серая, почти черная.

– Маар, подойди ко мне, – сказала Дора – и это был тот голос, с которым никто и никогда не решился бы спорить.

И высокий темный мужчина опустил руку.

Марика подбежала к маме и с силой обняла ее, прижимаясь к знакомому, привычному теплу, к запаху шерсти и трав. На мгновение безумное отчаяние охватило ее, выбило дыхание, сковало руки и ноги – а затем мама прижала ее еще ближе к себе и тихо прошептала:

– Запомни – ты всегда можешь уйти. Где бы ты ни была, что бы с тобой ни происходило – ты всегда можешь вернуться домой, Моар.

И в этих словах Марика наконец ясно увидела свое будущее – то, где у нее был выбор. И, когда мама сняла с нее защитный амулет, она тряхнула все еще непривычно короткими волосами, гордо подняла голову и подошла к магу. И решительно шагнула в широко распахнутую маленькую дверь.

В дальнем конце дороги, там, где стена скрывалась в темноте, между деревьями сверкнул серебристый мех – и блеснули первозданной чистотой горного неба холодные, внимательные, безжалостные глаза Волка.

* * *

Марика помнила, что говорил Кит: школа в Кастинии – такой же Круг, как и рядом с их домом, только очень большой. Когда же она прошла через маленькую дверь и ступила на землю за высокой стеной, то сразу ощутила это всем своим существом. Потому что здесь тоже была Сила. Более того, Марика сразу почувствовала разницу между их Кругом и школой. Там, среди обожженных деревьев, Сила была старой, умирающей, древней. Здесь же она била ключом, переполняла воздух, играла в крови знанием и уверенностью. Марике казалось, что ее руки вот-вот снова начнут светиться – и едва сдерживала себя, чтобы не рассмеяться от радости. И потому ее не испугали первые слова темного мага:

– Сейчас я отведу тебя, Маар, к Мастеру Титу, и он проверит твои способности.

«Ну конечно, – подумала Марика, и ни тени страха не было в ее мыслях. – Они ведь еще не знают, гожусь ли я в маги. Глупо было подумать, что меня уже приняли».

Однако разлитая в воздухе Сила не давала сомневаться в том, что ее возьмут в школу.

Они долго шли по сумрачному лесу, точно такому же, как тот, что рос за стеной. Внезапно тропинка вывела их под яркое солнце – и Марика не сдержала вздоха восхищения. Перед ней было здание, огромное и при этом будто составленное из множества небольших строений, высоких и низких, широких и устремленных вверх. Но всех их объединяло одно – утонченный и вместе с тем величественный силуэт, подчеркнутый стрельчатыми окнами и арками и украшенный тончайшей каменной резьбой. Здание казалось воздушным и громадным одновременно, легким и загадочным, просторным и таинственным. Оно было по-настоящему волшебным.

Маг, привыкший, видимо, к восторгам вновь прибывших учеников, не обратил внимания на возглас Марики и повел ее налево, к одному из небольших флигелей. Вокруг тоже были деревья, но совсем не такие, как в лесу – невысокие, с густой кроной, они росли довольно далеко друг от друга. По дороге в Кастинию Марика видела много таких деревьев, и Дора объяснила, что они называются «фруктовые». Марика запомнила названия: яблони, груши, сливы, вишни, а еще дальше на юг – апельсины, лимоны, гранаты, абрикосы… Тогда она внимательно вглядывалась в густую крону, но никаких фруктов на деревьях не увидела. «Еще не время», – пояснила Дора, и Марика вполне приняла такой порядок вещей. В Туманном крае ягодам тоже нужно было время, чтобы поспеть.

Но здесь, в школе магов, на деревьях уже были фрукты – и Марика догадывалась, почему. Если бы она была деревом, она бы тоже только и делала, что приносила плоды, просто чтобы дать выход переполняющей ее Силе. Все время, что они шли по саду, Марика сжимала руки в кулаки – не зная сама, на что способна, если даст себе волю.

Когда они подошли к зданию школы, стал слышен гул голосов, доносившийся изнутри, и у Марики дрогнуло сердце.

«Кит. Он где-то здесь. И скоро я его увижу».

Дора не стала писать ему о приезде Марики. Хотела – но легко согласилась на предложение сделать из этого сюрприз. Мама тоже считала, что Кит очень обрадуется.

Когда маг открыл дверь, Марика собралась, готовая увидеть толпу учеников, но в просторном темном холле было тихо и пусто. За спиной Марики щелкнул замок.

– Подожди здесь, – велел маг и скрылся в глубине холла. В темноте скрипнула еще одна дверь.

Марика запрокинула голову, пытаясь рассмотреть потолок. Холл освещался одним-единственным круглым окошком над входной дверью, но дома Марика привыкла к темноте, и потому ее глаза быстро освоились в полумраке.

Она еще никогда не видела такой огромной комнаты. Банк в Тремпе был, конечно, большим – но помещения первого этажа, где работали клерки и куда приходили простые посетители, не сильно превосходили по размеру их хижину. Здесь же потолок был настолько далеко, что Марика с трудом могла разглядеть хитрое переплетение тонких каменных ребер. Выглядело так, будто именно они держат на себе свод, хотя это и казалось невозможным.

Марика всматривалась в полумрак над головой до тех пор, пока у нее не заболела шея – как вдруг из глубины холла ее окликнули:

– Привет.

Она резко обернулась. Голос не походил на то, как говорил темнокожий маг, да и вообще не походил на взрослого. Он был слишком высоким, звонким – одним словом, это был явно голос мальчишки.

И это не был голос Кита.

Марика присмотрелась и увидела, что на одной из каменных скамей у стены сидит паренек. Он был примерно ее возраста, и совсем немного выше ростом, но зато заметно шире в плечах. Темно-русые короткие густые волосы слегка вились, а черты лица казались чуть крупнее, чем надо, как будто они выросли раньше, чем успел их владелец. Но больше всего привлекала внимание его улыбка. Она была не только на широких губах, но и в уголках карих глаз, в ямочках на щеках, в крыльях широкого носа. Мальчишка улыбался приветливо и тепло, словно он ждал Марику здесь – и вот она наконец пришла.

И она не могла не улыбнуться в ответ.

– Привет, – Марика подошла поближе и села на скамью у противоположной стены холла. – Ты давно здесь сидишь?

– Ага, – довольно кивнул мальчик, поднял руку ко рту и с хрустом откусил что-то. – Хочешь? – предложил он, заметив внимательный взгляд Марики.

– А что это?

– Яблоко.

– Хочу, – кивнула Марика, и тут же чуть не получила яблоком по лбу, успев поймать его в самый последний момент. Она поднесла фрукт к глазам, изучая тонкую желто-зеленую кожицу, которую распирал изнутри сок, как саму Марику – Сила этого места. – Ты взял его в саду? – догадалась она.

– Нельзя не взять то, что само упало тебе в руки, – весело заметил мальчик.

– И сколько яблок упало тебе в руки? – уточнила Марика, пристально глянув на него, и он расхохотался – звонкий смех разнесся под сумрачными сводами.

– Как тебя зовут? – спросил мальчик.

– Маар. А тебя?

– Дориан.

Марика задумалась.

– Дориан – это Дор. Значит, ты Доар, олень. Верно?

Мальчик внезапно нахмурился.

– Откуда ты знаешь мое хедийе?

Марика недоуменно пожала плечами.

– Но это же очевидно.

Дор нахмурился еще сильнее.

– Это далеко не всем очевидно. Мало кто умеет различить в имени хедийе. Кто тебя этому учил?

– Бабушка.

– Значит, у тебя очень одаренная бабушка, – заметил Дор. – Но ты лучше никому об этом не говори.

– О бабушке?

– О том, что видишь хедийе других. Людям это не нравится.

– А ты откуда знаешь? – спросила Марика с подозрением – потому что мальчишка, воровавший в саду яблоки, говорил голосом того, кто точно знает. Он усмехнулся – но в тот же момент скрипнула дверь и раздался голос темного мага:

– Дориан!

Мальчик вскочил со скамьи и побежал в темноту на голос, оставив Марику наедине с яблоком. Она рассеянно откусила кусочек – вкус был таким же, как и воздух вокруг, нестерпимо кислым и сладким, от которого хотелось передернуть плечами и сказать «бр-р-р!»

Марика передернула плечами, отерла рукавом сок с губ и отложила яблоко в сторону. Живот свело – то ли от кислоты фрукта, то ли от страха. Неожиданная встреча с Дором сбила ее с толку, встревожила, заставила снова сомневаться в себе.

«Спокойно, – подумала она и подняла руки ладонями вверх. – Я хочу, чтобы здесь стало светло».

И тут же из ладоней полился свет, неявный, приглушенный, но очень теплый и приятный. Он разгонял неприветливый полумрак холла и окутывал все вокруг мягким сиянием.

Скрипнула дверь. Марика подняла голову и увидела темного мага. Он пристально смотрел на ее руки, и свет отражался в его глазах.

– Идем, – наконец приказал он коротко. Марика тут же вскочила, на мгновение засомневалась, что делать с яблоком, но маг ждал, и она так и оставила огрызок на скамейке.

Они прошли по темному коридору, и свет от ладоней пришелся здесь очень кстати. Пару раз маг обернулся к Марике, но ничего не сказал. В конце коридора был другой холл, поменьше и куда светлее предыдущего благодаря высокому окну. Как только Марика вышла из коридора, ладони светиться перестали, и она поморщилась – теперь они слегка горели, как и тогда, после Круга. Маг пересек холл и распахнул большую красивую резную дверь, похожую на те, что были в банке.

Следующая комната была очень большой – возможно, не такой высокой, как мрачный холл, где Марика встретила Дора, но зато очень просторной и ярко освещенной. На противоположной от входа длиной стене было три высоких стрельчатых окна, и через мутную слюду бил яркий солнечный свет, лишь отчасти приглушенный галереей снаружи. С улицы доносились шум и голоса, и Марика догадалась, что окна этой комнаты выходят во внутренний двор школы.

«И где-то там есть Кит», – подумала она, и у нее снова перехватило дух от этой мысли.

– К-хм, – донеслось справа. Марика оторвала взгляд от окна и повернулась на голос. Там, за огромным красивым столом из полированного дерева сидел грузный седой старик. Он был одет в такой же балахон, что и темный маг, но более светлого оттенка. Морщинистые руки лежали на животе, и блеклые глаза рассматривали Марику безо всякого выражения.

– Ты пришел сюда обучаться магии? – проскрипел старик.

– Да, – ответила Марика дрогнувшим голосом.

– Да, Мастер, – тихо сказал темный маг. Марика испуганно покосилась на него и пробормотала невнятно:

– Да, Мастер.

– И что ты умеешь?

Марика недоуменно посмотрела на старика. Она же пришла учиться! Как она может что-то уметь?

– Я знаю, как варить зелье спокойствия, зелье от горячки, зелье…

– Меня не интересуют эти ведьмовские штучки! – фыркнул старик презрительно. Марика вспыхнула.

– Моя мать – ведьма, – процедила она, уже безо всякой дрожи в голосе.

– Так пусть она тебя и учит, – прищурился старик. Щеки Марики горели, и она была готова броситься к двери и бежать отсюда как можно дальше – от противного старика, молчаливого мага, странного мальчика с его яблоками…

Темный маг быстро подошел к старику и что-то шепнул ему на ухо.

– Вот как! – воскликнул тот и снова прищурился, но теперь с долей интереса во взгляде. – Значит, ты можешь создавать свет.

– Могу, – все так же вызывающе бросила Марика.

– Так покажи это!

– Здесь и так хватает света, – спокойно сказала Марика. Она снова почувствовала Силу, зудящую в руках – но сейчас ей хотелось что-нибудь разрушить, сломать, уничтожить…

– Чего же здесь не хватает? – усмехнулся старик.

– Воздуха, – ответила Марика – и хлопнула в ладоши.

Огромные окна со звоном лопнули и осыпались дождем слюды и металла на каменный пол. И тут же в комнату ворвался теплый летний ветер – а шум во дворе стих. Марика глянула туда и увидела десятки лиц, ошарашенно смотревших на нее.

– Хм… – протянул старик. Марика обернулась – вовремя, потому что в тот же момент старик встал из-за стола, поднял руки – и проделал самое красивое движение их всех, которые Марика когда-либо видела. Он развел руки в стороны, а затем медленно свел их вместе, и в этом простом жесте было столько достоинства и грации, силы и уверенности, что Марике тут же стало бесконечно стыдно за то, что она натворила. Окна с тихим шорохом вновь собрались из осколков, а старик неожиданно улыбнулся – не то чтобы очень приятно, но без былого презрения во взгляде.

– Это было впечатляюще, – заметил он довольным тоном. – Я часто вижу, как ученики что-нибудь ломают, но редко они делают это так виртуозно. Добро пожаловать в Кастинию, Маар.