Граница. Песчинки на чашах весов # 1

– Он подбил мне глаз, – ухмыляясь, вставил Василий. – И синяк на руке был вот такой, – он обвел на предплечье овал размером с ладонь.

– А он мне выбил кисть, – подхватил Бьёрн.

– А он меня о землю так грохнул, что у меня ребра неделю болели…

– А он мне отшиб… – Бьёрн покосился на Василия, и они снова неудержимо расхохотались.

– В общем, после этого мы оба оказались на неделю нетрудоспособны, – отсмеявшись, продолжил Бьёрн, – и нас обоих чуть не выгнали с работы. Но именно в этой эпичной битве…

– …Было выковано наше боевое братство! – подхватил Василий. – После этого случая я как-то взялся за ум… за то, что у меня от него на тот момент оставалось. Решил, что не хочу больше пить и хулиганить, а хочу научиться сражаться и вести себя как мужчина. Принес извинения той даме… Она, кстати, даже не сердилась, по-моему… – На лицо Василия внезапно набежала тень, он замолчал и отвел глаза.

– Так вот, – быстро продолжил Бьёрн, заметив потухший взгляд товарища, – после этого… кхм… сражения я вспомнил свои навыки инструктора по фехтованию и стал воспитывать из этого… охламона? Оболтуса? Обалдуя? – в общем, вот из него настоящего бойца. В чем, считаю, преуспел. Точнее, мы оба преуспели.

– Молодцы, – улыбнулась Ольга. – Приятно посмотреть. Ну что ж, я ужасно рада, что так вовремя вернулась на базу и попала на вашу тренировку. Теперь я тоже хочу попытаться когда-нибудь стать настоящим бойцом.

– Ты уже настоящий боец, – тихо и очень серьезно сказал Бьёрн. Василий вскинул на него взгляд и отвернулся. – Главное – твой дух. Он точно бойцовский. А навык… Навык мы разовьем. Тут даже не сомневайся.

Василий вдруг резко встал с земли и оглянулся на домик администрации.

– Чужой, время… Нам пора, – озабоченно сказал он.

– Да, идем, – согласился Бьёрн и легко поднялся на ноги. – Желаю тебе скорейшего восстановления, – сказал он Ольге, слегка поклонился и последовал за Василием к хозяйственным постройкам.

На следующий день Ольга проснулась поздно, о чем нисколько не пожалела, выглянув из домика: Долину накрыли тяжелые тучи, несмолкающий голос реки был почти не слышен за громким монотонным шепотом проливного дождя. Сразу за порогом домика образовалась огромная лужа, в которой плавали Ольгины резиновые шлепанцы.

Оставив дверь открытой нараспашку и впустив в домик зябкую свежесть и мелкую водяную пыль, Ольга заварила кофе и приготовилась провести день в одиночестве, созерцании и философских размышлениях. Выполнив несколько упражнений, таких, какие позволяло проделать тесное пространство домика, она убедилась, что сегодня еще не настал день для подвигов: все тело по-прежнему болело, хотя и меньше, чем вчера. А душа требовала продолжения. Ольга, усевшись перед дверью на пол и глядя на серо-голубые занавеси небесной воды, вспоминала стойки и движения, которые показывал ей Бьёрн и которые так отчетливо снились ей в эти две ночи. Скорее бы закончился дождь…

В домике стало прохладно, и Ольга поднялась, чтобы закрыть дверь. Бросив взгляд в сторону ворот, она замерла, положив руку на ручку двери и наполовину высунувшись на улицу, не обращая внимания на хлещущие по лицу струи дождя. На поляне перед воротами неистово кружилась, взлетала в воздух, перекатывалась, разбрызгивая вокруг светло-коричневые потоки воды, призрачная, размытая дождем фигура. Бьёрн, голый по пояс, босой, в закатанных до колен брюках, вел поединок с дождем. Тренировочный меч мелькал будто бы сразу в нескольких местах, молниеносно менял скорость и направление, рассекал водяные струи, сбивал их и заставлял лететь на землю под немыслимыми углами. Ольга наблюдала за ним затаив дыхание, сердце отчаянно билось, рвалось вперед, умоляя послушать свои инстинкты, вылететь под занавес дождя и присоединиться к учителю в этом смертоносном танце… Испугавшись охватившего ее волнения, она сделала шаг назад, вглубь домика… и увидела, как Бьёрн остановился, взял рукоять меча двумя руками и поднял его в приветственном салюте, повернувшись к ней, хотя он вряд ли мог рассмотреть ее сквозь стену дождя… Ольга закрыла дверь и опустилась на топчан. Вода стекала с волос по лицу, почему-то соленая, как слезы.

Прошло утро, настал день и покатился к вечеру, а за порогом домика все так же шумел дождь, заливал Долину и светло-коричневыми змейками сбегал в Казыркан, пополняя его и без того бурное и беспокойное течение. Ольга опасалась, что река выйдет из берегов и перекроет пути из Долины. Изоляция как таковая волновала ее в наименьшей степени, однако без топлива для генератора, которое хозяева базы покупали в селе за Кара-Йолом, они рисковали остаться вовсе без электричества.

Свет снаружи совершенно не менялся. О том, что день клонится к вечеру, Ольга догадалась только по настойчивому чувству голода. Готовить было лень, и она просто заварила травяной чай и достала свой «универсальный паёк» – тульские пряники. Вдруг за дверью раздались хлюпанье и плеск воды, и голос Бьёрна произнес:

– Ольга. Можно тебя на минутку?

Ольга поднялась и открыла дверь. За порогом стоял Бьёрн в той же одежде, в которой утром фехтовал с дождем, то есть в совершенно мокрых, испачканных глиной и травой подвернутых до колен черных джинсах.

– Фру Маргарита очень извиняется. Она просила предупредить, что сегодня вечером мы не будем подавать электричество, – виноватым голосом сказал Бьёрн. – Нам очень неловко и неудобно, но… Генератор неисправен. Вернее, он работает, но в любой момент может полностью выйти из строя. Я должен был поехать в деревню и купить кое-какие запасные части, но, – он слегка повернул голову и покосился на дождь, как на своего личного врага, – при такой погоде подняться из Долины невозможно. Еще раз приношу наши извинения. – Он вздохнул, слегка поклонился и шагнул назад, в стену дождя.

– Подожди, – торопливо сказала Ольга. – Если ты все равно не можешь сейчас чинить генератор, значит, ты не очень занят?.. Может, составишь мне компанию хоть ненадолго? Эта погода… – Она сделала неопределенный жест рукой.

– Э-э-э… – с сомнением протянул Бьёрн, не двигаясь с места. – Я благодарен тебе за приглашение, но ты же видишь, – он развел руками, – я очень мокрый и грязный. Я устрою у тебя беспорядок.

– Ничего страшного, – улыбнулась Ольга, – в такую погоду беспорядок неминуем. Закончится стихийное бедствие – будем устранять его последствия. Ох, даже в рифму получилось… В общем, входи. – Она отступила от двери. – Выпьешь горячего чаю, расскажешь что-нибудь.

– Благодарю, – сказал Бьёрн, нерешительно вошел в домик и остановился на пороге. С него на пол лилась вода. Ольга, покачав головой, бросила ему полотенце.

– Закрой дверь, – сказала она. – Если уж вытираться и греться, так пусть дождь останется снаружи.

Бьёрн нерешительно протянул руку к дверной ручке и замер.

– А это… прилично? – спросил он. – В комнате у одинокой дамы…

– Ты что, о моей репутации беспокоишься? – изумилась Ольга. – В чьих глазах, интересно? Фру Маргариты и Василия? На базе все равно никого больше нет. И ты же не собираешься… оскорблять меня действием? – Она прыснула, вспомнив красочное повествование о хулиганском прошлом Васи.

– Ни в коем случае. – Бьёрн с улыбкой развел руками. – Леди может быть абсолютно спокойна за свою честь.

– Ну вот и хорошо. – Ольга сама прикрыла дверь, не запирая ее, однако, на крючок – раз уж джентльмен завел разговор о приличиях. – Вытрись и накройся, погрейся хоть немного. – Она подала ему свой вязаный плед. Бьёрн почтительно взял разноцветное шерстяное полотнище, внимательно рассмотрел, уважительно кивнул, набросил плед на плечи и уселся на пол. Ольга налила в кружку чаю и протянула ему вместе с половиной тульского пряника.

– Спасибо. – Бьёрн отхлебнул чаю и посмотрел на Ольгу поверх кружки. – Да, погода, конечно, тоскливая. Не о таком отпуске ты мечтала, да?

– Да ни о чем я не мечтала, – пожала плечами Ольга. – И вообще, я как бы не совсем в отпуске…

– В каком смысле?

– Я перед самым отъездом уволилась.

– Получается, ты поехала сюда, чтобы стереть впечатления от предыдущей работы, прежде чем перейти на новую?

– И даже это не совсем верно… – Ольга наклонила голову и посмотрела в кружку. Она размышляла, сколько правды можно рассказать и стоит ли вообще начинать. – Скорее, я сбежала. И не спрашивай, от чего. Это… – Она замялась.

– Личное?

– И да, и нет. Личное, но не в том смысле, какой обычно вкладывают в это слово. Понимаешь, я сбежала не от кого-то, а именно от чего-то. – Ольга произнесла эту фразу и тут же пожалела об этом, потому что Бьёрн вдруг нахмурился и странно покосился на нее. – Ну вот, теперь ты сочтешь, что у меня не в порядке с головой… – Она вздохнула и поежилась – то ли от зябкой сырости, то ли от пробежавшего холодком по загривку предчувствия опасности.

– Отнюдь, – тихо проговорил Бьёрн. – Ты даже не представляешь, насколько серьезно мы с Васькой можем отнестись ко многому, что другие сочли бы бредом и безумными фантазиями.

– И все-таки… Я не хотела бы вдаваться в подробности. Извини. – Ольга коротко глянула на него и снова уставилась в кружку.

– У меня и в мыслях не было что-то у тебя выпытывать, – мягко проговорил Бьёрн. – Если захочешь – расскажешь. Но имей в виду: мы – именно те люди, которые готовы принять на веру многие неправдоподобные вещи. У нас есть на то свои причины. – Он помолчал и сменил тему: – Ну а пока я мог бы рассказать свою историю, если тебе интересно.

– Конечно! – Ольга с облегчением улыбнулась и села прямо. – Ты обещал рассказать, как ты сюда попал и почему вас с Васей зовут Чужой и Хищник.

– В общем-то ничего сложного… На первый взгляд. Мой отец – профессор Стокгольмского университета, один из крупнейших в Швеции специалистов в области этнографии. Он уже пять лет как с трудом передвигается, у него неладно с коленями, поэтому выезды на полевые исследования для него затруднительны. А так как мне от образования в области истории и этнографии, как ты понимаешь, было не отвертеться, – Бьёрн комично изобразил скорбь, – то он вырастил из меня ассистента и стал посылать сюда, в Республику Алтай, собирать ему материалы для статей.

– Да, и по-русски ты говоришь очень хорошо, – заметила Ольга. – Хотя и с акцентом, и иногда немного странновато выражаешься, уж извини.

– Так я с детства слышал дома русский и алтайский, – Бьёрн пожал плечами. – Когда ты сын историка и этнографа – специалистов по коренным народам Горного Алтая… А странные выражения… Ну, наверное, это оттого, что в детстве отец учил меня читать по-русски по научным статьям, а мама – по русской классике. Тургенев, как сейчас помню. Чехов. Представляешь? Я еще удивительно нормален при таком-то воспитании…

– Слава богу, хоть не Достоевский, – прыснула Ольга. – Веселое у тебя было детство, представляю… А здесь ты, значит, как бы в ссылке?

– В первый год примерно так и было, не буду отрицать. Но уже во второй раз я поехал сюда по собственной воле. А в этом году отцу вообще не до меня и не до науки – он зимой женился, и его молодая жена ждет ребенка. Поэтому он вынужден временно забросить свои изыскания и теперь вспоминает, каково это – удовлетворять прихоти беременной женщины…

– А твоя мама?..

– Мама умерла, когда мне было восемь лет. А в прошлом году я привез себе из России мачеху. – Бьёрн лукаво глянул на Ольгу. – Здесь, на базе, я познакомился с очаровательной балериной из новосибирского театра и так разрекламировал ей своего родителя, что она потребовала устроить их знакомство. И вот результат, – Бьёрн развел руками, – похоже, я виноват в том, что в России стало на одну неплохую балерину меньше…

– Забавная история, – улыбнулась Ольга. – А в этом году ты зачем сюда приехал? Сбежал от нервной мачехи?

– Нет, в этом году я приехал уже просто потому, что мне здесь нравится. В общем-то, теперь я приезжаю уже не только на лето. Зимой здесь тихо, спокойно. Да и работа над монографией идет намного быстрее в непосредственной близости от объекта исследования.

– А как ты работаешь над монографией здесь, в этой глуши, где не то что интернета – электричества для ноутбука толком нет? – удивилась Ольга.

Бьёрн пожал плечами.

– А как люди занимались научными исследованиями раньше, когда интернета вообще не было? Я привожу с собой нужные книги, журналы, распечатки статей. Пишу в тетрадях обычными ручками и карандашами. Прекрасно обхожусь и без компьютера, и без интернета. Не понимаю, почему большинство людей так к ним привязаны, можно сказать – зависимы. По-моему, любая зависимость человека от вещей или привычек унизительна.

– Согласна, – кивнула Ольга, – просто это на самом деле непривычно для современного мира.

– А вот, например, для того же Васи это – в порядке вещей. Он всю жизнь прожил без интернета. И компьютер только в школе видел несколько раз. И он очень успешно учится по книгам и легко опережает в учебе большинство школьников там, наверху, – Бьёрн махнул рукой в сторону Кара-Йола, – несмотря на то, что по общепринятым меркам он – чуть ли не дикарь.

– Да, и насчет ваших прозвищ…

– Почему я Чужой – думаю, само собой понятно. А Васю прозвали Хищником, потому что он был весьма удачливым охотником. А после той нашей эпичной схватки… Прозвища нам дала… одна знакомая. – Голос Бьёрна едва заметно дрогнул, и на сей раз Ольга не оставила это без внимания.

– Та самая, которую Вася оскорбил? Я обратила внимание, что, когда он говорил о ней, у него было такое странное выражение лица… Как у тебя сейчас.

– Ты очень проницательна. – Внешне Бьёрн оставался спокойным, но… Ольга уловила словно бы звон перетянутой и готовой разорваться струны.

– Тоже не хочешь говорить, – полувопросительно-полуутвердительно сказала она.

– Да, ты права, это она дала нам прозвища. – Бьёрн еле слышно вздохнул и обхватил кружку с остывающим чаем двумя руками. – Она была очень веселой, такой, знаешь, по-хорошему ироничной. И очень, очень доброй. После того случая, когда она заступилась за Васю перед фру Маргаритой, он был ею просто очарован. Да и я… – Бьёрн снова вздохнул и наклонил голову, заглядывая в кружку. – Только не думай – тут совсем не было чего-то такого… Романтического. Она как старшая сестра. Или даже мать. В общем… Она была очень хорошим человеком, – тихо сказал он после паузы и замолчал.

– Она уехала, и вы больше с ней не виделись? – понимающе спросила Ольга.

– Нет. – Бьёрн нерешительно глянул на нее. – Мне запрещено об этом говорить, но… – Он колебался, явно не зная, как продолжить и стоит ли продолжать.

– Я сохраню тайну, если это нужно, – твердо сказала Ольга.

– Я не сомневаюсь. – Бьёрн слабо улыбнулся. – Просто… Я еще не понял, до какой степени допустимо втягивать тебя во все это. Есть определенные «за» и «против»…

Ольга вдруг почувствовала, как по спине снова пробежал холодок – совсем как тогда, на границе теневой полосы на улице ее родного города.

– Тайна в обмен на тайну, – медленно проговорила она каким-то странным голосом. Бьёрн внимательно посмотрел на нее. Ольга увидела, что зрачки его светятся в полумраке красноватыми искорками, и невольно поежилась. Сгущались сумерки, день наконец добрался, доплыл по потокам дождя до своего завершения.

– Она пропала, – медленно проговорил Бьёрн, наблюдая за ее реакцией. – Однажды она пропала из запертого изнутри домика. Все ее вещи остались на месте, никаких следов борьбы или чьего-то постороннего присутствия не нашли. Сама понимаешь, подобный случай, стань о нем известно в большом мире, отнюдь не пошел бы на пользу репутации турбазы. Двое суток мы искали ее сами, нам помогали жители деревни. Потом все-таки пришлось объявить в розыск. Полиция перетрясла все вокруг, обшарила всю Долину с собаками. Никаких следов так и не удалось найти. Это было в июне позапрошлого года. С тех пор ее никто не видел. И с тех пор мы с Василием ищем ее. И не остановимся, пока не найдем… Ее или… Хотя бы что-то.

– Ничего себе, – только и сказала Ольга. – У тебя есть какие-то предположения, что могло случиться?

– Сколько угодно, – отозвался Бьёрн. – Но все они… – Он замялся.

– Я поняла тебя. Тайна в обмен на тайну.

– Да, именно так. Все очень и очень непросто.

– Я должна подумать и взвесить все, – сказала Ольга после паузы. – Я чувствую, что могу тебе доверять, но все это настолько странно и даже страшно, что я не могу вот так просто взять и выложить все сразу, понимаешь? Поэтому я прошу прощения за скрытность – и времени на размышления и оценки.

– Понимаю. У меня тоже подобное ощущение. Давай не будем пока об этом говорить. Скажи лучше, как сегодня твое самочувствие? Мышцы меньше болят?

– Да, уже почти прошло. Скорее бы дождь прекратился! Я хочу еще! – Ольга улыбнулась и вытянула руки вперед, как бы держа воображаемый меч. Бьёрн одобрительно кивнул.

– Продолжим, когда позволит погода.

– Я видела тебя сегодня у ворот, – заметила Ольга. – Тебе-то погода не мешает…

– У меня есть определенная программа тренировок, которую нельзя прерывать, – пояснил Бьёрн. – Поскольку я уже вряд ли могу простудиться под таким дождем, то это не повод прекращать занятия.

– Вот бы мне так, – вздохнула Ольга.

– Ты тоже так сможешь, – уверил ее Бьёрн. – Не в этом году, конечно. Но я уже вижу – сможешь. Могу даже предположить, что ты быстро обгонишь Василия. Я рад, что мне выпала честь оказаться твоим первым наставником.

В домике повисла тишина. Ольга украдкой поглядывала на Бьёрна, который сидел, привалившись спиной к стене и поджав ноги, и смотрел в кружку, задумавшись о чем-то. Лицо его было строгим и печальным.

– Пожалуй, мне пора. – Будто высвободившись из паутины тяжелых мыслей, он тряхнул головой, поднялся на ноги и осторожно поставил кружку на стол. – Благодарю за приглашение и чай. – Он снял с плеч плед, аккуратно свернул и положил на топчан. Коротко поклонившись (Ольга в очередной раз подивилась его странным, средневековым манерам), он шагнул за порог, в темноту, на мгновение впустив в домик зябкую свежесть и сонный шепот стихающего дождя.

Ольга поднялась, заперла дверь на крючок и вдруг остановилась, не снимая пальцев с изогнутой проволоки. «Пропала из запертого изнутри домика», вспомнила она. Интересно, а в каком домике жила эта дама? Бьёрн не упоминал об этом, он ни в коем случае не захотел бы ее пугать, но Ольга почему-то была уверена – именно в этом самом, в седьмом.

В полной темноте она, пятясь, отошла от двери. В грудь вместе с дыханием вползла змейка неподдельного ужаса, стиснула в ледяных объятиях сердце – и с шипением растаяла, как капля воды на раскаленной плите. Ольга выпрямилась, на лице ее проступила уже знакомая морозная улыбка. Ну что же, попробуй, приди, вот я, жду тебя здесь… Шум дождя стих, выпустив на волю голос реки. Ночь разорвал всполох зарницы. Ольга улыбнулась неведомо чему и улеглась на топчан, бросив неожиданно торжествующий взгляд в сторону полки с тетрадями.

***

Уходи! Уйди отсюда! Мне ничего не видно! Дай глаза! Нет глаз! Стены давят, вода душит! Нет! Не смей!

Прочитав эту запись, короткую, но прямо-таки отдающую истерикой, Ольга лишь на мгновение помрачнела, затем решительно захлопнула тетрадь и убрала ее на полку. Не нравится? – так мы вас не звали. Можете отправляться туда, где вам приятнее находиться.

Утро было оптимистично-солнечным, на ярко-синем небе не виднелось ни облачка. Легкий ветер торопился высушить траву и песок, выпить лужи и разогнать влажную дымку. День обещал быть ярким и ясным. Долина словно бы извинялась за причиненные вчера неудобства.

Стоя возле умывальника с зубной щеткой во рту, Ольга услышала треск двигателя и, обернувшись, увидела, как за ворота базы выезжает что-то вроде армейского джипа с открытым верхом. За рулем сидел Бьёрн. Ольга догадалась, что он поехал за запчастями для генератора, и разочарованно вздохнула – тренировка откладывалась на неопределенный срок. Что ж, погода зовет в дорогу, а в Долине еще много неисследованных мест.

На этот раз она решила пойти влево от ступенчатой горы. В том направлении Долина расширялась, Ольга во время своего подъема видела там каменистое плато и рощицы у подножия горы, в которых предположительно могли протекать ручьи. Бросив в рюкзак бутылку с водой и два пряника, она захватила еще две пустые бутылки на случай обнаружения родника и выступила в поход.

Подъемы давались легче, чем в первый день – судя по всему, сказывалась проведенная тренировка. Взобравшись на одну из широких каменных террас, образующих ступенчатое плато, Ольга остановилась и огляделась по сторонам. Ее манили два направления: дальше по плато, на верхнюю террасу, по которой в живописном беспорядке были разбросаны валуны разных размеров – самый крупный из них в два человеческих роста, и в сторону гривы деревьев, сбегавшей по пологому склону горы. Поколебавшись, Ольга выбрала сначала второй вариант.

Спустившись немного вниз, она пересекла овражек, по дну которого бежал ручей, и углубилась в тень рощицы. Земля здесь была изрыта копытами каких-то животных – скорее всего, полудиких и не подкованных местных коней, свободно бродивших по всей долине небольшими группками. Впрочем, тропу к водопою могли протоптать и олени, которые, по рассказам, здесь водились, а Ольга вряд ли отличила бы следы одних от других – к стыду своему, она совершенно не разбиралась ни в дикой, ни в домашней копытной живности. Дальше она пошла осторожнее, опасаясь ненароком налететь на «хозяев» этого места, возможно, пугливых и поэтому опасных. Однако под деревьями никого не было, тропинка змеилась вверх между корягами и камнями, то тут, то там сверкали серебряные цепочки ручейков из многочисленных родников, пробивавшихся из склона горы.

Найдя самый крупный источник, из которого бежала чистейшая вода, образуя небольшую лужицу с крутящимися на дне песчинками, Ольга уселась рядом с ней и долго пила, зачерпывая ледяную воду ладонью, потом аккуратно наполнила две бутылки. Продолжив подъем, в нескольких сотнях шагов выше по склону она наткнулась на небольшую кучку белых камней, среди которых рассмотрела несколько обломков костей. Из вершины холмика торчала палка – ветка дерева с ободранной корой и вырезанными на древесине непонятными символами.

Ольга нерешительно опустилась на колени перед странным холмиком и всмотрелась в знаки на потемневшем дереве, но не различила ничего хоть чем-то знакомого или что-то напоминающего. Она осторожно поднялась и отступила назад – кучка камней подозрительно напоминала надгробие, а меньше всего ей хотелось ненароком потревожить чью-то могилу. Вдруг с обратной стороны холмика со стуком скатился камень. Ольга обошла «надгробие» и замерла, застыв в полунаклоне: внимание сразу же привлек темно-зеленый камешек с белыми прожилками и сверкающими острыми гранями – один-единственный среди серовато-белых собратьев. Ольга не задумываясь подняла его и вскрикнула от неожиданности: в палец впилась как будто иголка или даже шип кактуса. Наклонившись еще ниже, она увидела среди камней тонкую прозрачную пластинку, похожую на осколок стекла, на остром кончике которой поблескивала капелька крови – ее крови.

Поколебавшись мгновение, она положила камешек в карман, где уже лежал его брат-близнец, и начала спускаться назад, к подножию плато. Уколотый палец пульсировал в такт шагам.

Поднявшись на верхнюю террасу, Ольга забралась на один из валунов и долго стояла, разглядывая Долину с высоты. Река в этом месте разливалась на множество широких и узких рукавов и петляла среди поросших деревьями берегов и островков. На фоне серо-стальной с зеленоватым отливом воды, блестящей, как измятая фольга, белели шапки пены над бурунами. Над Долиной кружили в потоках воздуха, то ныряя к самой земле, то поднимаясь к вершинам скал, три хищных птицы.

Ольга решила подойти ближе к склону горы и начала пробираться между разбросанными валунами по тропинке, похоже, протоптанной все теми же копытными местными обитателями. Вдруг на одном из камней впереди она увидела большую черную птицу, которая переступала на одном месте и вертела головой, поглядывая в сторону Ольги то одним, то другим глазом. Ольга не разбиралась в орнитологии, но предположила, что это ворон – птица была абсолютно черной, перья отливали на солнце радужными искрами. Она не знала, какого размера обычно бывают вороны, но эта птица показалась ей издалека неправдоподобно крупной. Осторожно ступая между камнями, Ольга медленно приблизилась к ворону, стараясь не спугнуть его. Наконец она подобралась настолько, чтобы оценить, что птица была размером с небольшую кошку, и рассмотреть в подробностях ее блестящие темно-коричневые глаза-бусинки и бархатисто-черный крепкий клюв. Ворон, однако, не проявлял признаков беспокойства и продолжал переступать на месте и вертеть головой, не покидая камня. Ольга подошла совсем близко и остановилась. Ворон наклонил голову и вдруг, приподняв крылья, боком соскочил с камня и зашагал – Ольга даже прыснула, настолько комично это выглядело – по направлению к следующему валуну.