Капеллан

Я взял потир и осушил его до дна, после чего смачно закусил просфорой.

– Ни хрена себе! – воскликнул сержант в первом ряду.

Командир роты метнул на него взгляд, и сержант вжал голову в плечи. Я притворился, что не расслышал. После службы контрактники отправились в город, где растеклись по злачным местам. Накануне они получили денежное содержание, так что гулеванили от души. О чем мне сообщил утром владыка.

– Опять твои отличились! – сказал сердито. – Трех амеров отмутузили. Один из них – в госпитале. А ты в это время пьешь вино и просфорой закусываешь. В храме!

– Оставшиеся от причастников Святые Дары священник обязан употребить сам, – сообщил я.

– А то я не знаю! – рассердился полковник. – Но где сказано, что он должен делать это на виду у всех, да еще демонстративно? Гляди, Кап, допрыгаешься! На Куру сошлю.

Я мысленно перекрестился. Кура – пустынная планета на краю галактики – считалась последней дырой. Туда ссылали залетчиков. Служить там было тоскливо, народ деградировал и спивался. После Куры попасть в нормальную часть было нереально.

Утро началось с физической подготовки. Контрактники выстроились у полосы препятствий помятые. Их лица несли следы вчерашнего удовольствия. Некоторые обзавелись фингалами. Командиры взводов развели бойцов по стартовым позициям. Пары пошли. Мы с командиром роты наблюдали, как они нехотя бегут по мосткам, лезут по лестницам, прыгают в отверстия в щитах – словом, изображают штурм космического корабля.

– Ползают, как сонные мухи! – буркнул командир роты.

Я был точно такого же мнения. Внезапно заметил у стартовой позиции сержанта-матерщинника. В паре с другим контрактником он ждал своей очереди. Колебался я недолго. На мне была такая же, как и на контрактниках, полевая форма, а наперсный крест я оставил в штабе. Устав позволял не носить его на тренировках. Я подошел и дал знак партнеру сержанта отойти в сторону. Сам встал на его место.

– Вы это чего, батюшка? – удивился матерщинник.

– Собираюсь надрать тебе задницу, сын мой.

За спиной раздали смешки.

– Я не из этих, батюшка! – насупился сержант.

– Вот мы и проверим!

Ход занятий сбился. Все, включая командиров других взводов, теперь стояли и смотрели на нас. Рота предвкушала развлечение. Я кивнул взводному.

– Пошли! – скомандовал он.

Полоса препятствий конвойной роты считалась сложной. Ну, это как сказать. В академии мы бегали и не такие. Гоняли нас, как сидоровых коз. Хотя неизвестный мне Сидор, будь у него коза, животное бы пожалел. Какое после этого у нее молоко?

Матерщинника я опередил сразу. За спиной закричали и заулюлюкали. Соперник наддал. Лестницу мы преодолели почти разом, но у дыры в щите он замешкался – подвела нарушенная возлияниями координация. Я прыгнул, перекатился, уклоняясь от рванувшегося мне навстречу бревна, соскользнул по шесту, протиснулся в щель и по натянутому канату пополз к финишу. Когда спрыгнул на пол, матерщинник только брался за канат. Крики в зале стихли – болели не за меня.

– Ну? – спросил я сержанта, когда тот встал рядом. – Что насчет задницы?

Контрактники заржали. Они симпатизировали сержанту, но почему бы не посмеяться? Армейская жизнь бедна на развлечения. Матерщинник метнул на меня злобный взгляд, и я понял, что позор мне припомнят.

– Неплохо! – сказал командир роты, когда я вернулся к нему. – Честно говоря, не ожидал. Прохоров у нас в числе лучших.

– Много пил вчера! – сказал я.

Майор кивнул, соглашаясь. «Вот и сказал бы это ему сейчас! – подумалось мне. – Я для них никто, а тебя послушали бы». Однако майор промолчал. Он, как и личный состав роты, встретил меня прохладно. В беседе заявил, что прежний капеллан его вполне устраивал, толку в замене он не видит. Помогать мне воспитывать личный состав майор явно не собирался.

Мстя Прохорова сбылась скоро. Я по-прежнему ждал исповедников в клубе, и они, к моему удивлению, прибыли – с десяток контрактников во главе с Прохоровым. С ними была девушка. Я узнал ее. В роте служили женщины, но Анна выделялась из их среды. Ее щеку пересекал шрам от края глаза до подбородка. По-видимому, рана плохо заживала, и из-за этого рубец вышел толстый и багровый. Лицо он уродовал. В роте, как я знал, девушку звали «Анка-пулеметчица». Импульсной пушкой она орудовала, как кисточкой для макияжа.

– Мы, это… на исповедь, – сказал Прохоров. Я заметил, как другие контрактники заулыбались, и заподозрил подлянку. Прохоров подтолкнул Анну в спину, и она подошла ко мне.

– Грешна, батюшка! – произнесла, склонив голову.

В ее голосе не чувствовалось раскаяния, да и говорила она громко. Исповедники так себя не ведут.

– Слушаю! – сказал я.

– Я влюбилась в нашего ротного священника и мечтаю его соблазнить, – сообщила девушка.

Контрактники в стороне едва сдерживались от смеха. Все ясно: подстава. Мгновение я колебался. Прогнать Анну? Они этого и ждут. В полку будут обсуждать, как капеллан кричал и топал ногами на исповедника. Думал я недолго.

– Это тяжкий грех, чадо! – сказал громко. – Встань на колени!

Анна поколебалась, но подчинилась.

– Как говорят в миру: «Не согрешишь – не покаешься». Так что приступай! – я потянул молнию на брюках. – Нежно и с молитвой.

Контрактники на мгновение застыли, но затем, не удержавшись, заржали. Сгибаясь от хохота, они метнулись к выходу. Анна вскочила и, вся пунцовая, устремилась следом.

Владыка связался со мной в тот же вечер.

– Ты охренел, лейтенант? – набросился он на меня. Обращение по званию демонстрировало высшую степень его гнева. – Предлагать прихожанке совокупление в церкви?!

– В клубе, – сказал я. – Церковью он становится, когда заносят алтарь.

– Какая, на хрен, разница? – рявкнул он. – Она пришла на исповедь.

– Совсем нет. Их целью было унизить меня. Обдуманная провокация.

– А ну-ка, ну-ка? – заинтересовался владыка.

Я рассказал.

– Совсем охренели! – сказал полковник после того, как я смолк. – Надо же – священника провоцировать! Что там твой командир думает? Я его раком поставлю!

– Не нужно, – попросил я. – Сам разберусь.

– Смотри! – сказал владыка. – Но если что… Как, кстати, ты ей сказал? Нежно и с молитвой? – он ухмыльнулся и прервал связь.

Спустя день я понял, что родил мем. Я шел мимо проходной, где двое солдат из другой роты затаскивали в грузовик шкаф.

– Давай, давай! – понукал их сержант. – Не ленись! Нежно и с молитвой…

Мем мемом, но на исповедь ко мне по-прежнему не шли. По этой причине не было и причта. Допускать к службе пономаря, который не исповедуется и не причащается, я не мог. Так продолжалось, пока нас не послали на боевую операцию.

На конвои пираты не нападали – боялись. Что русские, что американцы разносили бандитов в пыль. Грабили одиночек. Не все владельцы транспортных кораблей ходили в конвоях. Во-первых, требовалось ждать, пока тот сформируют, во-вторых, – платить. Желающие сэкономить находились. Вот их-то и поджидали пираты. Они или неплохо знали маршруты движения кораблей, или же кто-то сливал им информацию – скорее всего, второе. Грузовики захватывали, выгружали концентрат, а заодно чистили экипаж от «ненужных» им вещей и денег. Сами корабли пиратов не интересовали – слишком приметные, продать не удастся. Грузовики с разбитыми двигателями и с выведенной из строя навигационной системой оставляли в космосе – пиратам требовалось время, чтобы безопасно уйти. Судьба экипажа бандитов не беспокоила. Остались живы – пусть радуются. Поболтаются в космосе, а там найдутся по маяку. Иногда находили поздно. Незадолго до моего прибытия на Реджин патрульный катер наткнулся на ограбленный пиратами российский грузовик. Экипаж был мертв. Пираты забрали у них воду и продовольствие, и люди не дождались помощи.

Этот случай всколыхнул базу. Ладно, грабить – но приговорить людей к мучительной смерти! С Земли рыкнули: найти и уничтожить! Пиратов решили ловить на живца. Операцию разработали втайне. Шестая рота сопровождала конвой к приискам, где ее ждал якобы нагруженный корабль-обманка. По документам в трюме корабля лежал концентрат. На самом деле там оборудовали казарму для штурмовиков. Легенда была простой. Корабль, не желая ждать каравана, отправляется в путь, его захватывают пираты. И вот тут-то их ждет сюрприз. В штабе не сомневались, что информация о грузовике-одиночке попадет к пиратам, и те клюнут. На приисках «текло», поэтому главным было обеспечить скрытность «сюрприза».

Об операции я узнал в последний момент.

– Остаешься на базе! – сказал командир роты, введя меня в курс.

– Хотел бы сопровождать роту! – возразил я.

– Зачем? – удивился майор. – Капелланы не воюют.

– У меня отличная медицинская подготовка, а с ротой летит всего один врач. А если раненых будет много? Священник в любом случае не помешает. Скажем…

– Этого не надо! – перебил майор. – Двухсотых у нас до сих пор не было. И не будет, пока я командир. Кто такие эти пираты? Сброд! Только с безоружными могут воевать.

Как сильно он ошибался, выяснилось позже…

На операцию меня взяли. Я связался с владыкой, тот похлопотал. В штабе полка только плечами пожали. Капеллан хочет на операцию? Да хоть в ад, лишь бы под ногами не путался. Я обещал.

Пираты ждали нас на середине маршрута. Появившийся на экранах крейсер дал предупредительный залп и приказал лечь в дрейф. Мы подчинились. Майор объявил боевую тревогу. Укурки, одетые в скафы, выстроились в трюме.

– Мы знаем, что делать, парни! – сказал майор. – Как только откроют шлюз…

Слушали его вполуха. За время, что мы были в пути, порядок действий вбили в голову каждого, чему в немалой степени способствовали ежедневные учения. Командир роты службу знал. Когда он умолк, вперед вышел я. Майор глянул свирепо, но промолчал.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Семитское племя, враждебное иудеям. Многократно упоминается в Библии.

2

Бытие, глава 19, стихи 24 и 25. Гро цитирует эти стихи по памяти и поэтому не совсем точно.

3

Целибат – обет безбрачия.

4

Общая исповедь – обряд, когда священник сам произносит исповедь за группу прихожан, включая себя самого. Православной церковью не приветствуется.

5

Причт – состав служащих при церкви.