Невеста Степи

Невеста Степи

Мила Дрим

© Мила Дрим, 2022

ISBN 978-5-0055-9409-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

14 век, Византия

Залитый солнцем мраморный пол ослеплял глаза, и Елена, торопясь на зов матери, едва не поскользнулась на нем. Удержав равновесие, девушка, подхватив юбку, поспешила к главному залу. Двойные, отделанные позолотой, двери беззвучно распахнулись перед Еленой, и девушка, сбавив шаг, зашла внутрь.

Тепло причудливых рисунков, нарисованных на полу, ласкало босые стопы. Огромные, белоснежные колонны, подпирающие высокий потолок, казались Елене молчаливыми стражами-великанами. Отец, сидящий на золотом троне, виделся глазами девушки, проявлением Бога на земле – оплотом справедливости, и мать, стоящая подле него – святой, прекрасной женщиной. И среди всего этого царственного великолепия Елена ощущала себя маленькой букашкой, затерявшейся в огромном мире.

– Вы звали меня? – сделав еще пару шагов и остановившись на почтительном расстоянии от родителей, произнесла Елена. Её голос пронесся эхом по императорскому залу.

– Мы звали тебя, – ровным голосом ответил Феодосий, император Византии и отец Елены. Свет, льющийся из аркообразных окон, расположенных прямо над золотым троном, бил прямо в глаза Елены, и она, как бы не старалась, не смогла разглядеть лицо своего отца. Но тон его голоса откликнулся в груди девушки затаенной тревогой – пока еще слабой, но уже приносящей с собой оттенки страха.

– Ты помнишь, что мы намеревались выдать тебя замуж? – обратился к дочери Феодосий.

– Да, еще этой весной, но потом началась война на севере, и свадьбу пришлось отложить, – взволнованно ответила Елена. О будущем союзе она слышала с младых лет, но последние три года, её мать регулярно поднимала этот разговор, тем самым подготавливая старшую из дочерей к грядущему замужеству. Кто именно станет мужем для Елены не было секретом, почти сразу после её рождения император пообещал её руку старшему сыну царя Болгарии.

– Да, война, – протянул Феодосий. В его тоне ощущались мрачные нотки. – И война все изменила. Свадьбы с Александром не будет. Но ты выйдешь замуж.

– Не будет? – ошеломленно выдохнула Елена. Она сделала шаг вперед и остановилась. Беспокойные мысли вихрем закружились в её голове. – Замуж?

– Замуж, – подтвердил Феодосий. – За бека с восточных земель, за Гумерхана.

Что-то раскололось в груди Елены. Послышался звон – громкий, столь реалистичный, что девушке, сперва показалось, что разбились витражи. Елена огляделась по сторонам – витражи, запечатлевшие величие былых византийских императоров, были невредимыми. Сквозь звонкий гул, стоящий в ушах, старшая дочь Феодосия начала понимать смысл услышанного.

– За бека с восточных земель? – чувствуя, как горло сдавливает от ужаса, тихо вопросила Елена.

– Да, – Феодосий, заметив, как переменилась в лице дочь, сдвинул на переносице брови.

– Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за язычника? – Елена сделала еще несколько шагов вперед, и теперь её взгляду предстало сосредоточенное лицо отца. – Ты хочешь отдать меня, свою дочь, замуж за человека, который из народа, пожирающего сырое мясо, поклоняющихся солнцу и не знающим что такое стыд?

– Ты выйдешь за него, Елена, – отчеканивая каждое слово, ответил Феодосий.

– Я не верю, что ты говоришь мне такое, отец, – дрожащим голосом выдохнула девушка. Не в силах справиться с охватившими её эмоциями, Елена сделала то, что прежде никогда не позволяла себе – она, без дозволения родителей, помчалась к выходу из зала…

Уже выбегая из зала, Елена услышала, как её окликнула мать.

– Вернись!

Голос Ирины, царицы Византийской, был полон твердости и одновременно, еле улавливаемой мольбы. Елена, на долю секунды, сокрушенно закрыла глаза. Она не могла уйти. С тяжелым вздохом девушка повернулась к родителям.

Её мать – статная красавица, облаченная в пурпурные шелка, стояла посреди зала. Елена всегда любовалась ей, и даже теперь, в минуты горечи, она не могла не отметить, как была прекрасна царица Византии.

– Подойди, дитя, – дрогнувшим голосом обратилась к дочери Ирина.

Девушка на одеревеневших ногах подошла к матери. И лишь теперь, приблизившись к ней, Елена уловила, какими печальными были её глаза. Казалось, вся грусть мира застыла в синих очах царицы. Не выдержав, Елена ринулась на грудь к матери. Прижавшись щекой к гладкому шелку, пропитанному ароматом мяты и мирры, девушка ощутила секундное, такое призрачное чувство безмятежности. Она снова была той маленькой, беззаботной девочкой.

Ирина, тяжело вздохнув, мягко провела ладонью по светлым, с золотистыми переливами, волосам дочери. Сердце матери разрывалось от понимания собственного бессилия.

– Мама, пожалуйста, я не хочу выходить замуж… Я не хочу покидать вас, – поднимая на царицу глаза, утопающие в сдерживаемых слезах, прошептала Елена.

Ирина сомкнула дрожащие веки. Губы её побелели, а грудь начала учащенно воздыматься. Как? Как ей объяснить своей дочери, что у неё нет выбора?

– Елена, не забывай, что ты не просто моя дочь, – тщательно подбирая слова, начала царица, – ты, прежде всего – принцесса. И твой долг – благополучие твоего народа.

– Но как замужество с каким-то восточным беком может повлиять на благополучие моего народа? – сглатывая горький ком в горле, вопросила Елена.

– Самым прямым образом. Нам нужны сильные союзники, – в разговор вмешался император. Он, сдвинув брови, строго смотрел на свою жену и дочь. В груди его разгоралась злость. Все же, Ирина разбаловала Елену! Эти разговоры и интерес к книгам не принес добра. Нужно было воспитывать её в строгости, и тогда бы не пришлось отчитываться перед дочерью за принятое решение. Она бы просто приняла его, как истину.

– Союзники? – Елена устремила на отца непонимающий взгляд. – Эти варвары? Как они могут быть союзниками нам?

– Нам нужны сильные союзники, – Феодосий поднялся на ноги. – И не нужны сильные враги.

– Враги? – переспросила Елена. Краем глаза она заметила, как нервно задрожали ресницы матери.

– Враги, – император направил взор в сторону витража. Выражение лица его было напряженным, словно в любой момент, в главный зал с мечами могли ворваться неприятели. Елене это казалось невозможным, ведь все эти годы Константинополь был для неё оплотом безопасности и мира. Нет, до слуха девушки иногда доходили истории о войне. Но она была где-то там, за несокрушимыми стенами города. Война была в другом мире. Не в её.

– У нас есть враги? – Елена замерла в ожидании ответа.

– Их десятки, – Феодосий посмотрел на дочь немигающим взором.

– Как такое может быть, чтобы у Священной Византии появилось столько врагов? – ощущая, что над её безопасным миром навис обоюдоострый меч, удивленно вопросила Елена.

– Тебе пора проснуться, Елена! Пробудиться ото сна! – все больше раздражаясь на дочь, но еще больше – на себя, повысил голос император. – Константинополь уже не тот, как столетиями прежде. От былого величия не осталось и следа.

– Отец, как можешь ты говорить такое? Ты, император…

– Не кори меня, Елена! – резко оборвал Феодосий. Лицо его покрылось красными пятнами. – Да, я император. Но я вижу, что мир изменился. Византия уже не доминирующая держава. В ней остался лишь отблеск былой роскоши и влияния.

Феодосий, спустившись по ступеням, медленно зашагал по мраморному полу. Длинная парчовая накидка императора бесшумно стелилась позади него.

– Да, я император, – вновь повторил Феодосий, вставая напротив испуганной дочери. – Но теперь моя власть распространяется лишь на Константинополь и мелкие предместья возле него. Люди бегут из города. Теперь в нем – всего лишь сто тысяч горожан. Прежде – счет шел на миллионы. Кругом упадок, смерти и опасности. Сербы и болгары на Балканах утопают в крови друг друга. Ватикан поглядывает с аппетитом на Константинополь, а азиатские цари мечтают завладеть нашим городом. Ты хочешь знать, что будет, если это случится?

Не дожидаясь ответа дочери, Феодосий продолжил звенящим голосом:

– Твои братья, Константин и Лев, отправятся защищать город, и наверняка сгинут в неравной битве. Стены Константинополя будут разрушены, дворец разорен, а твои мать и сестра – лишатся чести и жизни. Я же, вероятно, умру от удара мечом в спину. Ты этого хочешь, Елена?

Тошнотворная волна, выйдя из центра живота, достигла горла Елены. Рот девушки наполнился горечью, а тело обдало противной дурнотой. Елена смотрела на отца, но видела не его, а описанные им, леденящие душу, картины будущего.

– Нет, не хочу, – слабым голосом отозвалась она.

– Тогда сделай то, что должна сделать настоящая принцесса – выйди замуж за Гумерхана. Он обещал, что не позволит войне с их стороны коснуться нас.

– Но есть же и другие страны, которые угрожают нам… – Елена, продолжая бороться с дурнотой, во все глаза глядела на отца.

– Это уже не твоя забота, – Феодосий обхватил ладонями бледное лица дочери. Серые глаза отца наполнились печалью и сожалением. – Прости меня, Елена.

– О, папа, – Елена дрожащими пальцами обхватил его ладонь. – Я выйду за него замуж и сделаю все, чтобы защитить Константинополь.

2

Елена, примостившись на каменном, прогретом солнечным теплом, подоконнике, отсутствующим взглядом скользила по раскинувшимся за окном садом. Стройные кипарисы, голубые ели и кусты акаций. Все было до боли родным. Зеленые лужайки, по которым девушка так любила бегать босиком. Совсем скоро все это останется в прошлом. Елена не тешила себя иллюзиями – она уже понимала, что больше никогда не вернется домой.

Её мир дал трещину, и с каждой новой минутой угрожал разрушиться. Не было той безопасности и беспечности, что еще этим утром окутывали Елену. Былые мечты казались теперь пеплом, который совсем скоро восточный ветер унесет из сердце девушки…

Крупные капли упали на подол платья. Елена непонимающе посмотрела на них. Дождь? И только ощутив во рту солоноватый привкус, девушка поняла, что это – её слезы. Елена попыталась торопливо стереть их со своего лица, но слезы побежали сильнее. Мокрые дорожки обожгли девичьи щеки, и Елена, устав бороться сама с собой, спрятала лицо в ладонях. Плечи её задрожали от беззвучных рыданий.

– Елена! – голос младшей сестры, Анны, привлек внимание девушки. Она, убрав ладони, устремила взгляд в сторону кудрявой девочки, лицо которой сияло от улыбки. Синие глаза Анны скользнули по Елене, и девочка задумчиво нахмурилась.

– Почему ты плачешь? – вставая рядом с сидящей на подоконнике сестрой, участливо поинтересовалась Анна.

– Я вовсе не плачу, – солгала Елена. Она, грациозно спустившись вниз, ласково потрепала золотистые кудри младшей сестры.

– Я вижу слезы, – не унималась Анна. Её взгляд стал удивительно строгим. Словно на Елену смотрела не девятилетняя девочка, а взрослая, преисполненная мудрости, женщина.

– Я плачу от счастья, – присаживаясь на корточки перед Анной, с улыбкой произнесла Елена.

– Разве так бывает?

– Бывает, – Елена заставила улыбнуться себя еще шире. – Когда этого очень-очень ждешь. А я долго ждала.

– И ты не будешь скучать по нам? – розовые губки девочки задрожали, и Елена порывисто обняла сестренку за тонкие плечи.

– Конечно, я буду скучать по всем вам, в особенности – по тебе, Анна, – девушка сглотнула. Слезы снова угрожали вырваться наружу. Но ради сестры нужно было сдержаться. – Но я – принцесса, и мой долг – ехать к своему будущему мужу.

Когда Елена говорила это, сердце её разрывалось от боли. Силясь не выдать своих чувств, девушка перевела взгляд в сторону двери, там, в коридоре, слышались стремительные шаги. Еще не видя, кто идет, Елена знала – это Константин, самый старший из братьев.

– Елена! – ворвавшись в комнату сестры, выдохнул он. На молодом, покрытом легким пушком, лице, отразилось беспокойство. Молодой мужчина, заметив присутствие Анны, недовольно нахмурился. Он не хотел при ней обсуждать столь тревожную тему.

– Анна, – Константин тепло улыбнулся, – тебя искала мама. Она ждет тебя в малом зале.

– Мама? – девочка нехотя разжала объятия и, на прощание поцеловав Елену в щеку, поспешила к матери.

Теперь, когда брат и сестра остались наедине, Константин негромко обратился к Елене:

– Я только что узнал о решении отца… – мужчина тряхнул золотистыми волосами и тяжело вздохнул. – Как он мог? Я не позволю тебе, моей сестре, отправиться туда.

Елена, тронутая горячим желанием брата сберечь её, грустно улыбнулась:

– Все уже решено, Константин. Мое приданое уже собрали. Свадебный наряд готов. Завтрашним утром корабль отплывет вместе со мной на восточные земли.

– Этому не бывать! – горячо заявил Константин. Его серые глаза полыхнули решительностью. – Если это случится, то только после моей смерти!

Его последнее заявление обожгло Елену. В воображении отчетливо замелькала картинка с Константином, утопающем в собственной крови. От увиденного девушка задрожала.

– Нет! Ты не посмеешь! – удивляя и себя, и брата, громко ответила она.

– Я не понимаю тебя! – Константин ошарашенно посмотрел не сестру. Когда она успела набраться такой решительности?!

– И тебе не понять, ведь я – женщина! – Елена постаралась взять себя в руки. – Ты – будущий император. Таков твой удел. А мой – известный испокон веков – стать женой. Отец выбрал для меня мужа, и я не пойду против его слова. И ты тоже.

Константин смерил сестру непонимающим взглядом. Сердце мужчины сжалось от осознания того, что стоящая напротив него красавица, совсем скоро попадет в грязные руки какого-то восточного бека. Быть может, стоило похитить её этой ночью и увезти – подальше ото всех?

Но, видимо, лихая мысль отчетливо мелькнула в серых глазах Константина. Потому что Елена, взяв брата за широкую ладонь, умоляющим тоном обратилась к нему:

– Я прошу тебя – не мешай. Ты ведь знал, в этом году мне все равно предстояло выйти замуж. Я бы все равно покинула дом.

Взгляд Константина наполнился печалью.

– Я никогда не прощу отцу этого, – еле слышно прошептал мужчина.

– А я никогда не прощу себе, если из-за меня погибнет кто-либо из вас, – Елена вымученно улыбнулась. – В конце концов, быть может, все не так уж и плохо. Возможно, что именно там меня ждет счастье.

Всю ночь Елена провела, ворочаясь с боку на бок. Тревожащие мысли нависали над ней, а после, опустившись на грудь, мешали девушке нормально дышать. Ни молитва, ни увещевания самой себе, что перед дорогой нужно отдохнуть, не действовали на Елену. И когда перед рассветом императрица Ирина заглянула к дочери, то обнаружила её сидящей на подоконнике.

Сердце матери сжалось от увиденного. В фигуре Елены было столько печали и одиночества, что в этот миг Ирине захотелось спрятать дочь в самой недосягаемой башне. Увы. Это было не в её силах.

– Ты уже проснулась? – мягко ступая, негромко поинтересовалась императрица. Она уже знала ответ – потому как сама не сомкнула глаз.

– Я не смогла уснуть, – Елена нервно обняла себя за плечи. Тоска ледяной волной разливалась по груди девушки. Ах, если бы остановить время! Ах, если бы никогда не покидать родной дом!

– Знаю, что тебе страшно, – нежно обнимая дочь, прошептала Ирина. – Когда-то и я испытывала подобные чувства, отправляясь на свадьбу с твоим отцом.

Елена подняла на мать глаза. Та, с полуулыбкой, продолжила:

– Мне он казался суровым, старым и чужим. А потом, все изменилось. Я узнала его – и полюбила.

Ирина заглянула в глаза дочери.

– Возможно там, где видится лишь отчаяние и страх, тебя ждет совсем иное, – слезы закапали по щекам императрицы. – Там может быть твое счастье. Проси Господа об этом и не отчаивайся в Его Милости.

Когда бледно-серое небо озарилось оранжевыми красками солнца, корабль, на борту которого была Елена, покинул порт Константинополя. Крики чаек, всплески воды, разговоры моряков – все это проносилось мимо слуха девушки. Казалось, в те минуты она оглохла, и единственным звуком для Елены были слова матери, сказанные перед рассветом:

«Там может быть твое счастье».

Стоял ветреный, душный день, когда корабль прибыл к месту назначения. Елена, изнемогая от переживаний, которые не отпускали её ни на минуту, поспешила на палубу, дабы собственными глазами увидеть новый мир. Ветер нещадно трепал её золотистые волосы, хватал за юбку платья, грозясь обнажить ноги, но девушка, игнорируя его, спешила вперед. Её служанки едва поспевали за молодой госпожой, и им пришлось приложить немало прыти, чтобы настигнуть Елену. Наконец, обнаружив девушку, застывшей на месте, служанки сбавили ход и, обступив со всех сторон молодую госпожу, устремили взоры вперед.

Там уже виднелись горные массивы, утопающие в изумрудной зелени, озера, сверкающие под лучами солнца и высокие, подобно синим лентам, водопады. Все это на фоне лазурно-голубого неба казалось завораживающе красивым. Невольно, грудь Елены наполнилась восхищением. Неужели ей предстоит жить среди подобной красоты?

Размышляя над этим, девушка не сразу заметила караван, расположившийся возле одной из ближней горы, вершину которой украшала ледяная шапка. Совсем скоро, императорский корабль причалил к берегу, и группа всадников, отделившись от каравана, двинулась в сторону прибывших гостей.

– Госпожа, ваш плащ, – набрасывая на плечи Елены пурпурный плащ, окаймленный золотой вышивкой, произнесла одна из служанок. Девушка, ощущая тяжесть ткани, передернула плечами. С каким бы удовольствием она скинула бы с себя этот роскошный плащ, но ей, византийской принцессе, нужно было предстать перед будущим мужем во всем своем великолепии.

Голову Елены украшала золотая диадема – символ принадлежности девушки к императорской семье, в уши вдеты массивные серьги с яркими аметистами и изумрудами. На ногах Елены красовались сандалии, отделанные золотом. Императорская дочь казалась царственной красавицей – уверенной, сильной духом, но ни один из людей не знал, что творилось у неё в груди в тот миг. Страх и надежда, тоска и вера, грусть и волнение.

«Пусть мой муж будет достойным человеком», – запульсировало в голове Елены, когда она стала спускаться с корабля вниз. Голова девушки кружилась, ноги едва слушались её, а ощущение чужих взглядов пробуждало желание развернуться обратно и спрятаться от них. Но то был бы поступок малого ребенка. А она, Елена, была взрослой девушкой. Невестой.

– Мы приветствуем невесту Гумерхана, – выступая вперед, с ощутимым акцентом, произнес крупный мужчина, волосы которого на голове были выбриты квадратом. Квадратной была и его челюсть.

Сопровождающий Елену византийский воин, окинув мужчину пристальным взглядом, ответил:

– Мой император шлет слова приветствия и благословения беку Гумерхану и его народу.

– Мы передадим ему слова императора, – мужчина скользнул взглядом по Елене. – Мой бек велел доставить невесту в целости и сохранности в его город.

– Отчего он не прибыл сам?

Елена, слушая разговор мужчин, едва дышала – столь сильным было её волнение. Ей было бы значительно легче, если бы она увидела своего будущего мужа сразу. Неизвестность пугала больше всего.

– Гумерхану пришлось задержаться, чтобы наказать разбойников, – мужчина протянул свиток, скрепленный печатью бека. Пробежавшись по нему глазами, византийский воин кивнул головой и обратился уже к Елене:

– Этот человек – воин вашего жениха, госпожа.

– Я – Караши, госпожа, – мужчина обернулся и махнул рукой в сторону каравана. – Ваш паланкин уже ожидает вас.

– Мое приданое? – отчаянно желая растянуть время, взволнованно вопросила Елена. Краем глаза она заметила, как от каравана в её сторону направился огромный верблюд, на горбе которого разместился яркий паланкин.

– Мы позаботимся об этом, – пообещал Караши.

Как только верблюд с возвышающимся на нем паланкином, приблизился, сердце Елены забилось напуганной птицей. Нервно оборачиваясь по сторонам, она отчаянно искала поддержки среди лиц своих людей. Но выражения их были сдержанно-скорбными, а лица служанок и вовсе напуганными. И потому, так и не обнаружив столь нужной сейчас поддержки, Елена, обратившись всей душой к Создателю, послала прощальную улыбку византийцам. Быть может, ей показалось, но девушка заметила, как у одного из воинов глаза странно заблестели. Были ли это слезы? Елена не могла знать.

Скрывшись за плотной тканью паланкина, девушка опустилась на мягкие подушки. За ней последовала одна из служанок, Мария. Не прошло и минуты, как верблюд, поднявшись, начал медленно двигаться. Все вокруг закачалось. Елена, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям, нервно вцепилась в плотные края плаща. Вздохнула, ощущая липкий жар. Теперь уж можно было и снять этот плащ.

И все же, византийская принцесса, не сдержавшись, выглянула из паланкина. Взор её тут же зацепился за корабль.

– Прощайте, – беззвучно прошептали губы Елены.

3

Путешествие стало настоящим испытанием для Елены. Днем стояла невыносимая духота, и пребывание под покровом паланкина не приносило никакого облегчения. Ночью же становилось холодно, и для того, чтобы согреться, византийская принцесса куталась в свой роскошный плащ – но и этого было недостаточно.

Тело Елены изнывало от усталости и долгого сидения. Караван останавливался всего один раз в сутки – и тогда девушка, жадно хватаясь за возможность размять затекшие мышцы, ходила вокруг своего верблюда. Но, как бывает после долгого бездействия, каждый шаг давался Елене с трудом, ноги противно кололо, а голова кружилась, и долгожданная прогулка не приносила радости.

А еще… Елене было страшно. И хотя она знала, что Караши и его воины – люди Гумерхана, вид этих странных мужчин, всем своим видом напоминавших ей насколько они разные, вызывал у девушки тревогу. Воины громко разговаривали. Жрали, словно дикие, голодные звери, сырое мясо. Рыгали. Дрались, а потом, сжимая друг друга в медвежьих объятиях, мирились. Все это было настоящей дикостью для утонченной Елены. Все это виделось ей противоестественным.

– Госпожа, – голос Марии отвлек Елену от разглядывания вечернего неба, которое подобно бесконечному шатру, простирался над степной местностью. Прежние ландшафты – с горами, зелеными лугами и водопадами, остались позади еще этим утром. Девушка перевела взгляд на служанку. Лицо Марии, выражавшее усталость, казалось Елене собственным отражением. Эта дорога вымотала их всех.

– Ваш ужин, – продолжила Мария, протягивая ломти хлеба, сушеный сыр и красно-зеленое яблоко. Именно его Елена и выбрала для ужина.

– Спасибо, – обхватывая тонкими пальцами гладкое яблоко, выдохнула девушка, – а где остальные? Где Ольга и Ирина?

– Они пошли за чистой водой, госпожа, – Мария свела на переносице светлые брови. Видимо, что-то беспокоило её. И не мудрено – для переживаний имелись причины. Они были в пути уже 5 дней, и все еще не достигли назначенного места. Неопределенность все больше пугала – и Елену, и её служанок.

Беспокоясь о том, что Ирина и Ольга слишком долго задерживаются, Елена собралось было, сама идти к ним, но появившиеся служанки остановили её от этого действия. Когда женщины приблизились, девушка так же заметила, как измождены они. Сердце Елены сжалось от сострадания к служанкам. Их лица обветрились и покраснели, красивые платья покрылись пылью, а прекрасные, светлые волосы выгорели на солнце и стали похожи на солому. В глазах женщин отчетливо различалась усталость и тоска по родному дому.

– Разделите ужин меж собой, – ощущая себя отчасти виноватой перед служанками, приказала Елена. Сама она, оставив их, обошла верблюда и сделала несколько шагов вперед, в сторону простирающейся у её ног, степи. Небо уже стало серо-синим. Утихший ветерок лениво перебирал сорные травы. Воздух был пронизан свежестью и ароматом полыни. Разглядывая темнеющее небо, Елена задавалась вопросом – что ждет её там, за линией горизонта? Каким будет её муж? Её не терпелось увидеть его. Казалось, как только это случится, она обретет, наконец, потерянный покой. Как только они встретятся, все вновь станет хорошо. Елена свято верила в это. Это был её способ не впасть в отчаяние.

И все равно, ночью, когда сидящая напротив служанка засыпала (каждый раз они менялись, дабы хотя бы здесь немного отдохнуть), и весь мир погружался во мрак, Елена ощущала то самое чувство, которое было близко к отчаянию. Как бы не пыталась девушка поддержать себя, найти благо в случившемся, её сердце оставалось равнодушным к доводам разума. Оно, это нежное сердце, умирало от тоски по родным. И Елена, боясь забыть их, снова и снова, прокручивала в своей голове воспоминания. Теперь у неё остались только они.

И все же, каким бы долгим не казалось это путешествие, ранним утром, когда сизая дымка тумана, спустившись с гор, окутала мир, караван достиг назначенного места. Елена еще не сообразила, что случилось, как подоспевшие служанки начали торопливо приводить госпожу в порядок.