Под покровом минувших лет. Пристрастные хроники из XX века

Стратегический план операций советского командования на Курском выступе предусматривал создание резервного фронта на рубеже Ливны – Старый Оскол. Такой фронт начал создаваться в мае 1943 года. На рубеж к началу июля были стянуты 5, 27, 53, 47 общевойсковые армии, а также 4, 10 танковые корпуса, 3, 5, 7—ой кавкорпуса.

Фронтом командовал генерал-полковник Конев И. С. Степному фронту отводилась весьма важная роль. Он не должен был допустить глубокого прорыва наступавшего противника, а при переходе наших войск в контрнаступление его задача заключалась в наращивании мощи удара советских войск из глубины.

Следующей датой после встречи Михаила и Петра в Москве было 13 июля 1943 года под стихотворением «Сестре Гале». Прошло более двух месяцев после проезда Москвы. Под стихом имеется и географическая и фронтовая привязка: «Орловский участок фронта. Д. Чермышенские выселки Краснозоренского района».

Деревня Чермышенские Выселки располагается на границе Орловской и Липецкой области. Чермышенские Выселки находились как раз на правом фланге рубежа Ливны – Старый Оскол. Да, это был Орловский участок фронта Брянского фронта, который 12 июля перешёл полным составом и при поддержке 11-ой армией Западного фронта в наступление в направлении на Орёл.

Дата, подписанная под стихотворение «Сестре Гале», – 13 июля. Это как раз подтверждает, что 436 полк Михаила Линника не участвовал в наступлении на Орёл, а, значит, входил в состав Степного фронта (образован 9 июля 1943 г. из Степного округа).

Через несколько дней 155 стрелковая дивизия маршем выдвинулась на Курск, а 15 июля из Курска дивизия выступила в направлении Белгорода, где противник прорвал линию обороны наших войск в попытке подсечь Курский выступ.

С 20 июля 1943 года 27 армия и 155 с.д. вошли в состав Воронежского фронта. А 6 августа на марше дивизия встретилась с противником в деревне Косилово Харьковской области, где завязался жестокий танковый бой. По складкам местности наши и немецкие танки выходили на возвышенную часть склона и стреляли друг в друга. То в одном, то в другом месте загорались подбитые танки. Ожесточённо сопротивляясь, пытаясь зацепиться за каждую высоту, немецкие части с большими потерями отползали на запад. 12 августа дивизия с боями подошла к г. Ахтырка Сумской области.

Однако, противник, опасаясь окружения своей харьковской группировки, собрал бронированный кулак в составе 3-х танковых дивизий и 11 августа нанёс контрудар. Армия генерала Трофименко С. Г. (командовал 27 армией с января 1943 года до конца войны) отошла в направлении на Богодухов.

На пути танкового удара немцев располагались батальоны 436 полка. Для отражения этой атаки за несколько ночей было срочно установлено на участке обороны 436 полка более 3000 противотанковых мин.

Утром 18 августа немцы перешли в контрнаступление. Более 100 немецких танков и бронетранспортёров атаковали левый фланг, где занимал оборону 436 полк и правый фланг соседней дивизии. Немцы бомбили с воздуха позиции полка, вели сильный артиллерийский и миномётный огонь. Воины полка самоотверженно защищали свой боевой рубеж.

В этом бою погиб легендарный командир 1-ого стрелкового батальона майор Иван Григорьевич Мухартов, сражённый пулей во время броска противотанковой гранаты в головной танк.

Многочисленные атаки немцев были отражены, в полосе обороны 436 полка танки не прошли. Контрнаступление немцев было остановлено. Михаил, предчувствуя, видимо, трагические моменты, отправляет полевой почтой блокнотик своих стихов брату Петру в Москву.

Сто пятьдесят пятая дивизия 27 армии в составе 436, 1210, 659, 786 стрелковых полков, 306 артполка, 320 противотанкового дивизиона, нанесла удар в направлении Ахтырка-Гайворон и 7—9 августа разбила отходившую на запад от Гайворона группу войск противника в составе трёх пехотных и 19 -ой танковой дивизии. После этого армия нанесла удар в направлении Ахтырка- Ворскла.

Пять суток велись тяжёлые бои, и 25 августа 1943 года Ахтырка была освобождена 436 стрелковым полком, в составе которого воевал Михаил Линник. 155 стрелковая дивизия, продолжая развивать наступление, освободила от врага ж.д. станцию Кириковка, деревни Гарбузы, Бордуны, Чернетчина, Рубаны, Павленки, Паньков, Тимченки и другие населённые пункты Сумской и Полтавской областей Левобережной Украины.

Особенно упорное сопротивление противник оказал в районе деревни Саранчевка и задержал наступление дивизии. Под Саранчёвкой 2 сентября 1943 г. погиб командир 3-его стрелкового батальона полка майор Пётр Фёдорович Шкараденок, кавалер двух орденов Александра Невского. Комбат Шкараденок погиб при своеобразных обстоятельствах. В тот момент он сидел в середине, между командиром полка Д. Г. Гащенко и НИС Н. И. Шишковым. Шальная пуля – дура одиночного выстрела противника выбрала именно его. На следующий день Саранчевка была освобождена.

В середине сентября 27 армия приказом командующего фронтом была переведена во второй эшелон и расположилась в районе г. Переяслав – Хмельницкого в десяти километрах от Днепра.

Михаил. Букринский плацдарм. Год 1943, 3 октября

Наступление наших войск продолжалось. Не имея сил сдерживать усилившийся натиск, немецкие войска отступали за Днепр в надежде остановить наступление русских, используя реку, как естественную преграду.

Воронежский и Степной фонты приняли меры к тому, чтобы на плечах отходящих войск противника начать с ходу форсирование этой серьёзной водной преграды и захватить плацдармы на правом берегу Днепра.

Части 3 танковой армии и 40 армии Воронежского фронта 21—22 сентября вышли к излучине Днепра в районе селений Зарубенцы и Григоровка. Переправу начали сразу же, не давая времени противнику для организации противодействия. Фактически переправу начали партизаны и передовые группы 3-ей танковой армии на рассвете 22 сентября.

Немецкая часть в Григоровке оказалась немногочисленной, поэтому была выбита из села с ходу мотострелковым батальоном 51 танковой бригады. Вслед за частями 3-ей танковой армии, начали переправу на плацдарм части 40—ой общевойсковой армии. Немцы, понимая, что на правом берегу Букринской излучины (по названию села Великий Букрин) Днепра формируется опасный плацдарм русских войск, стянули большие силы и предприняли максимальные усилия, чтобы сбросить их с захваченных позиций.

Плацдарм 11 километров по фронту и до 6 км в глубину вошёл в историю Отечественной войны как Букринский плацдарм. С 25 по 28 сентября 1943 года наши передовые части с трудом отражали отчаянные попытки немцев по ликвидации плацдарма.

Командование Воронежским фронтом, чтобы кардинально изменить ход боевых действий, вводит на плацдарм 27 армию, в том числе 155 стрелковую дивизию, в составе которой воевал лейтенант Михаил Линник.

В ночь на 29 сентября армия должна переправиться на правый берег Днепра и усилить позиции 40-й армии в районе Григоровки. Таков был приказ командующего Воронежским фронтом генерала армии Ватутина Н. Ф. Для полноты коллекции Михаилу к двум фронтовым выступам добавился ещё плацдарм, да не какой-то ординарный, которых только на Днепре в 1943 г. было не менее десятка, а Букринский!

Понимая, чем грозит усиление русской группировки на плацдарме, немцы сделали всё, чтобы воспрепятствовать переправе 27 армии. Непрерывные атаки авиации и артобстрел противника до предела затруднили переправу и вызвали большие потери личного состава и боевой техники. Прибывшие на правый берег части, ещё не пришедшие в себя после кровавой купели в Днепре, с хода вводились в бой. Такова была обстановка.

Переправился Михаил со своим взводом в ночь с 28 на 29 сентября под непрерывным огнём немецкой артиллерии. Перед его взором предстала картина после 7 дней боёв. Развороченный взрывами передний край. Да и тыла здесь, как такового, не существовало. Размеры позволяли врагу простреливать плацдарм насквозь, делали его уязвимым на всю глубину.

В тот же день 29 сентября немцы при мощной артиллерийской и авиационной поддержке силами двух танковых и одной моторизованной дивизий предприняли контрнаступление с рубежа Малый Букрин – Колесище. Хоть основной цели немцы не добились, но всё-таки отбили северную окраину Григоровки. На следующий день, 30 сентября немцы вновь предпринимали неоднократные попытки сбросить наши части в Днепр, но все атаки были отражены.

С утра первого октября немцы начали массированный артиллерийский обстрел, который продолжался весь день и нанёс значительный ущерб нашим частям, было много раненых и убитых бойцов, сгорело несколько танков. В последующие дни второго и третьего октября одиннадцать отборных немецких дивизий при поддержке авиации и плотного артиллерийского огня вновь пытались покончить с плацдармом русских.

В этих тяжёлых условиях приходилось закрепляться на позициях, а взводу Михаила Линника налаживать и поддерживать полевую связь между ротами батальона, со штабом полка и дивизии. По свидетельству участников труднее всего приходилось связистам. Связь постоянно нарушалась, и приходилось покидать укрытие и под градом огня искать и устранять разрыв. Потери личного состава были большими.

Время от времени над нашими позициями немецкие пикирующие бомбардировщики устраивали карусель, поднимая пыль и дым до самого солнца. После войны, на Букринском плацдарме собирали до тысячи осколков на квадратном метре. Казалось бы, что на такой земле не должно остаться ничего живого.

Наступил день 2 октября 1943 год. Михаилу оставалось жить всего лишь сутки. Именно 2 октября за день до своей гибели, Михаил пишет письмо Петру в Москву, последнее письмо в своей жизни. Пётр хранил это письмо всю жизнь, и сегодня я читаю слова, написанные за день до гибели моим дядькой, оставшимся навеки молодым.

Тема письма обыденна. Быть может, постоянная угроза гибели, подтверждаемая ежедневно смертями знакомых и незнакомых людей, притупляет предчувствие. Михаил больше озабочен делами Петра в далёкой и безопасной Москве, чем положением, в котором он сам оказался.

Письмо писал с перерывом. Начал в 8 часов утра, а заканчивал во второй половине дня. Волей судьбы письмо это оказалось предсмертным, и в нём чувствуется внутренняя напряжённость автора. Михаил понимает, что невзгоды Петра по сравнению с фронтовыми буднями – буря в стакане, но он проникается сочувствием к Петру.

На едином дыхании, как бы торопясь, Михаил успокаивает младшего брата, настраивает его на работу, вселяет в него веру в собственные силы. В письме проявляется любовь Михаила к Петру, забота о нём и сопереживание, хотя Пётр находится в гораздо более безопасном месте, чем он сам. А ещё Михаил уже видит будущее, не своё, а будущее страны. Он уверен в победе и в дальнейшем её процветании.

«2 октября 1943 года. 8—00.

Здравствуй Петя. Я жив и здоров. Желаю тебе всего хорошего в делах. Отвечаю вторым письмом на твоё от 17.09. Ты пишешь, что ты очень потрясён, что не сдал 2 предмета. Первое, не волнуйся ты об этом. Это по сравнению с тем, что мы делаем на фронте, ерунда. Первое, ты ещё вот подготовься немножко и сдашь их, вот и всё. Ведь ты уже техник-лейтенант хим. службы. Ты немного не доработал, усталость на это оказывает главное влияние. Ведь ты три года проучился без отдыха и без каникул. Ведь я это знаю, как студент-медик на гражданке. Самое главное не волнуйся. Будь спокоен и понемногу работай. Далее, вот ещё на деньги, которые от меня получишь: приказываю – улучшай себе питание и вот особенно, когда в лагерях будешь. Чтоб силы у тебя были и тогда предметы сдашь. А если потеряешь здоровье, то и предметы не нужны будут. Главное ……, как ты пишешь. Далее, не волнуйся, ты очень счастлив, Петя. Ты понимаешь, какое время ты пережил и где. Ты понимаешь, в какой обстановке ты был бы, если бы остался в танковом училище, где был до ВАХЗ. А теперь посмотри на наши успехи. Пройдёт немного и жизнь пойдёт по иному. Восстановление, строительство. Мы главное сделали, нужно ещё, ещё раз и всё будет в порядке. С ВАХЗ ты уже не уйдёшь так сяк. Ты уже техник, вот время ты провёл не даром. И если ты волнуешься, то всё это зря, Петя. Всё сдашь, я верю в тебя. Ведь ты способный и я знаю, что всё оформишь. Всё Петя, делай вывод сам из моего письма (даже двух, я их пишу подряд). Всё. Крепко обнимаю и целую. Миша.»

Неизвестно, что первым получил Пётр – это письмо, или известие о гибели Михаила.

На следующий день, 3—его октября 1943 года с утра Михаил продолжал налаживать связь. Немцы продолжали артобстрел полка. Около полудня Михаил лично пошёл на устранение неисправности аппарата связи. В окоп, где находился Михаил, попал и разорвался артиллерийский снаряд.

У каждого, говорят, своя судьба, прямое попадание снаряда вещь редкая, вероятность мала, но существует. Лейтенанта, командира взвода связи 436 полка 155 стрелковой дивизии 27 общевойсковой армии Воронежского фронта Линника Михаила Парфентьевича (17.11. 1918 – 3.10.1943) похоронили здесь же возле деревни Григоровка в братской могиле.

Боевой товарищ Михаила Николай Лозюк 6 октября написал и отправил письмо родителям Михаила в Шахты. Конечно, это письмо – наивная попытка хоть как-то сгладить боль и страдания родных. Письмо Лозюка Пётр также хранил и оно цело по сегодняшний день.

«Добрый день дорогие Лучший привет всей семье Линника – отцу, матери, Пете. Не хотелось бы огорчать Вас. По рассказам Михаила, который был моим лучшим другом боевых дней, я знаю о Вас как о хороших, лучших людях. Но горе не требует того, что бы его скрывали, ни утешений. Третьего октября в д. Григоровка Киевской области на правом берегу Днепра погиб Михаил Линник – Ваш сын. Мы были с ним в одном батальоне. Снаряд угодил прямым попаданием, когда он исправлял телефонный аппарат. Было время около полудня. Здесь же в деревне Григоровка в саду под Днепром мы его похоронили. В эти дни мы вели трудные бои за правый берег Днепра. Всё же нам удалось переправиться на правый берег, угнать немца и закрепиться. У всех нас, особенно у тех, кто понимал Линника, осталась о нём светлая память. Любимой фразой у него было: „Я русский и буду до конца стоять за Россию“. У него были лучшие черты настоящего человека – презрение к трудностям, ум, смелость и скромность. Мы вечно будем хранить в памяти образ Вашего сына, жизнь отдавшего за счастье Родины. 6.10.43 г. Николай Лозюк.»

Днями раньше письма Николая Лозюка родители Михаила Парфентий Захарович и Елизавета Семёновна получили «похоронку» из городского военкомата.

Так на 25-ом году жизни погиб Михаил Линник, оставшись навеки молодым. Война помешала обзавестись семьёй, оторвала от любимого дела и отобрала жизнь. Хорошую о себе оставил память, но время летит и тех, кто помнит его остаётся всё меньше. Давно уже ушли его родители, пережив своего сына на 28 лет. Прожили долгие годы с незаживающей раной.

Однажды, в пятидесятых годах я с детским любопытством ворошил бумаги и разные безделушки на шкафу у деда. И попалась мне странная книга, в которой более половины слов были нерусскими. На обложке я прочитал «Латинский язык». Схватив книжку, я побежал в соседнюю комнату, чтобы всё выяснить у бабушки.

Бабушка, увидев книгу, изменилась в лице и присела на скамейку. Она, как бы не замечала меня и с тоской смотрела на книгу. Потом вытерла концом повязанного ситцевого платка слезинки, появившиеся на морщинках под глазами, и я впервые услышал историю Михаила, её сына и моего дяди.

Немного вещей осталось, связанных с памятью о Михаиле – несколько пожелтевших фотографий, сборничек фронтовых стихов, записки и последнее письмо брату Петру. Да ещё письмо Николая Лозюка, однополчанина Михаила, родителям.

Теперь вернёмся в горячий октябрь 1943 года, на развороченную взрывами, израненную осколками и политую обильно кровью землю Букринского плацдарма. После гибели Михаила там продолжались тяжёлые оборонительные бои. Советскому командованию стало ясно, что развить успех на этом плацдарме невозможно. Местность, изрезанная глубокими оврагами, не позволяла в полной мере использовать бронетехнику для расширения плацдарма и выхода на оперативный простор.

Поскольку, после месяца кровопролитных боёв наши войска на Букрине успеха не добились и «вскрыть» плацдарм не удалось, командование приняло решение использовать для главного удара Лютежский плацдарм (севернее Киева).

Букринскому же плацдарму волей судеб и стратегов выпала трагическая участь. По принятому плану Букринский плацдарм был обязан имитировать роль основного, но уже в значительно ослабленном составе.

Третья гвардейская танковая армия перебрасывалась на Лютеж. При этом противник должен быть уверен в том, что танки генерала-лейтенанта Рыбалко П. С. продолжают пребывать на позициях Букринского плацдарма. В ночь на двадцать пятого октября 1943 г. части третьей танковой армии скрытно снялись с позиций и начали переправу на левый берег Днепра.

Офицеры на понтонном мосту, с тревогой посматривая на часы и в светлеющее на востоке небо, торопили проходящие на левый берег части, чтобы закончить переправу до появления немецких самолетов-разведчиков. К восходу переправа опустела. Третья гвардейская танковая армия незримо ушла на левый берег, чтобы под покровом следующей ночи сделать стремительный бросок на Лютеж.

Первого ноября 1943 года измученным в тяжелейших оборонительных боях частям 27 и 40 армии был отдан приказ начать наступление на превосходящую по силам группировку немецких войск, тем самым произвести имитацию главного удара с Букринского плацдарма. Был ли шанс у Михаила остаться в живых в этих условиях, если бы он пережил 3 октября? Только 3 ноября началось наступление с Лютежского плацдарма, да ещё сутки прошли, пока немцы всё поняли. Трое суток безнадёжной атаки, тысячи погибших, сущий ад.

Только в последние годы стала просачиваться правда о Букринском плацдарме, где были отданы в жертву части двух армии. По имеющимся из Интернета данным во всех операциях связанных с Букринским плацдармом погибли тысячи солдат и офицеров.

Так за шесть дней боёв с 28 сентября по 4 октября в 48 стрелковом полку 38 стрелковой дивизии, дислоцированным по соседству с 436 полком Михаила, осталось в строю всего 21 человек из 900. Не повезло тем, кто попал на этот плацдарм, наверное, в тот осенний месяц они хлебнули войны больше чем иные за 4 года.

История Букринского плацдарма с одной стороны яркий пример мужества, стойкости и самопожертвования солдат и офицеров, непосредственно находившихся на нём, и с другой стороны, факт недооценки обстановки командованием фронтов и Ставки.

Жертвами этих ошибок стали тысячи молодых солдат и офицеров, героически отдавших свои жизни на полях правобережного плацдарма в районе Великого Букрина. И среди них лейтенант Линник Михаил Парфентьевич, погибший в двадцатипятилетнем возрасте.

В оккупации. Шахты. год 1942

С 17 июля в Шахтах царило безвластие. Как метлой подметенные неизвестно кем, стояли раскрытые нараспашку пустые магазины и учреждения. Два дня спустя город потрясли мощные взрывы. Это выводились из строя и затапливались шахты им. Артема, им. Фрунзе, «Петровка», «Ново-Азовка», «Комправда», «Пролетарка».

На следующий день взорвали электростанцию (ГРЭС им. Артёма), шахты им. Октябрьской революции, им. Воровского, им. Красина. Минировались и взрывались другие важные объекты и учреждения. Ничего не оставлять врагу. Город окутался черным дымом вперемешку с пылью.

События разворачивались так скоротечно и драматично, что многие шахтинцы не успели эвакуироваться. Город сдали без боя. Немцы появились 22 июля. Их колонны входили в город по улице Советской и проспекту Победы революции, запруженными грузовыми и легковыми машинами, повозками, мотоциклистами.

Город заполонили немецкие, итальянские, румынские солдаты в мундирах грязно-серого цвета, пилотках и фуражках с немецким орлом. Они растекались по дворам, огородам, требуя съестного. Поделив улицы, переулки немцы становились «на квартиры».

Несмотря на то, что дом Парфентия Захаровича был далеко не самым просторным и находился на самом краю города, поставили ему на квартирование трёх немцев. А попросту, Парфентия Захаровича с женой переселили в летнюю кухню, а в доме их расположились два офицера и шофёр – солдат. Немцы оказались интендантами, то есть армейскими снабженцами и не проявляли враждебности по отношению к хозяевам.

Они, наверное, и поселились подальше от центра, что называется «с глаз долой» от начальства, чтобы полнее пользоваться своими интендантскими возможностями. Была у них легковая машина, которую на ночь загоняли во двор перед домом.

Днём они куда-то уезжали, возвращались лишь к вечеру, шумно мылись, сливая друг другу из ведра. Затем ужинали, скорее застольничали запоздно со шнапсом и патефоном. Привозили с собой снеди всякой, которую и поедали, не жалея животов.

Парфентий Захарович вёл себя с постояльцами спокойно, не заискивая, но и не проявляя излишней агрессивности. Он, кавалер двух Георгиев, прошедший всю германскую, понимал, что солдата гонят на войну, не спросив о его желании. А агрессивность надо проявлять на поле боя, в сражении. Сам старый вояка, видел, как они обращаются с оружием. Оно, словно, им всё время мешало, небось, и в бою им пока не пришлось пороха нюхнуть по- настоящему

Немцы молодые, иногда дурачились, как и его сыновья. К Парфентию Захаровичу относились с уважением и опаской, как к строгому отцу. Как-то привезли бочонок с мёдом. Поставили возле крыльца и накрыли куском прорезиненной ткани. Здесь следует заметить, что ситуация в оккупированном городе с продовольствием сложилась напряжённая. Большинство населения фактически голодало. Не хватало хлеба, а уж о сладком и не мечтали. А здесь бочка мёда!

Соседский мальчишка лет десяти, прознав о сокровище, не устоял пред соблазном полакомиться за счёт вермахта. Выбрал момент, когда машина немцев выехала со двора и, посчитав, что хозяева бочки отсутствуют, пробрался во двор. Мёда в бочке было около половины. Юный антифашист перекинулся через край бочки и, окуная руку в мёд, самозабвенно слизывал его с пальцев.

На его беду, машина то уехала без интендантов. И надо же было такому случиться, что в этот наисладчайший момент на крыльце вырос немец в подштанниках, вышедший после сна потянуться на свежем воздухе. К своему неописуемому удивлению, увидел он худосочный зад, торчащий из его драгоценной бочки, и всё понял. Немец потихоньку кликнул своего напарника, а затем смачно, по футбольному, нанёс удар сами догадываетесь по чему.

Незадачливый горе-диверсант не удержался и рухнул в мёд с головой. Немцы гоготали так, что с заднего двора прибежал Парфентий Захарович, который и вытащил из бочки за ноги барахтающегося в меду соседского отпрыска.

Роскошный вид спасённого заставил немцев схватиться за животы. Так не потешались они с того дня, как перешли русскую границу, и в будущем возможность так повеселиться им навряд ли представится.

Возможно, появление Парфентия Захаровича спасло мальчугана от более серьёзных карательных санкций. Даже в пятидесятые годы историю эту смаковали со смехом до слёз при каждом застолье у моего деда Парфентия после второй обычно рюмки. А Ваш покорный слуга шести лет слушал и где-то даже завидовал (бочка мёда прельщала и меня) дяде Вите, ибо мальчишка тот остался целым и невредимым, а, со временем, вышел в дяди.

С оккупацией связь с сыновьями, находящимися кто где, прервалась. За Петра супруги не переживали. Пожалуй, он находился в самом безопасном месте на тот день – в столице, от которой немца отогнали на двести километров.

Месяц назад получили письмо от Михаила из Орджоникидзе, в котором он извещал, что окончил училище, ему присвоили звание лейтенанта и направляют куда – то на север. Не в самое пекло, ведь, судя по официальным сводкам, активные боевые действия на севере тогда не велись. (На самом деле происходило не совсем так. См. «Семейные хроники. Михаил. Новочеркасск – Ржев 1942 г.»).

Главная заваруха начиналась здесь на юге. Впрочем, смерть на войне поджидает человека в любом месте и в любой момент.

Освобождение. Шахты. Год 1943

Наиболее тревожная и неясная ситуация сложилась с младшим сыном Парфентия Захаровича, Иваном, который за пару дней до прихода немцев в составе истребительного батальона ушёл из Шахт вместе с отступающими частями в Ростов. С тех пор от него не поступало никаких вестей.

А новости, которые «передавало» «сарафанное радио», были неутешительные. Ростов пал буквально через неделю после оккупации Шахт. Немецкая авиация нещадно утюжила наши в панике отступающие части. Ещё через месяц неприятель уже практически овладел северным Кавказом. Краснодар, Ставрополь были оккупированы также быстро, как и Шахты.

Тревожные слухи, расползающиеся по городу, неумолимо вещали об окружении наших отступающих частей в Сальских степях. Люди говорили о большом количестве наших солдат, попавших в плен и содержащихся во множестве лагерей.