Король психов

Евграф исчез. Однако потом кто-то из мужиков, помогавших батюшке, рассказал: видел парнишку возле церковной ограды, – через открытую дверь храма тот пытался рассмотреть, что происходит внутри.

Глава четвертая

Два бутерброда с колбасой и бутылка кефира

Максим Косопузов

Напряжение, связанное с «Группой личностей», с каждым днем усиливалось. Тем вечером, когда лопоухий Миша пытался взять в банке очередной кредит, на столичном мясоперерабатывающем комбинате замерло производство. Сотни грузовых автомобилей, выехавших со своих баз за его продукцией, вернулись ни с чем. Отчего возник перебой в работе, так и осталось неизвестным. Официальная версия гласила: «Профилактическая остановка». Даже рабочие не верили в нее. Прежде о профилактических работах объявлялось заранее.

Один из слухов заключался в том, что толи на мясокомбинате уже был произведен, то ли в последний момент предотвращен акт массового отравления готовой продукции. Якобы один из работников, имевший доступ к процессу производства, был членом «Группы личностей».

Давно известно: общество с каждым годом становится все более неоднородным не только в смысле доходов и материального благополучия. Тогда как одни с нетерпением ловили каждую новую информацию о «Группе личностей», другие не интересовались ей вовсе, полагая, «и без нас разберутся».

Одним из таких «не интересовавшихся» был Максим Максимилианович Косопузов, мужчина средних лет. В немалой степени благодаря своему спокойствию, переходящему в равнодушие, он дослужился до начальника отдела продаж небольшой компании. Та занималась поставками импортного оборудования. Для фармацевтической промышленности.

Этим утром он сидел в рабочем кабинете за новеньким столом и читал снятые с сетевого принтера, стоявшего здесь же, в комнате, резюме кандидатов. Предстояло выбрать нового менеджера по продажам.

Начальник отдела чувствовал себя прекрасно. Несмотря на все экономические сложности, спрос на продукцию отрасли в которой работал, постоянно подпитывался старением населения. Соответственно, требовалось и производственное оборудование. И вот недавно в отдел Максима Максимилиановича решено нанять еще одного сотрудника.

Максим Максимилианович подошел к решению задачи просто: ему не нужны самые лучшие. Нужен такой, с которым его положению начальника ничто бы не угрожало. Тем более, как искренне считал Косопузов, особых способностей в деле продаж не требуется. Достаточно старательности и послушания.

Косопузов посмотрел на новенький портфель, стоявший на подоконнике. Замок с напылением под золото поблескивал в лучах солнца. После вчерашней хмари оно вновь сияло в небе. Гладкая натуральная кожа слегка отражала яркий утренний свет. Портфель Максим приобрел неделю назад, едва узнал, что директор повышает ему зарплату, дает под его начало еще одного человека.

Косопузов отвел взгляд от портфеля, положил распечатанные резюме кандидатов на новенький стол, сам полез в тумбочку. Там в нижнем просторном отделении были спрятаны литровая бутыль с кефиром и два бутерброда с вареной колбасой. Хрустнув пломбой, Косопузов отвинтил с бутыли пробочку, сделал большой глоток, потом еще… Утром, до работы, он торопился, а потому не смог нормально позавтракать, – наскоро съел пригоревшую яичницу из двух яиц, половину оставив на сковородке, а вот напиться чаю не успел. Теперь кефир пришелся как нельзя кстати. Жажда уменьшилась.

Максим Максимилианович выпил еще. Почувствовал голод, хотя время, назначенное им самим для второго завтрака, еще не подошло. Но «ради праздничка» решил изменить распорядок. Достал полиэтиленовый пакетик с бутербродами, – толстыми кругами розовой колбасы на тонких ломтиках черного хлеба. Взял один, принялся жевать, стараясь не ронять крошек.

Взгляд блуждал по белым стенам кабинета, по собственному столу, пока, наконец, не уперся в резюме. Невольно Косопузов прочел несколько строк, потом еще…

К тому моменту, когда с первым бутербродом было покончено, Косопузов уже успел познакомиться с жизнеописаниями всех кандидатов. Одного Максим Максимилианович отмел сразу, – в его резюме внизу было указано желаемое вознаграждение за труд. Оно было лишь немногим меньше получаемого самим Косопузовым.

Фирма была небольшой и Максим Максимилианович был в ней «тем еще» начальником. Большую часть решений по его отделу принимал сам директор. Косопузов лишь сообщал о них подчиненным. Разница в зарплатах между ним и его сотрудниками была невелика, и это было предметом особой горести Максима Максимилиановича.

Поднимать косопузовскую зарплату директор не торопился. Для новой вакансии предлагал зарплату почти такую же, как и у Максима. Заявить для нее оклад намного ниже «начальнического» означало отсечь сколь-нибудь нормальных кандидатов.

«Так ли это на самом деле?! – негодовал про себя Максим Максимилианович и доставал из пакета второй бутерброд. – Это директор так думает! А кругом полно отличных специалистов, готовых ишачить за гроши».

Отложил в сторону резюме кандидата с «завышенными ожиданиями». Два других соискателя внимания не привлекли. Их трудовые биографии показались ему вполне заурядными. Вроде бы все нормально, но он искал чего-то иного. «Доказать ему, что классные менеджеры готовы работать и за скромные деньги!» – распалялся Максим Максимилианович, энергично пережевывая остатки второго бутерброда. Запихнув их в рот, протянул руку за пластиковой бутылью в ящике. Сделал энергичный глоток.

Тех людей, что уже работали в его отделе, нанимал не Косопузов. Когда-то он и сам пришел в фирму работать обычным продавцом, пока, наконец, директор не решил, что стоит создать промежуточное звено между собой и сотрудниками, – в виде начальника отдела. Теперь Максиму Максимилиановичу показалось: настал прекрасный момент «повернуть дело по-своему».

«В конце концов, если новый менеджер станет прекрасно работать и достигнет выдающегося результата, почему бы не потребовать деньги…Те, что я сэкономил на его зарплате, в качестве прибавки к своей?» – мечтал начальник отдела.

К этому моменту, самому себе не признаваясь, да и не в силах осознать этого факта, он уже прочно стоял на пути содействия психопатам, вернее – одному из них… Тому, чье резюме лежало на столе Косопузова крайним справа: Григорий Скворцов – специалист по продвижению разнообразных товаров.

Такие, как Косопузов, являются идеальной находкой для сумасшедших. Погрязшие в своих мелочных амбициях, они зачастую ведут себя совершенно нелогично. Конечно, их стиль поведения обусловлен не заболеванием. Если только не считать определенные черты характера заболеванием нравственным.

Тысячи Косопузовых мостят удобную дорогу десяткам лже-Скворцовых, – опасным личностям, задумывающим черные дела.

Допив кефир, Косопузов принялся внимательно рассматривать последнее остававшееся непрочитанным резюме. Надо сказать, Максим Максимилианович обладал неким чутьем, которое позволяло ему предвидеть события из будущего. Например, сейчас ему казалось, что именно кандидат, чье резюме он прочтет последним, заинтересует его больше всего.

Впрочем, возможно он краем глаза, сам того не осознавая, когда жевал бутерброд, успел прочесть какие-то пункты из резюме Скворцова.

Евграф Тюрморезов в прошлом

Первые пятнадцать минут после того, как с помощью деревенского мужика он выбрался из подземелья, поп Иван бодро расхаживал по церкви. Потом почувствовал сильную боль в ноге. Опустился на пол в нескольких метрах от «кануна» и злополучного пролома. Деревенский мужик, подсобный рабочий развалившегося совхоза, который вызволял батюшку из подземелья, опустился рядом с ним на корточки. Ощупал ногу попа Ивана. Когда-то давно этот рабочий получал специальное образование в городе в медучилище. Потом в армии служил фельдшером. С тех пор медициной не занимался, был подсобным рабочим в акционерном обществе, оставшемся от совхоза, но кое-какие навыки из прежней жизни сохранились.

Рабочий с уверенностью сообщил, что у попа Ивана сломана лодыжка…

Батюшка, тем временем, не переставая думал о Тюрморезове. В голове его крутились разные мысли, но без того, чтобы разыскать Евграфа и поговорить с ним, разобраться в них невозможно. Со сломанной ногой мог рассчитывать на встречу с мальчишкой, только если тот сам придет к нему.

Бывший фельдшер и еще один мужичок помогли попу Ивану доковылять до домика. Там батюшка был уложен на кровать покойного священника, покрытую мягкой периной, – она уже успела покрыться пылью, – и погрузился в тягостные раздумья о своем маленьком друге. «Ни в коем случае не говорить никому ни слова о Евграфе! Иначе они его затравят. Я должен сначала сам все понять».

В церковь, тем временем, собирались постоянные прихожанки – старушки из ближайших окрестностей. Новость о случившемся приобрела в их головах тревожную и странную окраску.

Разруха в церкви – какой-нибудь покосившийся крест или треснувший колокол – тут же приобретает мистическое значение в умах простого народа. Иначе, как дурное предзнаменование, люди его не воспринимают.

Пока поп Иван лежал на перине, спустившийся в подземелье плотник неожиданно обнаружил, посветив фонарем, собственный молоток, пропавший некоторое время назад.

Были обнаружены и следы других «приготовлений» Тюрморезова: заранее выдолбленные и вынутые кирпичи, маленькая лесенка. Вспомнили: некоторое время назад она странным образом исчезла.

Псих

Торопясь на собеседование Григорий ощущал прилив энергии. Вчера вечером, засыпая на неудобной постели в арендованной у старухи комнате, а особенно – сегодня утром, был уверен: всем его планам пришел конец. Придется изменить свои и его приятелям из «Группы личностей».

Скворцов ощущал накануне чудовищную депрессию. Ее одной было достаточно для того, чтобы он, до тех пор, пока она не пройдет, оказался способен лишь на одно дело: валяться на смятой постели, уткнувшись лицом в подушку. Но ведь это состояние – только начало, первый симптом. Дальше у него могло стремительно начать проявляться психическое заболевание. Григорий пролежал всю ночь, а утром очнулся, но с постели не встал, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями: что делать?.. В кармане было пусто, деньги ему должны были передать сегодня, но что сделают с ним «коллеги», если получив «подъемные» он станет целыми днями лежать пластом в арендованной комнате. Да и старухе такой жилец может не понравиться. Скворцов подумал было о том, чтобы отправиться в больницу, но ведь он жил по чужому паспорту! Что ждет его, если это вскроется?

Лучше всего Григорию было прийти в себя и продолжить выполнять свой план. Но воли в нем в эти часы не существовало. Воля была частью его разума, души, а и то, и другое было временно парализовано болезнью. Выхода не осталось.

«Что же это?! Ведь никак это не должно было случиться сейчас» – думал Скворцов. Ранняя весна – время тяжелое. Но для него оно было нестрашным. Обострения психических болезней в такой сезон с ним никогда не случалось. «Я не вынес нервного перенапряжения!»

Он слышал какой-то звук, – что-то очень знакомое… Мелодия… Она доносилась откуда-то издалека.

Григорий встрепенулся. Да это же его собственный мобильный телефон! Тут же все звуки окружающего мира словно бы ожили для него. Как будто до этого он слышал их из-за толстой запертой двери, и вот она распахнулась настежь!

Схватив трубку, – она валялась на полу возле постели, – Григорий ткнул пальцем в зелененькую кнопку, прижал мобильник к уху.

– Григорий, здравствуйте! Вас беспокоят из компании… – прощебетал приятный девичий голосок…

Разговор занял не больше трех минут. Скворцов носился по комнате в поисках ручки и бумаги. Потом стержнем, найденным на подоконнике, на странице, вырванной из старого настенного календаря, записывал адрес компании. Его пригласили на собеседование! Оно должно состояться сегодня в час дня.

После этого телефонного разговора состояние Скворцова резко переменилось. Он воспрял к жизни. «Получилось!..» Впервые в жизни кто-то откликнулся на высланное им резюме. Собственно, и само резюме было первым, которые он когда-либо кому-либо отправил.

Два дня назад, болтаясь по городу в поисках подходящей комнаты, вдруг решил: неплохо бы устроиться на работу. Вообще-то, это было необязательно: как раз сегодня он должен был получить «подъемные». Но у лже-Григория были свои далеко идущие планы. Дружба с людьми из «Группы личностей» могла и кончиться…

Психопаты далеко не всегда бывают неудачниками, не способными на тщательно продуманные действия. Такие, которые требуют от человека планирования отдаленного будущего. Почти никогда они не бывают расслабленными безумцами. Из тех, что способны жить лишь своими искривленными впечатлениями от сегодняшнего дня. Как правило, чем более ненормально функционирует психика такого человека, тем изощренней его жизненные планы, тем на большую перспективу он смотрит вперед.

Именно таким опасным психопатом был лже-Григорий Скворцов.

Собственное жизнеописание он создал и отправил с компьютера случайного знакомого, соседа по столику в кафе, в котором лже-Григорий оказался во время бесцельных блужданий по городу. Никогда прежде не составлял резюме. Но пошарив по сайтам, посвященным трудоустройству, понял: приличной работы без резюме не найти.

Требовалась именно приличная работа. Ему не нужен был случайный заработок, доступный всякому сброду.

Григорий мгновенно принял решение: он составит резюме. Но что он напишет в нем, если основными пунктами в его биографии давно уже были длительные побывки в психиатрических лечебницах, а те краткие периоды, в которые он выполнял какую-то работу, обычно заканчивались дикой выходкой, скандалом и увольнением? У него даже не было трудовой книжки. Вернее, была где-то, но «потерялась». С другой стороны, какое все это имело значение? Он – Григорий Скворцов, а этот человек вовсе не сумасшедший. Правда, у Григория Скворцова тоже не было трудовой книжки. Но это-то как раз – не проблема. Книжку можно приобрести там же, где и паспорт. Гораздо труднее будет заполнить ее…

Необходимо, чтобы то, что в книжке, полностью соответствовало тому, что окажется в резюме. Но туда нельзя вписать случайную информацию. Григорию следовало обыгрывать лишь подлинные эпизоды своей биографии. Он мог что-то преувеличить, причем значительно, что-то скрыть или преуменьшить, поиграть с акцентами, но полностью игнорировать свою биографию было опасно. Это Скворцов знал. Если он совсем оторвется от реальности, вероятность того, что ложь будет раскрыта, вырастет до ста процентов.

Григорий старался. Но, во-первых, его реальная трудовая биография была настолько дикой, что даже самые отчаянные приукрашивания и замалчивания не могли привести ее в более-менее подходящий вид. Во-вторых, никакого опыта в составлении резюме у Психа не было.

В конце концов он добавил в свое резюме изрядную порцию совершенно откровенной лжи, но резюме все равно вышло диким. Впрочем, Григорию оно понравилось. Он отправил его на несколько вакансий, которые нашел в Интернете.

Выйдя из кафе, Скворцов вдруг почувствовал тоску и упадок сил: «Ничего не получится. Все это бред. Такое резюме, как мое, никто и читать-то не станет. А уж приглашать меня на работу… Мне никуда не устроиться. Разве только чернорабочим. Да и то…»

Депрессия, которая после звонка с приглашением на собеседование прошла, была вызвана именно этими мыслями.

Теперь ему было ясно, что в тот момент у кафе он был чересчур пессимистичен. «Это болезнь говорила во мне!»

Состояние его стремительно улучшалось. От упадка сил не осталось и следа. Григорий припомнил, сколько у него сегодня самых разнообразных дел. Как он мог в такое утро валяться, уткнувшись лицом в подушку на смятой постели?!

Принялся сновать по комнате, собирая валявшиеся в разных углах брюки, рубашку, пиджак. Зачем разбросал их накануне по комнате, – теперь объяснить бы не смог.

«Может, стоит погладить брюки?» – думал Псих в волнении.

У старухи, конечно, должен быть утюг и доска для глажения. Скворцов, – все еще в нижнем белье, – чуть приотворил дверь. Из кухни не доносилось ни звука. Из второй комнаты – тоже. Хотя Дарья Дмитриевна в это время уже не могла спать.

Скворцов был уверен: в первый день она ни за что не оставит его дома одного. «Уж не сдохла ли?» – встревожился лже-Григорий.

Но вот из соседней комнаты донеслось старухино ворчание. Григорий успокоился.

Передумал гладить брюки. Сел на стул, положив перед собой вырванный листок календаря, стержень от шариковой ручки. Надо было вспомнить, что писал в резюме. У Психа хорошая память, но даже она не сразу выдала некоторые детали. Они появлялись в голове, как археологические находки из руин древнего, засыпанного песком города. Всех отраженных в резюме «мест работы» Григорий припомнить уже не мог. Это не испортило настроения. Накарябав на листке несколько строк, пару раз перечитал их.

Одеваясь, размышлял, где по дороге на собеседование лучше позавтракать. Потом дошло, что больше нет денег. Придется обойтись без завтрака. Напевая под нос какую-то песенку, отправился в ванную. Вымыл руки с мылом, ополоснул лицо холодной водой.

Выходя из ванной, увидел Дарью Дмитриевну, споткнулся о порожек, чуть не упал, весело пошутил что-то. Старуха пригласила его пить чай.

Псих восседал за кухонным столиком умытый и довольный. Перед ним дымилась чашка сладкого чая. Он шутил не переставая.

Легко было поверить, что это, действительно, веселый радиоинженер, – хорошо выспался и теперь собирается идти в свое конструкторское бюро. Никак не разгадать, что это опасный, сам себя не понимающий, непредсказуемый психопат, задумавший череду страшных, черных дел.

Глава пятая

Имя мне – психоз вонючий…

Евграф Тюрморезов в прошлом

В руках у Евграфа – старый большой чемодан. Такие, правда, более скромных размеров, можно было встретить у сантехников прежней, советской закалки. Носили в них гаечные ключи, паклю, обрезки труб. Тюрморезов достал его с чердака покосившейся родительской избы.

Из множества пассажиров на перроне «древний» и нелепый багаж был только у него.

Евграф – уже не мальчик. Молодой человек! Ему восемнадцать лет.

Глянув на него, любой врач отметил бы то, что на языке медицинских записей звучит, как «недостаточное питания». Щеки парня ввалились, скулы обтянуты кожей.

Старый чемодан в худой руке казался особенно огромным. Но Евграф шагал вдоль перрона бодро.

Внутри чемодана находилась лишь одна вещь – старенькое длиннополое пальто, подаренное Евграфу соседкой, – осталось ей от покойного мужа. Поскольку осень выдалась ранней и холодной, Тюрморезов вынул пальто из чемодана, надел на себя. И тут обнаружил: сукно в правой подмышке разошлось по шву. Изнутри выпирает грязно-белая подкладка.

Евграф старался не размахивать рукой.

Он не знал, куда шагает. Но походка была уверенной, вся фигура выражала целеустремленность. Можно было подумать: парень из глубинки приехал на учебу. Его ждет студенческое общежитие. Распакует чемодан, тут же, не теряя времени, поспешит куда-нибудь через дорогу, в стены родного института.

Уже в те годы Евграф отличался способностью производить на не знавших его историю людей чрезвычайно деловое, положительное впечатление. Должно быть, выработал эту черту еще годам к шестнадцати, после того, как осознал: лучше скрывать от окружающих свое подлинное лицо.

Не учеба привела Тюрморезова в столицу. Евграф сбежал из родных мест после очередной психопатской истории. Огромный город Москва манил его возможностью затеряться среди миллионов людей.

«Имя мне – Психоз Вонючий!.. Имя мне – Психоз Вонючий!» – повторял парень, шагая по перрону с пустым чемоданом в руках. Впереди – обветшалое здание вокзала. Маленькая площадь перед ним запружена народом. Тюрморезов прекрасно осознавал: ведет себя в жизни ненормально, не как все люди. И он был осведомлен, что это поведение – следствие болезни, которую срочно необходимо лечить. Но не собирался этого делать.

Ему было весело. Собственное поведение вызывало у него восторг. Он думал о тех, кого оставил в деревне: о попе Иване, о всех, кто так или иначе прикоснулся к его последней мрачной «истории». Изумление, скорбь и ярость, которые, как он был уверен, они испытали, вводили его в еще больший кураж. Хотелось продолжить подвиги. Что ж, он – Психоз Вонючий?.. Будет самым невероятным Психозом из тех, которые только существовали на свете!

Несчастный малый страдал еще и манией величия. Она уже развилась в нем достаточно для того, чтобы взирал на шагавших вместе с ним по перрону людей с высокомерием.

«Обычные… Не психи!»

Однако Тюрморезов не знал, что совершенное им деяние, о котором будет рассказано позже, имеет настолько тяжкие последствия, что его уже ищут. Серьезные люди из серьезной организации. И он не скроется даже в Москве.

Прежде, чем его схватят и впервые в жизни поместят в психиатрическую больницу тюремного типа на принудительное лечение, здесь, в столице, рассчитывая именно на эту многолюдность, он совершит несколько совершенно невероятных поступков, о которых так и не станет никому известно. Кроме него самого и его жертв.

«Имя мне – Психоз Вонючий!» – продолжал декламировать про себя Евграф стихотворную строку собственного недавнего сочинения.

Отец Евграфа в прошлом

«Вот здесь это происходило», – думал Агафангел Тюрморезов, отец Евграфа Тюрморезова, медленно шагая вдоль черной, закоптелой стены «совхозного» коровника. Крыши над ним не осталось. Стропила, на которых она держалась, были деревянными. Пламя пожара, бушевавшего здесь некоторое время назад, уничтожило их, – крыша рухнула вниз.

Утро – пасмурное. Солнце лишь изредка проглядывало сквозь серые тучи, которые заволокли небо. Для всех это был еще один унылый день, обликом больше напоминавший осень, чем давно наступившую весну. Для отца Евграфа Тюрморезова день знаменателен тем, что похож на «тот день», приметы которого еще отлично различались вокруг.

События, после которых радикально изменилась жизнь не только самого Евграфа, но и его родителя, произошли полторы недели назад.

Агафангелу Тюрморезову казалось: с того дня прошла вечность. За десять суток психическое здоровье его пошатнулось…

Евграф спалил «совхозный» коровник и еще несколько построек, что располагались в километре от него. Лишь здесь, в коровнике, юный Тюрморезов сам поднес зажигалку к пучку прошлогодней соломы. А в остальных местах осуществил поджоги чрезвычайно ловко – чужими руками.

Поджигателями других построек стали взрослые дядьки – местные алкоголики.

Пожарам предшествовала длительная борьба за собственность – то самое «совхозное» достояние, которое числилось за акционерным обществом. Организация эта давно находилась на грани банкротства.

Все совхозные постройки предполагалось продать за долги. Ценность их, конечно же, очень мала. Главное – вместе с постройками отойдут к новым хозяевам земельные угодья. В деревне, где жили работники подохшего совхоза, не существовало единства мнений: как собираются использовать полученное достояние новые владельцы?

Одни говорили – на месте фермы выстроят дома для гастарбайтеров. Якобы, их пригласят в эти края для некого крупного промышленного производства, которое развернут в поселке неподалеку. Другие предполагали: у новых владельцев – планы организовать сельскохозяйственное предприятие. Но работать в нем, опять-таки, будут заезжие гастарбайтеры. В деревне работников не набрать. Даже если пригласить тех здешних алкоголиков, что еще не упились до смерти.

Планы завезти гастарбайтеров вызывали у местных жителей злобу.

Какая-то жизнь в совхозных постройках еще теплилась, кто-то там работал. Этим-то и воспользовался Евграф. Подружился с несколькими тамошними людьми. Все они настроены против новых хозяев. В определенный момент, снуя между совхозными строениями точно челнок, Евграф до того заморочил голову пьяненьким мужичкам, что они почти поверили, – даром убеждения младший Тюрморезов обладал отменнейшим, – якобы руководство совхоза требует от них срочно поджечь строения. То ли, чтобы они не достались «врагу», то ли, чтобы «свалить поджог на врагов». То ли для того, чтобы «враг» потерял интерес к «погоревшему» совхозу.

Зачем Евграф обманывал мужичков?

Поп Иван – он по-прежнему был во главе местного церковного прихода – пришел к выводу: младший Тюрморезов «окончательно свихнулся», наслушавшись разговоров, которые шли вокруг него. Были и другие мнения.

Некоторые в руководстве акционерного общества настаивали на том, что Евграф с самого начала все прекрасно понимал и давал всему происходившему совершенно трезвую оценку. Но ему нравилось издеваться над людьми. Поэтому Тюрморезов намеренно создавал вокруг себя истерическую, психопатскую атмосферу. Играл на чувствах недалеких полупьяненьких мужичков.

Агафангел Тюрморезов не разделял ни первой, ни второй точки зрения…