Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы

И уж точно она не хотела умирать, так не узнав, кто был тот голубоглазый молодой человек, именем которого она назвала сына, так и не получив ответа на главный вопрос: что он испытывал к ней, и что она испытывает к нему? Когда-то давно, когда она еще не была Фатимой, она хотела умереть, но с тех пор многое изменилось, ее жизнь снова обрела смысл, а когда есть что терять, начинаешь бояться, и этот страх заставляет цепляться за жизнь, защищать ее всеми доступными способами.

Итак, потратив почти весь день на установку и настройку своих вторых глаз – или третьего глаза – Фатима уже ночью, лежа в кровати, любовалась прекрасной картинкой, даже ночью инфракрасное излучение делало видимым всё, что творилось на сонной военной базе. Звука, правда, не было, но зачем ей звук, слушать пение птичек она могла и у себя дома. Главное – было четкое изображение в любое время суток и показатель время/дата, так что она могла составить график прилета, уж за 2 месяца вполне могла. Молодец я, подумала она, с наслаждением погружаясь в сон, такой желанный и такой долгожданный, но недолгий – ее ждало еще одно дело, самое приятное прощальное дело. Упаковав все вещи и приготовившись к отъезду, Фатима отправилась на скалу, к волшебному месту силы.

Едва она вышла за пределы города-поселка, как местность стала абсолютно безлюдной, как будто за невидимой линией с надписью Ухтинск начиналась зона отчуждения. Но ее это радовало, компанию они никогда не любила, особенно в таком волшебном месте. Ветер свистел в ушах, трепал одежду, как будто пытался схватить ее своими невидимыми руками и увести куда-то за собой, пустая дорога и низкое темное небо выглядели как ожившая картина, иллюзию нарушали только голоса и шум моторов, ветер приносил их из поселка. Если здесь, на равнине, ветер имеет такую силу, подумала Фатима, любуясь окружающей ее зловещей красотой, то там, на скале, он, наверное, как ураган, еще сдует в море. И мысль эта вызвала улыбку. Да, она любила играть с опасностью, и ничего не могло ее исправить, она была такой, какой ее родила мать, и научилась принимать себя, пусть на это и ушли долгие годы.

По тропе она поднималась глубоко погруженная в свои мысли, ветер, действительно усилившийся на высоте, толкал ее, пытался вырвать сумку, которую она перекинула через плечо – в ней был термос с чаем и булочки, она хотела пообедать именно здесь – если уж получать удовольствие, то по полной. Была и еще причина: ей хотелось провести здесь как можно больше времени, потому что в глубине души она знала, что больше никогда не вернется сюда, никогда не увидит это место и этот фантастический вид.

Она так погрузилась в себя и свои мысли о камере, Аде и ее острове, что даже не заметила сразу, как перед глазами промелькнуло что-то яркое, лишь когда боковое зрение поймало объект и послало сигнал в мозг, ее рефлексы проснулись. Фатима резко повернула голову, сильный порыв ветра заставил ее прижаться к валунам, она поднялась уже достаточно высоко и увидела, что ветер унес платок, женский и яркий, и унес его с вершины. На ее месте кто-то был. Разочарование и даже злость кольнули ее сердце, это место было волшебным, оно требовало уединения, оно не предназначалось для компаний, там был только один источник энергии, и подключиться к нему можно было лишь в полном одиночестве. И что, пойти обратно, спросила она себя, прекрасно понимая, что если сейчас уйдет, то уже не увидит эту красоту, другого времени на визит у нее не было. Сейчас или никогда, подумала Фатима, проклятая фраза проклятой жизни, вечный выбор, и, как правило, не из приятных вещей. Несколько секунд она постояла, вслушиваясь в ветер, но ничего не услышала, тот, кто был наверху, молчал, что ж, уже что-то. Когда решения нет, подумала она, лучшее, что можно сделать – дать выбрать судьбе… или прислушаться к себе.

Пока она размышляла, ветер крутил платок в своих невидимых рука и вдруг внезапно бросил, только что ветер дул почти с ураганной силой, и вдруг разом затих. Яркая шелковая ткань красиво спланировала на склон и повисла на ветке кустарника. Вот тебе и ответ, подумала Фатима, как зачарованная глядя на пеструю материю, как огромный цветок украшающую куст. Особенно не задумываясь над тем, зачем она это делает, она начала спускаться, это был порыв души, тихий голос интуиции, и она по привычке доверилась ему. Пришлось сойти с тропы и пробираться по крутому и шаткому склону, но она не думала об этом, ей нужен был этот платок, и она шла к нему, а все эти «зачем» и «почему» она просто выбросила из головы.

Не надо искать объяснения самым простым и самым сложным вещам, вспоминал она давний совет, человеку уготована середина, поэтому ее и называют золотой, мы живем между небом и землей, между адом и раем, здесь, как раз посередине.

Снова налетел ветер, но ветки крепко держали платок, так что Фатима, преодолев склон, без труда схватила его. Ткань была прохладной и приятной на ощупь, она поднесла его поближе, по-прежнему не думая, и до нее долетел едва уловимый нежный запах духов. Кто ты, задалась вопросом Фатима, еще раз поднося платок к лицу и поворачивая голову к вершине, и ей вдруг нестерпимо захотелось это узнать, увидеть хозяйку платка, женщину, носившую такие изысканные духи. Она чувствовала, что это нужно ей, а может, это было простое желание или интерес, она снова не стала углубляться и искать объяснения, просто пошла на зов, как делала всю свою жизнь. Она вернулась на тропу и поднималась чуть ли не бегом, время уходило, она чувствовала это. Ветер пытался отнять у нее свою игрушку, вернуть себе, но она крепко сжимала шелковую ткань, наслаждаясь ее прохладой и гладкостью. Перед смой вершиной Фатима снова приложила ее к лицу и глубоко вдохнула нежный и такой призрачный аромат, она уже почти влюбилась в него и решила, что, может быть, даже спросит у хозяйки платка название ее духов. Только очень необычная женщина выберет такой запах, подумала Фатима и сделала последний шаг к вершине.

Перед ней открылась площадка и валуны, на которых она сидела, теперь на них сидела женщина, всё правильно, хозяйка платка была здесь, всё еще была. Она не повернулась, скорее всего не слышала приближения Фатимы, так что она могла рассмотреть незнакомку, оставаясь невидимой столько, сколько пожелает. Со спины трудно было определить возраст, но Фатиме показалось, что она уже не молода, хотя и до старости ей явно было далеко – спина прямая, черные как у нее самой волосы стянуты в тугой пучок, она куталась в большой черный жакет и не сводила глаз с моря. Женщина сидела совершенно неподвижно, как статуя, но что-то в ней было, что-то исходило от нее, какая-то мощная энергия, и Фатима это почувствовала.

Ей стало еще интереснее. Она застыла, наблюдая за незнакомкой, не решаясь нарушить тишину и неподвижность женщины. Фатима стояла совершенно бесшумно, ни один камешек не укатился у нее из-под ног, она ничем не выдала себя, но вдруг женщина на камне повернулась. И не резко, как поворачиваются в испуге или от неожиданности, нет, она повернулась не спеша, как будто давно знала, что она больше не одна и теперь просто решила нарушить молчание.

– Не стоит стоять там слишком долго, – сказала она, спокойно глядя на Фатиму, – а то просверлите мне дырку в спине.

Раньше ее никто не заставал врасплох, поэтому Фатима крайне удивилась, а кроме того, разве не она считала, что застала женщину врасплох и целиком владеет ситуацией? Вот это поворот, подумала Фатима, поднимаясь на площадку с платком в руке. Женщина снова отвернулась, уставилась на море, свистящий и яростный ветер трепал вязаный пояс ее жакета, но совершенно не мог нанести вред тщательно уложенным волосам. Могу поклясться, я не шумела, думала Фатима, ступая по каменистой площадке, я ведь просто стояла. Может, она видела меня раньше, пока я бегала за ее платком? Однако стоять и дальше столбом не имело смысла, поэтому она двинулась вперед, осознавая, что нервничает, или даже смущается. А такого с ней не было со времен… в общем, в жизни Фатимы такого точно не было. Теперь она могла не стараться быть бесшумной, но ревущий ветер всё равно уносил любой звук, и Фатима снова задумалась: а как эта женщина узнала о ее присутствии? Спросить было бы проще, но она вдруг поняла, что не решится. Да, странный выдался денек.

– Думаю, это ваше, – сказала Фатима, поравнявшись с сидящей женщиной, и протянула ей платок.

Несколько секунд незнакомка сидела так же неподвижно, глядя на море, Фатима уже начала думать, что она либо не слышит ее, либо специально игнорирует, но тут она повернулась. На красивом волевом лице больше всего выделялись глаза, такие же черные, как у самой Фатимы, и такие же горящие. В них она увидела мудрость и силу, и что-то, что нельзя было описать словами, что-то, что пронизывало всю ауру этой женщины.

– Да, верно, – она протянула руку, пальцы у нее были длинные и ровные, а ногти ухоженные, отполированные и не слишком длинные. – Спасибо.

Платок она намотала на руку, которая быстро исчезла под жакетом, и снова уставилась на море. Молчание напрягало, Фатима чувствовала себя крайне неуютно, как будто вторглась в чужой мир или нарушила чей-то ритуал. Уйти она не могла, что-то держало ее, может, интуиция, а может, простой интерес, таких необычных людей она явно еще не встречала, если не считать одного человека, но это было очень давно. Будем надеяться, я не стану причиной ее смерти, почему-то подумала она, я не хочу.

– Редко встретишь человека, с такой сильной энергетикой, – вдруг проговорила женщина, не сводя своих завораживающих глаз с моря, – такие люди как лампочки, светятся. Они чувствуют силу этого места и приходят сюда. Для того, чтобы светиться, нужна энергия, а здесь ее полно.

Она медленно повернулась и посмотрела Фатиме прямо в глаза.

– Обычно мы не сталкиваемся здесь. Что-то, может, природа, разводит нас, потому что источник тут только один и черпать из него можно только в одиночестве. Но раз уж ты здесь, и я здесь – значит, такова воля судьбы.

Фатима спокойно смотрела на нее, не отводя глаз, собственно, ей и не хотелось, взгляд незнакомки не был тяжелым или смущающим. И то, что она сказала, разве не о том же 5 минут назад думала сама Фатима? Нет, теперь ей точно не хотелось уходить, и она уже почти не жалела, что ее одиночество так и осталось в планах. И она тоже верит в судьбу, подумала Фатима, с интересом разглядывая женщину, но та снова отвернулась, как будто сказала уже всё, что хотела сказать. Только вот Фатима так не думала, чувствовала, что самое интересное еще впереди. Она огляделась в поисках камня, чтобы сесть, раз уж ее любимое место было занято, и через несколько секунд уже сидела рядом с женщиной, так же обхватив себя руками, потому что ревущий ветер был просто ледяным.

Какое-то время они сидели молча, смотрели на облака и водную гладь. Фатима не чувствовала дискомфорта, и это ее сильно удивляло, всё же незнакомый человек в таком месте… но спустя пару минут прошло и удивление, остался только комфорт. И всё было замечательно, если бы не этот ледяной ветер, он врезался в Фатиму, как будто старался выбить и унести из нее всё тепло, а может, и саму жизнь. Надо было одеться потеплее, подумала она, сжимаясь на валуне и тщетно пытаясь сохранить тепло. Стараясь, чтобы это не было заметно, она бросала косые взгляды на теплый длинный жакет незнакомки и даже немного завидовала. Вот что значит местный житель, подумала она, знает все тонкости, а я типичный пример приезжей недальновидности. В этот момент она совершенно забыла про термос с горячим чаем и булочки, это помогло бы согреться. Женщина в жакете не шевелилась, но каким-то образом заметила, что Фатима замерзла, а может, просто знала это, она ведь успела рассмотреть девушку и сравнить ее легкую кофточку со своим толстым жакетом.

– Тут холодно, – сказала она, всё так же не сводя задумчивых глаз с горизонта.

– Это точно, – прошипела Фатима, растирая себя руками, но теплее не становилось, – надо было надеть что-то потеплее, но я не местная, как вы, наверное, уже и сами поняли.

– Здесь высоко и ветер усиливается. – Сказала женщина, по-прежнему не глядя на Фатиму, – мне тоже холодно, как и тебе. Но позволь спросить: холод ощущает твое тело или душа? Твоему сердцу холодно?

Что за странный вопрос, подумала Фатима, но в глубине души понимала, что ничего странного в нем не было, разве она не ждала чего-то подобного, разве не хотела такой беседы? Пока она обдумывала ответ, женщина ответила за нее:

– Твое тело мерзнет сейчас, всё так, но твое сердце пылает, – она слегка улыбнулась, и улыбка у нее была доброй и скромной, – оно горячее, твое сердце, и даже здесь я чувствую этот жар. Люди с холодными сердцами не приходят сюда, им нечего подпитывать.

Пожалуй, она права, подумала Фатима и снова ощутила какое-то головокружение, но оно не было неприятным. И уж точно эта незнакомка не напрягала ее, Фатима уже не хотела, чтобы она уходила, что-то в груди снова завибрировало. Нежно и тихо, но эту вибрацию она уже знала и научилась верить ей. Что-то важное ждет меня, поняла она, и я не должна это пропустить.

– Вы такая странная, – сказала Фатима, и эта фраза не прозвучала как грубость, в установившейся атмосфере комфорта она была искренней и не более.

– Странная, – повторила женщина и снова улыбнулась, на этот раз шире, и повернулась к Фатиме, – скажем так: не больше, чем ты. Да, не больше. И скажу еще кое-что: не вижу в этом ничего плохого.

Договорив, она снова отвернулась и задумчиво уставилась на море. Несколько минут они сидели молча, обе смотрели на открывающийся со скалы вид. Фатима хотела заговорить, но не знала, что сказать, и это было так необычно. Я должна ждать, подумала она, слушать и ждать – два самых главных таланта, доступных только мудрецам. «И даже самые мудрейшие лишь слушают и ждут, потому что право Говорить и Решать принадлежит лишь Богу», – так говорил давным-давно один необычный человек, научивший Фатиму почти всему, что она сейчас знала. Многие знания были как бомбы с таймером, сквозь года она пронесла их с собой, и они взрывались, когда приходило их время, пополняя ее мудрость и ее знания о себе и о мире.

– Ты вся дрожишь, – наконец нарушила молчание женщина, – но не бойся этого холода.

Она вновь пристально посмотрела на Фатиму, ее горящие глаза как будто прожигали ее насквозь, выведывая все тайны ее души.

– Это холодный мир, – сказала незнакомка, и Фатима, затаив дыхание, внимала каждому слову. – Таким уж его создал Господь. Но если холод добирается до сердца – человек умирает. Не обязательно физически, хотя бывает и так.

Она смотрела прямо на Фатиму, и ее черные глаза сверкнули.

– Запомни хорошенько то, что я сейчас скажу: найди человека, рядом с которым тебе тепло, это единственное средство, единственный способ согреться. А значит, единственный способ не умереть. И я сейчас не про физическую смерть говорю, потому что гораздо страшнее смерть души, смерть сердца.

Она оценивающе окинула взглядом Фатиму и добавила:

– Но тебе, я уверена, не нужно ничего разжевывать. Раз ты здесь – значит, должна быть здесь и услышать то, что услышишь.

– Вы говорите про любовь? – спросила Фатима, разговор и эта женщина всё больше увлекали ее. Она – как колдунья из сказки, подумала Фатима, но злая или добрая? А может, и то, и другое, потому что в реальном мире добро и зло уже давно срослись головами, как сиамские близнецы.

– Любовь. – Она снова отвернулась к горизонту, – любовь не всегда дает это тепло, как и дружба. Любовь бывает такой холодной, даже взаимная любовь. И тогда надо бежать, потому что такая любовь погубит. Знаешь, она такая разная, такая сложная…

Она покачала головой, показывая, что ей не дано проникнуть во все эти сложности и постичь их.

– Этот мир вообще гораздо сложнее, чем кажется. Но одно я знаю точно: найди свой источник тепла и никогда не покидай.

На этот раз Фатима задумчиво отвернулась и уставилась на море. Она понимала каждое сказанное слово, понимала не только умом, но и сердцем, и понимание это причиняло боль. Да, ей было холодно, все эти годы она мерзла, лишенная единственного источника тепла. У нее было горячее сердце, поэтому она выжила, но да, она всё еще не могла согреться, и всё еще помнила, как это приятно, согреваться теплом чьей-то любви, теплом сердца.

Некоторое время они сидели молча, каждая была погружена в свои мысли, а потом Фатима спросила:

– А вы? – она просто не могла не спросить. Эта женщина, казалось, знает очень и очень многое, а Фатиме очень нужен был проводник, потому что по таинственным землям Сердечных Дел, она еще не ходила. – Вы нашли свой источник?

Она не ответила сразу, улыбнулась теплой и нежной улыбкой, это и был ответ, но женщина добавила:

– Нашла и потеряла. Мне очень повезло, потому что сердце у этого человека было такое горячее, такое пылающее, что его тепло греет меня до сих пор, хотя он давно покинул меня.

Они снова помолчали.

– Это жакет моего мужа, – нарушила тишину незнакомка, – я всегда надеваю его, когда иду сюда. Скорее всего это мои грезы, но эта вещь до сих пор хранит его запах, а может, его хранит моя память, а это волшебное место просто делает чудо для меня.

– А почему он покинул вас? – спросила Фатима, ей было комфортно с этой женщиной, она чувствовала, что может спрашивать всё, не переходя грань – эту грань она тоже чувствовала. – Он умер, так?

– Да, уже 7 лет как умер. – Она всё так же задумчиво наблюдала, как ветер гонит темные облака над водой. – Вечный вопрос: что лучше, любить и потерять или не любить совсем? Только трусы выберут втрое, трусы и мертвецы. Живое сердце хочет любить и готово платить за это. Всё в этом мире кончается, но то, что было настоящим, продолжится там, где бесконечность и свет. Он говорил так, и каждое слово – истина для меня.

– Кем он был? – спросила Фатима, завороженная ее словами, они повторялись в ее голове, и она подозревала, что теперь никогда не забудет их.

Женщина снова улыбнулась и хмыкнула:

– Мой муж был человеком, которому и целого мира мало, – она посмотрела на Фатиму, и та увидела гордость в ее глазах. И любовь. – И в то же время, достаточно горсти песка, капли воды, одного солнечного лучика.

Незнакомка предостерегающе подняла палец:

– И не спрашивай, я не буду объяснять. Ты либо понимаешь, либо нет.

Фатима и не собиралась спрашивать, итак всё прекрасно понимала.

Налетел очередной ледяной порыв, и Фатима снова обхватила себя руками, чтобы удержать хоть немного тепла, а вот женщину, сидящую рядом, ветер, похоже, не беспокоил. Она как будто и не замечала его, только периодически куталась в толстый жакет, но это скорее для того, чтобы ощутить запах любимого человека, поняла теперь Фатима, и какая-то тоненькая серебряная игла кольнула ей сердце. Любовь – это слабость, так она привыкла считать, но эта женщина не выглядела слабой, совсем нет, она выглядела сильной и непоколебимой, как эта скала, как ветер, как бушующий под ними прилив… и всё же она любила. Мне предстоит еще многому учиться, вдруг поняла Фатима, и многое узнавать. Открыв и постигнув одну грань жизни, она вдруг обнаружила, что у жизни их миллионы. Ну, как минимум две она уже узнала.

– О, я знаю, как согреться, – совершенно неожиданно она вспомнила про свой термос с чаем и булочки. Вот что значит – нужный момент, подумала она, радуясь, что захватила с собой легкий обед и – невероятно – радуясь тому, что разделит его с этой дамой.

Стараясь не обращать внимания на холодные объятия ветра, Фатима сняла с плеча сумку и начала доставать содержимое. Незнакомка повернулась и с легкой улыбкой наблюдала за ее действиями.

– Вот, – Фатима налила в кружку-крышку чай и протянула женщине, – надеюсь, вы не откажете мне и разделите со мной не только время и место.

– Спасибо, – женщина чуть наклонилась за кружкой, и это напоминало легкий поклон, – мне будет очень приятно это сделать, действительно. И ты можешь смело пить из самого термоса, больше одной кружки я всё равно не выпью, а брезгливость, по моему мнению, говорит о человеке скорее хорошо, нежели плохо.

– И я так думаю, – согласилась Фатима, восхищаясь тем, как просто и изящно эта дама вышла из щекотливой ситуации.

Булочек, в отличие от кружек, было две, так что никакой неловкости больше не возникло. На скале опять воцарилась тишина, нарушаемая лишь ревущими волнами и свистящим ветром. Обе молчали и смотрели на море, Фатима наслаждалась каждой минутой, горячий чай действительно согревал, булочка была свежей и вкусной, а вид пред глазами – просто фантастический. Ветер разрывал облака, создавая причудливые фигуры своей невидимой сильной рукой, некоторые напоминали узоры, некоторые были похожи на фигуры зверей, а один раз Фатима даже увидела букву, совершенно точную и отчетливую букву М. Что бы это могло значить, думала она, ощущая, как приятное тепло, попадая внутрь, растекается по телу, и значит ли это вообще что-нибудь?

– Видишь букву? – неожиданно спросила женщина, как будто прочитала ее мысли.

– Да, – ответила Фатима, не сводя глаз с облака.

– О чем-нибудь тебе она говорит?

– Нет, а должна?

– Только не говори, что не веришь в знаки, – усмехнулась дама, тоже глядя на облако, не желающее растворяться, – я просто не поверю. А обман меня оскорбит.

– А может, это не мой знак, – возразила Фатима, она не привыкла, чтобы ее видели насквозь, поэтому чисто инстинктивно запротестовала, но не стала отрицать. Невидимую грань она по-прежнему чувствовала очень хорошо.

– Твой. – И никаких сомнений в голосе, – я это чувствую. Знаю.

– Почему? – не унималась Фатима, теперь она повернулась и в упор смотрела на женщину, – почему вы так уверены?

– Потому что мы здесь ради тебя, – и тут она снова предостерегающе подняла палец, но не повернулась, – и не вздумай спрашивать, объяснять я не буду. Просто знаю и всё.

Они снова замолчали. Буква еще несколько минут упорно держалась в небе, а потом поддалась ветру и растаяла, став очередным размытым пятном. У Фатимы голова шла кругом, но вместе с тем она чувствовала какую-то ясность, какую-то предопределенность, но не обреченность, это чувство было другим. Приятным.

– Когда делишь с кем-то что-то свое, это сближает, – сказала вдруг женщина, – будь то чай, хлеб, время или место, или жизнь. Ведь все эти мелочи, в конце концов, и есть составляющие жизни, так что протягивая человеку кусочек, отломанный от своего, ты протягиваешь ему свою жизнь, говоришь: вот, возьми, Я удостаиваю тебя такой чести и делю с тобой самое ценное – мою жизнь.

Фатима слушала, глядя на облака, может, искала там новый, более понятный знак, но она чувствовала это, то, о чем говорила незнакомка – разделив трапезу, они стали как будто ближе.

– Спасибо тебе за такую честь, – сказала дама, возвращая Фатиме кружку, – за добро надо платить добром. Никогда не бери больше, чем отдаешь – таково правило.

Фатима молча приняла кружку, кивнув и улыбнувшись, не хотела перебивать.

– И раз уж мы стали немного ближе, значит, Судьба того хотела, поэтому, скажу как есть. Я ждала тебя, еще не зная, что это ты и как ты выглядишь. Просто не хотела уходить, чувствовала, что нужна тому, кто придет ко мне, так распорядилась Судьба, а у этой дамы стальной характер и такая же рука.

– Да, она учитывает всё до мелочей, – продолжала женщина, – пылинка никогда не упадет без причины и без ее ведома. Вот что такое Судьба или Бог. Это уже как кому больше нравится.

Фатима, завороженная, смотрела на нее, ощущая себя ребенком, к которому вдруг пришла фея-крестная и буднично заговорила о чудесах.

– Видишь ли, у меня есть дар, – сказала дама, глядя Фатиме прямо в глаза, – и Судьба утверждает, что он тебе нужен. Здесь и сейчас.

Она развернулась к Фатиме:

– И я делаю это с чистым сердцем и от души, и в этом тоже Судьба, потому что иначе мой дар не работает, иначе он бесполезен.

Фатима молча смотрела на эту странную женщину, она всё больше казалась ей призраком, колдуньей, пришедшей из сказочных миров. Ее ждало волшебство этой женщины, она хотела подарить его Фатиме, и разве могла она отказаться? «Судьба утверждает, что он нужен тебе». Ее дар, ее магия. Судьба свела их, а она ничего не делает напрасно. И даже если бы у меня был шанс уйти, я бы осталась, поняла Фатима, и если бы она сама не предложила, возможно, я бы попросила ее использовать свою магию для меня. В логичном и скучном мире так мало необъяснимого. Да, все эти чудеса показывают по телевизору, пишут в газетах, но почему-то случаются они всегда где-то и с кем-то, но не рядом и не с тобой. А каждому из нас нужно чудо, подумала Фатима, хотя бы одно за жизнь.

– Но прежде, чем начать, – произнесла дама, сверкая своими черными глазами, – я должна спросить: принимаешь ли ты меня и мои мысли? Веришь ли ты мне? Потому что нельзя дать человеку то, что он не принимает.

– Я не знаю, о чем вы говорите, – честно ответила Фатима, – но я верю.