Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы

На набережной было людно, но в этой части никогда не бывало столько народу, как в центральной, сюда забредали в основном местные или любители долгих прогулок. И здесь, по мнению Фатимы, были просто потрясающие закаты. В Такасе вообще было много красивых и нетронутых мест, не загаженных туристами и местными компаниями, но сегодня она с самого утра знала, что хочет встретить закат именно здесь. В этой части не было ни пирсов, ни прогулочных катеров с гидроциклами, только водная гладь до самого горизонта и изогнутая линия берега, прерывающаяся скалами, вдающимися в море. Она хотела прийти именно сюда, сама не зная почему, и пришла. Мальчики не возражали, им, собственно, было всё равно где беситься и есть мороженное, а вот ей нет. И похоже, она всё рассчитала правильно, солнце уже клонилось к закату, еще немного, и оно повисло бы над водой, как огромный тяжелый шар багрового цвета, это она любила больше всего: золотую дорожку на волнах и этот странный золотисто-розовый свет, в нем всё казалось нереальным. И она была очень рада, что в этой части набережной нет ни музыкантов с их скрипучими инструментами и фальшивыми голосами, ни гадалок с бобами и обезьянками, здесь было тихо и спокойно. Хотя, пожалуй, гитара бы очень подошла к этому виду, подумала Фатима, любуясь вечерним небом и одновременно следя за мальчиками. Они были в том возрасте, когда закат и необыкновенные оттенки неба их еще не волновали, они носились по берегу, убегали от волн, толкались и хохотали как ненормальные.

С каждой секундой свет дня становился более густым, приобретая золотистый оттенок, многие, как и Фатима, восхищенно и мечтательно смотрели на угасание дня, облокотившись на перила, кто-то сидел на лавочках, не таких красивых, как в центре, эти были исписаны инициалами и кое-где подпалены, но всё же они были. Несколько человек сидели прямо на берегу, расстелив покрывала, в основном парочки, они мечтательно смотрели за горизонт, как будто видели там свое счастливое будущее. Дети, как и Ян с Андреем, носились по берегу и кидали камешки в волны. Здесь было тихо и спокойно, и невозможно было поверить во что-то плохое или неправильное, может, потому она так хотела побыть здесь. Среди людей и покоя она могла хоть на время погрузиться в иллюзию, что и у нее всё хорошо, что она тоже живет обычной жизнью с обычными бытовыми проблемами и верит, что всё будет хорошо. Да, иногда ей так хотелось и правда стать таким человеком. Но только иногда.

Солнце медленно опускалось к воде, как будто эта синяя громадина притягивала его, к ней подбежал Ян, спросил, можно ли им сбегать в киоск за мороженным и газировкой. Она дала ему деньги и внимательно следила, как они подбегают к киоску в сквере за набережной, ни на секунду она не могла выпустить его из поля зрения, даже здесь. Мысленно она торопила его, она хотела увидеть, как солнце коснется воды, но не могла отвернуться, зная, что сын за спиной. К счастью, продавщица уже закрывала, поэтому быстро обслужила двух мальчиков и поспешила повесить табличку «закрыто».

– Мам, можно мы посидим на песке? – спросил Ян, в одной руке он держал еще нераспечатанный рожок, в другой банку газировки. – Я отряхнусь потом очень хорошо.

– Ладно, – она улыбнулась, он всегда был таким серьезным, таким предусмотрительным. Но всё же взрослой была она, и она забыла коврик, – Только не снимай полностью обертку с мороженного, ты знаешь, что бывает от грязных рук. Это и Андрея касается.

Он знал и, дав ей честное слово, поскакал вниз, где его друг, расположившись на песке, уже возился с упаковкой. Она снова улыбнулась, наблюдая, как он объясняет другу, что нельзя трогать вафельный рожок грязными руками, а потом перевела взгляд на небо, до соприкосновения солнца с водой оставалось всего несколько минут.

3

Он задержался в Такасе гораздо дольше, чем планировал. А куда ему, собственно, было спешить? У него не было ни дома, ни друзей, ни родных. Его никто не ждал, он привык носиться по миру как ветер, нигде не оставаясь дольше, чем диктовали его прихоти, так почему он не мог задержаться здесь? В конце концов, в этом месте у него кто-то был, и пусть они не знали и не подозревали об этом, но они были дороги ему. Она – потому что он любил ее, мальчик – потому что он был ее сыном, и она любила его.

Она вернулась задумчивая и какая-то странная, как будто что-то случилось там, на другом конце земли, но что могло случиться? Она никого не убила, он это проверил, а уж обидеть ее точно никто не мог. Тогда что?

Он мог бы списать эту задумчивость на предстоящее трудное дело, но он знал ее, да-да, знал, а к тому же, еще и чувствовал. И его чувства говорили: нет, дело не в Аде Терер и ее неприступном острове, тут что-то другое, что-то, что она пустила в сердце, а дела она никогда туда не пускала.

Он собирался уехать еще в воскресенье ночью или в понедельник утром – если уж желание увидеть ее станет непреодолимым – а вместо этого застрял еще на два дня и конца своего пребывания в Такасе пока не видел. Причина была отчасти в этой задумчивости, такой она нравилась ему еще больше, без агрессивности или настороженности, эта погруженность в себя делала ее такой прекрасной, что на нее было больно смотреть. И всё же он не мог отвести глаз, все эти дни он как второсортный шпион следил за ней, каждый раз с замиранием сердце ожидая, что она появится где-то за спиной и спросит, кто он такой и что ему нужно. А скорее всего, она даже спрашивать не станет, просто тихонько убьет его, даже не узнав, что убила своего единственного друга. И, возможно, возлюбленного. Но она не засекла его, и это тоже было странно. Может, причина была в этой погруженности в себя, казалось, она престала замечать всё вокруг, а может, просто она была настроена на что-то другое, более важное. При таких мыслях ревность больно колола его в сердце, но он продолжал следить, теперь он просто обязан был выяснить, если сможет, что с ней не так, и каково его место во всём этом. Возможно, она встретила там мужчину своей мечты, думал он, поэтому она не чувствует больше меня, поэтому так рассеяна и так задумчива… черт, это идеальное объяснение.

Да, в этом была логика, и если бы он слушал ее, он бы уехал в тот же день, когда увидел ее такую, но он слушал сердце. А оно говорило, что дело тут точно не в безответной любви Фатимы к мифическому принцу. Даже если так, понял Пророк, наблюдая, как она мотается по делам, забирает сына с тренировки или просто задумчиво сидит у окна, я не смогу отвернуться, перечеркнуть всё и просто сохранить деловые контакты. Он не мог бороться с желанием просто быть рядом, просто смотреть на нее и защитить ее, если потребуется. Как бы смешно в его случае это ни звучало. Но я многое могу, думал Пророк, и если кто-то появится рядом с ней, я буду знать всё об этом человеке. И если у меня появится хоть один процент сомнения в его намерениях… я разберусь с ним сам или предоставлю это ей. И неизвестно, что будет хуже.

А если все будет хорошо? Что ж, тогда он просто будет рядом, как ее невидимый ангел-хранитель, в этом он был честен с собой. Мама бы мной гордилась, подумал Пророк, духовности во мне всё же гораздо больше, чем даже я мог предполагать. Раньше я не был таким, подумал он, но тут же себя поправил: а может, я всегда был именно таким, просто не было повода всему этому проявиться. А теперь он есть.

Сегодня он как обычно следил за ней. Все эти дни слились для него в один какой-то сон, похожий на это золотое закатное сияние, в мире не осталось ничего, кроме нее, он думал о ней даже когда работал, невероятным усилием заставляя мысли исчезнуть. Она снилась ему по ночам, он видел ее в каждом лице, слышал в каждом звуке. Это какое-то помешательство, думал он, но даже эти мысли казались далекими и неважными. Всё было неважно, кроме нее.

Я должен заставить себя уехать, сказал он себе, вставая утром как всегда с мыслями о Фатиме, это плохо кончится, любая зависимость до добра не доводит, во всем хороша умеренность. Но пока он не представлял, как сможет бросить ее, вынырнуть из этого золотого сна и улететь, мучаясь мыслями и ревностью. Если бы он знал наверняка, что его время кончилось, и она больше не думает о нем, он смог бы отпустить все это, но пока оставалась хоть тоненькая ниточка надежды, хоть один шанс, он не мог от нее отказаться. Может, я узнаю что-то, что поможет мне улететь или остаться, но прекратит это лихорадочное состояние, надеялся он, наблюдая, как она гуляет с сыном и еще одним мальчиком, может, хоть сегодня что-то прояснится?

Он следовал за ней как тень, но она не чувствовала его, она смеялась, покупала детям мороженное, любовалась небом, и на ее лице он снова видел то самое задумчивое выражение, она была где-то далеко, что-то тревожило ее, и весь мир для нее становился призрачным. Но она внимательно следила за сыном и его другом, он и это видел и не сомневался: какая-то ее часть не спит, ту часть не обмануть и не затуманить, ее темная натура, отвечающая за инстинкты, не дремала ни секунды, не отвлекалась ни на какие переживания. Под верхним слоем задумчивости и рассеянности кипела жизнь, там всегда начеку была сама Фатима, опасная и неутомимая. И возможно, она не чувствовала его просто потому, что он не был опасен, а эта дама чуяла только опасность, за всё прекрасное отвечала другая честь, та, что была сейчас занята собой и своими внутренними переживаниями. А может, я просто успокаиваю себя, подумал Пророк, ведь редко кто предпочтет горькую правду сладкой лжи, для этого нужно мужество, особый его вид, которой любовь как раз забирает в уплату.

Солнце почти коснулось воды, до встречи двух стихий оставались считанные минуты. Море уже стало золотым, как расплавленное стекло или само золото, по воде побежала красная дорожка. Золото русалок, подумал Пророк, они собирают его и кроют им крыши своих подводных дворцов, прекрасные и опасные девы, чарующие своей красотой и несущие смерть морякам. И она была похожа на русалку, вышедшую из воды, волосы трепал ветер, и пусть они не были черными, такими, какими их создала природа, какими они должны были быть, но он навсегда запомнил ее такой. Закатный свет окрасил всё в свои тона, поэтому, даже будь ее волосы настоящего цвета, сейчас они всё равно стали бы таким же алыми, как последние лучи. Ее стройная фигура выделялась черным силуэтом на фоне заката, она смотрела на воду, прекрасная, как никогда.

А всего в нескольких метрах от нее стоял тот, о ком она думала, зачарованный моментом и позабывший про свою маскировку. Он не мог отвести от нее глаз, такой он ее еще не видел, может, это красивый закат сделал свое дело или ее задумчивость, но сердце Пророка сжалось, застонало, и он понял, что никогда еще так сильно не любил, даже ее. В эту секунду он бы умер за нее не раздумывая, он вырвал бы свое сердце из груди и протянул ей, он не мог жить без нее, не мог дышать, не мог думать. Боже, как она прекрасна, эта мысль билась в его голове, пока он как зачарованный смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Я не заслуживаю ее, подумал он, никто не заслуживает, она слишком красива, слишком умна, она – само совершенство, сильная, опасная, смелая и благородная, и еще она мать, любящая и заботливая. Какой же я был дурак, устыдился Пророк, как я мог думать, что Фатима – грубая мужичка, компенсирующая свою некрасоту и неуспех у мужчин! А она… она… у него даже не было слов, только эта сладкая ноющая боль в сердце и желание защитить ее, сделать для нее всё, чтобы она могла оценить его, принять, чтобы она не сомневалась в нем. Она была такой сильной и опасной и одновременно такой хрупкой и уязвимой, этот мир был слишком грязным и слишком жестоким, а она смело смотрела ему в лицо и при этом смеялась.

Я буду защищать ее, подумал Пророк, до последней капли крови, до последнего вдоха, я буду рядом всегда, и мне ничего не надо взамен. Ничего, кроме возможности видеть ее и знать, что с ней всё в порядке. Никто не подойдет к тебе так близко, чтоб навредить, он говорил с ней в своих мыслях, не отводя глаз, никто не нанесет тебе удар, потому что я встану между тобой и любым твоим врагом, я подставлю свое сердце, чтобы никто не добрался до твоего, и отдам свою жизнь, чтобы твоя продолжалась, я клянусь, Фатима. Потому что я люблю тебя, и это навечно.

И как только он отпустил эту мысль, посылая ей, солнце коснулось воды. И она обернулась.

4

В какой-то сказке говорилось, что когда солнце садится в море, дорожка на воде становится золотой, но это золото доступно не всем, люди не могут добраться до него, и лишь русалки, используя свою магию, могут собирать его. И каждый закат они всплывают и собирают солнечное золото, чтобы украшать им свои подводные дворцы, красоту которых не может увидеть и оценить ни один живой. Они искусно маскируются, поэтому никто почти никогда не видит, как они забирают по крупице всё золото, но если кто-то заметит, морские принцессы забирают его с собой на дно, чтобы сохранить тайну, и человек остается навечно в их прекрасных дворцах, уже никогда не всплывая на поверхность.

Она не рассказывала эту сказку Яну, они ведь жили у моря, и она не хотела, чтобы он боялся воды или ее вымышленных обитателей, но сама она росла среди гор и страстно мечтала увидеть море и проверить, сможет ли она увидеть русалок, собирающих золото, и при этом не оказаться на дне. Так просто я им не дамся, думала маленькая девочка, слушая сказку и мечтая о дальних берегах и приключениях, я убегу, а они не догонят, у них ведь нет ног, только хвост. Она уже тогда проявляла характер, не желала играть по чужим правилам, только по своим. И сейчас, глядя на широкую золотую дорожку на волнах, она вспоминала ту сказку и то, как планировала обмануть русалок.

Красота заката вытеснила наконец надоевшие уже мысли о неведомых врагах, об Аде и ее чудо-острове, сейчас она могла не думать ни о чем, просто наслаждаться моментом, которого ждала весь день. Рядом с ней на песке мальчики продолжали бесноваться, пытались пройти прямо по золотисто-красной солнечной дорожке, и Фатима улыбнулась, снова думая о русалках и о том, что не все сказки должны доходить до детских ушей. Недалеко от мальчиков молодая пара тоже смотрела на закат, держась за руки. Обычно Фатима не обращала на такие вещи внимания, но сейчас почему-то они привлекли ее, и то, что они держались за руки и выглядели влюбленными, совсем не раздражало, наоборот, они очень вписывались в картину. Возможно, подумала Фатима, и сама себе удивилась, если бы у меня была пара, я бы тоже пришла сюда и взяла его за руку, и мне тоже было бы плевать, кого это раздражает или кому не нравится. Возможно, я бы даже поцеловала этого человека, как только солнце коснется воды, подумала она и даже улыбнулась, но не попыталась прервать эти мысли или отрицать – она уже усвоила, что рано или поздно вещи выходят из-под контроля, нельзя контролировать всё постоянно, это закон. И если уж что-то сорвалось с цепи, вышло из-под контроля, то лучше дать этому «нагуляться». В противном случае, цепь порвется навсегда.

– Ян, Андрей, осторожно, не подверните ногу на камне! – крикнула она, из песка торчали небольшие камни, некоторые с острыми краями, а мальчики не замечали ничего вокруг, как и все дети.

Они кивнули, но она не сомневалась – в одно ухо ее слова влетели, в другое тут же вылетели, таковы дети. Она с нежностью посмотрела на светловолосого мальчика, он не был ее сыном от рождения, а может, как раз, от рождения и был. Может, судьба уже тогда знала, что матерью ему станет совсем не та женщина, которая его родила. Я виновата, подумала Фатима, так сильно, что никогда не смогу загладить свою вину, и лучше ему никогда не узнать правду. Правда убивает, и Фатима в тысячный раз поклялась, что сама убьет кого угодно, только чтобы правда не отняла у нее то, что она так любила.

А он вырастет красавчиком, подумала она, любуясь сыном, эти голубые глаза и то, как он смотрел уже сейчас, его густые волосы, которые начали темнеть, приобретая красивый пепельный оттенок, сама манера держаться, в этом мальчике уже сейчас было столько мужественности. Видимо, все Яны вырастают сердцеедами, по крайней мере, одного такого я точно знаю, подумала она и почувствовала, как губы сами растягиваются в улыбке. А как же по-другому, ведь этого маленького мужчину она назвала в честь другого голубоглазого красавца. И он – тот самый рыцарь, в этом она уже тоже не сомневалась. Рыцарь, прячущийся в темноте со своим огромным сердцем, которое бьется для нее. Романтично, как раз для такого заката.

Где он сейчас вдруг подумала Фатима, на что или на кого смотрят его удивительные глаза? О ком он думает, с кем говорит? Она вспомнила их встречу в Праге, как он выглядел тогда, он как будто светился, он выделялся среди толпы, его волосы, его сияющие глаза… Черт, она влюбилась, как школьница, и пусть ей самой противно от этих слюнявых мыслей, она была не в силах контролировать их. А сейчас, глядя на эту парочку, на необыкновенный закат, она поняла, что именно в эту минуту не хочет ничего контролировать, единственное, чего она сейчас хотела – увидеть его, разделить с ним этот закат, познакомить с сыном… Глупые мечты, нереальные, несбыточные, но люди ведь состоят из таких вот грез, а она была человеком, пусть не совсем таким, как большинство, но всё же просто человеком.

Солнце уже почти дотронулось до горизонта, и тоска вдруг пронзила ее сердце золотой стрелой, она устала быть одиночкой, устала сражаться с собой, ей нужен был друг, с которым она могла бы снимать надоевшие маски, и, может, это всего лишь мечта, но разве хоть на нее она не имеет права? Он мог бы стать моим другом прежде всего, а может, и кем-то большим, подумала она, наблюдая, как солнце и море, две противоположные стихии, вот-вот соединятся, это было бы огромное счастье, и большего я бы никогда не попросила.

Солнце коснулось воды, всё стихло, как будто сама природа хотела услышать зашипит ли раскаленный красный шар, погружаясь в холодную воду, и в эту секунду ее сердце, как будто пронзенное золотой стрелой, вдруг вспыхнуло. Она уже знала это чувство, глаза Фатимы распахнулись, это был компас в ее груди, и сейчас он снова ожил. Он здесь, она знала это совершенно точно, она чувствовала его, это невозможно было объяснить словами, но в эту секунду она знала – он где-то рядом. Это было похоже на теплую волну, эта энергия была дружественная, она ласкала ее, дразнила и пела. Не отдавая себе отчет, она резко развернулась с быстро бьющимся сердцем, ее глаза не видели и не замечали никого, они искали лишь одного человека.

И да, он стоял там.

Фатима задохнулась от неожиданности и радости, в глубине души она всё еще не могла поверить, что всё это возможно, что в мире есть что-то, выходящее за пределы простой логики, что-то прекрасное и чистое. Но он был там, живой и настоящий, стоял возле пальмы и смотрел на нее, солнце освещало его лицо, окрасило его в свои золотые и красные тона, и она видела, что он удивлен не меньше, чем она. Мыслей не было, только одна четкая команда пробилась сквозь эту пелену восторга и неожиданности. В прошлый раз ты все испортила, но судьба дает тебе шанс, еще один, хотя ты этого и не заслуживаешь. Беги к нему, скажи всё, что хочешь сказать, и будь честна.

Так я и сделаю, черт возьми, подумала Фатима и улыбнулась. И, невероятно, он улыбнулся в ответ, его рука поднялась, двинулась к сердцу, накрыла его. Просто и древний жест, понятный без слов. Он не двинулся с места, просто стоял, приложив правую ругу к груди, и смотрел на нее в этом странном золотом свете. И как же она любила его, так сильно и остро она еще никогда не чувствовала! Ее сердце стало громадным раскаленным шаром, как солнце, садящее за ее спиной. Не думая, даже не позволяя себе думать, она медленно подняла свою руку, намереваясь отзеркалить его жест, ладонь достигла уровня сердца… но в этот момент за ее спиной раздался крик.

Фатима повернулась так резко, что казалось, она никогда и не стояла спиной к пляжу. На песке лежал Ян, ее сын, и внимательно разглядывал рану на ноге. Едва Фатима увидела кровь, она забыла обо всем на свете и рванулась к сыну. Что-то случилось с ним, у него кровь, больше ни о чем думать она не могла. Она не стала терять время на лишние шаги до спуска и просто перемахнула через перила набережной, мягко приземлившись на песок рядом с Яном, как огромная кошка. Я между двух Янов, пронеслась в голове мысль, и у меня полно желаний. А уже через секунду все мысли вылетели из головы.

– Что случилось, Ян? – она уже убирала его руки от раны, чтобы самой ее осмотреть, – как это произошло? Тебя толкнули?

Она завалила его вопросами, готовая растерзать прямо тут любого, кто навредил ее сыну. Второй мальчик, Андрей, почувствовав опасность, отступил на несколько шагов, хотя был ни в чем не виноват. Но вдруг ему стало страшно, просто как-то не по себе.

– Всё нормально, мам. – Ян уже перестал хныкать и даже немного смутился такой бурной реакции его мамы, – я подвернул ногу и упал на камень, их тут полно.

– Да, это точно, – согласилась она, разглядывая ранку, ничего серьезного, просто острая кромка порвала кожу. – Зашивать не придется, – сообщила она, – но вот прогулка, увы, подошла к концу. Надо обработать ранку и заклеить.

– Ненавижу это, – он сказал это с такой искренностью, что Фатима не смогла сдержать улыбку, – только зеленкой не мажь, я не хочу выглядеть как малышня.

Фатима снова улыбнулась, иногда он был таким смешным, просто невозможно забавным.

– Нет, – заверила она его, – мы всё сделаем по-взрослому: спирт или перекись. Ты даже сам выберешь, как взрослый человек.

Она достала платок и стерла кровь, текущую по ноге.

– Если хочешь, – предложила она, – зайди в воду и подержи там ногу. Морская вода убивает микробы.

– Правда? – он тут же начал вставать, она не помогала, хотя удержаться было трудно, она знала, что он начнет протестовать и обижаться. Этот мальчик уже в 10 лет хотел быть мужчиной.

Увидев, что всё, похоже, нормально, Андрей подошел немного и осторожно смотрел на друга и его странную маму.

– А ты не ушибся? – Фатима повернулась к нему, но не так резко, она заметила, что мальчик напуган, – с тобой всё нормально?

– Да, – он кивнул и подошел еще на шаг, – я не упал и не поранился, всё хорошо.

– Вот и славно, – она улыбнулась ему, – я могла бы сказать, что баловство всегда кончается чем-то подобным, но уверенна, ты это уже не раз слышал.

– Точно, – мальчик улыбнулся, расслабился, но не до конца, было что-то пугающее в это женщине. И он удивлялся, как его друг этого не видит и как не боится свою маму.

Ян уже дошел до воды и теперь подставлял накатывающим волнам ранку.

– Кстати, – крикнул он, чтобы перекрыть шум волн, – классный прыжок, ма! Ты прямо как женщина-кошка!

– Я просто испугалась за тебя, – она улыбнулась, ругая себя за то, что поддалась эмоциям, нельзя вытворять такие вещи, потому что никогда не знаешь, кто всё это может увидеть и какие выводы сделать, – а когда мамы пугаются, они и не на такое способны.

– Ну, это всего лишь царапина, – геройски отмахнулся Ян, чем снова насмешил ее.

– А теперь ты говоришь, как герой боевика, – сказала она, и на этот раз все трое рассмеялись.

Как только она убедилась, что ситуация под контролем и никакой опасности нет, мысли ее тут же вернулись к тому, что произошло всего несколько минут назад. Сейчас, когда волшебный золотой свет померк, ей начало казаться, что всё это было видением, что он не был реальным, не стоял там, приложив руку к сердцу. Она отвернулась от мальчиков, они снова стояли рядом, на этот раз спокойно, и подошла к набережной, она знала, что ничего там не увидит, но не могла не посмотреть. Фатима подошла к перилам и глянула сквозь них, но, конечно, никого там не было, только пустая аллея. Если он и был там, то ушел. А почему? На этот вопрос, подумала она, мне предстоит отвечать не одну бессонную ночь. А эту уж точно.

Он был там, она ведь еще не выжила из ума, но сейчас он стал таким прозрачным и далеким, как настоящий призрак, как мечта, вырвавшаяся в жизнь из измученного сознания. И он ушел, исчез, растаял как дым, как сон. Чувство потери заполнило ее, как будто что-то забрали у нее, что-то дорогое, что-то, без чего она уже никогда не сможет быть целой и единой. Она буквально чувствовала, как ее сердце разбивается, как осколки колют в груди. Но одновременно с этой грустью в ней поднималась радость, медленно, но неуклонно. Он был там, был рядом, и он подал ей знак. Он сказал ей всё, что она хотела знать, самое главное, а остальное она, возможно, смогла бы выяснить потом. У меня к тебе сотни, нет, тысячи вопросов, подумала она, вспоминая его в этом золотом свете с рукой, прижатой к сердцу, но они могут подождать, на главный вопрос ответ я уже получила. Как, надеюсь, и ты.

Почему он ушел? А почему она сбежала тогда в Праге? Не стоит спрашивать, если уже знаешь ответ. Они были так похожи, даже слишком, и ей не требовалось задавать вопрос, потому что она итак всё знала, с ней ведь происходило то же, что и с ним. Но на парочку других вопросов ответ она не могла знать, но очень, очень хотела. Первый: кто он такой на самом деле? И второй: как он находит ее? Таких совпадений не бывает, слишком уж часто они оказываются в одинаковых местах. И заглянув в себя, она с удивлением обнаружила, что эти странные появления ее не тревожат, ну, может, только чуть-чуть, ту ее часть, что всегда была начеку по привычке. Он не был опасен, это говорило не возбужденное сердце, это говорила интуиция, а она всегда была права и не раз спасала жизнь Фатиме. Мой рыцарь, подумала она, твое сердце я уже видела, осталось проверить, есть ли у тебя меч и готов ли ты сражаться, потому что нас ждет битва, и если ты и правда на моей стороне, тогда твои внезапные появления могут быть весьма кстати.