Овечкин, Малкин, Кучеров. Русские дороги к хоккейной мечте

* * *

Адаптация в Северной Америке у Саши прошла легко.

– Первое интервью, когда приехал, он уже давал по-английски. Язык-то он знал, – объяснил Михаил Викторович.

– Откуда?! – поражаюсь я.

– У нас была замечательная соседка, Валентина. Она очень хорошо знала английский и с ним года два занималась. Спасибо ей большое.

Дальновидностью мамы Овечкина можно только восхищаться. Попросила Валентину об этих занятиях, естественно, Татьяна Николаевна. Хоть сама в том и не признается…

– В России уйма талантливых детей, – продолжает папа, выходя на уровень обобщения. – Мы видели это, когда Сашка был ребенком. Но очень многое зависит от родителей. Надо не только, чтобы ребенок хотел заниматься, но и чтобы родители уделяли ему внимание, возили на тренировки – начинались-то занятия в семь утра. Чтобы контролировали питание. Татьяна тренировала, у нее матчи, но все равно следила и за питанием, и за тем, чтобы Саша вовремя отдыхал.

– Как же она успевала?

– Да, это было для нее сложно. Я-то, может, этот процесс не так серьезно контролировал, а мама – жестко. Очень жестко. Где-то родители упускают ребенка – и ребята заканчивают с хоккеем, хотя такие талантища были! А Татьяна всю жизнь в большом спорте, все это видела и понимала. И всегда подсказывала Саше, какие он сделал ошибки. После игры едем в машине, и она говорит: «В том-то эпизоде тебе надо было туда-то отдать». Он соглашается: «Да, я потом понял». Разбор полетов – после каждой игры.

Об этих разборах мне рассказывал сам Саша, когда ему только исполнилось восемнадцать.

Мы встретились 7 октября 2003 года в «Лужниках» после матча российской суперлиги «Динамо»-«Сибирь» у выхода из раздевалки бело-голубых. Хоть все его и называли восходящей суперзвездой, держался Саша довольно стеснительно.

До его дебюта в сборной на чемпионатах мира под руководством Виктора Тихонова оставалось всего семь месяцев. До выбора «Вашингтоном» под общим первым номером на драфте в Роли, штат Северная Каролина, – восемь. До Кубка мира с участием всех сильнейших – одиннадцать. До дубля в дебютном матче в НХЛ против «Коламбуса» – без двух дней два года. До тысячного очка в НХЛ – более 13 лет.

Мы хорошо знаем опытного Овечкина по СМИ, и крайне любопытно сейчас перенестись на машине времени в начало 2000-х и заново познакомиться с восемнадцатилетним Сашей. Совсем-совсем другим Овечкиным.

Задаю, например, вопрос, есть ли у него машина, живет ли он уже один, разбирает ли с отцом и матерью сыгранные матчи.

«Мы с родителями купили „Лексус“, но за рулем всегда папа. И я никогда не ездил на нем, если на соседнем сиденье не было отца. Согласен с родителями, которые говорят, что мне рано водить машину без их контроля. Есть много грустных историй, когда молодые спортсмены попадают в аварии из-за превышения скорости и еще чего-то такого».

Пятнадцать лет спустя я интересуюсь у Михаила Викторовича, гоняет ли сын на машине, не приходится ли просить его ездить поаккуратнее?

– Нет-нет, особо не гоняет. Он хорошо водит. Я его с детства учил. Сажал между ног, давал в руки руль. Педали, естественно, я сам нажимал – он ногами не доставал. И руль контролировал. Но ему казалось, что он машину ведет. Саше нравятся и спортивные машины, и внедорожники. Он «Мерседес» очень любит. Все его машины – этой марки.

Но вернемся к восемнадцатилетнему Овечкину. Скромному.

«Я живу с родителями и в ближайшее время не собираюсь переезжать в собственную квартиру, потому что слишком юн для этого. В этом случае моя голова может повернуться в неправильную сторону. Мои родители всегда смотрят за мной, и я благодарен им за это. Мне важно, что они думают о моей игре. После каждого матча мы его анализируем. Сейчас прямо в машине обсудим, как я играл, что делал хорошо и плохо. Мой отец ходит на тренировки и после них тоже высказывает мне свое мнение. Всегда чувствую их поддержку, и когда начинается каждая игра, смотрю на трибуны, ищу глазами родителей. Их счастье, когда мы выигрываем и я забиваю, дает мне дополнительную энергию».

Верите, что это тот самый Ови?..

* * *

Первого в жизни кумира Овечкин тоже сотворил явно под влиянием родителей. В том самом интервью юный Саша говорил: «Когда я был маленьким, моим идолом был Александр Мальцев. Он был великим игроком с невероятными руками, скоростью, видением поля. Мальцев играл за „Динамо“, и я стал болельщиком этого клуба с детства. Сам играю за „Динамо“ с первой своей детской команды. И могу уехать из этого клуба только в НХЛ».

Из НХЛ Саша однажды тоже уедет. Но, как он заявил в интервью своей жене, Насте Шубской, последний матч в своей карьере (не сказал «сезон», сказал именно «матч»!), он проведет в «Динамо». Красивая закольцовка!

Когда я по случаю 700-го гола Овечкина в регулярных чемпионатах работал над материалом о его российских хоккейных учителях, неожиданно выяснилось, что с Мальцевым ему довелось поработать лично. Рассказал мне об этом его первый тренер во взрослой команде «Динамо» Владимир Семенов, познакомившийся с ним, еще когда Саша играл за свой год.

– Видел, как вечерами с ним занимался над техникой катания и владения клюшкой Сашка Мальцев, Александр Николаевич, – говорил Семенов. – Это было на открытой Малой арене стадиона «Динамо», зимой там заливали лед. Они с Мальцевым вдвоем вечерами выходили и работали, а я за этим наблюдал.

Индивидуальные занятия с Мальцевым, одним из самых техничных и зрелищных игроков в истории советского хоккея, заслуживают особого интереса. Ближайший друг Валерия Харламова несильно охоч до общения с журналистами, к тому же в момент работы над этой публикацией восстанавливался в Германии после сложной операции. И я спросил об этом легендарного защитника, трехкратного олимпийского чемпиона, а затем многолетнего вице-президента «Динамо» Виталия Давыдова – одного из двоих специалистов, порекомендовавших Овечкина главному тренеру первой команды Семенову.

– Да, Саша Мальцев с ним занимался подкаткой, – подтвердил Давыдов. – В Сокольниках Таня Овечкина лед снимала, он с ним там индивидуально работал. Мальцев как никто другой мог показать своему тезке необычные виражи и движения. Всегда говорю, что есть хорошие игроки, а есть виртуозы. Мальцев был виртуоз. Татьяна – олимпийская чемпионка по баскетболу, всю жизнь в «Динамо». Она попросила, а Саша – человек покладистый. Почему бы и не сделать, не помочь?

Я и сам с Татьяной очень много общался, мы познакомились не во время моей игровой карьеры, а уже когда я занимался тренерской работой. Постоянно находился в школе, и, когда Сашка тренировался, я общался и с ним, и с ней. Он с самого начала выделялся владением шайбой. И к концу школы было видно, что его можно спокойно посмотреть в основной команде. Никто бы не мог возражать против этого. Наше с Мальцевым предложение было обоснованно.

Выходит, Мальцев занимался с Овечкиным и на Малой арене «Динамо» (версия Семенова), и в Сокольниках, лед в которых снимала мама Александра (версия Давыдова)!

То есть, такие занятия наверняка были многократными, и, безусловно, принесли пользу.

Виталию Семеновичу восемьдесят. У Овечкина уже совсем другая жизнь.

– Вы теперь часто с Сашей видитесь?

– Саша всегда приезжает в школу «Динамо» и приходит на хоккей, – отвечает Давыдов. – Он же воспитанник нашей школы и никогда об этом не забывает. Привозит ребятам майки, спортивное снаряжение. От своего родного общества и клуба Овечкин не отрывается. Очень радостно, когда видишь, что человек достиг больших высот, но не забывает, откуда вышел. Он и лично мне привез зимний утепленный спортивный костюм. Сказал: «Чтобы занимались зимой спортом и не простужались». Я поблагодарил его за такую заботу о моем здоровье.

Об игре Овечкина Виталий Семенович говорит так:

– Сейчас трудно найти в мире нападающих, которые обладали бы таким сильным броском…

Давыдов в хоккее повидал многое, ему есть с кем сравнивать. И я интересуюсь:

– А раньше?

– Если брать форвардов всех времен, то считаю, что самый сильный бросок был у Анатолия Фирсова.

Как же жаль, что невозможно сравнить вживую! Фирсов в любимцах даже у Скотти Боумэна, который вспоминает о его игре по сей день, хоть Анатолию и не было суждено выходить против канадских профессионалов.

Овечкин, к собственному счастью, живет в совсем другое время.

* * *

Важнейшим в воспитании большого игрока стало участие родителей.

– Первое его знакомство с хоккеем продолжалось недолго, – говорит мама. – Дело в том, что мы с мужем – он тогда был начальником команды женского баскетбольного «Динамо» – были в постоянных разъездах, и на какое-то время заниматься хоккеем Саша перестал. Но тут упорство проявил его первый тренер Вячеслав Кириллов. Со мной раньше играла девочка, Люба Белова, у нее сын Костя был вратарем в этой детской команде. И она мне передала, что тренер все время спрашивает про нас. «Такой мальчик хороший!» За ту настойчивость мы Вячеславу Викторовичу очень благодарны.

– И как прошло возвращение к тренировкам?

– Когда мы с Сашей пришли вновь, у них как раз была принципиальная игра со «Спартаком». Его посадили самым последним на скамейке. Два периода не выходил. Смотрю, плачет: «Не ставят, пойдем домой!» Увещевала его: «Подожди». И в третьем периоде тренер его поставил. После чего Саня с площадки уже почти не уходил. С этого момента Саша начал заниматься хоккеем постоянно. Водили его на тренировки то мой папа, Николай Михайлович, то старший брат Сережа. А потом, когда мы увидели, что у Саши хорошо получается, подключился муж. Ему пришлось уйти с работы, чтобы заняться карьерой сына всерьез.

– Даже так?!

– Да. Надо было и утром везти его на тренировки, и вечером – на подкатки. Последнее было необходимо, потому что индивидуально очень много над ним работали. Если кто-то думает, что такого хоккеиста можно вырастить просто так – ничего подобного. Мы прошли очень большой и серьезный путь. Хоккей – это вечный тест на выживание. И для ребенка, и для его родителей.

Сам Овечкин в 18 лет озвучивал мне схожую версию, только без таких деталей о Кириллове: «Мой старший брат привел меня в хоккейную школу „Динамо“, но вскоре после этого я перестал там заниматься – то ли на полгода, то ли даже больше. Это случилось потому, что ни у кого в семье не было времени меня туда возить. Но затем что-то изменилось, и я вернулся. Мне хоккей очень нравился, и ни о чем другом, кроме своей будущей профессии, я не думал».

Обо всем остальном думали родители.

* * *

Старший брат Александра, Сергей, тот самый, который первое время водил его на тренировки и вообще был с Сашей очень близок, погиб в автомобильной катастрофе. Его жизнь оборвалась в двадцать пять лет. Саше было десять.

– Мы тогда многое пережили, – коротко говорит Татьяна Николаевна. Сам юный Саша, когда я пытался деликатно спросить, сильно ли на него повлияла гибель брата, единственный раз за все время того интервью произнес: «Не хочу об этом говорить».

Вместо слов обо всем скажут поступки. Сделанная Овечкиным в двадцать пять лет татуировка на груди: «Sergey, you are always in my heart» («Сергей, ты всегда в моем сердце»). Названный его именем первенец. Наконец, Кубок Стэнли, привезенный в 2018 году на могилу брата.

Первый тренер Саши в динамовской школе – тот самый Вячеслав Кириллов, который настоял на возвращении мальчишки – не увидел успехов форварда. Я спросил у Михаила Викторовича:

– Кто был первым человеком, который вам, родителям, сказал: «У вас гениальный ребенок»?

– Кириллов, – отвечает отец Саши. – Он умер, кажется, в 2000-м, или даже в 1999-м. Не увидел Сашкиных успехов. Молодой парень, 1971 года рождения – и даже до тридцати не дожил. Сердце не выдержало. Он в Сашку прямо душу вкладывал. Сам звонил: «Поехали на подкаточку!» Я приезжал к нему в Строгино, он где-нибудь во дворе с ним занимался. И на «Динамо» тренеры давали нам половину площадки, когда самые маленькие тренировались. Когда Вячеслава Викторовича по каким-то причинам убрали из команды мальчишек 1985 года рождения, он пришел в раздевалку, подошел к Сашке и со слезами сказал: «Ну если ты не заиграешь, даже не знаю, кто вообще должен играть в хоккей».

Татьяна Николаевна отзывается о покойном первом тренере сына так же тепло. И вспоминает интереснейшую историю:

– Все родители считают, что их дети – лучшие. И пошли всякие разговоры: «Вот Овечкин играет, потому что у него в „Динамо“ родители». Как подвыпьют – сразу начинается. А я как-то пришла на тренировку и услышала. Думаю – да что же это такое?! Подхожу к тренеру: «Вячеслав Викторович, вы не могли бы поставить Сашу в последнее звено?» Тот поразился: «Татьяна Николаевна, как я туда его поставлю? Это же несправедливо!» Я упорствовала: «Поставьте, пожалуйста». А он мне в ответ: «Ну вы же понимаете, что скоро последнее звено будет первым!»

– Но вы его все же убедили?

– Да, он поставил Сашу с начинающими. И оказался прав – через какое-то время это звено стало лучшим. После чего все те родители закрыли рты. А Саша понял, что доказывать свою силу надо с любыми партнерами.

– Для этого потребовалась неделя или две, – уточняет отец. – На каждую игру он выходил как на бой. Так было всегда. Саше с первых дней занятий хоккеем было все равно, кто перед ним. Как в фильме «В бой идут одни „старики“»: «Дорогу старшим надо уступать? В трамвае – пожалуйста, но не в бою».

В советском футболе был в ходу афоризм, придуманный, кажется, тренером Эдуардом Малофеевым: «В бою температуру не меряют». Овечкина воспитывали именно так. Отец вспоминает, что когда Саше было лет двенадцать-тринадцать, ему надо было ехать на турнир в Нижний Новгород, играть за старший, 84-й год рождения. И на последней тренировке ему разрезали ногу. Медсестра снимает с него коньки – и Михаил Викторович видит, как, по его выражению, «кровь брызгает оттуда не фонтаном, а в режиме бьющегося сердца». Вот здесь он испугался. Но обошлось.

Как обошлось и у него самого. По рассказу хорошо знающего семью Овечкиных журналиста Сергея Шачина, отец Александра побывал в серьезной переделке. Деньги в ту непростую пору обесценивались быстро, зарплаты в «Динамо» были копеечными, а детей надо было кормить. Поэтому дядя Миша днем работал начальником команды, а по ночам «бомбил» на своей скромной машине. Бывало, попадались непростые пассажиры. Однажды задумали его придушить – то ли выручку забрать, то ли сразу машину. Но с виду добрый, хотя и крупный, человек сумел постоять за себя.

Как именно? Ну представьте себе его сына в момент силового приема на хоккейной площадке…

* * *

Когда Саше было двенадцать лет, его родителям стало окончательно ясно, что он – экстраординарный талант. Последний тур чемпионата Москвы. Овечкину, на счету которого было 53 гола, оставалось забросить три шайбы, чтобы побить рекорд Павла Буре.

На дворе – весна 1998 года. Только что Русская Ракета потрясла всю страну, забив девять голов на Олимпийских играх в Нагано, в том числе пять – в полуфинале финнам. Восемь лет спустя, перед началом Олимпиады в Турине, дебютант Овечкин расскажет мне, что первая мечта об Играх появилась у него именно тогда, когда он смотрел на подвиги Буре. Можно представить, какой мотивацией спустя несколько месяцев стала для него перспектива опередить кумира.

– Папа говорил Саше, что есть такой рекорд, который надо побить. «Ну хорошо, побью». И побил. Забросил даже не три, а шесть, – вспоминает Татьяна Николаевна.

– Тогда я в первый раз ему сказал: «Сынок, я горжусь тобой», – добавляет Михаил Викторович. – В тот момент я понял, что из него что-то получится. У Сашки, надо сказать, был стимул: десять рублей за шайбу. Не в той игре, а вообще. Когда ему было лет десять, наверное, я решил, что надо его как-то стимулировать. И он знал: забьет два гола – получит 20 рублей. За те шесть – аж 60.

– А за голевую передачу?

– Нет, ничего, – улыбается отец.

Ярко выраженному снайперу перейти рубеж в пятьсот голевых передач в НХЛ и уже приблизиться к шестистам это не помешало.

Уточняю у мамы, праздновал ли в детстве сын забитые голы так же эмоционально или только в НХЛ начал на стекло прыгать.

– Всегда эмоционально! – отвечает она. – У нас на кассетах много записей его детских матчей, когда Саша играл на первенство Москвы. И там видно, как пацаны радуются, когда забрасывают шайбы. У Саши – все то же самое!

– А в юности он действительно отрабатывал свой знаменитый щелчок и кистевой бросок на даче?

– Да. Мой папа, Сашин дедушка, взял облегченное железо, закрепил его на заборе, – вспоминает подробности Татьяна Николаевна. – Подбил, чтобы шайба далеко не улетала. Сын тренировал бросок, делал специальные упражнения, и это была очень серьезная работа. Если родители хотят, чтобы ребенок добился больших результатов, они должны быть очень внимательны. И к такой работе даже летом, и к питанию – ко всему!

– Бросал Саша очень много, это точно, – подтверждает Михаил Викторович. – На даче, как и у лифта в доме, положили оргалит. Саша рисовал на заборе ворота – и бросал, бросал, бросал. Родня делала для него все возможное. Теща подшивала Сашке на коленки и на попу мягкие подкладки, чтобы падать не больно было.

Бабушка Овечкина, Евдокия Егоровна, мама Татьяны Николаевны, дожила до Сашиной победы в Кубке Стэнли и умерла в 94 года в декабре того же 2018-го. Она очень многое вложила в его становление, и отнюдь не только подшиванием к одежде мягких подкладок. Сколько раз, когда мама Саши отправлялась с баскетбольным «Динамо» на очередные выезды, бабушка брала мальчишку к себе и давала ему море тепла и внимания!

Какой масштаб поддержки требовался от Евдокии Егоровны и Николая Михайловича – представить несложно. Ведь их дочка – единственная в истории нашей страны двукратная олимпийская чемпионка, ставшая многодетной матерью.

Необычная семья, ради которой отец уходит с работы. Уникальная мама. Кто-нибудь удивлен, что и сын – уникум?

* * *

Развивать понимание игры Александру здорово помогали те самые дополнительные занятия, на которые его без устали возил отец.

– Если не ошибаюсь, лет в четырнадцать Саша попал на подкатки в команду ветеранов «Русское золото», где играли Александр Гусев, многие другие олимпийские чемпионы и чемпионы мира, – вспоминает Михаил Викторович. – Получилось это так. Когда я ходил на хоккей, всегда сидел рядом с великим тренером Николаем Эпштейном. И как-то спросил, что он делает сейчас. Николай Семенович рассказал, что есть такая команда ветеранов, где он – президент. Я спросил: «А можно будет с сыном подъехать?» – «Конечно».

Саша Овечкин катался с ними месяца три. Такой непрекращающийся мастер-класс! Тренировались они в спорткомплексе «Олимпийский». Когда происходила смена и Овечкин садился на лавку, великие мастера ему подсказывали: «Саш, там надо было сыграть так-то и так-то». Но делали это очень корректно – пацан все-таки. Он все впитывал как губка. Такая школа для юного хоккеиста – бесценна.

– А еще во дворец на Лавочкина приезжал Игорь Ларионов, – продолжает дядя Миша. – Показывал Сашке, какие упражнения надо делать в гостинице, перед игрой. И вообще, что в тренажерном зале нужно для каких мышц, а что – не нужно. Очень грамотно и четко объяснял! Сын с открытым ртом слушал. И, по-моему, всегда все выполнял. А кое-что выполняет и сейчас.

Оказывается, в детстве у Овечкина были и такие учителя! Мама к рассказу отца добавила, что тренировки «Русского золота» часто начинались в 11 вечера, но Саша был готов ехать куда угодно, лишь бы там можно было встать на коньки. И папа его возил.

В 2019-м я решил уточнить у самого Овечкина, не приукрасил ли папа историю с Ларионовым. По первым же секундам ответа стало ясно, что нет.

– Тот момент я никогда не забуду, – говорил Ови. – Приехала настоящая легенда. У нас в «Динамо» играл Филипп Арзамасов. Его сестра вышла замуж за Игоря. И Ларионов приехал к нам тренироваться. Разок-другой работали вместе и на льду. Ценность его советов была просто колоссальной! Все мальчишки слушали его с открытыми ртами. Понятное дело – когда приезжает такой человек, ты хочешь как можно больше интересного узнать об НХЛ и о хоккее вообще. Когда я с ним тренировался, то видел, какого уровня это профессионал. До какой степени он знает, как правильно себя готовить к играм и тренировкам. Для меня это был очень большой опыт!

Как правило, Овечкин немногословен, и если Александр произносит такой монолог, то можно понять, каков масштаб его уважения к Ларионову. Сам же Профессор рассказал мне все еще более детально.

– Саше тогда было четырнадцать лет, – вспоминает Ларионов. – И так вышло, что брат моей супруги занимался в школе футбольного «Динамо» вместе с отцом Овечкина, Михаилом. Они одного возраста и играли в одной команде. Сначала родители Овечкина вышли на мою тещу, через которую и попросили, чтобы, когда я приеду в Москву, встретился с Сашей, поговорил с ним, позанимался на льду и в зале, подсказал какие-то вещи. Два или три дня мы провели вместе. С тех пор и знаю их семью.

– Над чем именно вы с ним работали?

– Мы с Сашей делали то, что обычно делаю я сам, – вспоминает Ларионов. – Показывал ему какие-то упражнения из своей летней подготовки. Потом вышел с ним на ледовую тренировку, покатался с их командой, поучаствовал в двусторонней игре. Саша был мощным и уже в то время целеустремленным мальчишкой. Не по годам крепким физически.

– Что-то особенное в нем как в хоккеисте было уже тогда?

– Поразило, что в нем уже чувствовалось колоссальное желание всегда быть первым, лидером. Вроде пацан – но уже резкий, здорово меняет направление движения. Таких игроков очень мало и, чтобы расти, им необходимо играть со старшими. Когда я вышел с ними на лед, мне тут же стало ясно, что в свои четырнадцать парень находится совсем недалеко от взрослого хоккея.

Ларионов оказался прав. Меньше чем через два года Овечкин дебютирует во взрослом «Динамо».

А еще Профессор особо отмечает роль родителей Александра:

– Они хотели, чтобы сын стал успешным, поэтому искали всяческие варианты, чтобы он мог расти. Они всегда были открыты для того, чтобы находить для этого людей извне, которые многого достигли в этом виде спорта. Почему и вышли на мою тещу, чтобы я поработал с Сашкой. Так что их роль, конечно, была огромна.

В то лето, когда Ларионов познакомился с Овечкиными, случилась трагикомическая история, которая, слава богу, закончилась намного лучше, чем могла бы.

– Миша, его отец, был у нас частым гостем, – рассказывает Ларионов. – И как-то он пришел, когда меня не было, а дома оставалась одна супруга. И с ней – огромная собака, ротвейлер. В России время было еще не очень спокойное, и собака была приучена охранять квартиру. Мишу она не признала, и, когда жена пошла открывать дверь, со всем своим огромным весом, порядка ста килограммов, бросилась на него. А он, человек не худой, чуть ли не застрял в проеме между двух дверей нашей небольшой квартиры… Едва не загрызла! Лена, жена, его спасла – своим «мощным» весом 50 килограммов удержала собаку, которая весила вдвое больше…

К числу людей, которые приложили руку к формированию Ови, спасшийся от ларионовской собаки отец причисляет еще нескольких опытных хоккеистов. Максима Сушинского, к которому Сашу поставили в одно звено при первом вызове в сборную, Дайнюса Зубруса и, конечно, Сергея Федорова в «Вашингтоне». Среди тех, кто его особенно тепло принял в национальной команде, сам юный Овечкин назвал мне того же Сушинского, а также защитника Андрея Скопинцева.

Когда Илье Ковальчуку было четыре года, его отец записал в дневнике: «Наша цель – Олимпийские игры». У родителей Ови цели были скромнее.

– Я, честно скажу, мечтал, чтобы Саня попал в команду мастеров, – признается Михаил Викторович. – В «Динамо». Спал и видел это. НХЛ тогда была где-то за облаками. Понял, что это реальность, только когда его задрафтовали, да еще и под первым номером. А Саша всегда мечтал как раз об НХЛ. У него было столько карточек игроков из этой лиги…

– Не представляете, сколько этих энхаэловских карточек у нас на даче до сих пор лежит! – смеется мама. – Это же просто кошмар, какие деньги мы на них потратили. Только новая появляется, Саша об этом узнает – надо обязательно купить. Целыми альбомами.

Страсть к коллекционированию у Александра со временем не пропала – сейчас он собирает клюшки – и свои, которыми забивал значимые голы, и других звезд. Сейчас их уже около 60, а первой была клюшка Марио Лемье. Сложнее всего, как рассказал Саша в интервью своей жене на «Матч ТВ», было добыть клюшку Макдэвида, поскольку «Эдмонтон» запрещал ее дарить. Но Ови отказать Коннор не смог. Все эти клюшки, а также коньки, свитеры и другое будут храниться в музее Саши в Москве.

– Когда ему было восемнадцать, он говорил мне, что болеет за «Сан-Хосе», – напоминаю я маме.

– Так ему же эмблема с акулой нравилась! Куртка, помню, у Саши была «Баффало», папа ее где-то достал. А майка – «Сан-Хосе». До сих пор где-то лежит. Он всех игроков лиги наизусть знал.