Лайла

Залпом допиваю игристое, чихаю от пузырьков, выпутываюсь из одеяла и на цыпочках крадусь к входной двери. По пути смотрюсь в зеркало – жуть. Я похожа на Суини Тодда, но приводить себя в порядок уже поздно.

Дверной звонок квакает дважды. Глазка у меня нет, да и зачем он? Я и так чувствую, что это он.

Звонок снова квакает – нетерпеливо, нагло, настойчиво.

Сейчас… сейчас мы наконец познакомимся. Прямо сейчас! Какое счастье! Спасибо, Господи, или как там тебя, бла-го-да-рю!

Прижимаюсь плечом к косяку и с глупой улыбкой вопрошаю:

– Кто там?

Мгновение и…

– Детектив Мэттью Сол, полиция Лондона! Откройте!..

Глава 3. Бумажный самолетик

– Кто там?

Мгновение и…

– Детектив Мэттью Сол, полиция Лондона! Откройте!..

О, бо-о-оже, это не голос, а оргазм какой-то.

У меня в груди все кувырком, хочется распахнуть дверь, втащить Мэтта к себе и… не знаю, что сделать – съесть, пленить, присвоить, обнять… сделать что-нибудь такое, такое… но я лишь щелкаю замком, приоткрываю дверь и боязливо тявкаю в щелочку:

– Покажите ваше удостоверение.

Нетерпеливый выдох и мне в нос утыкается значок с серебряной звездой – «метрополитан-полис-сервис», фотка Мэтта, все дела.

Киваю, открываю дверь шире, впускаю мужчину моей мечты, изображаю испуганную мямлю:

– Я видела вас… эм-м-м… в новостях. То дело, об убийстве… даже не знаю, какое я могу иметь отношение к… и я… так что вы хотели, детектив?

– Мне нужно задать вам несколько вопросов, мисс Экхарт. Как раз относительно того самого дела.

Он проходит дальше, в гостиную, осматривает диван с одеялом, пустую кружку на подлокотнике, снег с дождем в окнах. Слегка прихрамывает, но двигается плавно. Не поворачивается ко мне спиной, только анфас или боком, в профиль. На пальто, на плечах у него крошечные дождевые капли. Волосы тоже чуть влажные, отросли, вьются на висках и затылке.

– Мисс Экхарт, где вы были в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое октября?

Мой прекрасный «Апероль»… он смотрит на меня. У него такие темные глаза – радужка, как эспрессо, угольные зрачки, а в них тонкими бликами таится… что? Жажда и азарт. Страстное желание докопаться до истины, отмотать время назад и восстановить картинку из прошлого.

– Мисс Экхарт, отвечайте на вопрос.

Ах да, конечно. Вопрос… он ведь не просто так пришел, он меня до-пра-ши-ва-ет, а я немного отвлеклась от роли жалкого задохлика. Надо наверстать. Отвожу взгляд, нервно подхватываю одеяло, неаккуратно сворачиваю его и снова бросаю на диван, бормочу:

– С двадцать восьмого на… в это время я была… я была дома.

Мэтт хмурится, подходит ближе:

– Мисс Экхарт, я спрашиваю о событиях почти месячной давности. Мне нужна точная информация. Не желаете посмотреть свой ежедневник? Планер?

– У меня его… их нет, – зябко повожу плечами, вся такая несчастная, тонкая, жалкая. – Я… я была дома. Что-нибудь еще, детектив?

Наверно, сейчас он продемонстрирует мне фотки, о которых говорила Марта. Как интересно! Я вся в нетерпении, в ожидании, в предвкушении.

Мэтт подходит еще ближе, чуть касаясь меня плечом, достает из-за пазухи смартфон, и показывает мне… нет, не фото, а видеофайл. Это запись с камеры наблюдения: ночь, пара фонарей, несчастная-тонкая-жалкая фигурка в длинном пальто идет по улице, а затем сворачивает в темный проулок и пропадает из вида. Дата (10_29_2021) и время (00:12) помаргивают в правом верхнем углу. Я смотрю. Секунды идут, но больше ничего не происходит, будто в стоп-кадре. Улица пустая, проулок темный. Конец записи.

– Узнаете, мисс Экхарт?

Он стоит так близко… у меня голова кружится от его запаха, голоса, взгляда.

– Да, – киваю, тереблю рукав кофты. – Это я. Иду домой со смены. Через проулок быстрее всего – десять-пятнадцать минут, и я дома. На этой записи… там все черное, поэтому не видно, как я вышла из проулка и повернула направо – пошла к дому.

Мэтт вдруг то ли улыбается, то ли щерится и вкрадчиво мне говорит:

– На выходе из переулка стоит еще один фонарь, с датчиком движения. Я сделал запрос в мэрию – его установили как раз накануне, двадцать шестого. Я просмотрел записи с начала октября и до настоящего момента. Я был там, на месте, в разное время суток, в разных погодных условиях, даже при повышенной влажности, в туман. Фонарь работал. Всегда. Ни одного сбоя.

Вздыхаю – точно! Фонарь! С долбанным датчиком движения. Новомодная штуковина. Он ужасно меня раздражает! Придурошный какой-то – вспыхивает всегда неожиданно, ослепляет, хрустит. Прикусываю губу, молчу, а Мэтт, естественно, продолжает напирать:

– Фонарь бы загорелся, но… на записи переулок так и остался темным. Значит, в ту ночь, в переулке, с вами что-то случилось. Что?

Понятно, что. Уродец схватил меня и потащил сквозь прореху в изгороди, в сторону, к своему логову. Но Мэтт… как он догадался, что нужно смотреть именно эти записи? Или он просмотрел вообще все имеющиеся, пока валялся в госпитале? Рехнуться можно. Да он просто маньяк!

– Отвечайте на вопрос!

Вздрагиваю, как бы испуганно, таращусь – а вот и давление на свидетеля подъехало. Мой прекрасный грубиян решил поднажать, какая прелесть. Я вся горю. С трудом сдерживая улыбку, смотрю на него снизу вверх, делаю брови домиком, быстро-быстро киваю и лепечу:

– П-простите, детектив. Сейчас я вспомню, сейчас. Хм-м-м… почему я не вышла из переулка? Эм-м-м. Наверно, я остановилась там, чтобы… покурить. Да, точно. Я курила.

– И что, до утра курила? Или прямо там заночевала?

– Н-нет… то есть, да, возможно.

– Возможно, заночевала? Возможно, курила?

Какой настырный! Ладно, ла-а-адно. Пузырьки игристого очень кстати бьют мне в нос, но я сдерживаю чих, зажмуриваюсь, всхлипываю, а потом смотрю на Мэтта полными слез глазами и скулю:

– Почему вы разговариваете со мной в таком тоне? Я просто, я… о, вспомнила! Да! Там была… лужа, я хотела пройти по бордюру, но зацепила пальто о какую-то проволоку и тогда решила… ну… обойти грязь.

– Лужа? Грязь? На каменной мостовой с тремя водосливами?

– Да, грязь. Так бывает, знаете, после дождя. Я хотела обойти лужу, а потом увидела прореху в изгороди, широкую такую. Прошла сквозь нее и…

– А потом? Что было потом?

А потом я прирезала одного уродского говнюка, отхлебнула говнячьей крови и чуть не блеванула прямо на месте преступления, но Мэтту я говорю другое:

– Ну-у-у, а потом я вышла по тропинке на соседнюю улицу и пошла домой.

Выкуси. И что ты на это скажешь, мой дорогой умник?

Тишина. Снег с дождем в окнах. Искры, искры, искры у меня в груди и по венам.

Мэтт смотрит неподвижно и тяжко, словно тушит сигарету о мою переносицу.

Я сказала что-то разоблачающее меня? Нет, вряд ли. Я не могла признаться, что уродец схватил меня. Этого нельзя было говорить ни при каких обстоятельствах. Статус свидетеля мне ни к чему, как и потерпевшей, слишком хлопотно. Я ничего не видела, я просто шла домой. Точка.

Детектив Сол медленно выдыхает, отходит на пару шагов, вновь осматривает диван, стены, окно… и немного морщится – наверно, ему больно. Ранения в живот всегда очень болезненные, как и процесс восстановления. Затем он шагает к двери, но уже на выходе останавливается, достает из кармана визитку, протягивает мне, бормочет:

– Мисс Экхарт, если вспомните что-нибудь, пожалуйста, сообщите мне.

– Хорошо, детектив, – покладисто киваю. – Если вспомню, непременно позвоню.

– Вы не собираетесь никуда уезжать в ближайшее время?

– Нет, что вы. Мне в понедельник на работу.

Закрываю за ним дверь, щелкаю замком, с удовольствем обнюхиваю визитку – «Аперо-о-оль». Медленно танцую по прихожей. Вальс – раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Мэтт жив! Он ходит, говорит, сверкает шальными глазищами… это надо отметить! Крепко, вкусно, желательно наповал!

Прогарцевав на кухню, шарю по шкафам и холодильнику. Выгружаю на стол бокал, бутылку рыжего «Апероля», вискарь в золотистой фляжке, пряный итальянский ликер с труднопроизносимым названием «Куинт-эссен-тиа», шейкер, лед в мисочке и высокий измерительный шот. Ита-а-ак, дамы и господа, коктейль «Бумажный самолетик» сможет легко отправить вас на чудесную римскую прогулку! Или даже на древнеримскую, в зависимости от дозы. Бросаю в шейкер лед, наливаю поочередно по полному шоту биттера, виски и ликера. Закрываю шейкер, трясу. Может, мне как-нибудь попробовать себя в роли бармена?..

Дверной звонок квакает дважды.

Продолжаю трясти. Не буду открывать! Я в отпуске. Пятница. День благодарения. Мэтт жив. У меня «Бумажный самолетик».

Выливаю коктейль в бокал, втыкаю в него трубочку и дольку апельсина, вдыхаю умопомрачительный аромат, тянусь губами к трубочке…

Звонок снова квакает – нетерпеливо, нагло, настойчиво.

Чтоб вы все провалились!

Выбрасываю к фигам трубочку, подхватываю запотевший бокал, отхлебываю остро-пряно-ледяной прелести, марширую к двери, вновь отхлебываю, щелкаю замком, рывком распахиваю дверь…

Мэтт смотрит на меня неподвижно. И как будто угрожающе.

«Бумажный самолетик» встает у меня поперек горла, но потом все же проваливается и потихоньку разогревает движки. Мне надо срочно сложить на лице сложную икебану, светлый образ – милая-добрая-овечка-и-трепетная-лань, но мимика не желает подчиняться. Голосовые связки тоже отказываются пищать – не мое амплуа, не стоило даже пытаться, поэтому я больше не играю. Пусть видит меня такой, какая я есть.

Я залпом допиваю ледяную прелесть, с сожалением обнюхиваю бокал и хрипловато приветствую гостя:

– Ну?

Мэтт загадочно щурится:

– Мисс Экхарт, вы согласитесь на добровольной основе сдать образцы ДНК и отпечатков пальцев?

Вот змей, а! Глаза черные, шальные…

– Конечно, детектив, – ухмыляюсь я. – Прямо сейчас? Здесь?

– Да, сейчас, – кивает он. – Но не здесь. В полицейском управлении.

– Без проблем.

– И ваше пальто… я его ненадолго заберу.

– Хм, а как же я дойду до управления? Без пальто?

– Я отдам вам свое. И подвезу, чтобы вы никуда не… не промокли под дождем.

Он придерживает дверь левой рукой, а правую прячет где-то за спиной. Держит глок? Наверняка. Я вздыхаю:

– Минутку, детектив, – пристраиваю пустой бокал на комод и достаю с обувной полки кроссовки, а Мэтт уже не таясь убирает глок обратно в кобуру под мышкой.

Мое пальто отправляется в пакет, а мне на плечи опускается другое – темное, тяжелое, восхитительно пахнущее Мэттом. Я улыбаюсь, как счастливая дура, и кладу в карман его пальто смартфон, ключи и кошелек с длинной шелковой кистью на уголке.

Я готова.

«Бумажный самолетик» отрывается от взлетно-посадочной, убирает шасси и летит.

Глава 4. Разумное потребление

В полицейском управлении творится живой деятельный хаос – моноблоки гудят, ксероксы плюются бумажками, люди бегают, таскают туда-сюда папки, но я не имею к этому ни-ка-ко-го отношения. Я лишь невинная жертва полицейского произвола – сижу в «уютном» стеклянном аквариуме (комнате для бесед) посреди этого дурдома, неторопливо пью кофе из бумажного стаканчика и рассматриваю свои лапки, испачканные черной краской – обычной, типографской, ничего особенного. Дома протру тряпочкой со спиртом и отойдет. Теперь мои отпечатки есть в полицейской базе, надо быть осторожнее.

И вот я сижу… сижу, сижу, сижу, пялюсь по сторонам и поджимаю ноги в носках, потому что кроссовки тоже забрали на экспертизу. Пальто Сола висит на спинке моего стула. Я чуть-чуть сползаю вниз и прижимаюсь щекой к лацкану. Закрываю глаза, мечтательно вздыхаю. Хорошо, что я не кошка. Только мурлычу, а шерстью не пачкаю. «Бумажный самолетик» еще летит внутри меня – мне хорошо, тепло и приятно.

Входная дверь щелкает.

– Мисс Экхарт?

Нехотя отлепляюсь от лацкана, сажусь ровнее.

Хмурый, растрепанный Мэтт бросает на стол толстую папку, сгружает на соседний стул пакеты с моими кроссовками, смартфоном и пальто, а я с улыбкой интересуюсь:

– Ну как, в нем правда девяносто процентов шерсти?

– Что? – Мэтт усаживается напротив. – Где?

– В пальто, – все с той же улыбкой уточняю я. – Правда девяносто? Или меня обдурили?

– Хм-м-м… – Мэтт шуршит бумажками. – Мисс Экхарт, вы сказали, что зацепили пальто в том переулке, но эксперты не обнаружили зацепку при осмотре.

– Конечно не обнаружили, – всплескиваю чумазыми лапками. – Это же новое пальто.

– Как… новое?

– Вот так. Абсолютно новое. Точно такое же, только свеженькое. Я покупаю вещи удачного фасона сразу в нескольких экземплярах и меняю старые на новые по мере износа.

По мере износа. И после каждого убийства.

Мэтт молчит. Он опять прожигает мою переносицу взглядом, а я продолжаю веселиться, изображая дурочку:

– Разумное потребление. Слышали про такое? Ресайклинг, апсайклинг, дресс-кроссинг, сортировка мусора, а то и вовсе «ноль отходов»… да, и к обуви это тоже относится, – показываю пальчиком на кроссовки. – Прошлую пару я сильно испачкала, пришлось заменить. А старые, вместе с пальто, я помыла, подлатала и сдала в благотворительный магазин, для малоимущих. Что вы так смотрите, детектив? Между прочим, герцогиня Кембриджская, леди Кэтрин, тоже так делает, а я беру с нее пример. Знаете, у меня даже трубочки для коктейлей многоразовые – стальные и стеклянные. Я мою их специальным гибким ершиком для трубочек. Красивеньким таким, удобным. С эр-го-но-мичной ручкой. Мы должны беречь природу.

Беречь, непременно беречь! Людям по большей части все равно, а мне на этой планете еще жить и жить.

Мэтт откидывается на спинку стула, медленно выдыхает, рассматривает потолок, переваривая новости, а я в это время допиваю кофе, обуваюсь и вытряхиваю свое пальто из пакета.

– Мне пора, детектив, – рассовываю по карманам кошелек, ключи и смартфон.

– Мисс Экхарт, – Мэтт желает мне возразить, – у меня есть еще несколько вопр…

– Лайла, – предлагаю ему и сразу же перехожу на «ты». – Зови меня просто Лайла, Мэтт. У тебя здесь чудесный аттракцион и сервис замечательный, но я устала и голодна. Кстати, сегодня, около восьми, я ужинаю в пабе, рядом с домом. Если у тебя есть вопросы, бери с собой папку и приходи. Буду рада.

Хватит с меня на сегодня, пора домой. Я ведь не подозреваемая и не свидетель, просто законопослушная гражданка, иной статус для меня не определен, о задержании речи не шло, поэтому я могу уйти в любой момент.

Не прощаясь выхожу из аквариума и дальше, по коридору, к стеклянным дверям и на пасмурную осеннюю улицу. Надо бы поймать такси, но я предпочитаю немного прогуляться.

«Бумажный самолетик» продолжает жужжать в голове, кажется, я слегка перебрала. Алкоголь всегда действовал на меня неоднозначно – вроде бы мне хорошо, но чего-то не хватает.

С кровью гораздо проще. У меня первая отрицательная. По идее, я универсальный донор, но все же предпочитаю брать, а не отдавать. Кровь (для меня) – это не еда. Кровь – это удовольствие. Что-то среднее между охотой и счастьем познания чего-то ранее мне неизвестного, как новая книга для людей, необычный коктейль или путешествие в далекую экзотическую страну. Люди имеют возможность получать новые эмоции, впечатления, исполнять мечты, а я…

Я знаю каждый уголок на этой планете. Я была везде. Вез-де. Даже на полюсах. Я перечитала все книги, со всевозможными сюжетами и способами повествования. Я перепробовала все известные вина, блюда, напитки и их производные. Я умирала. Я оживала вновь. Я слышала, как похрустывают мои срастающиеся кости, видела, как мое обожженное мясо вновь покрывается тонкой молодой кожицей. Я теряла любимых людей и находила их снова. Снова и снова. Я миллионы раз прокляла свою вечную жизнь, ведь…

Что угодно может стать адом, если это навсегда.

Я не знаю, откуда я пришла, и куда иду. Хотя, нет. Стоп. Я иду домой. Уже вышла на Карлтон-роуд и ловлю такси – маленькую машинку с круглыми, будто удивленными фарами.

Дорога пролетает мимо меня в один миг, серо-белым пятном с графичными черными вставками. В городке спокойно, сонно, лишь грохочут погрузчики в порту.

А дома тихо. Как всегда. Я захожу в гостиную и оглядываюсь – диван, одеяло, кружка на подлокотнике, белые стены и пестрые прямоугольники на них – афиши в тонких рамах. Я их собираю, коллекционирую, как монеты. Театральные и кинопремьеры, классические балетные спектакли, мюзиклы… все эти мимолетные впечатления остаются со мной в виде афиш и рекламных проспектов. Здесь, в гостиной, они еще новые, а вот в спальне – раритеты: дряхлые античные бумажки, программки из театра эпохи Просвещения, расписания лекций и семинаров у Декарта, а в углу, над комодом, висит парочка рукописных плакатов из 1888-го года: «Разыскивается жестокий убийца. Комитет бдительности Уайтчепела просит предоставить любые сведения, за вознаграждение…»3

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

      Героиня произносит отрывок молитвы из «Египетской книги мертвых». Вместо «трам-пам-пам» должно быть следующее: «Если богу ведом стыд за меня, так пусть мои прегрешения отступят от меня… уничтожь злые деяния, которые во мне, а вместе с ними мою греховность и коварство…Да пребудет этот бог в мире со мной! Положи конец препятствиям, отделяющим меня от тебя… Пребудь в мире со мной и изгони весь стыд из меня, который ты носишь в сердце своем ».

2

      Бобби – прозвище английских полицейских. Слово происходит от имени премьер-министра Великобритании – Роберта Пиля. В конце XIX века он реорганизовал полицию, сделав ее более эффективным и успешным публичным учреждением.

3

      В 1888 году, в английском Уайтчепеле орудовал всемирно известный убийца Джек Потрошитель (Jack the Ripper), который так и не был пойман полицией. Причем, в какой-то момент подозрение пало на некую молодую леди, Мэри Пирси, но доказать ее причастность к убийствам так и не удалось.