Стрелец государева полка: Посланец воеводы

– Боярский сын Мятелев из полка стремянных стрельцов. Или моего кафтана не зришь, сотник?

– Соединился воевода с силами боярина Пожарского. Как увидели большие силы татар, так и отошли к основному стану.

– А передовые сотни? Не знаешь ли, что с ними стало?

– Передовые Стрешнева? Ушли из-под самого носа татар к Конотопу. Правда, добро побросали.

– То верные вести? – спросил Федор.

– Уж куда вернее. Конные донские казаки атамана Клина их видели. Ушли!

–Спасибо за добрые вести и наше освобождение. Вишь, дворянин, – Федор повернулся к Ржеву, – я же говорил тебе, что я счастливый.

– А ты кто такой? – сотник посмотрел на Ржева.

– Василий Ржев из полка дворянской кавалерии Шереметева.

– И как вас занесло сюда? Стремянной стрелец-белокафтанник, да дворянин из кавалерии Шереметева?

– Попались в степи людоловам. Наскочили прямо на их засаду.

– Поедете со мной. В лагере разберемся, что вы за птицы. Но если узнаю, что вы беглые от своих частей, самолично повешу вас на первом же суку.

– Какой ты грозный сотник! – с вызовом ответил Павлу Василий Ржев. – Я дворянин! И за такие слова могу и саблей ответить!

– Саблей? – вскипел сотник. – Саблей надо было татарам отвечать! Слабы с сабелькой-то против татарина в степи?

– Нас было всего двое против полусотни! И то Федор уложил троих татар.

– Да не ссорьтесь вы! – вмешался Мятелев. – Меня ждет сам воевода передового отряда Стрешнев. Отведи меня к нему и там узнаешь, кто такой Федька Мятелев. Да и за дворянина Ржева я головой могу поручиться. Видел его в бою с татарами.

–Хорошо, берите татарских коней и поедете со мной и моими людьми. Мы в ставку гетмана. И рядом с нами стан воеводы Пожарского. Кстати, я слышал, что и Стрешнев сейчас у князя Пожарского. И князь Львов там. Как раз и вас туда доставят.

Федор выбрал себе неказистого конька и с сожалением произнес:

– Снова не судьба ездить на арабском жеребце! Только захватил одного и вот на тебе – отняли! Теперь на нем снова татарский мурза ездит!

– А сам-то ты его, где добыл, стрелец? – спросил Ржев, садясь в седло.

– У другого татарского мурзы.

– Тогда благодари бога, за то, что твоя голова цела…

Глава 2

Воевода. (Июнь, 1659 год).

1

Военный совет.

В стане русских войск слободской сотник передал стрельца и дворянина полковнику немецкого наемного полка фон Нейрату и попросил сопроводить до самого шатра воеводы Пожарского, где шел в это время военный совет.

Нейрат высокий и тощий немец в кирасе с золотой насечкой и ребристом шлеме, украшенном пышным плюмажем из страусовых перьев, внимательно осмотрел оборванных пленников.

–Wer ist? Фы кто ест? – спросил он строго. – Ласутчик гетман Выховски?

– Я из кавалерии Шереметева! Василий Ржев мое имя! Какой я тебе лазутчик, кикимора заморская?!

– Я есть кикимор? Сейчас проферим кто ест кто!

Немец схватился за плеть, но Мятелев стал между ним и дворянином Ржевым:

– Не балуй! Опусти плеть-то! Не вишь мы только из плена вынулись? Веди нас к воеводе!

– Schwein! (швайн – свинья Нем.)

Немец выругался, но плеть опустил. Мало ли что за люди. С этими русскими всегда так, сунешься – потом глотку перегрызут.

Он пошел вперед, жестом указав своим людям, крепко охранять пленных – мало ли на какую хитрость могут пойти татары и казаки гетмана Выговского. Только вчера ему довелось самолично вздернуть пятерых лазутчиков, которые разнюхивали численность русской армии.

Фон Нейрат провел их по всему лагерю и мимо пушечного обоза они вышли к большому роскошному шатру самого главного воеводы Пожарского.

– Warten! Подождите здес! После фоенный совфет я скажу про фас веофоде! – сообщил немец. – Но никута не хотить. Здес! Понимайт? Иначе смерт!

– Понимаем, никуда не денемся.

В шатре военный совет уже заканчивался. Большой воевода боярин и князь Семен Романович Пожарский заслушал донесения о войсках хана и вместе с воеводами выработал план действий на ближайшие сутки.

Высокий и грузный с широкой окладистой черной бородой, воевода сидел в центре шатра и смотрел на своих командиров. На боярине красного цвета парчовый кафтан с золочеными петлицами на груди и жемчужными пуговицами. На отороченной горностаем шапке сверкал большой рубин. Воевода держал на коленях драгоценную саблю, подарок царя Алексея Михайловича.

Князь Семен был горд и самолюбив. Человек из знатнейшего на Руси рода, восходящего к династии Рюриковичей, двоюродный племянник знаменитого победителя поляков князя Дмитрия Пожарского, он мечтал о большой славе. Он уже давно хотел себя показать в настоящем деле и стать спасителем христиан от поганых.

–Основные силы хана, как доложили мои разведчики, хотят нас отрезать от князя воеводы Трубецкого под Конотопом, – сообщил молодой князь Львов. – Уже завтра-послезавтра они подойдут к городу. У хана больше 30 тысяч войска.

Львов был одет по польской моде в темно-синий жупан, застегнутый золотыми гудзиками и широко опоясанный шелковым поясом. Поверх жупана на князе богатый парчовый кунтуш отороченный соболем с резными откидными рукавами. На голове черная смушковая шапка.

– А у нас всего 10 тысяч! – проговорил воевода Стрешнев.

– А к хану подойдут еще 25 тысяч казаков Выговского и 4 тысячи войска польского гетмана Анжея Потоцкого. А у того полторы тысячи только панцирной крылатой конницы8, – проговорил полковник Улебин. – Нужно соединиться с главными силами князя Трубецкого.

– Соединиться? – князь Семен Пожарский с вызовом посмотрел на пожилого полковника. – Мне стать под него?

Пожарский знал, что если так произойдет, то вся слава победы достанется Трубецкому. Он тогда получит только жалкие крохи со стола победителя.

– Да, князь, – настаивал на своем Улебин. – Не время сейчас местами чиниться. Ввязываться в бой с превосходящими силами нам невыгодно. Стоит ждать и оттягивать сражение сколь можно. Выговский пока силен. Но скоро многие в Украине восстанут против него, – проговорил Улебин. – Время нам надобно выиграть.

– Ждать? Ждать, когда слава идет ко мне в руки? Мне ждать? Но я дал слово царю разгромить его врагов! И я это смогу сделать и без Трубецкого! Он сколь времени под Конотопом топчется? Отчего крепости до сих пор не взял?

– В крепости сильный гарнизон, – смело возразил воеводе Улебин. – И командует им отличный военачальник, полковник Гуляницкий. А у Трубецкого нет в достаточном количестве осадной артиллерии. Небольшими пушками стен не пробить. Нужно дождаться подкреплений. Скоро подойдут свежие силы казаков с Дона, подойдет осадная артиллерия, три приказа московских стрельцов и два немецких наемных полка.

– Пока они подойдут, мы разгромим наших врагов! За нами цвет московской дворянской конницы. Чего еще ждать? – бушевал Пожарский.

Но он видел, что многие воеводы склонялись к словам Улебина и осторожничали, не желая лезть на рожон.

Поднялся крепкий воин в ярком малиновом жупане, подпоясанный широким бархатным кушаком. Это был украинский наказной гетман Иван Беспалый, который не менее Пожарского горел желанием отличиться перед царем. После того как Выговский перешел на сторону врагов России у него был шанс стать новым великим гетманом Войска Запорожского. Если они с воеводой под Конотопом захватят в плен Выговского, то царь Алексей отблагодарит его. Да и Пожарский этой услуги не забудет.

– Что скажешь, наказной гетман? – спросил Беспалого Пожарский.

– А то и скажу, что пан воевода прав. Для нас главное хан. Казаки Выговского драться в полную силу не станут. Я многих там знаю. Им союз с татарами как кость поперек горла.

– Вот видали? – Пожарский обвел всех торжествующим взглядом. – Что говорит опытный человек?

– А поляки? – спросил гетмана Улебин. – Что скажет пан наказной гетман о них?

Полковник был одет как все стрелецкие головы. Его верхний кафтан, застегнутый справа налево с петлицами из золотого шнура с кистями, оторочен мехом. На руках перчатки-краги коричневой кожи, украшенные вышивкой и галуном. За поясом два пистоля. В руках он держал островерхий металлический шлем.

Гетман поправил отделанный серебром пернач, знак своей войсковой власти, пригладил свои длинные седые усы и произнес:

– Паны пока развернутся, мы уже хана опрокинем. Да и бивали мы с гетманом Богданом эту хваленную панцирную конницу поляков, что пан полковник так боится.

– Следи за языком, гетман! – Улебин схватился за саблю. Его возмутили слова Беспалого.

– У Потоцкого силы невеликие, пан полковник! И нам ли брать в расчет его полторы тысячи панцирных крылатых гусар? – с вызовом, но спокойно ответил Беспалый. – Со мной 2 тысячи слободских казаков. Да твои князь 10 тысяч! Чего еще надобно? Мои казачки все опытные и смелые воины. На конях сидят не хуже татар. А московская панцирная конница не хуже польской.

– Вот это слова настоящего воина! – вскричал Пожарский, хлопнув ладонью по драгоценной сабле. – Донской походный атаман Сокол уже подошел с передовыми?

– Нет. Только тысяча казаков есаула Семёнова.

– Ну да ладно. Справимся и без них. Все, господа, готовьте оружие к битве! Великий государь Московский и Всея Руси ждет от вас дел великих и славных!

На том военный совет и закончился. Воеводы, полковники и атаманы разошлись. В шатре остались только Пожарский, полковник Стрешнев и гетман Беспалый.

– Ты прислал своего человека, о коем я просил тебя? – Пожарский внимательно посмотрел на Стрешнева.

– Только что мне доложили, что Федор Мятелев уже ждет у твоего шатра, князь.

– Ты отвечаешь за его надежность? Знаешь ведь, на какое дело он пойдет.

– Лихой рубака, сын боярский Федька. Я знавал и его отца и дядю. Все были на государевой службе. Будь в надеже, боярин. Такого молодца поискать.

– Хорошо! Знаю полк стремянных стрельцов. Веди его сюда!

Пожарский посмотрел на наказного гетмана и спросил:

– Ну что, пан Иван, думаешь, выйдет из этого дела что-нибудь?

– Выйдет, Семен Романович. Сам понимаешь дело-то какое. Второго такого шанса не будет.

Пожарский замолчал. Он вспомнил как обещал царю в Кремлевской палате, не щадя жизни своей отстоять Украину от нашествия татар. Слово же князя Пожарского тверже камня! Сие всем известно.

– Но если дать этому сыну боярскому знать тайное, то он может сию тайну продать, али проговориться! Так? – тряхнул головой воевода.

– Мятелев не человек – кремень! – вступился за Федора Стрешнев.

– Пытки многих кремней ломали. Ничего не желаю сказать плохого про этого боярского сына. Но пытки многих ломали.

– Надежнее Мятелева нет никого, воевода! Да и много ли будет ему известно?

– Тогда зови его сюда! – сказал Пожарский.

Стрешнев хлопнул в ладони и в тот же момент в шатер вошел Федор Мятелев. Он был в своем белом стрелецком кафтане, изрядно измятом и испачканном – переодеться Федору не дали, да и не во что было. Его сумка пропала вместе с арабским жеребцом. Сын боярский низко поклонился воеводам.

– Вот, он, князь-воевода. Сын боярский Федор Мятелев. Удалец, каких мало.

Федор еще раз поклонился воеводе. Пожарский окинул его взглядом и произнес:

– По стати хорош уродился, раб божий. Саблей хорошо владеешь ли?

– Изрядно, князь-боярин. С малолетства тому искусству обучен. Не единожды с татарами переведался сабельными ударами.

– Это твоя первая большая война, молодец?

– Первая, князь-воевода. До тех пор я токмо в пограничных стычках имел возможность отличиться.

– Теперь будет у тебя возможность заслужить мою благодарность. А уж коли заслужишь её, то многим тебе станут Пожарские обязаны. И не токмо князья Пожарские, но и Русь и царь тебя не оставят за службу твою.

– Я готов служить, князь-воевода. Что повелишь, то исполню, – ответил Фёдор.

– Задание тебе будет сложное и опасное. Поедешь в Крым по тайному делу, – произнес князь и внимательно посмотрел в глаза боярскому сыну.

Федор выдержал колючий взгляд воеводы и лика не отворотил, как делали другие. Пожарскому то понравилось. Но доверять полностью князь не привык никому, окромя великого государя и самого себя.

– В Крыму проклятом, в Бахчисарае, томится в плену, в злой неволе, один человек. Очень нужный для Руси человек.

– Надлежит тебе отправиться в Крым, – продолжил гетман Беспалый. – И того человека вызволить из злой неволи.

– Дак битва впереди, князь-воевода, – проговорил Федор.

–Битва не про твою честь, сын боярский, – ответил Мятелеву Пожарский. – У тебя будет своя битва и похлеще чем та, в которой станем рубиться мы. Для того похода дам я тебе полторы тысячи золотых ефимков. И дам тайный знак к нашим доброхотам в Крыму. Ежели не хватит тех денег, то возьмешь у них. Они под мое имя дадут хоть пятьдесят тысяч. Но дело не в деньгах. Будь дело в них – послал бы в Крым купца. Действовать стоит смелостью и силой. Вот почему направляю туда тебя.

Федор склонил голову. Не хотел Мятелев уезжать из армии до сражения. Но разве станешь спорить с самим воеводой? Он царем поставлен и ему виднее, где быть стремянному стрельцу.

– Ты, я вижу, недоволен, молодец? – спросил Пожарский.

– Прости, воевода, но мои товарищи станут сражаться в битве.

– Погоди, молодец! – перебил его Пожарский. – Ты никак помыслил, что тебе гулянка предстоит? Твои друзья в битву, а ты с полной кисой (кошелем) ефимков (золотых монет) в Крым на прогулку? С тамошними бабами хороводы водить? Нет, стрелец. Твоя битва потяжелее будет.

Мятелев ответил:

– Сделаю все, как скажешь, князь-воевода. Будь в надеже!

– Вот ныне, верно, молвил, стрелец! Язык тебе какой-либо окромя русского ведом ли, сын боярский Мятелев? – спросил воевода.

–Немного знаю по-польски.

– Немного это плохо. Гетман, – воевода посмотрел на Беспалого, – есть у тебя человек верный? Сему молодцу в напарники? Такой чтобы языки знал?

– Нет, князь. Один казачина был, да убили его в стычке два дня назад. Убежал из Академии в армию. Ему сабля, видите ли, сподручнее чем перо да бумага. Говорил словно турок по-турецки, по-польски как варшавянин, по-латыни не хуже ксендза, татарский ему ведом тож. И рубака был каких мало.

– Что ж ты такого в бой бросил? – спросил Пожарский. – Таких беречь надобно.

– Оно так, князь, – согласился наказной гетман. – Да разве же его чертяку было удержать? Я сколь раз хотел его в писаря определить. Ни в какую не хотел. Я его батьку хорошо знаю. Служил сотником в личном охранном полку гетмана Богдана Хмельницкого.

– А у тебя есть, кто на примете? – спросил воевода у Стрешнева.

– Есть! Дворянин Васька Ржев. Посольского приказа дьяком мог бы стать.

– А не тот ли это Ржев, что ранее сотником был в полку Улебина?

– Сын того сотника, князь-воевода! – спокойно ответил Стрешнев.

– Сын? Хорош в битве?

– Хороший рубака и смел. Будь в надеже, боярин. Я знаю сколь важно дело сие. Не раз думал об том. Василий Ржев не подведет.

– Добре. Пойдут они вдвоем в Крым, и там им поможет наш человек.

– Наш? – удивились гетман и воевода Стрешнев.

– Наш. Но имя его я даже вам сказать не могу. Только самому царю и то не в палате, а в чистом поле. Сын боярский и дворянин Ржев узнают его из моего письма…

2

Тайный агент великого государя.

Князь Семен Пожарский был погружен в свои мысли. Он не мог ими поделиться ни с наказным гетманом, ни с одним из своих воевод. Он ждал своего тайного гонца и тот пришел как всегда незаметно. Воевода поражался способности этого человека ступать бесшумно.

– Мой поклон, князю-воеводе!

– Ты уже здесь? – Пожарский поднял голову.

– Ты звал меня, князь, и я здесь!

– У меня к тебе срочное дело.

– Меня по иным делам не зовут, князь.

– Завтра в Крым отправятся двое моих людей. Надобно им помочь добраться до места без приключений. Сейчас всюду шастают шайки татарских людоловов.

– Оно так, князь, – ответил человек. – Но я долго уже живу среди татар и скажу тебе, что они иначе просто не могут. Без войны они никто. И они всегда будут нападать на нас, и на Польшу, и на Украину. Их нужно уничтожить всех или смириться с их набегами. Третьего не дано.

– Даст бог, уничтожим нехристей.

– На все воля Аллаха! – гость поднял ладони к верху.

– Ты совсем обасурманился? – улыбнулся Пожарский.

– Я всегда был мусульманином, воевода. И от веры предков никогда не отрекался, хоть и служу царю Московскому. Твоим людям я помогу.

– Им нужно добраться до Крыма, – повторил князь.

– И пройти через ворота Ор-Капу? – спросил гость. – Иными словами они должны живыми попасть в Крым. Я все верно понял, воевода?

– Именно живыми. А дороги ныне неспокойны. Мало ли, что может случится.

Гость ответил:

– Дороги в Крым всегда неспокойны, воевода. Но ныне они стали слишком опасны. Малому отряду в Крым не пройти. Сам хан пришёл сюда с войском. Татарские отряды рассыпались по здешним землям и берут все, что могут взять.

– Как моим посланцам лучше ехать в Крым? Под какой личиной? – спросил Пожарский.

– Под видом купцов-поляков. Я могу дать им ярлык к перекопскому бею.

– Когда это ты стал раздавать такие ярлыки? Ты еще не хан.

– Ярлык будет настоящий с тамгой самого хана. Обращусь к моему господину Селим-бею. Он первый человек у крымского властелина. Хан ему не откажет. Но это если твои посланцы, воевода, знают польский.

– Один из них знает.

– Уже хорошо. Второй может выдать себя за его слугу. Или за войскового товарища. Пусть будет католиком, что перешел из православной веры к латинянам. Таких немало среди украинской шляхты.

–Отлично. Пусть так и будет.

– Я понял тебя, воевода. Однако хочу предупредить.

– О чем?

– Они могут попасть в беду даже с ярлыком.

–Ярлык хана не защитит их? – искренне удивился Пожарский. – Ты, мурза, желаешь сказать, что татары больше не чтят своего хана?

Гость засмеялся и сказал:

– Их может не защитить даже ярлык самого падишаха9 Блистательной Порты10, воевода. В степи много таких, кому сейчас во время большой войны наплевать на ярлыки. Ты ведь слышал о кайсаках?

– Диких татарах? – спросил Пожарский.

– Если бы о татарах, воевода. Кайсаки в сто раз хуже татар. Те хоть своего хана чтят, да Аллаха боятся. А кайсаки не верят ни во что, и им плевать на все приказы хоть хана, хоть султана, хоть господа бога.

– И их сейчас много в степи? Кайсаков твоих?

– Слишком много. Это такой сброд, что ни на какой ярлык не посмотрит. Одна такая шайка состоит под моей командой. Никто не знает, чего мне стоило их подчинить. Звери лютые – не люди. Родную мать зарежут.

– Предлагаешь дать им большую охрану?

– Нет, – ответил гость Пожарскому. – Ныне это сослужит им плохую службу. Их станет легче выследить. Да и какой купец поедет в такое время через земли, где идет война?

– Но ты дал мне этот совет!

– Да. Ибо это лучшее, что ныне можно придумать. Для купца ныне велик риск, но и барыши, в случае удачи, его ждут большие. Перекопский мурза окажет им помощь, когда увидит тамгу великого хана. Но обещать, что они доберутся до Крыма, не может никто. Они в руках Аллаха!

– Потому я и обратился к тебе, мурза. Тогда тебе придется сопроводить моих посланцев до Крыма. У них слишком важная миссия.

– Мне самому? – удивился гость.

– Тебе, мурза.

– Но я не могу так рисковать, воевода. Меня никто знать не должен. Знаешь сколько стоило великому государю добиться для меня того места, что я теперь занимаю?

– Знаю, мурза. Все знаю. Но ныне иначе нельзя.

– Они люди верные? Проверенные?

– Вроде верные. Но поручиться за них головой я бы не смог. Я подобрал их случайно.

– Что? Ты в уме ли, воевода? Случайные люди? И мне нужно открыться случайным людям?

– В том и все дело, что люди это случайные, мурза. Сделают свое дело и просто исчезнут. Об том наши люди в Крыму будут упреждены. Уберут их без шума. По-тихому. И все концы в воду, как у нас на Руси говорят.

– А что у них за дело в Крыму?

– Про то я сам не ведаю точно, мурза.

– Не знаешь даже ты? Не могу поверить, воевода!

– Повеление пришло мне из Москвы. Нужно будет вызволить одного человека из беды. А кого, про то те люди, что в Крыму лишь ведают.

– Но как твои посланцы на тех людей выйдут, воевода?

–То в тайной грамотке сказано, что я велел посланцу передать. Одному из тех, кого посылаю, ту грамотку вручат.

– Хорошо, князь. Я вернусь в Крым и возьму с собой твоих «купцов». Я добьюсь того, что Селим-бей отправит меня обратно с этой войны.

– Отлично, Али. И скажи им все как делать в Крыму надобно. Я хотел дать им указания заранее, но ежели, ты с ними поедешь, то сам все им и обскажешь…

3

Полковник и сын боярский.

В глубине походной палатки, освещенной восковыми свечами, Стрешнев осмотрел Мятелева. Над ним хорошо поработали и преобразили его внешность. Стрелец в польском богатом камзоле со шнурами и синем кунтуше, со своими лихо закрученными усами выглядел настоящим шляхтичем.

– Тебе бы в Варшаву, то все панночки твои бы были, Федька. Еще бы польский знал, то лучше и придумать нельзя.

– Я знаю немного польский. Выдам себя за православного шляхтича из Львова.

– Лучше не за православного, а за принявшего католичество. Вот возьми, – Стрешнев протянул сыну боярскому золотой латинский крест. – Достался от одного пана, лично мною убитого в поединке во время прошлой войны здесь на Украине.

Мятелев принял крест.

– Латинство! – высказался он. – Отец за такое с меня бы семь шкур содрал!

– Ништо! Ты только до времени латинцем станешь. Господь простит тебе это отступничество. Ты уже видел своего товарища? Того, что поедет с тобой?

– Василия Ржева? Видал и даже знаю его.

– Уже хорошо, Федор.

– Только ведь пораненный он.

– Да ничего страшного нет. Царапина. Он уже готов скакать с тобой до самого Крыма. Вот это передал тебе князь Пожарский, – Стрешнев протянул боярскому сыну широкий кожаный пояс.

Фёдор принял его и удивился его тяжести.

– На вид неказистый пояс-то, но зато ценности немалой! В нем золото! Оденешь пояс под кунтуш. В случае чего его у тебя не отберут. И вот еще кошель. В нем также золото.

– Но почему так? Не лучше ли все в кошель ссыпать. Я бы его держал….

– Всякое может статься. Ты едешь под видом шляхтича, и у тебя не может не быть денег. Нападут турки али татары, если ничего не найдут, то догадаются в пояс заглянуть. А так в кошеле золото. Смекаешь?

– Понимаю. Дак разве нападут? Для чего тогда я так вырядился?

– Думаешь ежели у хана мир с ляхами, то татары тебя не ограбят? Дай только повод. Им золото надобно. А у кого его брать либо у католика, либо у православного, им нет разницы.

– Тогда саблей придется обороняться.

– Саблей? И у татар сабли. Ты поменее болтай, Федор. Любишь ты похвастать, но теперь от длины твоего языка зависит судьба твоей шеи.

– Не дитё малое! Все понимаю, воевода. Но что делать, коли заарканят меня? Как тогда быть?

– Про то подумали люди поумнее нас с тобой, Федя. А там как бог даст. Дело тебе доверили сложное и многотрудное.

– Мне не сказали, кого спасать надобно.

– Про это никто покуда не знает.

– Как же так?

– В том поясе и письмо княжеское зашито. Вскроешь его только когда до Крыма доберешься. Понял ли?

– А чего не понять? Понял, князь. Но коли отберут у меня то письмо?

– Ты не забивай голову, Федя. Письмо у тебя в поясе. Поняли ли?

– Понял, воевода.

– В нем сказано, чего и как делать тебе. Кого спасти, а кого и не спасти.

– Ты про что это, воевода?

– Там все узнаешь, что надобно, Федор. Сейчас больше чем тебе сказал, не могу сказать.

– Понятно, воевода, да вот как мне дружбу-то с нужными людьми свести? Кумовьев у меня в этом Бахчисарае нет.

– Об том не беспокойся, Федор. В пути встретите нужного человека, и он все вам расскажет. Твоя задача не думать, чего и как, а более действовать. Вот где будет возможность лихость и удаль свою молодецкую показать. Все запомнил?

– Еще бы не запомнить! Чай не дурак! Да ты будь в надеже, воевода. Я все сделаю как надо!

– Сейчас покажу тебе знак тайный, по которому ты нужного человека опознать сумеешь…

Глава 3

Накануне битвы. (22 июня, 1659 год).

1

Стан хана крымского Мехмед IV Гирея.

Хан Крыма и грозный повелитель многих кочевых орд Мехмед IV Гирей11 сидел в своем походном шатре и нервно теребил в руках янтарные четки. Он был не стар, и по его фигуре было сразу понятно, что владыка Крыма настоящий воин, привыкший к походам и сабле, а не изнеженный любитель утонченных наслаждений и комфорта.