Всё будет плохо и счастливо

– Всё нормально? – Ира суетится на переднем сидении.

– Да… – я жмурюсь, но перед глазами стоит картинка: одна секунда – и иномарка превращается в груду металла.

Глупости. Не может быть такого, чтобы тот эгоист, которого я когда-то любила, подверг свою жизнь опасности. Он решил угробить нас обоих? Так сказать, обратить в Ромео и Джульетту? Или попросил какого-нибудь друга-гонщика проехать перед самым носом этого такси?

Бред! Откуда он знал, в какое из миллиона такси мы сядем? Не следил же за мной?

У меня определенно развивается паранойя. Руки трясутся, на глаза наворачиваются слезы. Я до одури боюсь даже не скорости. Нет. Столкновений. Потому что когда тебя впечатывает в ограждение или в столб, или в другой автомобиль – не остается вариантов. Только смерть.

Успокойся, Саша, это случайность. Всё нормально. Всё будет хорошо.

За испорченный салон с нас не требуют ни копейки, но Ира всовывает водителю лишнюю тысячную купюру жестом истинной бизнес-леди. Типа у неё денег – куры не клюют. Ага, уж не она ли штопала колготки пару лет назад? И питалась неделями одной гречкой, называя безденежье «диетой».

Ира забыла себя прежнюю. Теперь её ногти ухожены, брови выщипаны, а в кошельке всегда водятся крупные купюры. Если честное, старая она нравилась мне больше, потому что была проще и понятнее.

Мы расходимся на перекрестке. Осенний воздух окончательно отрезвляет. Почему-то мне хочется не рыдать, а кружиться в такт падающим листьям, но я сдерживаю глупый детский порыв. Голова гудит. На лбу расплывается шишка – я чувствую её под пальцами.

День первый окончен.

Осталось ещё два томительных дня.

6. Сейчас

Собеседование длится всего минут десять, а диагноз так и вертится на языке: мой брат – тупица, причем непроходимый. Я стараюсь говорить с ним мягко, как с психическим больным:

– Нам нужен специалист по общению с клиентами в социальных сетях, понимаешь?

Братец кивает. Его взгляд лениво пробегает по нашему крохотному офису, заваленному бумагами, каталогами, коробками и буклетами. Нога закинута на ногу, поза такая расслабленная, будто это он начальник, а я – нерадивый соискатель.

От злости сводит скулы.

– Как думаешь, какое общение я подразумеваю?

Шишка на моем лбу налилась изумрудным оттенком. Я украдкой рассматриваю её в зеркальце, которое стоит на письменном столе. Жуть жуткая, тональный крем её подмазал, но не закрасил. Словно я начинаю медленно, но верно зеленеть. Превращаюсь в лягушку, ха-ха. Мало мне головной боли, так ещё и это.

Брат чешет в затылке. По всей видимости, вопрос поставил его в конкретный такой тупик.

– Ну, продавать что-то надо, типа того? – он мнется.

– Не совсем. Наш интернет-магазин…

– Кстати, да. А что вы продаете? – перебивает братец и лыбится самой тупой из возможных улыбок.

Мне не хватает злости! Он пришел устраиваться на работу и не удосужился поинтересоваться хотя бы через интернет, чем мы занимаемся?! Хорошо, что Иру и Леру – третьего нашего бизнес-партнера – я попросила не присутствовать. Решила разобраться с родственничком для начала сама, а уже потом показать его девочкам. И правильно сделала, иначе бы пришлось перед ними краснеть.

Красно-зеленая лягушка по имени Саша.

– В основном одежду для женщин. – Мой ответ максимально корректен, хотя наружу рвется нецензурная брань.

– И чего? – не понимает он, но подается вперед. – На бабских шмотках можно поднять бабло?

О, милый братец, ты даже не представляешь, какое!

Мы построили интернет-магазин «Ли-бертэ» с нуля вдвоем с Ирой. Просто в один день две голодающие студентки-первокурсницы узнали от какой-то знакомой, что одежду можно покупать не на рынках или распродажах, а в интернете за смешные цены. Нашли китайские сайты, накупили хлама на всю стипендию. Стыдно вспомнить, какой ужас нам пришел – а что мы ожидали от кофточек за пятьдесят рублей и джинсов за двести? Потом чуть обтерлись, разыскали продавцов с хорошим рейтингом и качественными вещами. И когда наши гардеробы были переполнены, Ира глубокомысленно изрекла:

– Пора перепродавать.

А я, посмеявшись, добавила, что нужно открывать свой магазин. Мы переглянулись и замолчали. В воздухе запахло идеей.

Ира – генератор болтовни, а потому новость о мини-магазине быстро разлетелась по корпусу. В общаге дешевые тряпки приняли на ура, причем с руками оторвали даже то шмотье, которое мы считали откровенно убогим. Отпраздновав первый заработок (попросту прокутив его), мы решили в следующий раз заказать из Китая кофточек всех фасонов, размеров, расцветок. И они разошлись, как горячие пирожки, в первый же месяц!

Наверное, природа наградила нас отменным вкусом – ни одна вещь не залеживалась больше недели.

В нашем захолустье зарубежные интернет-магазины в ту пору особо не жаловали, ибо ни качества, ни гарантий. Поэтому маленький домашний бизнес потихоньку разросся. Одежда заполнила шкафы, валялась на столах и кроватях, а сами мы ютились в уголке и накупали новое, едва успев продать предыдущую партию. Парни сделали нам группу в социальных сетях, и буквально за полгода в неё вступило несколько тысяч человек. Ира договаривалась с поставщиками, выбивала дополнительные скидки, с кем-то ругалась до пены у рта. Качество одежды возросло, следом оказалось, что не всем покупателям нужен эконом-класс. Кому-то – ничего себе! – подавай брендовые очки и сумочки, сапоги и туфли за несколько тысяч рублей.

А потом мы познакомились с Лерой, дочкой богатого папеньки. Ей было настолько скучно, что хотелось любой «двужихи». Лера сказала просто: она нам – деньги для развития, мы ей – прибыль.

Как-то неожиданно заказали свой сайт, так же неожиданно превратились в небольшую компанию, а теперь у нас есть точки самовывоза, несколько мальчиков-курьеров, укладчики, операторы; работает внештатный фотограф и девочка-модель и кто-то ещё, с кем разбирается Ира – так называемый отдел кадров; целый склад одежды, а Лера планирует расширяться в соседние города.

Я, если честно, до сих пор в шоке от того, сколько мы выдержали. Сколько бессонных ночей наполняли разделы сайта; как сами договаривались с клиентами и мотались с коробками по городу, как мы не успевали вдвоем развезти все заказы. Как нас выгоняли, заметив выступающий шов или некачественный принт на футболке. Как нам отказывались платить, как наша прибыль не покрывала расходов. Но сегодня «Ли-бертэ» процветает, несмотря на убогий офис на окраине города и вечный недосып.

Недавно я провела маркетинговое исследование, и оказалось, что даже со своим сайтом без социальных сетей не обойтись: вся клиентура вертится в них. Тогда Ира предложила нанять торгового представителя, в идеале девочку из числа покупательниц, которая завлекала бы народ и помогала бы консультацией по основным вопросам. И тут, как нельзя кстати, позвонила моя матушка.

Да только братец на роль милой девочки-представительницы подходит с трудом. Едва я берусь рассказывать о том, чем мы примечательны, он начинает зевать и нервно дергать ногой. Ему настолько неинтересна наша работа, что взгляд стекленеет, а во мне растет желание огреть его по затылку табуреткой.

– Ну что, я свободен? – узнает этот ценный кадр, дожидаясь паузы.

– Угу. Мы тебе звякнем, – обещаю с такой милой улыбкой, что вот-вот треснут губы.

– Круто. А сколько я буду получать на руки?

Моя улыбка перерастает в идиотскую.

– Обсудишь с нашим финансовым директором.

Проблема в том, что у нас отродясь не водилось финансового директора. Но братца мой ответ полностью устраивает. Он со знанием дела кивает и шустренько уходит, забыв попрощаться. А я высовываюсь в окно и вижу, как он садится в темно-зеленую «Ладу», купленную мамой на восемнадцатый день рождения. Мне на совершеннолетие мама подарила, по-моему, коробку конфет и духи из магазина бытовой химии.

Меня душит несправедливость. Ну почему я должна устраивать брата на работу? В фирму, которую мама с первого дня называла «ребячеством» и «пустой тратой времени»? Почему не могу просто отказать?..

Я трясу головой, разгоняя тоску, что осела осадком на легких. В последнее время уныния слишком много. Краски посерели, на глаза то и дело наворачиваются слезы. Осень, что ли, тому виной?

Ещё неделю, месяц, полгода назад было иначе.

Мне так не хочется домой, что я допоздна засиживаюсь за месячными отчетами. Из всего выходит, что мы опять растем, а значит, придется набирать дополнительный штат. Клиенты уже недовольны: доставка запаздывает, курьер приезжает запыхавшийся или злой, не дает толком примерить вещь. И сами доставщики жалуются, что им приходится безостановочно мотаться из одного района в другой. Логисты переводят стрелки – они маршруты выстраивали правильно. Плохо дело.

Небо усыпано звездами, когда я выдвигаюсь к дому. Автобус трясется, норовя то ли заглохнуть, то ли развалиться на куски. Моя голова прислонена к немытому стеклу, и перед глазами проносятся здания. Я могла бы сесть в такси, но не приемлю лишних трат. Это Ира отрывается за бедную жизнь, транжиря зарплату направо и налево. А я понимаю, что мне всего двадцать, и любой бизнес может рухнуть. Тем более наш магазин далеко не единственный на просторах рунета, достаточно и других, более известных и популярных. Вполне вероятно, что мы не переживем какой-нибудь кризис или нас подомнут под себя крупные фирмы.

Тьфу! Да что за мысли лезут в голову целый день?

Автобус выплевывает меня на промозглую улицу и пыхтит на прощание. Я долго стою у светофора, дожидаясь зеленого сигнала. Автомобили несутся, безумно рыча. Как дикие звери, выпущенные на волю. Моросит, и ветер кидает в лицо колючие брызги. Моё и без того плохое настроение становится унылым до невозможности. Впору удавиться, честное слово.

Внезапный телефонный звонок спасает меня от пучины депрессии.

– Как дела?! – вопрошает Ира; у нее такой тонкий голос, что любой вопрос напоминает изумление. – Извини, не заехала сегодня! Весь день в бегах, зато наш склад прошел стороннюю проверку. Мы молодцы?

– Разумеется, молодцы, – соглашаюсь я, ступая с тротуара на проезжую часть. – Дела никак. Мой брат – олух, и я возьму его к нам только тогда, когда решу разрушить компанию к чертям собачьим. Прикинь, он назвал наше дело продажей бабских шмоток.

– Ну, парень-то прав. – Ира ржет. – А я…

Эту машину я замечаю слишком поздно. Свет неоновых фар на миг ослепляет, и я теряю ориентацию. Что делать?! Машинально отпрыгиваю в сторону и падаю на асфальт, сдирая ладони в кровь. Телефон, отскочив, разбивается на три части. А автомобиль уносится вдаль, и не подумав притормозить.

Меня поднимают, отряхивают, машут перед лицом руками. Я не понимаю, где нахожусь. Колотит дрожь, сводит пальцы левой ноги. В меня запихивают малюсенькие таблетки, по вкусу – валерьянка. Я выплевываю, не хватало ещё пить незнамо что с чужих рук.

Неужели опять он?!

Не бывает таких случайностей!

Два-ноль в его пользу.

Часы тикают, отмеряя время до финала.

Собрав телефон, я отписываюсь Ире, что всё в порядке. Домой идти уже не хочется, да и нет у меня своего дома. Я покупаю из-под полы в круглосуточном магазинчике какой-то дешевый коньяк, но не пью его, а сажусь на лавочку у подъезда и беззвучно рыдаю. Горло сводит судорогами. Скалится рыжеватая луна. Даже в подростковые годы, будучи проблемным ребенком, я не ревела навзрыд у подъезда своего дома. У чужого – бывало; но точно не у своего.

Коньяк воняет картоном, и я морщусь, пока промываю им царапины. Кожу нестерпимо щиплет, приходится дуть на руки, трясти ими, но боль не утихает. Она, боль, где-то внутри, запряталась под кожу, въелась в мышцы, колотит в висках.

Боль повсюду. Она стала моим продолжением.

Два дня до конца света. Что же ты придумал?..

7. Тогда

Семь лет назад…

Саша получила разряд кандидата в мастера спорта! КМС, как их называют! Невероятно! Она сама не верила, но это произошло. Ей предрекали средние результаты, говорили: «Тем, кто поздно приходит в гимнастику, не добиться никаких успехов». Но Саша взяла и стала КМС!

Полка была уставлена кубками, стены увешаны медалями и грамотами. Она сбила ноги в кровь, её коленки пестрели ссадинами, болели суставы и спина (тренер уверяла, что это проблема всех гимнасток), от недосыпа кружилась голова, но она добивалась всё новых успехов и покоряла вершину за вершиной.

Она научилась танцевать с лентой так, будто этот тонкий алый хвостик был продолжением пальцев. Научилась крутить обруч и подбрасывать булавы (и даже не выбила себе зуб, как Наташка Петрова – кровищи-то было…) Она зарабатывала баллы за пластику тела, за гибкость, за волны. Она ездила на всероссийские соревнования наравне с другими КМС.

– Чтоб ты шею сломала, – шипела Ленка, главная Сашина соперница.

– Только после тебя, – подмигивала девочка.

Их вражда стала чем-то вроде привязанности. Не проходило и часа, чтобы Ленка не отвесила колкость по поводу внешности Саши, а та не посмеялась над её пластичностью. Когда Ленка болела – тренировки проходили вяло, без напряжения. Соперничество добавляло тонуса. С такими врагами и друзья не нужны!

А с друзьями как-то не складывалось. Они ходили по впискам, по кинотеатрам, зависали на площадке у детского сада, тусовались на фудкортах, пока Саша тренировалась. Впрочем, бабушка сказала, что без друзей жить можно – а Саша бабушке верила.

Сегодня ей исполнилось тринадцать лет. В честь праздника бабушка заплела внучке две косички и купила платьице в горошек, и целый день Саша ловила на себе восхищенные взгляды. А после тренировки позвала девочек из группы к столу, где уже был разлит по стаканчикам яблочный сок, а на тарелочках лежало скромное угощение: конфеты да печенье.

Первого и последнего мужчину группы, как называла его тренер, фотографа Никиту Герасимова, тоже пригласили на мини-чаепитие. Саше было стыдно перед ним; он всегда смотрел так важно и оценивающе (даже через объектив), а тут обычные сладости, которых полно в любом кондитерском магазине. Никита со знанием дела прицелился фотоаппаратом к нетронутому столу, сделал пару кадров и дал разрешение чаевничать.

Только тогда оголодавшие после занятий девочки расхватали угощение. Лена показательно не ела. Саша – тоже; кусок в горло не лез.

Ей тринадцать, не может быть. Кто-то в тринадцать лет уже готовится стать чемпионом России, а она всего-то КМС, к тому же не подающий особых надежд. Все-таки возраст сказывался, вот отдали бы её лет в пять…

– Обалденный чай, – пробасил Никита, влезая в девичью болтовню.

На него сразу же посмотрели все без исключения. Конечно, Никита Герасимов – мечта всех гимнасток: высокий, модно одевающийся, веселый, светловолосый парень. Если уж он шутил, то до колик в животе. А взгляд? Признаться, Саша тонула в серо-голубой бездне его глаз. Но, понимая, где он и где она, с разговорами не лезла и держала дистанцию.

Она зарделась до кончиков волос.

– Бабушка заваривала. Он с сушеной мятой.

Именно бабушка сервировала стол, после чего ушла домой – чтобы не мешать праздновать. Саше досталась очень хорошая, продвинутая бабушка, которая никогда не покушалась на личное пространство внучки.

– По-моему, чай – отстой, – сквозь зубы прошипела Лена так, чтобы не расслышала тренер.

– Ну и не пей, – закатила глаза Саша.

Они недолго посидели все вместе, после чего Саше вручили большую шоколадную медаль, а всякий желающий подергал новорожденную за уши. Не дергали только Никита и Лена – и ничего удивительного.

Ну а потом девчонки разошлись по домам, и Саша убирала со стола, сгребала в пакет фантики и надкушенные пряники. А на душе почему-то поселилась невероятная тоска – хоть волком вой. Не такого она ожидала дня рождения. А какого, спрашивается?

Может, завтра приедет мама? И даже с Вадиком? Семью Саша видела крайне редко, и бабушка давным-давно объяснила ей почему: у мамы другой муж, который не принял дочь от первого брака. Поэтому пока эта дочь, стало быть, Саша, подрастает у бабушки. Бабушка, говоря горькую правду, поджимала губы, а Саша не понимала: чем она не угодила дяде Мише? Она вроде гадостей ему не говорила, да и относилась с уважением, называла на «вы», а не папой.

Мусор был упакован, а стол протерт. Саша убрала тренировочный костюм в рюкзак и, насвистывая печальный мотивчик, двинулась к гардеробу. Дома её ждал старенький компьютер, который принесла мама, когда Вадику купили новый – и бабушка наверняка разрешит посидеть за ним полчаса перед сном.

Но на лестнице поджидала Лена, шнурующая левый кроссовок.

– О, Сашенька, куда же ты спешишь? – хмыкнула она, поднимаясь.

– А ты решила переночевать в школе? – парировала Саша.

– Твое какое собачье дело?

– Да никакого. Дай пройти.

Она попыталась обогнуть Лену, коснулась своим плечом её наплечной сумки. Лена зачем-то выставила вперед руку, словно защищаясь, и толкнула Сашу в грудь. Та не удержалась на ногах, оступилась и кубарем покатилась вниз по лестнице. Мусорный пакет треснул, осыпав Сашу обертками как конфетти. Копчик прожгло огнем, пульсировал содранный локоть. По колену сквозь колготы расплывалось кровавое пятно. А лодыжка онемела. Девочка закусила губу. Как же больно!

– Кажется, кто-то не поедет на региональные, – гаденько хихикнула Лена и, перепрыгнув через баюкающую лодыжку Сашу, понеслась прочь.

А та с трудом встала, прихрамывая на левую ногу. Ненависть окутала её туманной шалью, заполнила едким дымом каждую клеточку тела.

Это уже не соперничество и не детская вражда. Война.

8. Тогда

Всё, хватит придумывать нелепые отмазки! Никита пригласит Сашу на свидание! Сегодня же! Ну, как на свидание… Родители Серого умотали на юг, и в честь этого тот устраивал в субботу вечеринку на квартире. Никита собирался дождаться Сашу после тренировки и предложить как бы невзначай: «А пойдем со мной?»

Она, разумеется, удивится, да и особого оправдания своему порыву Никита не придумал, но действовать-то надо. Нельзя вечно пялиться издалека как какой-то влюбленный извращенец. Если Гоге с Серым можно мутить с девчонками, чем он хуже? Саша стройная, аккуратная, глазастая. И волосы у нее до талии, только она их постоянно прячет в уродливый пучок.

Назад пути нет!

Он полчаса караулил её у школьных ворот. Гимнастки давно разбежались кто куда, а она всё не выходила. Никита начал подмерзать. Осень выдалась ветреная, брызги не то дождя, не то снега летели в лицо. Он побродил туда-сюда, взад-вперед, попинал решетку, расшатал калитку. Когда занятия кончились, решился: придется отлавливать Сашу внутри, иначе он окочурится от холода, и ей достанется только хладный труп.

– Куда? – гаркнула вахтерша, стоило Никите переступить порог школы. – Закрыто.

– Я забыл свою шапку, пожалуйста, пустите, иначе отец меня прибьет, – выпалил на одном дыхании, а затем мило улыбнулся.

Мама говорила, что у Никиты отменно получалась эта улыбка: чуть смущенная, с ямочками на щеках. Не мальчик, а белокурый ангелок, умилялась мама.

Вахтерша махнула рукой, мол, давай быстрее. Шапки, торчащей из мальчишеского кармана, она не заметила.

От гардеробов он, как секретный агент, на носочках перебежал к коридору первого этажа. До поворота к лестницам оставалось несколько шагов, когда в узенький коридор прям-таки вылетела Лена.

– Ой, Никитос, – заалела она. – Приветик. А ты кого ждешь?

«Уж не тебя», – подумал Никита. Лена не вызывала в нем никаких чувств, кроме неприязни. Идеально накрашенная, но несимпатичная девица: глазенки рыбьи, белесые волосенки зализаны, губки надуты от вечного недовольства. Она подмазывалась к тренеру, к судьям, флиртовала как с Никитой, так и с другими мальчишками. То ли дело Саша; всего добилась сама, тренировалась, не жалея себя, и никогда, ни при каких условиях, не позволяла себе строить глазки всем подряд.

– Не важно.

С лестницы донесся жалобный стон, переходящий во всхлип. А вместе с ним подозрительное шуршание фантиками. Как будто кто-то ревел и поедал конфеты одновременно. Никита нахмурился, прислушиваясь к непонятным звукам.

– А, это Савельева с лестницы скатилась, – хмыкнула Лена, заметив его недоумение.

Никита в два шага пересек коридор и увидел Сашу. Та выглядела несчастной: колготки продраны, волосы встрепаны. С глаз скатывались злые слезы. Она, прихрамывая, подбирала фантики от конфет, разбросанные по ступеням и полу.

Нет, она упала неспроста! Внезапная догадка пронзила Никиту, и глаза застлала кровавая пелена. Он вернулся к переступающей с ноги на ногу Лене – его, что ли, ждала? – и схватил девицу за воротник.

– Ну-ка пошла за мной.

Лена взвизгнула как настоящая свинья, только худая и белобрысая, и потащилась следом. Саша начала пятиться, когда увидела их вдвоем. Скулы её обострились, тоненькие пальчики сжались в кулак.

– Саш, расскажи-ка мне, – учительским тоном завел Никита, – она тебя толкнула?

– Нет.

Ни секунды на раздумье. Ответ острый как бритва, а во взгляде – пепел. Согнутая Лена брыкалась, пыталась скинуть его руку, но Никита держал крепко. Хватке его научил отец.

– Отвали, кретин, – выла она.

– Черта с два. Извиняйся.

– Да не трогала я эту убогую.

– Она меня не трогала, – подтвердила Саша и сделала ещё шажок назад, подворачивая левую ногу.

– Ты сама грохнулась?

– Да.

Никита с брезгливостью выпустил Лену из захвата. Та встряхнулась, поправила воротник и вновь стала прежней надменный гадиной.

– Герасимов, тебе кранты! Ты поплатишься. Я дружу со старшеклассниками.

– Дура, не забывай, что я тоже старшеклассник, – фыркнул он и помахал ручкой на прощание.

Лена убежала, выкрикивая какие-то несвязные гадости, а Саша смотрела настороженно и не двигалась. Замерла перед нападением. Загнанный в угол звереныш. По детству они с парнями гоняли кошек, и те были точно такими же: слабыми, но готовыми бороться до последней капли крови.

– Иди сюда, – приказал Никита тоном отца.

Она помотала головой.

– Живо! – и подошел сам,  резким движением схватил за талию и взвалил на себя. Мусор из пакета благополучно рассыпался. А Саша не вырывалась – затаилась. Только всхлипывала тихонечко и дрожала всем хрупким, будто хрустальным, тельцем.

– Где ты живешь? – спросил Никита.

Вообще-то он знал, где. И изредка провожал её до дома как преследователь из фильмов: двигался чуть поодаль, а иногда – смешно сказать – снимал на фотоаппарат. Миллион раз собирался пригласить в кино или предложить донести рюкзак, но не решался. А вдруг обсмеет?

Оказалось, необязательно даже предлагать ей свидание. Взял на руки – и она не рыпается.

– За кинотеатром.

Саша весила так мало, словно пушинка. Дышала ему в шею и заливала горячими слезами плечо. Пахла конфетами и сладкой ватой. Из глупого пучка выбились волнистые темные пряди. Распустить бы ей волосы, зарыться бы в них носом.

– Спасибо, – пробормотала Саша, когда он бережно опустил её у подъезда.

– А давай встречаться? – вдруг предложил Никита.

Вместо ответа она заморгала так часто, словно собиралась взлететь.

9. Тогда

Стемнело, и под тусклым светом единственного фонаря её силуэт казался полупрозрачным. Она шла как королева, осанистая, невозмутимая. Никита выжидал. Он мог бы вынырнуть из темноты, с которой успел сродниться, но смотрел издалека. Пока смотрел.

Его пальцы окаменели. Никита не любил обижать тех, кто слабее, но иногда нельзя поступить иначе. Никакие уговоры не убеждают лучше кулака. Он вышел из-за угла и двинулся за девичьей фигурой. Эта надменная девчонка, Лена, почуяла опасность, вжала голову в плечи и прибавила шагу. Наивная, будто она сумеет спастись бегством.

Никита нарочито громко кашлянул. а его жертва боязливо оглянулась. Секунда, и Лена ускорилась до бега. Но Никита с легкостью догнал зазнавшуюся гимнастку. Легким движением уронил на асфальт и навалился на неё всем своим весом. Лена пыталась позвать на помощь, но её крик потонул в безлюдной аллее. Жалостливый голос размыл собой ветер, впитала почва.

И все-таки Никита прикрыл ей рот ладонью.

– Заткнись. – А от голоса несло ненавистью.

Белобрысая взвизгнула и попыталась прокусить руку, но Никита легонько пнул её в бок. Не для того, чтобы сделать больно  – только припугнуть, напомнить, кто хозяин положения. Ему даже нравилось нависать над Леной пугающей тенью и дышать в лицо опаляющей злобой. Он властвовал над ней, а она дрожала под ним.

– Молчи, иначе… – Никита не закончил фразу, но Лена всё поняла и обмякла безвольной куклой.

Никита был краток:

– Отстань от Саши Савельевой. Никогда не приближайся к ней, даже не смотри в её сторону. Если ослушаешься – мы с парнями придем к тебе, и эта встреча будет особенной, поверь на слово.

Лена не была так самоуверенна как раньше и дружбой со старшеклассниками больше не кичилась. Никита отнял ладонь от пухлых губ. Гимнастка тоненько взвыла.