Бессердечный граф

Он небрежно пожал плечами.

– Просто из любопытства. Для мужчин траур обязателен лишь в течение полугода – вероятно потому, что дольше они бы не выдержали.

Кэтлин пожала плечами.

– Чувства мужчин отличаются от женских.

Встретив его вопросительный взгляд, она пояснила:

– У женщин они сильнее. Вы не согласны?

– Я думаю, вы плохо знаете мужчин.

– Я была замужем и знаю все, что хочу знать. – Кэтлин подошла к порогу, потом помедлила и оглянулась. – Спасибо.

Он не успел ничего ответить. После ухода Кэтлин Девон медленно подошел к двери, прислонился лбом к косяку, закрыл глаза и вздохнул, пытаясь вернуть самообладание. Боже правый, как же он ее хотел, хотел до неприличия!

Он повернулся и прислонился спиной к обитой досками стене, силясь понять, что с ним происходит. Его охватила эйфория и одновременно ощущение катастрофы. Он чувствовал, что с ним произошла необратимая перемена, и обратного пути нет.

Девон совершенно не выносил, когда женщины плачут: обычно при первых признаках слез он спешил удрать, как заяц от гончих. Но как только его руки обхватили Кэтлин, в одно мгновение весь его мир, прошлое, все, в чем он был раньше уверен, было перечеркнуто. Она потянулась к нему – не в страсти, не от страха, но из простой человеческой потребности в близости, и это его наэлектризовало. Никогда еще никто не искал у него утешения, и само это действие, когда он ее утешал, оказалось куда интимнее, чем самое страстное совокупление. И в момент этой милой, безыскусной близости у него возникло ощущение, будто ее окутала сила самого его существа. Его мысли пришли в беспорядок, мышцы все еще чувствовали ее небольшой вес. До того как она полностью очнулась, он поцеловал ее, хоть и в щеку, мокрую от дождя и соленую от слез, и почувствовал желание целовать ее снова и снова, держать в объятиях, обнаженную и обессиленную. У него был большой опыт, и физические удовольствия давно утратили ощущение новизны, но Кэтлин Рейвенел возбуждала его так, что это поражало.

Положение хуже некуда! – думал он в растерянности. Разваливающееся поместье, никаких доходов и женщина, совершенно недоступная для него. Год и день Кэтлин будет в трауре, но даже после этого останется для него недосягаемой. Она никогда не опустится до положения любовницы, а после того, что ей пришлось пережить с Тео, не захочет иметь ничего общего с еще одним Рейвенелом.

В таком мрачном настроении Девон поднял с пола свой плащ, помятый и пыльный, встряхнул, набросил на плечи и направился из седельной к стойлам. В дальнем конце конюшни два парня чистили стойло и переговаривались, заметив его, тут же замолчали, и стало слышно только шорох метлы и шарканье совка. Некоторые лошади смотрели на незнакомца с любопытством, другие не проявляли интереса. Девон пошел дальше, к стойлу арабского скакуна, стараясь не совершать резких движений, чтобы не испугать коня. Асад повернул голову вбок, ноздри его раздулись, выдавая волнение.

– Спокойно, все хорошо, – прошептал Девон. – Хотя винить за то, что морщишь нос при появлении Рейвенела, я тебя не могу.

Асад стал нервно переступать с ноги на ногу и махать хвостом, потом медленно направился к калитке.

– Поосторожнее с ним, милорд, – раздался спокойный голос мистера Блума где-то за спиной. – Он и укусить может. Асад предпочитает женское общество, а мужчин недолюбливает.

– Это лишний раз доказывает, что ты умен, приятель, – сказал Девон и протянул коню руку ладонью вверх, как, он видел, делала Кэтлин.

Асад осторожно принюхался, пошевелил губами, опустил голову, демонстрируя покорность, и ткнулся мордой ему в руку. Девон улыбнулся и, погладив коня по голове, обрадовано проговорил.

– Красивый ты парень!

– И он это отлично знает, – заметил мистер Блум и подошел ближе. – Он учуял от вас запах ее светлости, так что теперь примет вас с радостью. Как только лошадь поймет, что вы для нее безопасны, будет делать все, о чем попросите.

Девон провел рукой по стройной шее коня до крепкого плеча, наслаждаясь мягкостью и гладкостью шкуры, похожей на живой шелк.

– Что вы скажете о его характере? – спросил Девон. – Если леди Тренир продолжит его объезжать, это не слишком опасно?

– Нисколько, милорд. Асад будет идеальным конем для дамы, если только его как следует подготовить. Он не строптивый, но очень чувствительный: все видит, все слышит, все чувствует по запаху. Чистокровки, они умные. На них лучше ездить с мягкой упряжью и править нежными руками. – Блум помялся, пощипывая пальцами белые бакенбарды. – Асада привезли сюда из Леоминстера за неделю до свадьбы. Лорд Тренир пришел в конюшню взглянуть на него, но Асад его укусил. Его светлость с силой ударил его по морде. А ведь я его предупреждал: «Милорд, если пустите в ход кулаки, то доверия от него добьетесь». – Блум печально покачал головой. – Я знал хозяина, когда он был еще славным маленьким мальчишкой. В приорате все его любили, но признавали, что он был как летучий огонь.

Девон вопросительно посмотрел на хозяина конюшни.

– Как это понимать?

– Это йоркширское выражение: так мы называем горячие угольки, которые вылетают из очага, и так же называют тех, кто не может сдерживать свой темперамент.

Асад поднял голову и деликатно ткнулся носом в подбородок Девона, и тот замер, сдержав инстинктивный порыв отпрянуть.

– Подуйте тихонько ему в нос, – прошептал Блум. – Он хочет с вами подружиться.

Конь в ответ ткнулся носом Девону в грудь и лизнул рубашку.

– Все, милорд, вы его покорили, – заключил хозяин конюшни, по его круглому лицу расплылась улыбка, так что щеки наплыли на белые бакенбарды.

– Я тут ни при чем, – пожал плечами Девон, поглаживая Асада по голове. – Все дело в запахе леди Тренир.

– Да, но вы нашли к нему правильный подход, – возразил мистер Блум и доверительно добавил: – И, похоже, к ее светлости тоже.

Девон удивленно вскинул бровь, но хозяин конюшни изобразил святую невинность и лишь похлопал глазами.

– Леди Тренир расстроилась из-за происшествия с мужем, – возразил Девон. – Окажись в таком состоянии любая другая дама, я бы точно так же предложил ей помощь. – Он помолчал, и уже тверже добавил. – Ради ее блага, я требую, чтобы ни вы, ни кто-либо из ваших помощников не распускали сплетни и никому не говорили что произошло.

– Я уже всех предупредил, что, если кто-нибудь хоть пикнет об этом, я с него шкуру спущу, – заверил Блум, озабоченно хмурясь. – Ее светлость и хозяин поссорились в то утро, перед тем как он прибежал в конюшню. Боюсь, она винит во всем себя.

– Так и есть, – подтвердил Девон. – Я пытался убедить ее, что она никак не может отвечать за его поступки, как и конь. Мой кузен сам навлек на себя эту трагедию.

– Согласен с вами, милорд.

Девон на прощание похлопал животное по шее.

– До свидания, дружище. Я еще зайду к тебе утром до отъезда.

Он направился к выходу, и мистер Блум вместе с ним.

– Полагаю, смерть графа вызвала массу слухов в округе?

– Да уж не без этого… – пожал плечами старший конюх.

– Ну и что говорят? Из-за чего лорд и леди Тренир поспорили в то утро?

Лицо Блума ничего не выражало.

– Не могу вам сказать.

Девон не сомневался, что у старика имеются соображения на сей счет: слуги всегда все знают, – но решил не приставать с расспросами: как-никак частное дело семьи, неприлично.

Решив оставить эту тему до поры до времени, он сказал:

– Спасибо за помощь с леди Тренир. Если она надумает продолжить объезжать Асада, я разрешу ей только при условии, что вы всегда будете рядом. Не сомневаюсь, что вы способны позаботиться о ее безопасности.

– Благодарю за доверие, милорд! – воскликнул Блум. – Если я правильно понял, леди останется в Эверсби?

Девон посмотрел на него, не в состоянии ответить. Это был простой вопрос, и ответ лежал на поверхности, но в то же время неимоверно сложный. Что он намерен предпринять в отношении Кэтлин? А сестер Тео? Что вообще делать с поместьем, с конюшнями, прислугой, семьями, которые ведут хозяйство на этой земле? Способен ли он и в самом деле вышвырнуть их всех и бросить на произвол судьбы? Но, будь оно все проклято, как иначе? Что делать со всеми этими невообразимыми долгами и обязанностями, повисшими над его головой словно дамоклов меч? Он закрыл глаза, и его вдруг осенило: вопрос выбора перед ним не стоит. Хочет он того или нет, но ответственность, которая прилагается к титулу, уже лежит на нем.

– Да, – наконец нашелся с ответом, чувствуя легкую тошноту, – я намерен оставить их всех в поместье.

Мистер Блум улыбнулся и кивнул, по-видимому, и не ожидая другого ответа.

Девон вышел из конюшни через крыло, примыкающее к дому, и направился в холл. Он чувствовал странную отстраненность от ситуации, словно его мозг решил отойти в сторону и понаблюдать за всей картиной в целом, прежде чем вникнуть в подробности.

Откуда-то с верхних этажей доносились звуки фортепиано и женские голоса, а среди них вроде бы мужской, или ему показалось? Увидев горничную, которая натирала специальной щеткой перила парадной лестницы, Девон спросил:

– Откуда доносятся эти звуки?

– Милорд, семья пьет чай в гостиной на втором этаже.

Рейвенел поднялся по лестнице, и к тому времени как дошел до гостиной, у него не осталось сомнений, что мужской голос принадлежит его несносному брату. Когда он вошел в комнату, Уэстон шутовски воскликнул:

– Девон! Посмотри, какие очаровательные у нас кузины!

Он сидел рядом с игральным столом и, похоже, не в первый раз подливал в свою чашку с чаем щедрую порцию спиртного из фляжки, в то время сестры сосредоточенно собирали из фрагментов карту Англии. Бросив на брата удивленный взгляд, он заметил:

– У тебя такой вид, как будто тебя протащили задом наперед через живую изгородь.

– Тебе здесь не место, – заявил Девон, ни к кому конкретно не обращаясь, но окинув взглядом сразу всех, – он уже что-нибудь натворил?

– Пока нет! – весело откликнулась Кассандра.

– Черт! – воскликнула Пандора, рассматривая пригоршню кусочков головоломки. – Я не могу найти Лутон!

– Не переживай из-за него, – небрежно бросил Уэстон. – Лутон можно спокойно выбросить, и Англия от этого ничуть не потеряет, скорее наоборот: станет даже лучше.

– Говорят, в Лутоне делают красивые шляпки, – заметила Кассандра.

– Я слышала, что те, кто делает шляпы, сходят с ума, – вставила Пандора. – А по-моему это вовсе не скучное занятие.

– Так ума они лишаются не от работы, – пояснил Уэстон. – Причина – в ртути, которую используют, чтобы смягчить фетр. Если долго иметь с ней дело, страдает мозг. Не зря же говорят «безумен, как шляпник».

– Если это так вредно, тогда почему ее используют? – спросила Пандора.

– Потому что ничего другого пока нет, а рабочих всегда можно нанять, – цинично ответил Уэстон.

– Пандора! – воскликнула Кассандра. – Пожалуйста, не засовывай этот кусочек туда, он же явно не подходит!

– А вот и подходит! – упрямо заявила близняшка.

Тогда Кассандра обратилась к старшей сестре:

– Хелен, разве остров Мэн в Северном море?

Музыка на время смолкла, и Хелен ответила из угла, где сидела за пианино. Хоть инструмент и был расстроен, играла она вполне прилично.

– Нет, дорогая, в Ирландском.

– Вздор! – Пандора в сердцах отшвырнула фрагмент. – Это бесительно!

Поймав непонимающий взгляд Девона, Хелен пояснила:

– Пандоре нравится коверкать слова и придумывать новые.

– Дело не в этом, – раздраженно возразила Пандора. – Просто иногда обычные слова не способны передать мои эмоции.

Хелен встала из-за пианино, подошла к Девону и с улыбкой сказала:

– Милорд, спасибо, что разыскали Кэтлин. Она сейчас наверху. Горничные приготовили для нее горячую ванну, а потом кухарка пошлет ей в комнату поднос с едой.

– Как она себя чувствует? – осторожно спросил Девон, поскольку не знал, что Кэтлин сказала Хелен.

– Думаю, неплохо, разве что немного устала.

Еще бы не устать. Если подумать, он тоже был бы не прочь соснуть часок-другой. Девон переключил внимание на брата.

– Уэстон, надо поговорить. Пройдем в библиотеку?

Кузен опустошил чашку, встал и поклонился дамам.

– Дорогие девушки, я благодарю вас за прекрасно проведенное время. – Перед тем как уйти, он помедлил, заметив: – Пандора, милая, ты пытаешься втиснуть Портсмут в Уэльс. Уверяю тебя, это не понравится обеим сторонам.

– Я же говорила! – воскликнула Кассандра. Близняшки принялись пререкаться, а Девон и Уэстон тем временем вышли из гостиной.

Глава 5

По дороге в библиотеку Уэстон заметил:

– Они прелестны, как котята, пропадут только в этой деревне. Признаюсь, я даже не знал, что в компании невинных девушек может быть так приятно.

– Что, если они примут участие в лондонском сезоне? – задал Девон один из сотен вопросов, вертевшихся в голове. – Как бы ты оценил их перспективы?

Его вопрос, казалось, озадачил Уэстона.

– Поймать мужа? Бесперспективно.

– Даже у леди Хелен?

– Она, конечно, ангел: красивая, спокойная, образованная, – у нее, пожалуй, будут ухажеры. Но джентльмены, даже более-менее подходящие, никогда не взглянут в ее сторону. В наше время мало кто может себе позволить взять девушку, у которой нет приданого.

– Ну почему же? Есть такие – рассеянно возразил Девон.

– Например? – с усмешкой спросил Уэстон.

– Кое-кто из наших знакомых… Северин или Уинтерборн…

– Знаешь, я бы не хотел, чтобы кто-то из них стал свататься к леди Хелен. Она никак не подходит на роль жены варвара.

– Ну, я бы не назвал владельца сети магазинов варваром.

– Риз Уинтерборн – вульгарный, безжалостный, ради личной выгоды готов поступиться любыми принципами… Может, конечно, кого-то и восхищают эти качества, но для леди Хелен он никак не подходит. Они сделают друг друга несчастными.

– Разумеется, сделают, это же брак.

Девон сел на старый, пропахший пылью стул перед письменным столом в глубокой оконной нише. Пока что библиотека с обшитыми дубовыми панелями стенами была его любимой комнатой в доме. Стеллажи, доходившие до самого потолка, вместили тысячи три книг. Один книжный шкаф включал несколько узких выдвижных ящиков, где хранились карты и документы. Запахи бумаги, пергамента и книжной пыли оживляли терпкие нотки табака и чернил.

Девона привлек необычной формы деревянный ящик для сигар: в форме пчелиного улья, по поверхности которого были разбросаны крошечные латунные пчелки.

– То, что Уинтерборну больше всего нужно, нельзя купить.

– Если он чего-то не может купить, значит, оно не стоит того, чтобы это иметь.

– Как насчет дочери аристократа?

Уэстон медленно прошелся вдоль книжных полок, разглядывая названия, потом взял одну книгу и лениво ее полистал.

– Какого дьявола мы толкуем о выборе подходящей партии для леди Хелен? Ее будущее не твоя забота. После того как мы продадим поместье, ты ее скорее всего никогда больше не увидишь.

Девон провел пальцем по узору из пчел.

– Я не буду продавать поместье.

Уэстон чуть не выронил из рук книгу.

– Ты что, с ума сошел? Почему?

Девон не хотел делиться с братом своими соображениями, пока сам еще не до конца в них разобрался.

– У меня нет желания обрести славу безземельного графа.

– С тех самых, как стал пэром.

– Теперь, когда я пэр, имеет.

Уэстон окинул его оценивающим взглядом.

– Ты же никогда не рассчитывал унаследовать Эверсби, не хотел да и не был к этому готов. Это все равно что мельничный жернов на шее. До сегодняшней встречи с Тотхиллом и Фоггом я не до конца это понимал. Тебе надо сохранить титул и продать поместье, поступить как-то иначе было бы с твоей стороны глупостью.

– Титул без земли – ничто.

– Ты не можешь себе позволить поместье.

– Значит, мне придется найти способ.

– Как? Ты понятия не имеешь, как управлять запутанными финансами. Что касается фермерства, ты за свою жизнь даже семечка редиски не посеял. В чем бы ты ни разбирался – а это ничтожно мало, – в управлении таким поместьем ты точно не разбираешься.

Как ни странно, чем больше брат вторил сомнениям, которые уже были у него самого, тем больше крепло упрямство Девона.

– Если управлять им был способен Тео, то будь я проклят, если не смогу и я.

Уэстон покачал головой, не веря своим ушам.

– Так вот откуда взялась вся эта ерунда? Ты пытаешься соревноваться с погибшим кузеном?

– Не будь идиотом! – рявкнул Девон. – Неужели не ясно, что на карту поставлено гораздо большее? Ради бога, оглянись вокруг! Это поместье дает средства к существованию сотням людей. Без него многие из них просто не выживут. Скажи, ты готов вот так лицом к лицу, сообщить кому-то из арендаторов, что он должен уехать с семьей в Манчестер и там искать работу на какой-то паршивой фабрике?

– Чем работа на фабрике хуже труда от зари до зари на клочке земли?

– Если учесть городские болезни, преступность, трущобы и крайнюю нищету, – язвительно заметил Девон, – я бы сказал, намного хуже. И если уедут все мои арендаторы и слуги, как это скажется на жизни самой деревни Эверсби? Что станет с торговцами и мастеровыми, когда не будет поместья? Так что, Уэстон, я обязан с этим справиться.

Тот посмотрел на Девона, как будто впервые увидел.

– «Мои арендаторы и слуги»?

– Да, а чьи же они еще? – нахмурился Девон.

Уэстон насмешливо скривил губы.

– Скажи-ка мне, о, благородный лорд, вот что: а если ты потерпишь неудачу?

– Я хочу об этом не думать, иначе все мои прожекты обречены с самого начала.

– Так оно и есть. Ты можешь сколько угодно хорохориться и называть себя хозяином поместья, но если тем временем крыша над твоей головой обвалится, арендаторы из-за непогоды будут голодать, то я не стану принимать участие в этом отнюдь не дешевом мероприятии лишь из-за твоего тщеславия.

– Так тебя никто и не просит, – пожал плечами Девон, направляясь к двери. – Какой от тебя прок, если ты обычно пьян как сапожник.

– Да кем ты себя вообразил, черт побери? – крикнул ему вслед Уэстон.

Девон остановился на пороге и, прежде чем покинуть библиотеку, смерил брата холодным взглядом.

– Я граф Тренир.

Глава 6

Кэтлин впервые со дня смерти Тео спала без кошмарных снов и утром проснулась отдохнувшей. Клара, ее камеристка, принесла завтрак и поставила поднос на кровать.

– Доброе утро, миледи. Лорд Тренир дал мне записку, чтобы я положила ее рядом с вашей тарелкой.

Горничная тем временем раздернула портьеры, впуская в комнату слабый свет пасмурного дня.

Кэтлин удивленно нахмурилась и развернула маленький квадратик бумаги, на которой решительным угловатым почерком Девона черными чернилами было написано:

«Мадам, я скоро уезжаю в Лондон, но до этого хотел бы обсудить с вами кое-какие вопросы. Спуститесь, пожалуйста, в библиотеку, как только вам будет удобно.

Тренир».

При мысли о встрече с графом у нее внутри все заледенело: она знала, о чем он хочет с ней поговорить: собирается напомнить, что пора покинуть поместье. Зачем ему такое бремя: вдова и сестры Тео, – да никто и не ожидал от него иного решения. Она сегодня же начнет рассылать запросы в поисках дома. Если очень сильно экономить, то все они смогут жить на доход от ее вдовьего наследства. Возможно, оно и к лучшему: начать новую жизнь в другом месте. Те три месяца, что она прожила в Эверсби, не принесли ей ничего хорошего. И хоть сестры и любили этот дом, единственный дом, который знали, им тоже перемены пойдут на пользу. Слишком долго они жили изолированно от мира. Им нужны новые люди, новый пейзаж, новый опыт. Да, вчетвером они справятся.

Но Кэтлин беспокоило, что станет со слугами и арендаторами. Жаль, что со смертью Тео его род и наследие, по сути, прекратили существование.

В таком меланхолическом настроении она стала одеваться. Клара помогла ей надеть многочисленные нижние юбки и корсет, прикрепить маленький турнюр. За этим последовало облегающее платье из черного крепа со складками в несколько ярусов на спине, переходящим в небольшой шлейф. Спереди платье застегивалось на пуговицы, длинные рукава плотно облегали запястья и заканчивались съемными манжетами из белого льна. Кэтлин подумывала надеть вуаль, но отбросила эту мысль, решив, что они с Девоном уже вышли за рамки подобных формальностей.

Пока заплетала хозяйке волосы в косы и укладывала в узел на затылке, закалывая шпильками, Клара осторожно спросила:

– Миледи, его светлость не говорил, как планирует поступить с прислугой? Мы все волнуемся за свое положение.

– Пока нет, – со вздохом ответила Кэтлин, мысленно переживая из-за собственной беспомощности. – Но за свое место можешь не волноваться: ты останешься при мне.

– Спасибо, миледи.

Ее слова, казалось, немного успокоили камеристку, но Кэтлин понимала, насколько противоречивы ее чувства. Клара занимала высокое положение в иерархии слуг в большом поместье, и служить в крошечном коттедже или арендованных комнатах было бы для нее шагом вниз.

– Я сделаю все, что смогу, чтобы повлиять на решение лорда Тренира в отношении слуг, – заверила Кэтлин. – Но боюсь, у меня нет над ним власти.

Они обменялись грустными улыбками, и Клара вышла из комнаты, а хозяйка направилась в библиотеку. Кэтлин чувствовала, что по мере приближения к цели, сердце ее начитает ускорять свой бег. Прежде чем переступить порог, она расправила плечи и несколько раз глубоко вздохнула. Девон, казалось, рассматривал книги. Заметив три тома, упавших набок, он дотянулся до них и поправил.

– Милорд, – тихо произнесла Кэтлин.

Девон обернулся и сразу же наткнулся на ее явно изучающий взгляд. В темном костюме модного, более свободного покроя: сюртук, жилет и брюки – он был весьма привлекателен, хотя даже такая, почти домашняя одежда нисколько не смягчала очертания его тела. Сама того не желая, Кэтлин на мгновение вспомнила ощущение от его рук, обнимавших ее, его крепкой груди под ее щекой, и лицо ее залила краска.

Девон поклонился, причем лицо его при этом ничего не выражало, он казался спокойным, но если присмотреться внимательнее, можно было заметить тени под глазами и внутреннее напряжение, тщательно скрываемое.

– Надеюсь, сегодня вы чувствуете себя лучше, – сказал он тихо.

Она покраснела еще гуще.

– Да, благодарю вас. – Она сделала реверанс и крепко сплела пальцы. – Вы хотели что-то обсудить со мной до отъезда?

– Да, это касается поместья: я пришел к кое-каким заключениям…

– Очень надеюсь, – перебила его Кэтлин и тут же оборвала себя: – Прошу прощения, мне не следовало…

– Продолжайте.

Кэтлин заговорила, опустив глаза на свои сцепленные пальцы:

– Милорд, если вы решите уволить некоторых слуг… или их всех… надеюсь, что вы примете во внимание, что они служили Рейвенелам всю жизнь. Если бы вы сочли возможным выдать им хоть какие-то выходные пособия, пусть только самым старшим, у кого мало надежды найти работу…

– Я буду иметь это в виду.

Кэтлин буквально ощущала на себе его взгляд, как тепло солнечного света. В тишине было слышно только, как тихо тикают часы в корпусе красного дерева на каминной полке.

– Вы нервничаете, почему? – спросил он мягко.

– После вчерашнего… – Она не смогла договорить и напряженно сглотнула.

– Об этом никто, кроме нас, никогда не узнает.

Даже если бы Кэтлин ему поверила, это не принесло бы ей облегчения. То воспоминание образовало между ними незримую и нежеланную связь. Он видел ее в самом слабом, самом беспомощном состоянии, и если бы сейчас посмеивался над ней, а не обращался с ней столь бережно, ей было бы легче. Кэтлин заставила себя посмотреть ему в глаза и нехотя призналась:

– Мне проще воспринимать вас как противника.

Девон улыбнулся одними уголками губ:

– В таком случае мы оба оказались в неловкой ситуации, потому что я передумал продавать поместье.

В первое мгновение Кэтлин была так поражена, что лишилась дара речи. Нет, в это невозможно поверить. Может, она ослышалась?

– Положение Эверсби настолько отчаянное, – продолжил Девон, – что вряд ли его можно ухудшить еще больше. Конечно, я могу попробовать, но… – Он показал на два стула возле письменного стола. – Присядете?

Кэтлин кивнула, и пока усаживалась на стул, расправляя юбки, в голове ее лихорадочно роились мысли. Вчера он казался настроенным очень решительно, и не было никаких сомнений, что он избавится от поместья и всех его проблем самым простым для него образом.

Расправив юбки, Кэтлин сложила руки на коленях и подняла на Девона вопросительный взгляд.

– Милорд, позвольте спросить: что заставило вас передумать?

Девон не спешил с ответом, стараясь подобрать правильные слова.

– Я тщательно взвесил все причины, по которым мне стоило бы умыть руки, но все время мне не давала покоя мысль, что будет со всеми этими мужчинами, женщинами и детьми в поместье. Приорат Эверсби – плод трудов нескольких поколений моих предков, я не могу его взять и уничтожить.