Восход дальней звезды

Александр Родной

Восход дальней звезды

глава первая

Раздался душераздирающий вопль. Затем снова, и ещё… Кто-то очень громко кричал и со слезами молил о помощи. Голос был совсем молодой.

Слава дёрнулся, лёжа в кровати, и проснулся. В комнате была полная темнота, а крики всё продолжались. Холодок пробежал по спине, и Слава щёлкнул по выключателю настольной лампы. Тусклый свет озарил полумрачную комнату.

– Не надо! Пожалуйста, отпустите меня! – переходя на писк, кричал снаружи молодой человек.

Слава почувствовал мурашки на коже и поёжился от неприятного, жуткого состояния, которое пыталось им овладеть. Он осторожно отодвинул одеяло и аккуратно поднялся с кровати, опасаясь создать малейший шорох. На цыпочках Слава подкрался к окну и приставил к ставням ухо. Крики становились менее уловимыми, студента уводили всё дальше и дальше от общежития.

Заиграла приятная музыка будильника – часов, стоящих рядом с настольной лампой, и больше от неожиданности, чем от испуга, Слава чуть не подпрыгнул. Сердце застучало так, будто сейчас вырвется из груди, а на лбу проступили капельки пота. Слава взглянул на будильник – ровно двадцать два часа, сегодняшнее время захода Дальней Звезды. Пора просыпаться.

Слава отключил будильник, решив, что этим вечером вряд ли кто-то пробудился из-за сигнала, наверняка все студенты в общежитии слышали эти жуткие вопли…

«Уже второй в этом месяце, – подумал Слава, – это когда-нибудь прекратится?»

Нащупав копку слева от подоконника, он нажал на неё, и ставни медленно открылись. Слава распахнул окно, и приятный прохладный воздух ворвался в комнату. Слава посмотрел на дорогу около общежития, затем в сторону парка, но там никого не было, беднягу уже увели.

Комната, в которой жил Слава, располагалась на седьмом этаже. Из окна открывался замечательный вид на студенческий городок: на большой парк и двенадцать поднимающихся из-за деревьев величественных зданий университета.

Комнаты в общежитии были небольшими, типовыми, но уютными; жили в них студенты по одному, к тому же, у каждого был свой собственный санузел. В распоряжении студента были кровать, тумбочка с настольной лампой и часами, стол для учёбы и шкаф, в который свободно помещалась верхняя одежда, форма и бельё.

Умывшись и причесавшись, Слава надел учебную форму: светлую кремовую рубашку с длинным рукавом, каштановые брюки и тёмно-серые ботинки. Перекинув через плечо кожаный планшет с тетрадками, он был готов к учёбе. Слава принадлежал к числу бюджетных студентов, а им проживание в общежитии, форма и питание в университетских столовых предоставлялись бесплатно. Более того, обучающиеся за счёт государства, имеющие в зачётных книжках только отметки «отлично», имели льготы при пользовании транспортом.

Дальняя Звезда зашла за тучи. Стемнело довольно быстро, и включились сотни фонарей, осветив ночной студенческий городок как днём.

Поздним вечером перед первой лекцией большинство студентов отправлялись в столовые. Всего их было три, и располагались они неподалёку от учебных корпусов. Кормили там всегда очень вкусно и сытно, поэтому питались там не только те, кто учился на бюджетных местах, но и состоятельные студенты. Время первого приема пищи стояло перед занятиями, второго – после третьей лекции, последнего – уже перед самым рассветом.

Слава вышел из общежития под номером шесть, быстро преодолел небольшой скверик и, перейдя через мост, оказался в огромном парке. Он располагался между общежитиями и учебными корпусами университета. Парк был необычайно красивым местом. Множество ярких фонарей различной высоты стояли вдоль широких пешеходных дорожек через каждый метр, образуя нечто вроде лесенки, которая то опускалась, то поднималась. Низкорослые ветвистые вечнозелёные деревья были обмотаны гирляндами из разноцветных лампочек. В парке было множество фонтанов – один не похож на другой, с подсветками нежных голубых и жёлтых, красных и синих, сиреневых и малиновых тонов. Но больше всего тут было клумб с бесконечным количеством прекрасных цветов, которые распускались и показывали всю свою красоту по ночам.

Сейчас парк был полон студентов, спешащих на первую трапезу. Слышался бойкий и торопливый гомон – все неимоверно соскучились друг по другу после долгого дня, общались так бурно, будто только вернулись с каникул. Отчасти это было вызвано тем, что комнаты в общежитиях одноместные, и после комендантского часа покидать их строго запрещалось. Но этой ночью было и другое объяснение – инцидент с больным студентом…

– Господин заседатель студенческого совета! – послышался знакомый задорный голос позади. Это был Ждан, сокурсник и ровесник Славы. А рядом с ним вприпрыжку и щурясь, скакал Мал, первокурсник. Ждан и Мал были родными братьями и очень походили друг на друга: среднего роста, жилистые, со светлыми волосами и острыми носами. Различались они по характеру. Ждан пошёл в отца – упорный, где-то даже упрямый, эмоциональный и взрывной, его легко можно было вывести из себя; Мал же был похож на мать – добрый и покладистый. Но чего было не отнять у них двоих – это хорошее чувство юмора и общительность.

Слава обернулся, и они обменялись крепкими рукопожатиями.

– Слыхал? – заведя глаза вверх и махнув головой назад, спросил Мал.

– Сомневаюсь, что кто-то этого не слышал, – тяжело вздохнув, ответил Слава.

В столовой было просторно. В центре размещался длинный, растянувшийся во всё помещение стол. Он был усыпан самыми разнообразными блюдами. Тут было из чего выбрать: несколько видов первого, второго, компоты и морсы, булочки и пирожные на десерт. Отстояв очередь, которая была организована для порядка, каждый мог выбрать любую еду на свой вкус.

Заставив подносы, друзья уселись за столик у окна.

– Как ты можешь есть этот морковный суп? От одного вида воротит, – сказал Ждан младшему брату. – А ты на диете? – обратился он к Славе.

– Что-то я не голоден, – спокойно ответил Слава, запивая булочку с маком брусничным морсом.

– Глядите, кто пришёл, – движением головы показал Мал в сторону входа.

– Пижон! – вырвалось у Ждана.

Слава не стал оборачиваться. Он сразу понял, о ком шла речь.

Это был Иван. Сын самого денежного человека на Большом Континенте, а, следовательно, и самый состоятельный студент. Он был высоким и крепким, его наглое лицо с высокомерной и издевательской ухмылкой мало кому казалось симпатичным. Свои короткие жёсткие волосы он всегда укладывал «ёжиком». Всем своим видом и поведением Иван любил выставлять напоказ напыщенную надменность, ходил с высоко поднятой головой и не видел необходимости здороваться с преподавателями. Он и двое его друзей, таких же мажоров, папиных сынков, избалованных вседозволенностью, не надевали общепринятую форму, и могли появляться в университете в обычных джинсах и кожаных куртках.

Увидев Славу, Иван поставил пустой поднос на место, демонстративно отказавшись от первого приёма пищи в этой столовой.

– Сюда идёт, – прошептал Мал, исподлобья наблюдая за его передвижениями.

Все студенты университета слышали о поведении Ивана, знали его привычки и старались не отвечать на задиристость, потому что правда всегда оказывалась на его стороне, а справедливости искать было негде. Столовая затихла, будто к нашкодившим школьникам для разбирательства пришёл сам директор.

– Здесь невыносимо воняет дешёвым хозяйственным мылом, – принюхиваясь, громко сказал Иван, – моя прислуга даже собак таким не моет!

Всем было понятно, что данное оскорбление относилось к студентам-бюджетникам, которых Иван презирал всем своим естеством. Его невзрачные друзья, будто раздвоенная его тень, наигранно засмеялись.

– Пойдём отсюда, Ваня, а то меня уже подташнивает! – схватился за живот один из них.

Ждан сжал кулаки и хотел подняться, но Слава остановил его, сделав едва заметное движение головой – не нужно.

– Пошли, – согласился Иван, и они покинули столовую.

На короткое время в помещении повисла тишина. Но как только студенты убедились, что Иван ушёл и не возвратится, они вернулись к еде и своим разговорам.

– Парни, уже пятого студента забрали в этом семестре, – перешёл на другую тему Мал, – и до сих пор ни одного заболевшего не вылечили. Как-то не по себе.

– Ты поменьше об этом думай.

– Как же об этом не думать?

– А вот так! – оборвал Ждан. – Гляди, ещё притянешь к себе беду.

– Наука на Малом Континенте хорошая, вскоре что-нибудь придумают, – сказал Слава.

– Ты сам-то в это веришь? – Ждан был непреклонен. – Даже если придумают, это будет доступно только избранным, но не нам, а таким как вон тот.

Слава не стал спорить, на самом деле он думал так же.

Пришло время расходиться. Слава и Ждан отправились на свои лекции, а Мал – на свои.

Первые три курса университета обучение шло по единой общеобразовательной программе. Студенты были разделены на несколько групп, каждая по тридцать человек. В конце года предстояло сдать определённые экзамены, и уже после третьего курса каждый самостоятельно определялся с выбором основной специализации. Слава и Ждан учились на втором курсе. У них еще было время подумать.

Первой лекцией была дисциплина под названием «действительность прошлого». В просторную аудиторию стали заходить студенты. Ждан прошёл вперёд, а Слава всё озирался по сторонам, разыскивая ещё одного своего друга. Но его взгляд никак не мог уловить её.

Аудитория напоминала концертный зал. С одной стороны было что-то наподобие сцены с широкой доской во всю стену, а с другой ряды полукруглых столов и сидений поднимались вверх, разрываясь лестницей. Слава и Ждан как обычно заняли места за первым столом. Ждан достал тетрадку и ручку и заметил, что друг был чем-то озадачен.

– Агния, где ты, моя Агния? – пропел Ждан, вытягивая высокие ноты.

– Прекрати! – рассмеялся Слава и стукнул его по плечу.

А она появилась у входа в аудиторию. Её прямые тёмные волосы слегка касались плеч, милое круглое лицо светилось добротой, весёлые, выразительные серые глаза, порой внезапно наполнявшиеся необъяснимой грустью, очаровывали вспыхивающими искорками неподдельного интереса ко всему, происходящему вокруг. Агния не была красавицей, которая лишала дара речи особо впечатлительных парней, но являлась очень интересной и образованной личностью. Как только она заводила с кем-то разговор, к ней тут же чувствовалась необъяснимое притяжение; находиться рядом с этой девушкой было приятно, от неё исходила искренняя душевная теплота и уважение ко всем окружающим. И хотя Агния была дочерью Надзирателя, она была настолько простой и открытой, что никто и не подумал бы о её родстве с таким влиятельным человеком. Одевалась девушка, как и все студентки, в белую блузку с длинным рукавом, тёмную юбку до колена и туфли на низком каблуке.

Агния села за первый стол слева, через проход от Славы и помахала ему и Ждану рукой, прошептав:

– Привет.

– Держи, – Слава протянул шариковую ручку с чёрной пастой.

Агния упрямо продолжала рыться в сумке, пытаясь найти свою ручку, которую вечно забывала дома.

– Ха! Вот и не угадал! – обрадовалась девушка, отыскав нужную вещицу.

– Надо же, этой ночью будет буря! – удивился Ждан.

Агния вытянулась вперёд, чтобы заглянуть за Славу, состроила Ждану рожицу, после чего открыла тетрадь, написав число наступившей ночи: двадцатое, месяц пятый, год две тысячи двадцать второй нашей эпохи.

В аудиторию вошёл преподаватель. О «действительности прошлого» рассказывал Михаил Васильевич. Это был статный мужчина в возрасте, с шикарной седой бородой и густыми седыми волосами. Его уникальный тембр голоса, глубокий и низкий, позволял легко манипулировать вниманием студентов. Говорить он мог не только красиво и грамотно, но и витиевато, подбирая такие словосочетания и обороты, что у него мог поучиться любой профессиональный журналист или писатель. Просто послушать его речь было приятно.

– Мы начинаем большую тему, которая растянется на несколько занятий, – начал говорить Михаил Васильевич, – это восстание крестьян, вспыхнувшее в одна тысяча триста втором году нашей эпохи, охватившее весь юго-восток Большого Континента. И причин тому было огромное множество…

Лекции «действительности прошлого» всегда были долгожданны и проходили незаметно. Студенты любили Михаила Васильевича за его красивую и доходчивую манеру просто доносить сложную информацию до молодых людей.

***

Во время второго приёма пищи Агния со своей недавней подругой Севастьяной присоединились к Славе и его друзьям. Они сидели за одним столом, перекусывали и мило общались.

– Большая часть семестра позади, – сказала Севастьяна своим неприятным, писклявым голосом, – впереди неделя каникул. Кто чем собирается заниматься? – сверкая горящими глазами, полными любопытства, спросила она.

– Я поеду на Малый Континент, – задрал голову Ждан и посмотрел на всех сверху вниз, – отдохну на золотом курорте, позагораю.

– Хватит трепаться! – осадил его Мал.

– Я серьёзно, – продолжила Севастьяна, – если ни у кого нет планов, хочу предложить поход к голубым озёрам. Там есть специальные домики, где можно прятаться днём, отсыпаться, а ночью продолжать путешествие.

Девушка казалась Малу симпатичной, но всякий раз, когда она начинала говорить такие глупые вещи, всё хорошее настроение тут же улетучивалось. Севастьяна вообще-то никогда особо не блистала интеллектом и всегда говорила прежде, чем успевала подумать. Большая часть её знакомых недоумевали, зачем она поступила в университет, ведь у неё не было сколько-нибудь значимой способности к обучению. Но уже второй год она держалась в стенах этого учебного заведения благодаря связям своего отца.

– Подумай, прежде чем что-то сказать, – шепнула ей на ушко Агния.

Севастьяна замялась и покраснела. Возникла небольшая пауза. За такой поход нужно было выложить немало денег. Все понимали, что поступить на бюджет в университет, в котором престижно учиться именно платно, могли только дети бедных семей, а таких семей на Большом Континенте было подавляющее большинство. Это была несбыточная мечта многих родителей, чтобы их сын или дочь оказались настолько умными, что смогли одержать победы в нескольких школьных олимпиадах и доказали, что достойны учиться в университете. Жить на Большом Континенте было очень непросто, люди не жили, а выживали. Стоило выехать из столицы и оказаться где-нибудь совсем недалеко, и тут же можно было увидеть, какая ужасная и несправедливая реальность существовала вокруг. Какой тяжёлый, даже рабский труд за гроши предлагали работодатели, какие высокие цены на продукты питания были в точках продаж, и как с каждым днём жизнь становилась всё труднее и невыносимее. Обо всём этом Слава старался забыть, находясь в студенческом городке. Как только он позволял себе думать о царящей вокруг несправедливости, тут же щемило сердце в груди, и душа начинала болеть от невозможности изменить окружающую действительность. Слава заставлял себя забывать всю ту тяжёлую жизнь, что была у него до университета. Он давил все всплывающие воспоминания на корню. Он боялся вернуться в свой родной городок, увидеть все ужасы его жалкого существования. Он хотел, чтобы время тянулось как можно дольше, чтобы каникулы наступили как можно позже, чтобы ни ехать на свою малую родину…

– Прости, Севастьяна, я не смогу составить тебе компанию. Мне нужно будет повидать мать, – обречённо сказал Слава и встал из-за стола.

Агния укоризненно посмотрела на подругу.

– Простите, – на глазах Севастьяны уже навернулись слёзы, – я такая бестактная!

Она вскочила и пошла в сторону выхода.

– Сева, подожди! – Мал кинулся за ней.

– Добрынюшка наш, – прошептал ему вслед Ждан.

– Иногда ненавижу её! – призналась Агния.

– Мы живём на разных планетах, – беззлобно улыбнулся Ждан, – я ни на что не обижаюсь.

– Прости, я должна поговорить со Славой.

Она догнала его в коридоре.

– Этой ночью последнее перед каникулами заседание студсовета, не забыл?

– Разве я могу, господин председатель? Прости, что сорвался.

– И ты прости. Сева не хотела никого обидеть, она глуповата, но в ней нет злобы. В отличии от Ивана. Он наверняка опять попробует что-нибудь выкинуть на совете.

– Да, не любит он нас, бюджетников.

– Прошу, не отвечай ему ничего.

– Не беспокойся, к его выходкам у меня уже выработался иммунитет.

Жизнь в студенческом городке кипела. Тут царила своя особенная атмосфера. Это был словно другой мир со своими правилами и законами. Студентам запрещалось работать, всё своё время они обязаны были посвящать учёбе, а спрашивали с них максимально строго. Отчисленный студент не имел право на восстановление, даже если у него были очень состоятельные родители. Каждый обучающийся дорожил своим местом.

Студенческий совет собирался два раза в неделю в главном корпусе университета. Это было двенадцатиэтажное здание – самое высокое в студенческом городке. Здесь располагались административный персонал, совет правления и избираемый им на каждый новый учебный год ректор; в просторных залах главного корпуса частенько проходили различные конференции и лекции учёных, наведывающихся сюда с Малого Континента.

Студенты заседали в одном из таких залов на третьем этаже, собираясь за круглым столом. Они боролись за права учащихся, могли оспаривать действия преподавателей во время экзаменов и созывать независимые комиссии для разбора инцидента. Студенческий совет влиял на условия жизни студентов, на предоставляемые льготы, стипендию и даже на бюджетные места; мог проводить всеобщее голосование учащихся и по его результатам отправлять требования в совет правления. Однако подобные документы носили лишь рекомендательный характер. Так молодых специалистов готовили к будущим профессиям, наделяя уже сейчас некоторыми навыками управления.

Несколько лет назад казалось невозможным присутствие бюджетников в студенческом совете. Однако совет правления университета пошёл на это, дав право быть там лишь самым одарённым. Слава получил предложение войти в студенческий совет в начале учебного года и сразу принял его.

Этой ночью за круглым столом собрались все двенадцать заседателей, включая председателя. Агния сидела на стуле с удлинёнными ножками и слегка возвышалась над остальными. По правую руку от неё вальяжно располагался Иван. Когда студенты обсуждали принятие Славы в ряды совета, Иван единственный проголосовал против этого. С тех пор и пошла вражда между ними. Иван вынашивал планы по тому, как изгнать из совета бюджетника, строил различные козни, но у него ничего не выходило, пока председателем была Агния.

– Предлагаю начать наше заседание, – сказала Агния, – Наверняка все слышали о том, что произошло вечером. Среди заболевших этим страшным неизлечимым недугом снова оказался студент, наш с вами брат.

Иван недовольно хмыкнул.

– Считать каждого из присутствующих своим братом? – он покосился на Славу.

– Прошу тебя, Иван…

– Председатель, вы знаете, с чего начинается каждое заседание с самого старта учебного процесса в этом году, когда и произошла досадная ошибка. Я снова поднимаю вопрос о том, что бюджетным студентам не место в совете. Это дискредитирует всю нашу деятельность. И вы знаете, председатель, что каждый вопрос от любого заседателя выдвигается на голосование.

Агния посмотрела на Славу – тот спокойно выслушал Ивана и никак не реагировал.

– Что ж, хорошо. – согласилась она. – Поднимите руки, кто за сохранение за студентом Бронисловом его места в студенческом совете?

Четыре студента, включая Агнию, подняли руки.

– Кто против?

Два студента, включая Ивана, подняли руки.

– Кто воздержится от голосования?

Подняли руки остальные.

– Вопрос решён, – подытожила Агния и, остановив взгляд на Иване, добавила, – снова. – сделав небольшую паузу, она продолжила. – Теперь давайте перейдём к действительно важным делам. Впереди недельные каникулы, завтра студенты начнут разъезжаться из студенческого городка. И мы должны напомнить им о подстерегающей их опасности. Я предлагаю записать наше общее обращение и сделать его трансляцию перед сном. Кто за?

Одиннадцать студентов подняли руки. Иван посмотрел вокруг и неохотно присоединился к ним. Он перевёл взгляд на Агнию и выдавил кривую улыбку.

– Если других вопросов нет, то приступим.

***

До рассвета оставалось два часа. Большинство студентов отправились в столовые, чтобы принять третью, последнюю трапезу этой ночи. Но Слава не хотел есть. В одиночестве он сидел на скамейке на балконе библиотеки и смотрел на открывающийся отсюда вид на переливающийся разными огнями парк и храм Ближней Звезды, стоявший на окраине студенческого городка. Сзади послышались шаги. Это была Агния.

– Ты не против?

Слава отрицательно покачал головой и подвинулся, уступая место. Она села рядом.

– Небо уже светлеет. Так странно жить ночью при всём этом искусственном освещении, и прятаться днём, когда ярко светит Дальняя Звезда, – поделилась девушка своими мыслями.

– Ты случайно не заболела? – Слава протянул к ней руку и прислонил ладонь ко лбу.

– Нет. Не хочешь ехать домой?

Слава помолчал немного, но потом сказал:

– Маму надо повидать.

Агния взяла его за руку и слегка сжала в знак поддержки. Они были хорошими друзьями. Иногда Слава мог поделиться с этой девушкой чем-то таким, о чём не решился бы сказать Ждану или Малу.

– Поедешь с отцом на Малый Континент? – после паузы спросил Слава.

– Жуть как не хочу ехать туда. Притворюсь простывшей, останусь дома.

Раздался сигнал, короткий, мелодичный, предвещающий о том, что за ним последует важное объявление.

– Вот и мы! – воскликнула Агния, подскочила со скамьи и подошла к перилам.

– Внимание! Внимание! Важное сообщение для всех студентов! – это было обращение всех членов студенческого совета, каждый на записи говорил по очереди. – Наступает пора коротких недельных каникул. Где бы вы ни находились, в студенческом городке или у себя дома, куда бы вы не отправились, вы должны помнить правила безопасности. От этого зависит ваша жизнь. Первое: соблюдать закон о наступлении зари, а именно находиться в помещении с плотно закрытыми окнами до наступления рассвета, на протяжении всего дня и до захода Дальней Звезды. Второе: если вы заметили у себя признаки страшной болезни, немедленно обращайтесь в специализированные лечебницы. Третье: тщательно отслеживайте поведение своих близких, окружающих вас людей, если есть подозрение, что кто-то из них болен, незамедлительно сообщайте об этом в специализированные лечебницы. Четвёртое: вы обязаны посещать службу в храмах Ближней Звезды каждую четвертую ночь недели. Пятое: вовремя возвращайтесь на учёбу, поскольку не явившиеся в назначенную ночь будут обязаны заплатить крупный штраф, или будут отчислены. Хороших вам каникул. Конец сообщения.

глава вторая

В студенческом городке было шумно. К общежитиям то и дело подъезжали автомобили, забирая детей состоятельных родителей на каникулы. Ближе к концу ночи за Агнией приехал бронированный тёмный джип. Водитель, одетый по-парадному козырнул девушке, открыл перед ней дверь, и она села внутрь.

– Папа! – обрадовалась она, увидев в салоне отца.

– Привет, дорогая, – Надзиратель обнял её и скомандовал ехать.

– Любишь ты устраивать сюрпризы, – улыбка не сходила с лица девушки.

Надзирателю было пятьдесят пять лет, хотя выглядел он моложе. Это был высокий и стройный мужчина, с густыми чёрными волосами на голове и точно такими же, как у Агнии, серыми глазами. Большую часть ночного времени он всегда проводил на работе, куда его могли вызвать в любой момент, даже если он отдыхал, поэтому на нём всегда была надета форма: тёмно-зелёный китель с чёрной рубашкой под ним и тёмно-зелёные брюки, а на ногах коричневые полусапоги на шнурках.

Резиденция Надзирателя располагалась в десяти километрах от столицы в сосновом бору. Она находилась под надёжной охраной и была огорожена забором под напряжением.

Шикарный трёхэтажный дом был сооружён из рубленых брёвен. Чтобы войти внутрь, нужно было пройти по просторному крыльцу, над которым возвышался один из четырёх балконов.

Гостей встречала широкая прихожая, плавно переходящая в зал. Пол был устелен тёплыми шерстяными коврами. Посредине зала стоял диван с креслами, журнальный столик, чуть поодаль телевизор с широким плоским экраном. В правом углу расположился камин с двумя плетёными креслами-качалками. Наверх вела деревянная лестница с изящными перилами. Потолок находился на уровне третьего этажа, на нём была закреплена хрустальная люстра, освещающая всё это огромное пространство. Стена напротив входа была стеклянной, это было огромное окно, вид из него открывался на внутренний двор – каменистое побережье живописного озера. Из зала можно было пройти в переговорную комнату, в кабинет Надзирателя, на кухню и столовую, а так же в уборную.