Демон в чёрном бархате

–Чёрт, ощущение, что я гнию изнутри, – тихо прошептал Виктор свои мысли, – А почему вас отправляют во Францию? Я думал, что такие люди, как вы, должны оставаться здесь.

Александр повернул голову в сторону и сжал губы в кривой улыбке. Он посмотрел в окно, где светило солнце, которое не вызывало сейчас никакой радости. Оно будто издевалось над ним, говоря: "Вот и пришло твоё время, Александр. Я освещу твой последний путь, а потом ты будешь идти в полной темноте!".

–Оставляют просто лучшее на потом, – усмехнулся Александр, кажется, не веря собственным словам.

"Он тогда оказался, как никогда прав. Михаил предполагал, что что-то произойдёт и решил оставить великие умы на худшие времена, как десерт на конец трапезы. Может быть, именно благодаря этому поступку, Александр остался жив и теперь возглавляет воинов НООМ. Но кто бы мог подумать, что он такой же преуспевающий воин, как и подающий надежды учёный?".

17

Михаил находился в большой комнате, похожей на операционную, сплетённую из множества проводов. Свет был приглушён, но центр комнаты, на которой находился операционный стол, освещался ярким дневным светом, исходившим от лампы. Михаил изучал показатели на планшете. Его лицо было очень тревожным. За то время, пока Виктор находится в таком состоянии, на лице Михаила появился добрый десяток глубоких морщин. Он не мог не думать об этом. Не мог не думать о плохом. Что это всё зря и нет никаких шансов на то, что это сработает. Работа с мозгом – самая сложная и требует тщательной подготовки, но подготовка и так длится с начала основания ЛЧА, как только Михаил принял решение создать высшего. И всё равно, времени было очень мало.

Михаил протёр глаза и посмотрел вперёд. Врачи что-то активно обсуждали возле стенда с показателями МРТ Виктора. Да, даже с дальнего расстояния понятно, что всё плохо. Очень плохо. Белое пятно растекалось почти по всей височной доле, затрагивая лобную. Не зря врачи отправили Виктора умирать. Это действительно неоперабельная опухоль. Невозможно.

–Мы все переговорили, – Михаил не заметил, как врач подошёл к нему, – и готовы преступить. Мы не можем ничего гарантировать, но постараемся сделать всё строго по всем предписаниям и указаниям, что написаны в ваших работах.

–Да, я прекрасно всё понимаю.

Врач положил руку на плечо Михаила. Но вместо поддержки он почувствовал, будто ему сообщили о смерти. В это время послышался голос Виктора, который читал книгу в белоснежном переплёте с надписью: "Цветы Зла":

"К Тебе, к Тебе одной взываю я из бездны,

В которую душа низринута моя…

Вокруг меня – тоски свинцовые края,

Безжизненна земля и небеса беззвездны.

Шесть месяцев в году здесь стынет солнца свет,

А шесть – кромешный мрак и ночи окаянство…

Как нож, обнажены полярные пространства:

– Хотя бы тень куста! Хотя бы волчий след!

Нет ничего страшней жестокости светила,

Что излучает лед. А эта ночь – могила,

Где Хаос погребен! Забыться бы теперь

Тупым, тяжелым сном – как спит в берлоге зверь…

Забыться и забыть, и сбросить это бремя,

Покуда свой клубок разматывает время…"

От того, как читал Виктор это стихотворение, по коже Михаила прошлось мелкое колючее войско, поднимая все волосы дыбом. Всё, что он прочитал, как нельзя лучше описывали его состояние. Михаил вместе с ним находится в бездне, из которой просто необходимо выбраться вместе.

Всё длилось больше суток. Врачи менялись, как стражники, и продолжали работу предыдущего. Под конец из-за электрических импульсов, которые подавались в мозг, были частые скачки напряжения, отчего приборы давали сбой. Виктор перенёс первую операцию, как нельзя лучше. Когда последние врачи, доделывали косметические операции, Михаил с облегчение вздохнул и подошёл к Виктору, который всё это время находился в сознании и читал уже совершенно другую книгу монотонным и сонным голосом.

–Уже почти закончили, – произнёс Михаил, сдерживая слёзы, – Почти всё.

Виктор в ответ улыбнулся и закрыл глаза. Через несколько секунд он заснул.

"Я почувствовал себя действительно лучше. Даже краски стали ярче и звуки стали совершенно не такими глухими, как было до этого. Только я стал ужасно уставать от любых действий, которые я делал в повседневной жизни. Мне хотелось только лежать и набираться сил. Вторая операция была после моего восстановления. Она почти ничем не отличалась от первой. Они ковырялись в моей голове, подключая к ней какие-то приборы и пуская в меня ток. Я, конечно, ничего не чувствовал, но само знание вызывало дискомфорт".

–Сейчас будет одна из самых важных операций. Нужно закрепить результат, которого мы смогли достичь. Ты молодец, что держишься. По правде сказать, – Михаил сел на край кровати, – Я не ожидал, что всё будет так. Конечно, нельзя искушать судьбу, произнеся такое вслух, но я не могу молчать о таком. Я волнуюсь, как никогда.

–Сколько ты уже не спишь? Вид у тебя хуже, чем у меня полгода назад. В твои мешки можно поместить всю мою коллекцию журналов. Пап…

Виктор подвинулся к отцу и смог разглядеть странные пятна по всему лицу своего отца. Оно настолько похудело, что скулы можно было использовать вместо ножей, а из выпирающих вен составить подробную карту его кровеносной системы.

Когда Михаил бросил короткий взгляд на сына, Виктор остался сидеть завороженный тем, насколько сильно потускнели его глаза, и как много у него лопнуло сосудов. Глазное яблоко было похоже на полотно художника, в котором развели красную акварель.

–Пап, ты пытаешься вылечить меня, но губишь сам себя. Я не хочу жить ценой твоей жизни.

–Молчи, – Михаил нахмурился и закрыл глаза рукой, чтобы они хотя бы на несколько мгновений смогли расслабиться, – Мне не интересно твоё мнение. Я же сказал, что вылечу тебя, чего бы мне это ни стоило. А теперь…

Михаил встал, услышав шаги из коридора. Медсестра зашла в комнату, где лежал Виктор, и вколола ему наркоз. На этот раз Виктору не нужно было находиться в сознании на протяжении всей операции. Он этому обрадовался, когда медсестра ответила на его изумлённое: "Что вы колите?". Он думал, что проснётся полностью здоровым и восстановившимся.

18

Его поместили в капсулу. Она очень напоминала ту, в которой находились два высших: Мари и Император. Михаил считал, что это некий символ, позволяющий открыть дорогу к высшим. Врачи начали подключать к Виктору разные провода, которые проводили электричество в нужные зоны мозга, тем самым активируя определённые мышцы и органы. Другие провода, более тонкие, вставили в вены, доставляя в организм нужные питательные вещества. Изучая кровь Мари и Императора, Михаил заметил, что их состав существенно отличается от состава всех остальных обычных людей. В их крови был тот самый инитиум, который был в первой капсуле высших, а позже был переплавлен в оружие. Михаил планировал ввести небольшую дозу этого инитиума в организм Виктора. Медленно, чтобы тот смог к этому привыкнуть. И как раз для того, чтобы организм не принял это за интоксикацию, были подключены провода к мозгу, чтобы полностью владеть телом Виктора. Если всё пойдёт, как нужно, то инитиум начнёт работать на Виктора, а не против него, тем самым выделяя необходимую энергию для поддержания жизни.

Да, только нужно, чтобы всё пошло по плану. Александр говорил, что процентных соотношений нет, но уверял, что в случае плохого исхода, можно будет сделать очистку крови. Не один раз, конечно, но это должно было помочь.

На лицо Виктора, кожа которой свисала почти на сантиметр, надели специальную кислородную маску, чтобы он не задохнулся в питательной жидкости, находящейся в капсуле. Его редкие волосы застыли в этой жиже над его головой, которая была немного приподнята. Показатели были в норме.

Михаил дал согласие на подачу инитиума. По прозрачной трубке потекла серебристая вода и остановилась в нескольких сантиметрах от вены Виктора. Маленькая капля отделилась от общей массы и влилась в кровь находящегося в капсуле. Михаил сразу же взглянул на приборы. Пока ничего. Нужно время, пока вещество распространится по организму, и он начнёт как-то реагировать на инитиум.

Через пять минут один из специалистов выкрикнул:

–Наблюдаются сокращения в желудке. Пошла интоксикация.

–Подайте импульс в затылочную долю.

–Импульс запущен.

Михаил подождал, пока сокращения в желудке не прекратятся, а потом остановил импульсы. Вслед за желудком начались возмущения в области лёгких.

–Воздух поступает плохо. Лёгкие заполнились ненужными испарениями от инитиума.

–Режим ингалятора.

–Подключен.

Виктор дёрнулся. Его лицо исказилось в гримасе боли. Михаил судорожно переводил взгляд с него на показатели. Они долго не могли прийти в норму. Лёгкие не раскрывались, из-за чего кислород не поступал в организм.

–Сердцебиение ниже нормы и стремительно падает.

–Подайте кислород венозно, – зарычал Михаил, понимая, что если Виктор так сильно реагирует на столь малую дозу инитиума, то с остальным точно ничего не получится. Придётся чистить кровь.

Сердцебиение восстановилось почти сразу, как только в организм попал кислород, но лёгкие так и были в выжатом состоянии, будто они превратились в камень.

Лицо Виктора даже через питательную жидкость выглядело синеватым, хоть кислород был в достатке.

«Главное, что его мозг функционирует нормально», – успокаивал себя Михаил, не отводя взгляда от показателей, которые застыли на месте, – "Может, я зря так думаю. Всё ведь будет хорошо".

Послышался громкий стук по стеклу. Виктор двумя руками, с возможными силами, ударил по капсуле. Он не был в сознании, но боль, что он почувствовал, проникла даже в его подсознание.

–Что случилось? – спросил Михаил, подбегая к врачу.

–Лёгкие раскрылись. Видимо, это доставило ему небольшой дискомфорт, судя по показателям, что мы получаем из его мозга. Уже всё утихает и приходит в норму.

Тело Виктора вновь расслабилось и взымалось в жидкости. Теперь он выглядел спокойным, а синева пропала с его лица. Михаил сделал несколько кругов вокруг капсулы, высматривая все ли приборы на месте и приводя свои мысли в порядок. Он боялся, что Виктор не выдержит второй волны. Чёрт его дёрнул вообще ставить такие эксперименты на сыне! Лучше бы он спокойно…

Михаил вышел из лаборатории и достал пачку сигарет. Он давно уже бросил курить, ещё до того, как Виктор стал его сыном. Но в последние месяца он не сдержался и купил сладкую отраву, которая хотя бы немного успокаивала нервы. Первая затяжка сняла дрожь и убрала туман с глаз. Мысли будто прояснились, и Михаил облегчённо вдохнул горький дым, который только что казался мёдом у него во рту. Последующие затяжки придавали Михаилу сил, чтобы продолжать то, что он начал. Останавливаться на этом – глупо. Виктор сильный и то, что сейчас происходит – тому показатель. Он выдержал первую дозу. Да, выдержал. Криков из лаборатории нет, а значит всё в порядке. Да и почему он вообще стоит тут? Он должен находиться там, рядом с тем, кого так сильно любит и кого хочет спасти.

Михаил затушил сигарету и уже спокойно вошёл туда, откуда пару минут назад выходил почти в истерическом припадке. Проходя мимо своего стола, он взял планшет и посмотрел на состояние Виктора. Внутри себя он усмехнулся:

"Хоть в космос отправляй".

Тогда Михаил дал указание вводить вторую дозу инитиума. Когда капля слилась с кровью Виктора, приборы сразу показали учащённое сердцебиение. Михаил не ожидал, что организм так быстро отреагирует во второй раз. Видимо, чем больше инитиума в организме, тем быстрее он реагирует на все возможные раздражители.

Некоторое время других возмущений не было, и все, находящиеся в комнате, подумали, что это затишье перед бурей. Снова появились сокращения в желудке, которые с помощью электрических импульсов быстро устранили. Сердце стало биться ещё быстрее, отчего один из врачей предположил, что это тахикардия. Давление было понижено, а температура тела понемногу увеличивалась.

В записях, по которым Михаил и проводил всю эту процедуру, Александр упомянул, что такое может произойти и рекомендовал не трогать подопытного, если его температура не поднимется до 40. Сейчас температура Виктора была 38 и стремительно поднималась. Михаил надеялся, что она остановится на 39 и не придётся делать то, чего он так боится.

–Может быть, нам нужно что-то сделать с сердцебиением? Сердце бьётся, как сумасшедшее, что очень плохо влияет на организм. Оно может просто не выдержать такой нагрузки.

–Пока что ждём, – неуверенно ответил Михаил, смотря в планшет, но не видя перед собой никаких показателей из-за мутной пелены перед глазами.

В комнате запищало, а значит, что-то выходит из-под контроля. Михаил повернул голову в сторону звука и заметил, что уже многие что-то нервно пытаются исправить. На него неожиданно упала чья-то тяжёлая рука и сжала его плечо. Посмотрев в ту сторону, он увидел врача, который громко ему пытается что-то донести. Но звук пропадал, будто они находились в вакууме.

–Михаил! Он просыпается! Слышишь?

Только сейчас до него дошло, что происходит, и он быстро направился к своему столу. Достав из ящика несколько шприцев, полностью наполненных лекарством, Михаил подбежал к капсуле, иногда совершенно не контролируя свои действия, и ввёл содержимое в одну из трубок.

Виктор начал дёргаться. Его веки медленно открывали не только голубые глаза, но и весь ужас, который застыл в них. Михаил отошёл от капсулы, чтобы лучше видеть Виктора, который бился в конвульсиях.

–Что по показателям? – спокойно спросил Михаил, будто и не видел всего того, что происходило перед ним.

–Учащённое сердцебиение, сокращения мышц в области торса и бёдер, температура тела 39.8, пониженное давление, расширение сосудов.

–Что нам делать? Если он продолжит так дёргаться, то многие провода просто вылетят, и нам придётся прекратить это всё, – спросил второй доктор.

Михаил был бы рад, если бы знал ответ на этот вопрос. Он несколько раз чертыхнулся на то, что послал Александра во Францию. Сейчас могло быть намного легче, если бы Михаил не был один в такой ситуации. Тогда он, чтобы не терять драгоценные минуты, приказал подать один мощный импульс по всему телу. Врачи посмотрели друг на друга, не очень понимая, зачем это нужно. Этот импульс мог бы просто убить человека. Когда его направляют на небольшую область, он не имеет такой силы, чтобы доставить какую-то неприятность.

–Но, Михаил, мы ведь его…

–Я что-то не ясно сказал? Один импульс по всему телу, чёрт возьми! Делайте, что вам говорят!

В глазах Михаила блестела ярость, которую никто никогда не видел, поэтому сейчас она выглядела особенно ужасающе. Врачи послушно сделали то, что просил Михаил. Он в свою очередь, не сводил бешеных глаз со всех, кто находился здесь. Как они вообще могли усомниться в том, что он им говорит?! Михаил не удержался и достал сигарету. Он не зажигал её, а просто закинул фильтр в рот, чтобы кончиком языка почувствовать вкус табака.

Резко выключился свет. Михаил не успел спросить, что происходит, как в капсулу по проводам пошёл ток. Разряд достиг тела Виктора, и он закричал, выпучив глаза и смотря в потолок. Несмотря на то, что он находился в плотной жидкости, душераздирающий крик был отчётливо слышен всем присутствующим. Это произошло быстро, и свет снова распространился по комнате. Датчики показывали, что Виктор умер. Все завороженно смотрели на приборы и на Виктора, переводя взгляд на испуганного Михаила. Он зажал зубами сигарету, боясь расслабиться. Сердце сильно било по грудной клетке, вызывая слёзы, которые прокладывали свой путь через лёгкие в глаза. Он глубоко вдыхал воздух, боясь захлебнуться в собственном страхе. Он почувствовал, как мышца возле его глаза нервно задёргалась. Приложив указательный палец к этому месту, Михаил ощутил пульсацию. Мысли проходили мимо него. Может быть только потому, что он сам этого хотел.

Развернувшись, Михаил хотел произнести ту фразу, которой боялся больше всего, но неожиданно по его спине прошлось целое войско мурашек, отдавая болью в затылке. Он чувствовал на себе взгляд и повернулся к капсуле, боясь, что то, что он ощутил – лишь последнее дыхание надежды, которая быстро растворится в наэлектризованном воздухе.

Виктор смотрел на отца широко распахнутыми глазами. Его рука медленно начала подниматься в сторону, а ладонь сжалась в кулаке. Михаил не мог сдвинуться с места. Его охватил неподдельный страх того, что сейчас происходит. Он ожидал, что его сын умрёт, но вместо этого, он видит что-то ещё страшнее. По приборам он был мёртв. Ни сердцебиения, ни дыхания, ни активности в мозгу. Ничего, что могло бы говорить, что Виктор жив. Когда рука Виктора застыла параллельно полу, остатки инитиума медленно потекли по трубке в его вену. Михаил хотел сдвинуться с места, чтобы остановить это, но ему будто кто-то мешал. В глубине подсознания он знал, что это Виктор не даёт ему ничего сделать, но не понимал, как он это делает.

Инитиум проник в организм Виктора, который сразу после этого закатил глаза и разорвал провода, подключенные к нему. Стекло капсулы, которое нельзя было пробить даже пулями, тут же треснуло, высвободив питательную жидкость. Всё разлилось по комнате, обволакивая провода. Они заискрились, и Михаил крикнул, чтобы кто-нибудь обрубил питание. Ближайший к щитку врач сразу же щёлкнул маленькие рычажки. Свет снова погас.

В темноте послышались медленные хлюпающие шаги, что исходили от Виктора. Он приближался к Михаилу, который всё так же находился в беспомощном положении. Его сердце забилось быстрее, как у жертвы, которая вот-вот будет поймана хищником. В лицо Михаила подул тёплый воздух. Виктор подошёл вплотную к своему отцу и просто стоял. Михаил не знал, что произойдёт в ближайшие секунды. Вокруг него, будто никого не было. Всё застыло в мёртвой тишине.

"Неужели все не могут двигаться, как и я сам?" – только и подумал Михаил перед тем, как услышал знакомый голос.

–Пап, – спокойно произнёс Виктор, будто намеревался сказать, что сегодня он будет ночевать не дома, – мне так больно…

Эта фраза была сказана так тихо, что сначала даже сам Михаил не разобрал то, что сказал Виктор, находясь в нескольких сантиметрах от него. Кто-то снаружи открыл дверь, и теперь Михаил увидел своего бледного сына, который был в питательной жидкости. Его тело было покрыто синяками и проколами от трубок, а кожа больше напоминала приклеенную бумагу, перекрашенную в отвратительный неровный жёлтый оттенок.

Михаил наконец-то смог поставить ногу на другое место. Виктор упал ему на руки, уже находясь в бессознательном состоянии.

19

Виктор проснулся в своей комнате ночью. Он открыл глаза так, словно и не спал. Внутри него не было чувства, что он хочет спать, есть, пить или других человеческих потребностей. Это не испугало его. Смотря в потолок, он думал, что ничего не чувствует. Он будто был сделан из пустоты. Он и есть пустота.

Брови сдвинулись, образуя на лбу несколько маленьких морщинок. Размышляя над своим самочувствие, Виктор не обратил внимания на громко пищащие датчики, что стояли рядом с ним. Он взглянул на руку. Провода торчали из неё, как из робота. В целом неплохое сравнение. Роботы ведь тоже ничего не чувствуют? Виктор потянулся к ненужным отросткам, чтобы отодрать их, но ему помешал Михаил.

–Что ты собираешься делать? – тихо спросил он, не проходя в комнату.

Виктор долго не смотрел на него, будто даже не понимал, откуда идёт этот странный звук. И что он от него хочет? Михаил долго ждал ответа, который так и не последовал. Его сын только медленно развернул свою голову к нему и смотрел на него совершенно отсутствующим взглядом. Михаил не стерпел тишины и прошёл дальше. Он отодвинул шторы и открыл окно. Сразу же подул свежий прохладный ночной воздух. Необыкновенная тишина доносилась с улицы. Это было странно, ведь обычно в это время машин хоть отбавляй. Хотя, куда они каждую ночь едут? И зачем?

От размышлений Михаила выдернул протяжной звук, исходивший от приборов. Прямая линия показалась на экране одного из них. Виктор сидел с оторванными проводами в руке и странно смотрел на них. Михаил недовольно подошёл к блоку питания и отключил все приборы, чтобы вновь воцарилась, ласкающая разум, тишина.

–Что я тут делаю?

Виктор не поднимал на Михаила взгляд. Кажется, он зависал, как древний компьютер, загруженный сотнями задач. Андраш-старший тяжело вздохнул. Он не понимал, что происходит с его сыном. И тем более, не понимал, как с ним общаться. Самым правильным ходом был бы небольшой допрос относительно его воспоминаний. Поэтому Михаил просто проигнорировал то, что спросил Виктор и спросил сам:

–Что ты помнишь? Что произошло перед тем, как ты оказался здесь?

Голубые глаза наконец-то смотрели на него. Этот взгляд не выражал ничего. Михаил испугался этого. Кого он создал? Что он сделал с нормальным Виктором? Что он сделал с нормальным мальчиком?

–Ты считаешь меня ненормальным? – диалог вопросами продолжался.

Михаил нахмурился. Сейчас происходит что-то странное, на что он не рассчитывал. Или же рассчитывал? Он погрузился в свои мысли, совершенно не думая о том, что нужно ответить на вопрос Виктора. Он боялся на него отвечать, потому что этот вопрос не должен был прозвучать в этой комнате. Он должен был остаться в его голове. Виктор продолжал смотреть на Михаила, терпеливо выжидая того, пока монолог не закончится.

–Я странно себя чувствую. Последнее, что я помню, был укол медсестры перед "закрепляющей операцией". И теперь я будто умер. Но могу заметить, что умирать было больнее.

Он помнил всё, что было "до". Это уже обрадовало Михаила, но поведение Виктора оставляло желать лучшего. Может быть, думал он, что тот просто должен прийти в себя после того, что произошло. Это поведение могло быть побочным эффектом инитиума. После этой операции впереди оказалась полная неизвестность, которую предстоит открыт и исследовать. Пока что ничего страшного не происходило. Наверное, было бы лучше вернуть Александра. Два ума лучше, чем один.

Тяжёлый вздох вырвался из груди Виктора. Михаил взглянул на него, всё ещё находясь рядом с блоком питания. Виктор схватился за грудь и тяжело дышал. Его лицо побледнело, сливаясь с белой простынёй.

Михаил бросился к нему, но тот быстро пришёл в себя, будто ничего и не происходило. На нём остался только белый отпечаток от нахлынувшего приступа. Его глаза прояснились и теперь они сверкали здоровьем. Губы растянулись в улыбке, которая так давно не красовалась на его лице. Михаил замер в непонимании, но Виктор взял его за руку и крепко сжал её. Он впился глазами в отца, сжимая руку всё сильнее и сильнее. Что-то хрустнуло. Михаил зажал свободной рукой рот, чтобы его не услышали. Его сын – это только его проблема, никто не должен считать его извергом и зверем. Иначе они его…

Зрачки в голубом море неожиданно сузились до состояния маленькой точки, и Виктор резко разжал руку Михаила. Он весь дрожал, но не отводил своего взгляда от того, кому причинил боль. Когда его вены на лице вздулись, он схватился за дальний от отца край кровати двумя руками и сильно сжал их.

–Что я делаю? Мне что-то нужно… Что-то, что есть у тебя. У всех. У всех оно есть, – его грудная клетка расширялась так сильно, словно со следующим вдохом она лопнет, оставляя после себя на стенах кровавые куски, – Это не нормально. У меня это должно быть. Должно!

Он резко перевёл взгляд на Михаила, который держал свою искалеченную ладонь. Виктор чувствовал, как его отец боится, и это приносило ему удовольствие. Его улыбка расширилась, отчего мышцы Михаила напряглись. Он сжал зубы крепче, пытаясь остановить нахлынувшую дрожь. О чём он говорит? Он хочет убить его?

После последнего вопроса в голове Михаила, Виктор поменялся в лице. Его тело расслабилось, и теперь он больше походил на самого себя. Повернувшись всем телом к Михаилу, Виктор задумался о чём-то. Видимо, его не очень волновало то, что несколько минут назад, он сломал своему отцу несколько пальцев. Он долго смотрел куда-то в сторону, иногда двигая нижней челюстью. Михаил не двигался, стараясь как можно меньше сейчас привлекать к себе внимания. Неизвестно, что Виктор выкинет в следующую секунду.

–Да, – подтвердил Виктор какие-то свои мысли, – я не хочу тебя убивать. Лучше смотри на то, что ты со мной сделал и мучайся. Думаю, это будет намного… НАМНООООГО, – он отвратительно зарычал, искажая своё лицо, – хуже смерти.

Его голова сразу же дёрнулась в сторону, будто вот-вот отвалится. Он закинул голову наверх и глубоко вдохнул. Находиться с ним в одной комнате становилось всё сложней и страшней. Он напоминал психически нездорового человека, которого хотят забрать в психушку. Это была бы неплохая идея, если это всё продолжится. Но было бы лучше, если бы он…

"Я не мог контролировать то, что говорю. За меня говорил другой голос, который я пытался прогнать. Мне было жутко неприятно от того, что это слышит мой отец от меня. Я его любил и был готов ко всему. Я верил ему. Но его мысли с каждым днём всё больше пугали меня и отталкивали. Он сотворил со мной это, и сам же отрекался от меня".