Лунные хроники. Мгновенная карма

Он, не оглядываясь, машет рукой, давая понять, что услышал.

Нам не положено заходить в зону «двадцать один плюс», поэтому Джуд останавливается у невидимого барьера, чтобы передать бармену наш заказ.

Я успеваю написать еще один абзац, когда Джуд возвращается с тремя высокими стаканами, наполненными шипучей розовой газировкой. В каждом двойные вишенки. Не спрашивая разрешения, Ари берет ложку и, вычерпывая вишни из наших с Джудом стаканов, перекладывает их себе.

– Всем привет и добро пожаловать на нашу первую еженедельную караоке-вечеринку! – говорит Карлос в микрофон, который принесла с собой Триш. – Меня зовут Карлос, и я управляю этим заведением. Я очень ценю ваше отношение и надеюсь, что вы весело проведете этот вечер. Не стесняйтесь. Мы все здесь друзья, так что поднимайтесь на сцену и выкладывайтесь на всю катушку! Я рад представить вам ведущую нашего караоке, Триш Роксби.

Раздаются негромкие аплодисменты. Триш берет микрофон, а Карлос идет к кухне.

– Эй, эй, разве ты не споешь? – останавливает его Триш.

Карлос оборачивается, в ужасе распахивает глаза, и усмехается:

– Может быть, на следующей неделе?

– Ловлю тебя на слове, – говорит Триш.

– Я сказал, может быть. – Карлос отходит подальше.

Триш улыбается завсегдатаям кафе:

– Привет, ребята, очень рада быть здесь сегодня с вами. Знаю, никто не любит выходить первым, поэтому я сама начну эту вечеринку. Пожалуйста, передайте мне записки, чтобы я знала, какие песни вы хотите спеть, иначе вам придется слушать меня следующие три часа.

Она включает установку, и из динамиков доносится гитарный рифф «Я люблю рок-н-ролл» в исполнении Джоан Джетт.

Я стараюсь не застонать в голос, но… нет. Как можно сосредоточиться на домашнем задании, когда такое звучит фоном? Это же кафе, а не рок-концерт.

– Хм, неожиданно, – говорит Джуд.

– Ага! – Ари одобрительно кивает. – Она действительно хороша.

– Я не об этом. – Джуд толкает меня локтем в бок. – Прю, смотри. Там Квинт.

Четыре

Я резко вскидываю голову. На мгновение мне кажется, что Джуд меня просто разыгрывает. Но нет, вот же он. Квинт Эриксон, рядом с табличкой «ВЫБИРАЙТЕ МЕСТО НА СВОЙ ВКУС» прямо у входа. Он с девушкой, мне не знакомой, миниатюрной азиаткой. Ее волосы собраны в два небрежных хвостика. На ней джинсовые шорты и выцветшая футболка с изображением снежного человека и надписью ЧЕМПИОН МИРА ПО ИГРЕ В ПРЯТКИ.

И если Квинт с интересом наблюдает за тем, как Триш старается от души, то девушка полностью поглощена своим телефоном.

– Эй. – Ари склоняется над столом и едва ли не шепчет, хотя никто не может нас услышать. Гортанный голос Триш Роксби, призывающий «детку» опустить еще одну монету в музыкальный автомат, перекрывает все звуки. – Это Квинт? Тот самый Квинт?

Я хмурюсь:

– Что значит «тот самый»?

– Ну как, что? Ты же только о нем и говорила весь этот год.

У меня вырывается смешок, короткий и безрадостный.

– А вот и нет!

– Вроде того, – говорит Джуд. – Не знаю, кто из нас больше рад началу летних каникул. Ты – потому что тебе больше не придется иметь с ним дело, или я, избавленный от повинности выслушивать твои жалобы на него.

– Он симпатичнее, чем я себе представляла, – замечает Ари.

– О да, тот еще жеребчик, – усмехается Джуд. – Все обожают Квинта.

– Только потому, что его несуразность взывает к низшим инстинктам общества.

Джуд фыркает.

– К тому же, – я понижаю голос, – не так уж он привлекателен. Эти брови…

– Что ты имеешь против его бровей? – Ари смотрит на меня так, словно мне должно быть стыдно.

– О, я тебя умоляю. Они же просто огромные, – поясняю я. – Да и голова у него какой-то странной формы. Она какая-то… квадратная.

– Не слишком ли предвзято? – бормочет Ари, бросая на меня насмешливый взгляд, который словно просвечивает меня до костей.

– Просто констатирую.

Я не отступлюсь от своего мнения. Соглашусь, Квинт не так уж непривлекателен. Я это знаю, как и любой, у кого есть глаза. Но в его чертах нет утонченности. Взять хотя бы эти скучные, невзрачные, обычные карие глаза. Хоть я и уверена, что их обрамляют ресницы, они ни разу не привлекли моего внимания. Он – с его вечным загаром, короткими волнистыми волосами и этой идиотской улыбкой – ничем не отличается от любого серфингиста в нашем городе. Иначе говоря, посмотришь на него – и тотчас забудешь.

Я снова кладу пальцы на клавиатуру, не позволяя Квинту, караоке или чему-то еще отвлечь меня от дела. Это последнее домашнее задание в десятом классе. Я справлюсь.

– Привет, Квинт! – кричит Джуд, вскидывая руку.

У меня отвисает челюсть.

– Ты, предатель!

Джуд поворачивается ко мне и морщится.

– Прости, сестренка. Он поймал мой взгляд. Я запаниковал.

Я медленно втягиваю ноздрями воздух и осмеливаюсь взглянуть в сторону двери. Так и есть, Квинт с подружкой направляются к нам. Квинт, как обычно, ухмыляется. Он похож на одного из тех глупых щенков, не способных понять, что их могут окружать кошатники. Они просто уверены, что все им всегда рады.

– Как дела, Джуд? – спрашивает Квинт. Он видит мои учебник и компьютер, и его улыбка становится чуть жестче. – Пруденс. Усердно трудишься, как всегда.

– Хороший результат не появляется из воздуха, – говорю я.

Он щелкает пальцами.

– Знаешь, раньше и я так думал, но после года работы с тобой начинаю сомневаться в этом.

Я прищуриваюсь.

– Чрезвычайно приятно было встретить тебя здесь. – Мой сарказм настолько едкий, что душит меня. Я перевожу взгляд на экран. Мне не сразу удается вспомнить, в чем состоит задание.

– Квинт, – вмешивается Джуд, – это наша подруга, Арасели. Арасели, Квинт.

– Привет, – говорит Квинт. Я смотрю сквозь ресницы, как они соприкасаются кулаками. Для Квинта такое приветствие в порядке вещей, хотя я не думаю, что когда-либо видела, как Ари отбивает кулак. – Приятно познакомиться, Арасели. Классное имя. Ты ведь не из нашей школы?

– Нет. Я учусь в школе Святой Агнессы, – отвечает она. – И можешь звать меня просто Ари.

Я корчу гримасу, но никто этого не видит, поскольку моя голова все еще опущена.

– Ах да, а это Морган. Она учится в местном колледже в Черепашьей бухте. – Квинт указывает на свою спутницу. Она стоит чуть позади и смотрит на сцену с некоторым испугом. Когда Квинт произносит ее имя, она поворачивается к нам и неловко улыбается.

– Приятно познакомиться, – говорит она вежливо, но прохладно.

Следует неуклюжий обмен приветствиями, но внимание Морган приковано к сцене, где кто-то уже исполняет песню в стиле кантри, воспевая холодное пиво и жареного цыпленка.

– Морган сказала, что здесь отлично кормят, – говорит Квинт. – Она хочет, чтобы я попробовал… как это? Тон… тол… – Он вопросительно смотрит на Морган.

– Тостоны[8], – подсказывает она, снова утыкаясь в телефон. Она сердито колотит по экрану большими пальцами, и я представляю себе яростную текстовую войну, которую она ведет со своим парнем.

– Они действительно хороши, – кивает Джуд.

Квинт жестом указывает на караоке.

– Не ожидал, что ужин будет сопровождаться бесплатными развлечениями.

– Мы тоже, – ворчу я.

– Это новинка, которую пытается запустить кафе. – Ари пододвигает папку с песнями к краю стола. – Не хочешь что-нибудь спеть?

Квинт хохочет, и это звучит почти самокритично.

– Не-а. Пожалею бедных отдыхающих. Не хотелось бы отпугивать туристов в самом начале сезона.

– Все почему-то думают, что они ужасно поют, – говорит Ари, – но очень немногие действительно настолько плохи.

Квинт склоняет голову набок и переводит взгляд с Ари на меня.

– Извини. Ты дружишь с ней?

– Прошу прощения? – вмешиваюсь я. – Что ты хочешь этим сказать?

Он пожимает плечами.

– Просто я так привык к твоей критике, что кажется странным, когда кто-то видит во мне хорошее.

– Эй, смотрите! – кричит Джуд. – Вон Карлос идет! Как раз вовремя, чтобы предотвратить мучительно неловкий момент.

Карлос проходит мимо с подносом, уставленным пустыми стаканами.

– Просто проверяю, как тут мой любимый столик. Вы, ребята, присоединитесь к ним? Могу я предложить вам что-то из напитков?

– Э-э… – Квинт бросает взгляд на Морган. – Конечно. Кто ж откажется от такого? Что это у вас? – Он показывает на наши одинаковые розовые коктейли.

– «Ширли Темпл», – отвечает Ари.

Квинт выглядит растерянным.

– Это ведь актриса, верно?

Ари оживляется.

– Ты что, никогда не пробовал? Я имею в виду, да, она была актрисой, малышкой-кинозвездой. Но коктейль… тебе стоит попробовать. Это чистое наслаждение в бокале.

– А еще диабет и полная потеря достоинства, – бормочет Морган, все еще поглощенная текстовой перепалкой.

Квинт смотрит на нее, и веселье в его глазах смешивается с оттенком жалости. Меня бесит этот знакомый до боли взгляд. Я чувствовала его на себе почти каждый день с самого начала учебного года.

– До меня только сейчас дошло, что вы с Пруденс наверняка найдете общий язык, – говорит он.

Морган в замешательстве поднимает глаза, и я знаю, что ей хочется спросить, кто такая Пруденс, но вместо этого она говорит:

– Почему мне кажется, что это звучит как оскорбление?

Квинт качает головой:

– Долго рассказывать. – Он кивает Карлосу. – Нам два «Ширли Темпл».

– Нет. Я – пас, – говорит Морган. – Мне кофе со льдом и кокосовым молоком.

– Конечно, – отвечает Карлос. – Вы присоединитесь к моим завсегдатаям за этим столиком?

Квинт оглядывает наш уголок. Он довольно большой – человек на восемь, если им хочется чувствовать себя уютно. Мы определенно могли бы пригласить еще двоих.

Но его взгляд останавливается на мне и встречает мой ледяной взгляд. Намек волшебным образом понят.

– Нет, мы вообще-то хотели… – Квинт оглядывается. Кафе быстро заполняется, но прямо у сцены пустует столик на двоих, который только что освободили, оставив полкорзинки кукурузных чипсов и несколько скомканных салфеток. – Тот столик свободен?

– Конечно. Я сейчас подготовлю его для вас. – Карлос жестом указывает на песенник. – Не стесняйтесь, ребята. Нам нужно больше певцов. Посмотрите эти песни, ладно? Я рассчитываю на тебя, Прю.

Квинт издает горловой звук – нечто среднее между изумлением и усмешкой – от которого у меня мурашки бегут по коже.

– Забавно, – замечает он, когда Карлос отходит к бару.

– Что тут смешного? – спрашиваю я.

– Представляю тебя в караоке.

– Я умею петь, – с вызовом возражаю я, хотя следовало бы добавить: «кажется».

– Я в этом не сомневаюсь. – Квинт улыбается (а когда он не улыбается?). – Просто трудно представить, что ты можешь настолько расслабиться, чтобы спеть.

Расслабиться.

Квинт этого не знает – а может, и знает, – но он только что наступил мне на любимую мозоль. Наверное, это беда всех перфекционистов. Ведь я – трудяга, живу по правилам и скорее пойду на семинар, чем на вечеринку. А может, все потому, что родители дали мне неудачное имя – Пруденс[9].

Терпеть не могу, когда меня призывают расслабиться.

Я могу расслабиться. Я умею веселиться. Просто Квинт Эриксон меня совсем не знает.

Но Джуд знает меня слишком хорошо. Он наблюдает за мной, и его лицо мрачнеет от беспокойства. Он поворачивается к Квинту и возражает, быть может, излишне громко:

– Вообще-то мы с Прю все время пели под караоке, когда были детьми. Она блестяще исполняет «Желтую субмарину».

– Серьезно? – удивляется Квинт. Он смотрит на Джуда, а потом на меня, и я уверена, что он понятия не имеет, что за пожар бушует сейчас во мне. – Я бы не пожалел денег, чтобы это увидеть.

– Сколько? – выплевываю я.

Он замолкает, не понимая, шучу я или нет.

Появляется официантка и указывает на столик, уже убранный и заново сервированный, где стоят два стакана воды со льдом. – Ваш столик готов.

– Спасибо, – благодарит ее Квинт. Он, кажется, обрадовался тому, что можно сбежать от этого разговора. А я так просто в восторге.

– Рад встрече, Джуд. Приятно было познакомиться… Ари, да? – Он поворачивается ко мне. – Увидимся в школе.

– Не забудь. – Я постукиваю по учебнику. – Двести пятьдесят слов о том, какую водную адаптацию ты предпочел бы.

– Отлично. Спасибо за напоминание. Видишь? Напомнить же несложно?

– Просто это представляется таким бессмысленным, – со всей возможной мягкостью в голосе поясняю я, – поскольку мы оба знаем, что ты все равно напишешь статью за пять минут до начала урока. Если вообще напишешь.

Улыбка все еще приклеена к его лицу, но я вижу, что она меркнет.

– Всегда рад тебя видеть, Пруденс. – Он показывает мне средний палец, и они с Морган идут к своему столику.

– Тьфу, – вырывается у меня со стоном. – Все равно ведь забудет. И что хуже всего, мистер Чавес, как обычно, сделает ему поблажку. Это…

– …Бесит! – хором подхватывают Ари и Джуд.

Я фыркаю.

– Да, так оно и есть. – Я возвращаюсь к ноутбуку. Мне требуется пара минут, чтобы вспомнить, о чем я писала.

– Не убивай меня, пожалуйста, – говорит Ари, – но он не показался мне таким уж плохим.

– Он и не плохой, – соглашается Джуд. – Он, может, и ужасный напарник, но все равно хороший парень.

– Самое чудовищное преуменьшение года. Честно говоря, даже не знаю, за что мне такое кармическое наказание.

– О! – Глаза Ари загораются. – Это идея! – Она притягивает к себе песенник и начинает листать.

Мы с Джудом переглядываемся, но не спрашиваем, какую песню она ищет. Джуд одним большим глотком допивает свой коктейль.

– Мне пора. Я должен встретиться с ребятами в семь, чтобы начать планировать наше следующее прохождение. – Он хмурится, глядя на Ари. – Ты действительно собираешься петь? Я, возможно, мог бы остаться, если тебе нужна моральная поддержка.

Она отмахивается.

– Со мной все будет в порядке. Иди, исследуй свои кишащие гоблинами подземелья или что там у вас.

– Вообще-то они кишат кобольдами[10], – поправляет Джуд, выбираясь из-за столика. – И у меня есть отличные идеи насчет мин-ловушек для нового прохождения. К тому же, знаешь, там наверняка будет и дракон.

– Драконов никогда не бывает слишком много, – замечает Ари, не отрываясь от песенника.

Я подумываю, не спросить ли, кто такие кобольды, но не уверена, что мой мозг готов вместить восторженные объяснения Джуда, поэтому просто улыбаюсь:

– Не зря же игра называется «Подземелья и драконы»[11].

– У них она есть! – восклицает Ари, поворачивая песенник ко мне. – Я уверена, ты знаешь эту песню.

Я думаю, что увижу что-нибудь из «Битлз», но она показывает пальцем на песню из сольной карьеры Джона Леннона: «Мгновенная карма! (Мы все сияем)».

– О да, отличный выбор, – кивает Джуд, склонившись над столом. – Ты вытянешь, Прю.

– Я не собираюсь петь.

Ари и Джуд удивленно поднимают брови.

– Что?

Ари пожимает плечами и снова тянет папку к себе.

– Я просто подумала, может, ты захочешь доказать, что Квинт ошибается насчет тебя.

Я сердито поднимаю палец.

– Мне нечего ему доказывать.

– Конечно. – Джуд перекидывает рюкзак через плечо. – Но нет ничего плохого в том, чтобы показать людям, что ты не только круглая отличница, но способна на большее. Что на самом деле можешь, ну, скажем так…

Он отступает назад, видимо, опасаясь, что я ему врежу, и добавляет шепотом:

– …повеселиться.

Я бросаю на него свирепый взгляд.

– Я действительно умею веселиться.

– Я-то знаю, – соглашается Джуд. – Но даже тебе придется признать, что это особо охраняемый секрет.

Пять

Джуд уходит, а я пытаюсь сосредоточиться на своем задании. Мне остается дописать всего лишь несколько предложений, но работа не клеится. Слова Джуда звучат у меня в ушах, как и замечание Квинта, что больше всего бесит. Расслабься. Повеселись.

Я чувствую, как Ари время от времени бросает на меня рассеянный взгляд. Она самый чуткий человек из всех, кого я знаю, и всегда улавливает чужое настроение. Но она также знает, что я заговорю, когда буду готова, и подталкивать меня к этому бессмысленно. Поэтому мы занимаемся своими делами в тишине – я заканчиваю статью, а она что-то записывает в блокноте. Впрочем, тишина – понятие относительное, учитывая непрекращающуюся атаку на наши уши певческого мастерства разного уровня. Некоторые действительно поют неплохо. Один парень исполняет новейший сингл Бруно Марса, а женщина из-за соседнего столика потрясающе перевоплощается в Шер. Но другие исполнители явно не дотягивают до звезд. Слишком уж заикаются и запинаются, неловко переминаются с ноги на ногу, безнадежно вглядываясь в строки текста на экране.

У меня собственная теория о караоке, которую я разработала еще во времена наших семейных вечеров. Никто в зале не ожидает увидеть на сцене настоящую Бейонсе, но, если ты собираешься туда подняться, нужно хотя бы попытаться развлечь публику. Если у тебя отличный певческий голос – замечательно. Тогда просто выпусти его на волю. Но если с голосом не повезло, придется как-то компенсировать это. Скажем, танцем. Улыбкой. Зрительным контактом с аудиторией. Сделай вид, будто тебе весело, даже если дрожишь от страха, и твое выступление пройдет намного ярче, чем предполагалось.

– Готово. – Я захлопываю крышку ноутбука. – Последнее задание в этом году. Все, в расчете. – Я беру свой коктейль «Ширли Темпл», который даже еще не пробовала, и делаю глоток. Вкус, возможно, слишком водянистый, но сладость вишневого сиропа ощущается как заслуженная награда.

Все это время я почти не обращала внимания на Ари, но теперь могу сказать, что у нее родились свежие идеи. Только я собираюсь спросить, работает ли она над чем-то новым или редактирует старое, как слышу, как объявляют ее имя:

– Следующий номер – Арасели Эскаланте!

Мы обе удивленно поднимаем глаза. Триш Роксби смотрит на нас, сжимая в руке микрофон.

– Такое имя! Надеюсь, на этой сцене появится суперзвезда. Ждем тебя, Арасели!

Ари взволнованно смотрит на меня.

– Когда ты успела записаться? – спрашиваю я.

– Пока ты работала, – отвечает она. – Ладно, я пошла.

Она выходит из-за столика и идет к маленькой сцене. Движения у нее скованные, как у робота. Едва она берет микрофон в руки, я внутренне съеживаюсь. Теперь я жалею, что не поделилась с ней своей теорией караоке.

Большинство предпочитает исполнять песни стоя, хотя напротив монитора поставили высокий табурет. Ари пододвигает его ближе к микрофону. Мне кажется, зря она это делает – когда стоишь, у тебя больше энергии, больше пространства для маневра, – но понимаю, что сидя ей будет спокойнее, потому что она хочет пройти это испытание без дрожи в коленях.

На экране монитора всплывает название ее песни: «Поцелуй, чтобы можно было помечтать» Луи Армстронга. Мне эта песня не знакома, хотя это мало о чем говорит.

Звучит джазовая фортепианная мелодия, и Ари прикрывает глаза. Она так и начинает петь с закрытыми глазами. Голос у нее нежный, почти хрупкий, и песня так похожа на нее. Романтическая. Мечтательная. Обнадеживающая. Эмоции Ари проникают в меня вместе с музыкой, и совершенно очевидно, что она любит эту песню. Слова, мелодия – все ей близко, и она держит свои чувства в пузыре, который вот-вот лопнет.

Слушать ее – одно удовольствие, и я горжусь тем, что у нее хватило смелости выйти на сцену и петь не на потребу публике, а от чистого сердца.

Почему-то я нахожу глазами Квинта. Он сидит спиной ко мне, глядя на Ари, а его подружка все еще поглощена телефоном. Я замечаю, что волосы Квинта растрепаны на затылке, словно он сегодня не потрудился причесаться.

И тут Квинт поворачивает голову. Он выглядит угрюмым. На секунду мне кажется, что он оборачивается, чувствуя, что я смотрю на него, оцениваю. Но нет, его внимание приковано к соседнему столику. Я вытягиваю шею и вижу там двух парней студенческого возраста. Один из них допивает остатки пива. Другой складывает ладони рупором и кричит:

– Завязывай с этим унылым джазовым дерьмом!

У меня отвисает челюсть. Что, простите?

Его друзья хохочут, а тот, что с пивом, машет пустым стаканом:

– Иди к нам. Я подарю тебе поцелуй, о котором ты мечтаешь!

Другой парень добавляет:

– Может, тогда мы сыграем настоящую музыку!

Немыслимо. Да они издеваются над ней. Что не так с этими людьми?

Я перевожу взгляд на Ари. Она все еще поет, но теперь ее глаза открыты, а голос неуверенно дрожит, и щеки пылают.

Я думаю о том, как много значит для нее этот момент, и невольно сжимаю под столом кулаки, возмущенная тем, как эти придурки только что его испортили.

Я всматриваюсь в самодовольные лица парней. Мысленно представляю, как один из них давится чипсами, а другой проливает сальсу на свою рубашку от «Томми Багама». Право, мироздание, если ты когда-нибудь…

Какой-то крошечный шарик летит к их столику и попадает в глаз одному из парней. Тот вскрикивает и закрывает лицо ладонью.

– Какого черта? – рычит он и тянется за салфеткой, не замечая, что на ней стоит стакан с пивом. Парень тянет к себе салфетку. Стакан опрокидывается, пиво стекает по краю стола прямо на колени им обоим. Раздается шквал проклятий – неудачники пытаются отодвинуться от разрастающейся между ними лужи.

Ари хрипло усмехается. Аккорды песни окутывают ее, но она уже не поет. Чувство обиды ушло, сменившись благодарностью, и на мгновение мне кажется, что причина во мне. Неужели я только что?..

Но тут Ари смотрит на Квинта, и я вижу, что его плечи дрожат от еле сдерживаемого смеха. Он размешивает ложкой жидкость в стакане, и кубики льда звенят о стенки.

Парни все еще озираются, тщетно вытирая промокшие штаны куцыми бумажными салфетками. Один из них находит снаряд и поднимает его. Вишенка!

Карлос торопливо подходит к ним, пытаясь притвориться обеспокоенным хозяином заведения, хотя холодное выражение его лица подсказывает мне, что он, вероятно, слышал их выкрики. Он натянуто извиняется и бросает на стол стопку салфеток.

Но не предлагает заменить пролитое пиво.

Ари заканчивает песню и убегает со сцены, как будто та горит. Со вздохом облегчения она плюхается на наш диванчик.

– Это на самом деле было ужасно?

– Нет! Конечно, нет! – отвечаю я и нисколько не лукавлю. – Ты была великолепна. Не обращай внимания на этих шутов.

Она наклоняется ко мне поближе:

– Ты видела, как Квинт запустил в них вишенкой?

Я киваю. И, как бы ни противилась этому, признаю:

– Это было круто. – Я драматично закатываю глаза. – Полагаю, в нем есть и положительные качества. Но, поверь мне, их мало, и они редкие гости.

Мы остаемся, чтобы послушать еще пару выступлений. Музыка в основном современная, я слышала эти песни, но не могу назвать имена исполнителей. Ариана Гранде? Тейлор Свифт? Потом кто-то выходит с песней группы «Куин» – ну, уж этих-то ребят я ни с кем не перепутаю.

– А теперь, чтобы доставить вам удовольствие, – объявляет Триш, проверяя что-то на караоке-автомате, – приглашаем на эту сцену… Пруденс!

Мы с Ари оборачиваемся к Триш, но в следующее мгновение я уже обрушиваюсь на Ари.

– Ты записала меня?

– Нет! – восклицает она, в отчаянии заламывая руки. – Я бы никогда так не поступила! Без твоего разрешения – ни за что, клянусь.

Я рычу от злости, но не на Ари. Ей я верю. Она бы действительно так не поступила.

Может, в зале есть еще одна Пруденс? Каков процент вероятности? Я ни разу не встречала свою тезку, и никто явно не собирается подниматься на сцену.

– Должно быть, Джуд сдал меня перед уходом.

– Тебе вовсе не обязательно выступать, – говорит Ари. – Скажи ей, что ты передумала. Или что кто-то без спросу включил тебя в список.

Я ловлю взгляд Квинта, брошенный через плечо. В его глазах удивление. Любопытство.

Пульс учащается. Ари права. Никто не заставит меня выйти на сцену. Я не записывалась на выступление. Не давала своего согласия.

Ладони становятся влажными. Я еще даже не вышла из-за столика, а уже чувствую, что все на меня смотрят. Выжидающе. Оценивающе. Возможно, это просто игра моего воображения, но горло все равно сжимается.

– Пруденс? – Триш оглядывает зал. – Ты здесь?

– Хочешь, я скажу ей, что ты передумала? – предлагает Ари.

Я качаю головой:

– Нет. Нет, все в порядке. Это всего лишь песня. Я справлюсь. – Я резко выдыхаю и встаю из-за стола.

– Постой!

Я оглядываюсь на Ари. Она наклоняется вперед, тянется большим пальцем к уголку моего рта и вытирает его.

– Помада размазалась. – Она усаживается обратно и ободряюще кивает мне. – Так лучше. Выглядишь отлично.