Земля четверых. Книга первая. Вальдо

Фау Ерма

Земля четверых. Книга первая. Вальдо

Пролог

– С чего же стоит начать этот рассказ? Хммм… Да, эта история  имеет своё начало, и своих начинателей, но память об их прошлых жизнях стёрлась в пыль жерновами веков, а те, кто мог о них поведать, уже давно не открывают уст… Впрочем… Пожалуй, возьмём того, кто принимал в этой истории непосредственное участие. Таких было великое множество… Кого же выбрать? Благородного паладина с сердцем из чистейшего хрусталя? Великого, талантливого полководца, чей ум острее сотен пик? Виртуозного наёмного убийцу, чьё имя даже не удосужились записать? Мага, известного во всём мире за свои открытия?.. Может какого-то короля? Пфф, нет… Их участь слишком легко прочитать, стоит лишь шире открыть глаза… Но те, кого когтистые лапы судьбы затянули в наш безумный водоворот, против его воли – вот это уже поинтересней… – тощие, морщинистые пальцы быстро перебирают пыльные страницы старого гримуара. – Ну ка… Одиннадцать? Многовато. Придётся выбирать… – он поближе пододвинул старую свечу на треснувшем глиняном блюдечке. – Посмотрим… Первый. Неудачник, сам спустивший всё по трубам, так и не усвоивший ни одного урока. Второй… Любитель справедливости, скушен как медный пятак. Трет… ья. Она не заслужила такой чести… Вот этот вроде подходит… Эх. – он разочарованно вздохнул. – Некромант. Не имею ничего против адептов тёмных искусств… Но не в этот раз. Пятый. Дракон!? О да, помню его, но почему он в этом списке? Не порядок. Дальше… Нет… Предатель? Скучно… Эта погибла. Скучно. Пожертвовал собой? Скучно! – тонкий палец остановился у последнего имени. – Человек? – полуслепые глаза за толстыми окулярами с недоверием смотрели на коряво вычерченные буковки. – Человек… в этом мире? – тихий щелчок и страницы полетели одна за другой, остановившись в самой середине толстого тома. – А вот это уже что-то стоящее… – он тихо захохотал, но смех быстро сменился хриплым кашлем. – Человек. Он достаточно поздно попал сюда, но зато, его затянуло почти в самый эпицентр этого безумия… Ну что же. Сойдёт… – он несколько раз с усилием кашлянул. – Это случилось в один…

…Чудесный вечер. Действительно чудесный осенний вечер, но лишь немногие могут оценить его по достоинству. В такие вечера обычно хочется встретить друзей в слегка шумном, уютном пабе, поговорить о насущном, выпить пару кружек пенистого и выкурить сигарету-другую. В мире, где обычное дело быть расстрелянным за косой взгляд, или разорванным на части одним из чудовищ, проникшим через, казалось бы, неприступные городские стены, нет места для медленных танцев. И когда каждый вечно куда-то спешит, по своим столь «важным» делам, так непривычно стоять на месте, просто смотря на небо, на прекрасный, нависающий над городом ковёр тёмных туч. Они, словно испачканная пеплом вата, фильтр, через который не пробьётся и капля надоедливого солнечного света, наполняют воздух приятной влагой и прохладой. А вокруг тишина… Ни грохочущих двигателями громадных машин, ни криков надоедливых соседей, ни даже уже ставшего родным, скрежета старого радио. Лишь тихий шум дождя и свист прохладного ветра, гуляющего по пустым комнатам съедаемого сумерками здания. Действительно, отличный вечер.

Молодой парень, лет шестнадцати отроду, сидел на пыльном, бетонном подоконнике самого высокого этажа заброшенной лечебницы. В буром, промокшем от дождя сюртуке и старых, исцарапанных солдатских сапогах. Русая голова со свисающей на глаза челкой была наспех обмотана промокшими от крови бинтами. Усталый, красный от слёз глаз с равнодушной тоской смотрел вдаль.

В правой руке побитый жизнью паренёк крепко сжимал прямоугольную бутылку дешевого виски с полустёршейся этикеткой. В другой, вертел слегка изогнутый, выкованный вручную нож с выжженным на деревянной рукоятке черепом в фуражке. Офицерский, оставшийся ему от отца, погибшего в одной из многих, бессмысленных войн. Рядом лежала недокуренная сигарета.

Разбитые губы в который раз приложились к напитку. Жадный глоток обжег не привыкшее горло, но даже крепкий виски не мог смыть гадкий привкус крови во рту. Несколько мутных капель упали на расстегнутую рубашку.

– Скольких я убил? – он раз за разом задавал себе один и тот же вопрос.

«Десятерых.» – словно невидимый собеседник отвечало ему воспалённое сознание. Воспоминания расслаивались, смазывались и расплывались. Сон и явь смешались воедино, образуя жуткий калейдоскоп, собранный из осколков всех его кошмаров. Картина прошедшего дня представляла из себя лишь какие-то мелкие, несвязные обрывки и факты…

Вот она, тесная классная комната, со старой, истёртой доской и висящим над ней портретом императора с вечно угрюмым, корящим взглядом. Парты, стулья, вазоны на подоконнике, которые уже неделю никто не поливал. Озлобленный учитель, которого парень про себя называл «надзирателем». Он словно наблюдал за происходящим со стороны. Он не мог вспомнить, как и почему лишился глаза, но отчётливо помнил смех: никто и не думал ему помогать. Затем три громогласных выстрела и глухая пустота… Проклятие поглотило его, пережевало и выплюнуло. И вот он стоит в центре комнаты, а вокруг изрубленные, разорванные на части тела. И кровь… много крови, она полностью пропитала его кадетскую форму. Он словно попал на скотобойню, но вместо животных там были люди. Парень до сих пор ощущал дрожь в руках, отзвуки страха и паники, что охватили его в тот момент. Но лица… Как он не пытался, он не мог вспомнить ни одного лица. Они все расплылись, словно на обрызганных кислотой фотографиях.

– И что дальше? – парень вновь посмотрел вниз, где на бетонной площадке с торчащей из пола арматурой собирались большие грязные лужи, рисующие своими формами серые замысловатые картины. Он столько лет держал свою истинную природу в секрете, но она наконец вырвалась на свободу, и все его старания пошли прахом… Здесь было около семнадцати-двадцати метров, должно хватить, но он всё не решался прыгнуть. А его внутренний собеседник никак не желал хоть что-то ему подсказать.

Парень знал, его уже ищут. Жандармы, Церковь, Департамент и его гончие, охотники. Чудовища, созданные людьми для изничтожения нежити, монстров и мутантов, таких как он. От одной лишь мысли о них, юношу пробивала дрожь. – «Лучше сдохнуть, чем попасться такому. Они обожают пытки… И пытают долго…» – его найдут рано или поздно, скрываться бесполезно, бежать не имеет смысла. Гигантскую, пятьдесят метров в высоту городскую стену ему не преодолеть, а даже если и получится, то в диких лесах, переполненных смертоносными бестиями вроде гулей, призраков и стригоев ему всё равно не выжить. Вопрос лишь один, что он будет делать, когда его выследят? Эта мысль душила молодого парня словно удавка, выбивая всё остальное из головы. Осознание бессмысленности дальнейшего существования, приносит куда большую боль, чем раны от пуль на груди.

Он с надеждой посмотрел на бритвенно острое лезвие ножа, будто пытаясь прочесть высеченные на нём указания. Но как и раньше, следы ковки на поверхности металла ничего ему не говорили.

Последний глоток, и бутылка бесцеремонно летит в оконный проём, с треском разлетевшись на кусочки где-то далеко внизу. За ней в полёт отправилась и недокуренная сигарета. Парень пошатываясь слез с подоконника, но тут же, облокотившись о стену медленно сполз на пол. Голова кружилась каруселью, а перед глазами всё плыло. Наливаясь свинцом, его веки становились всё тяжелее.

– Не спать… – пробурчал он себе по нос, усердно протирая ладонью единственный глаз, но тот никак не желал открываться. Стоило парню лишь на мгновение перестать сопротивляться, и Морфей пленил его сознание в мире вечной ночи.

Глава 1:

В конце концов всё должно закончится хорошо. Если что-то плохо – значит это ещё не конец

– Это случилось чуть более трёх часов назад. – бодро отчеканил командующий жандармами блондин-лейтенант в синем с серебряными полосками мундире. Ещё молодой, но его тонкое, мягкое лицо уже уродовали шрамы на губах и щеке. Двое его подчинённых в остроконечных касках стояли рядом. Они с отвращением косились на снующего по комнате фотографа, с массивной деревянной коробкой фотоаппарата в руках. – Нападавший, один из кадетов – закрыл дверь изнутри, сломав при этом замок, после чего устроил резню. Убито девять учеников, и преподаватель военной теории. Тела в ужасном состоянии, некоторые придётся собирать по частям, для доставки в морг…

– К сути. – перебил его стоявший спиной собеседник: статный мужчина с длинными, черными волосами. Одет в тяжелый плащ цвета вороньего пера, с ярко красным шарфом на шее. Он с профессиональным хладнокровием осматривал лежащее на массивном дубовом столе тело учителя.

– Все были убиты быстро, но чрезмерно кроваво и изобретательно. На телах глубокие, рваные раны от когтей.

Рядом с учительским столом, на паркетном полу валялась отсечённая кисть, сжимающая рукоять пистолета. Тут же лежала окровавленная учительская указка и то, что когда-то было чьим-то глазом. По всему классу, на партах, стульях и подоконнике были разбросаны истерзанные останки бывших кадетов военной академии. Если бы не недавний указ о запрете дуэлей и ношения холодного оружия среди учеников, всё могло сложится иначе.

– Он стрелял. – бросил за спину черноволосый. У него был неприятный, скользкий голос, чем-то напоминающий змеиное шипение.

Рука в кожаной перчатке бесцеремонно ухватила отсечённую кисть. Лейтенант хотел было сделать замечание, но решил лишний раз не конфликтовать с охотником. Тот вытащил из пистолета обойму, в которой осталось ещё шесть готовых к стрельбе патронов.

– Было произведено три выстрела из девятимиллиметрового «Бруклин-9». – словно машина констатировал охотник. – Отверстия в стенах отсутствуют, все пули попали в цель, но нападавшего не остановили. Никто не услышал выстрелов?

– Ну… – замялся жандарм. – Нет… Эти ученики были оставлены после занятий… В здании почти никого не было, лишь несколько уборщиков. Они услышали крики. Очень… громкие крики… Один из них поспешил проверить, но было уже поздно. Чудовище скрылось… – он указал на развороченный оконный проём.

– Чудовище? – охотник повернулся лицом к собеседнику, в склизком голосе слышался металл. – Будьте осторожны в выражениях, лейтенант. – на груди у черного болтался угловатый серебряный крест. Часть мертвецки бледного, узкого лица была прикрыта шарфом, холодные глаза за круглыми очками с плохо скрытым презрением смотрели на жандарма. – В городе под защитой охотников и церкви, по улицам не бродят «чудовища»…

– Эммм… Это… Кхе-кхе! – жандарм вытер выступившую на лбу испарину кружевным платком. – Я… Мы примем это к сведению.

– Личность установили?

– Некий Эван Ричард. – неуверенно ответил страж порядка, протягивая бледному небольшую папку с документами. – Шестнадцать лет. Сирота. Живёт с дедом. Ничем особенным не выделялся… Кроме некоторых проблем со сверстниками. Психических расстройств не наблюдается. В училище раз в полгода проводили анализ крови учащихся… «На предмет болезней»… Ну, вы понимаете о чем я… И… Ну… Его показатели были… Вроде как в порядке? – неуверенно выдавил из себя жандарм.

– Что значит «вроде как»? – холодно спросил охотник, вглядываясь в черно-белую фотографию юноши. Ничем не примечательный парень, светлые, коротко стриженные волосы, узкие скулы, уставшие, впалые глаза и небольшой шрам на подбородке. Лицо без деформаций, лишь слегка болезненное на вид.

– Он вроде не был ни вампиром, ни оборотнем, ни чародеем… Но… у него наблюдались сильные скачки в анализах крови… – видимо, лейтенант сам в этом ничего не понимал. – Хотя пробу серебром и святой водой кровь проходила неоднократно. – поспешно добавил он. – Подменить кровь у него бы никак не вышло.

Охотник быстро просмотрел досье парня и вложил папку в набедренную сумку с охотничьим гербом.

– Я узнал всё что нужно. – бросил черноволосый, надевая на голову широкополую шляпу с отличительной нашивкой. – Приступаю к выслеживанию цели. Приберитесь здесь, и доставьте отчёт в Департамент и городской администратум. – мрачный силуэт охотника беззвучно, словно призрак, скрылся во мраке коридора.

– Сраный гомункул… – плюнул жандарм ему вслед.

Обклеенные старыми агитационными плакатами дома трущоб без слов кричали о бедности этого квартала. Штукатурка осыпалась с истрескавшихся кирпичных стен. Мрачные, серые коробки зданий на узких, слабо освещённых улочках, нависали над бандитской наружности прохожими, почти смыкаясь над их головами. Но завидев маячивший вдалеке чёрный силуэт в широкополой шляпе, даже они в панике прятались по ближайшим подворотням. И лишь гонимая ветром газетёнка продолжала шуршать по выложенному каменными плитами тротуару, не обращая внимания на гротескную фигуру охотника.

Остановившись у нужного ему дома, мужчина в черном плаще достал карманные часы на серебряной цепочке. Почти восемь вечера. Его раздраженный взгляд метнулся на мигающий городской фонарь. Несколько секунд охотник словно ждал, пока злосчастная лампочка наконец погаснет, но этого не случилось. Окинув огорченным взглядом здание, черный решительно толкнул узкие двери грязного, зашарканного подъезда.

Внутри было ещё холоднее, чем на мокрой от дождя улице. Царствующий тут полумрак смердел едким сигаретным дымом, мусором и дохлыми крысами. Обклеенные всякими бумажками почтовые ящики прогнили насквозь. Похоже, вместо писем туда кидают окурки.

Брезгуя держатся за ржавые железные поручни, охотник не спеша подымался по скрипящим деревянным ступенькам. На очередном пролёте, за оббитой стальными листами дверью играл тоскливую песенку старый граммофон.

Взобравшись на четвёртый этаж, охотник остановился возле нужной ему квартиры, с прибитой на двери деревянной табличкой «43. Ричард». На блестящей, металлической дверной ручке была высечена буква «Р». Кнопка, когда-то служившая звонком, сейчас выглядела как обугленное отверстие, ведущее прямиком во тьму самых глубоких кругов ада. Рядом с потрёпанным, но удивительно чистым ковриком для обуви лежала прибитая мышеловкой тощая крыса, что так и не успела вкусить лежавшего у нее перед носом кусочка дешевой колбасы.

Черный встал на одно колено, осматривая скважину замка и дверную ручку. Слегка подув на блестящую поверхность, он с удивлением не обнаружил на ней ни единого отпечатка пальцев, или грязи. Коврик для обуви был подозрительно чист, хотя не похоже, что бы последние несколько лет на этажах кто-нибудь подметал, или мыл полы.

Настойчивый стук не повлёк за собой никакой реакции. Постучав ещё раз, охотник почувствовал, как за его спиной кто-то посмотрел в дверной глазок и тут же отшатнулся.

Медленно повернувшись к противоположной квартире под номером «41», черный, тяжелой грозовой тучей, подплыл к старой, пережившей не один пожар двери. Звериный слух улавливал прерывистое дыхание жильца квартиры.

– Откройте. – одного спокойного, но властного слова хватило, чтобы услышать скрежет нескольких засовов, спешно отпираемых дрожащими руками.

Дверь со скрипом отворилась. Из тёмного коридора на охотника смотрело испещрённое морщинами лицо низенькой старушки в дешевом потёртом халате и комнатных тапочках. Она усердно скрывала страх в своих тусклых глазах, старалась сохранять спокойствие и дышать ровно, но стук сердца выдавал её. Из квартиры веяло приятным запахом свежеиспечённого хлеба и манящим ароматом уюта.

– Чем могу помочь? – неуверенно спросила бабка.

– Тамара Авнер?

– Да… – неуверенно ответила та. Её сердце замерло, словно это именно по её душу явился охотник.

– Будьте добры ответить на несколько вопросов. – холодно приказал черный.

– Неужто… в нашей тихой округе завелась погань какая-то? – с неплохо наигранным удивлением спросила старушка, облегченно выдыхая. – Я уж лет пятнадцать не слыхала, чтобы охотники сюда забредали.

– Есть причина. Я разыскиваю пропавшего… Эвана Ричарда. По моим сведениям, его единственный родственник живёт в этой квартире. – он указал на противоположную дверь.

– Пропавшего? – старушка шокировано прикрыла рот ладонью. – Как же так то? Наш Эван, из сорок третьей квартиры? – ни к кому не обращаясь пробормотала она.

– Что вам о нём известно?

– Ну… – названная Тамарой неуверенно глянула охотнику под ноги. – Прилежный, хороший был мальчик. Замкнутый, это да… Но всегда вежливый, бедной старухе мусор помогал выносить, не пил, не курил и ничем таким… не увлекался. – она резко замолчала. – Живёт с дедом… Леон его зовут, почётный ветеран войны. Знаю, Эван хотел стать офицером… как его отец, в своё время.

– Мать?

– Ева, была военным врачом… Вродь как умерла при родах, лет девять назад, вместе с новорождённым ребёнком. Ещё во время войны… – неуверенно говорила старушка. По глазам видно, она отчетливо помнила те времена. – Не знала ещё тогда, что бедолага Артур, муж её, не вернётся домой, но отправилась вслед за ним, да сохранит господь их души.

– Когда вы в последний раз видели… Эвана? Всё было в порядке? – охотник внимательно следил за мимикой и движениями старухи, замечая даже самые крохотные признаки лжи. Её сердцебиение участилось.

– Ну… – Тамара неуверенно почесала подбородок, копаясь в памяти. – Да… Вроде, да. – она кивнула собственным мыслям. – Сегодня утром, часов эдак в семь, он как всегда собирался в училище. Он туда на трамвае ездит… Не как другие студенты. Ему за дедом своим следить надо. Тот вечно сидит дома, даже пособие получать ходит его внук… Старик он, человек добрый, и с головой вроде всё в порядке, но таблетки, прописанные лекарем перепутать может, это да.

«Не оставил перед уходом никаких следов? И не вернулся обратно, чтобы по меньшей мере раны перевязать? Смешно!»

– Что вы делали, когда видели пропавшего в последний раз?

– Я ему поесть с собой готовлю. – с какой-то еле заметной гордостью сказала старушка. – Вот он… и заходит ко мне, перед отъездом.

– Вы были с ним близки. – констатировал факт черный.

– Ну… Свои дети меня… покинули. – с горечью в голосе ответила та. – У него трудная была жизнь, вот я и помогала… чем могла.

– Почему его родственник не открывает дверь?

– Уснул наверное. Его даже артиллерия не разбудит, про стук в дверь и говорить не стоит. – со странным выражением лица ответила Тамара.

– Так когда вы в последний раз видели Эвана?

– Эээ… – старушка с недоверием и удивлением посмотрела в холодные глаза, прячущиеся за линзами круглых окуляр. – Ну… Говорила же… Сегодня утром… Часов в семь. Как всегда, когда он собирался в училище и я… готовила ему с собой поесть…

«Всё то же самое, слово в слово. Хватит с меня этих игр.»

– Интересную вы придумали историю. Вот только на дверной ручке нет ни одного отпечатка.

Сердце старушки болезненно сжалось. Она хотела было что-то возразить, но охотник тут же её перебил.

– Ох… И не говорите мне, что он был в перчатках. – черный словно знал, что она сейчас скажет. – Он был весь в крови, с тремя пулевыми ранениями. Ему некуда было податься… Или может он по пути помер?

Её лицо осунулось а взгляд ошарашенно бегал по сторонам в поисках ответа. Охотник с безжалостной усмешкой на узких губах наблюдал за растерянной старушкой. Тихий, довольный хохот дал ей понять, лгать дальше бессмысленно.

– Что вы скрываете? – с отвратительной ноткой презрения в голосе спросил черный.

После этого вопроса, ноги старушки неожиданно подкосились и она ухватилась за ручку двери.

– Вы хотите прокатится со мной в охотничий Департамент? – для убедительности, охотник продемонстрировал висевшие на поясе наручники, прямо рядом с парой стилетов в воронёных ножнах. – Лживые сведения и препятствие расследованию… – он состроил грустную мину. – Это, знаете ли, в наше время, весьма тяжкое преступление.

Тамара попыталась закрыть дверь, но та даже не шелохнулась, удерживаемая неведомыми силами.

– Ладно.. – по её щеке скатилась одинокая слеза. – Я скажу…

– Так что с мальчишкой? – с наигранной заботой в голосе спросил охотник.

Старуха потупила взгляд.

– Пришел домой, полностью разбитый, в крови, без правого глаза, лишь чтобы узнать, что его единственный родственник умер, этим самым утром. Была бы дома верёвка, он там бы и повесился…

«Не знает, что он устроил в академии резню? Может быть, но наверняка догадывается. И всё равно пытается отгородить мальчишку… Какая доброта и самоотверженность.»

– Куда он ушел?

Тамара замолчала, то ли не зная, что ответить, то ли сомневаясь, стоит ли вообще? Но собравшись с силами всё же сказала:

– Понятия не имею. – она не спеша вытащила из кармана халата пару ключей на ржавом, металлическом брелке. – Эван ушел, не попрощавшись. Ключи от квартиры остались в замке и внутрь я зайти не решилась, только убрала его следы на пороге. Обратно он вряд ли вернётся. – она вложила ключи в укрытую перчаткой ладонь охотника. – Делай выводы сам…

«Больше я из неё не вытяну… А ключи – уже хорошо.»

– Благодарю за содействие. – бросил черный напоследок, давая старушке закрыть дверь.

Узкий, мрачный коридор пах пылью и старыми газетами. Дощатый пол был завален обувью, одеждой, мелким мусором и кусками штукатурки. Здесь царствовала оглушающая тишина, как в гробу. Грязные стены были усеяны глубокими следами от когтей. Деревянная полочка, предназначавшаяся для шляп, была сорвана со стены.

Справа от входной двери притаилась тесная комнатушка. В ней хватило места лишь для раковины и небольшой ванны. Черный нащупал в темноте выключатель, и комнатку осветила маленькая лампочка, свисающая на проводах с потрескавшегося потолка. Холодный бетонный пол был залит ещё не высохшей водой. Похоже, парень был здесь не так давно. На испачканном кровью умывальнике лежали окровавленные медицинские инструменты, материалы для перевязки, бутылка спирта, баночки с таблетками и три смятых свинцовых пули.

«А этот Эван не так прост… Сумел сам себя подлатать.»

Черный аккуратно поднял небольшие щипцы. Похоже, именно ими парень извлекал пули. Поднеся их поближе, охотник глубоко вдохнул запах проклятой крови.

– Что за?.. – он озадаченно нахмурился. Но его тонкие губы невольно расплылись в довольной ухмылке.

«Знакомое… Знакомый, очень знакомый запах… Словно… Словно из прошлой жизни?..» – он слизнул с инструмента остатки черной крови. Его зрачки мгновенно сузились, а кожа стала ещё бледней, чем прежде. Тело охотника пробила крупная дрожь, он сопротивлялся лишь секунду, прежде чем зашелся громким, нездоровым смехом. – «Тьма… Родная тьма, девственно чистая, не разбавленная гнусными примесями, я успел по тебе соскучился! Напоминаешь мне о доме, о семье… И эта… эта странная, смесь… Нормальной, человеческой кровью тут и не пахнет!.. Ну наконец-то, хоть что-то интересное!!! Этот парень действительно не прост! Надеюсь, хотя бы он сумеет меня позабавить! А то скука смертная, я уже начал жалеть, что пришел в этот тоскливый город! Его люди, грязь и серость действуют мне на нервы…»

Пройдя вперёд по коридору, черный обнаружил пару дверей, ведущих в жилые комнаты, кухню и кладовку. Включив везде свет и повернув налево, он оказался в просторной гостиной, переделанной под спальню. Здесь, как и в коридоре царствовали бардак и разруха. Но первое, что бросилось охотнику в глаза, было стоявшее у окна старое, потёртое кресло. В нём, запрокинув голову лежал старик. Его лицо было укрыто серым от старости полотенцем, а на коленях лежал пожелтевший фотоальбом. Рядом стояла пустая капельница на ржавом штативе.

«Мёртв.»

Единственное окно в комнате было прикрыто остатками изъеденных молью занавесок. В дальнем углу стояла небольшая лежанка, рядом письменный столик с громоздким, старым радио. Левее валялся пустой сейф с оторванной дверцей. По полу были разбросаны книги, различные документы, газеты, осколки старого сервиза и куски некогда стоявшего у стены, внушительных размеров шкафа.

Осмотрев тело старика, охотник убедился, что соседка не лгала. Признаков насильственной смерти он не обнаружил, возможно дедок помер из-за сердечного приступа, или же просто от старости.

Обойдя гостиную вдоль и поперёк, рассматривая бумаги и фотографии, охотник так и не нашел среди этого мусора ничего интересного… В отличие от второй комнаты, поменьше. Войдя внутрь, он встал в лёгкий ступор: бледных обоев на стенах было не видать, из-за висевших повсюду желтоватых листов с рисунками и эскизами. Многие из них были явно созданы в приступе безумия или белой горячки. Абстрактные фигуры и линии, тёмные, неразборчивые очертания и непонятные, рунические символы и знаки. Некоторые листы пострадали от ударов когтями, но пару-другую всё ещё можно было рассмотреть: черепа, анатомические наброски, полуразрушенное здание, портрет бородатого старика. Но из всего разнообразия выделялись рисунки одного и того же странного существа с человеческими чертами, нарисованного с разных ракурсов. Длинные когти, шершавая кожа с шерстью на плечах, шипы по всему телу и странный, деформированный рогатый череп вместо головы.