Хозяин жизни

– В таком случае, мне нужно в кратчайшие сроки выяснить следующее, – я прекратил балагурство и посерьёзнел. – Адрес проживания и где работает патологоанатом… – я сверился с записями в блокноте. – Виктор Лыткин. Именно он вскрывал всех жертв в Железноводске и выдавал заключения. Также необходимы данные об участковом, в ведении которого находится эта территория… Записывать не будете?

– У меня есть память, – сухо ответила она.

– Хорошо. Дальше. Я сейчас дам список жертв. Нужно выяснить адреса прописки и адреса работы каждой. И по каждой жертве дать список родственников в городе и окрестностях. Особенно тех, с которыми они живут… жили в одном помещении.

– Сделаю, – кивнула она, внимательно глядя на меня.

– Итак, у ГИБДД нужно запросить информацию о ДТП, в котором погиб Данила Тихонов.

– Поняла.

– У пожарников нужно запросить данные как по сгоревшей машине Тихонова, так и по сгоревшему дому Алексея Иванова.

– А при чём тут наше ведомство? – подал голос Валерий Петрович. – Это ж не отравления какие-нибудь или болезни. Они ж сгорели.

– Возможно, они не при чём. А, может быть, часть общей картины, – сухо пояснил я, глядя на водителя, который нас не слушал и с увлечением поглощал печенье. – Эти люди могли умереть от тех же причин, что и остальные участники списка, в результате чего и произошли пожары. Тихонову стало плохо за рулём – авария, пожар. Иванову стало плохо дома, ну, скажем, когда он готовил еду или зажигал свечи. Хрен его знает, что бы он мог делать, чтобы спалить дом. Но вот стало ему плохо от тех консервов и сгорел он в доме. Нужно видеть картину, как пожары образовались и развивались.

– А про какие консервы идёт речь? – робко спросил Валерий Петрович.

– Про консервы, которые убили как минимум девять человек.

У Марины вытянулось лицо, начальник вылупил на меня глаза, а водитель перестал жевать.

– Это предположительная версия на основе свидетельских показаний, – уклончиво пояснил я, видя немой вопрос в трёх парах глаз. – И я прошу вас эту информацию не разглашать, иначе я упеку слишком болтливых в тюрьму на несколько лет. Я обладаю такими полномочиями.

Секретарша одна мне не поверила, но предпочла не умничать.

– Прошу отнестись к расследованию серьёзно и ответственно. Если есть опасность, то мы должны её устранить, пока не стало слишком поздно. И ещё. Всем вам советую пока не есть никаких консервов. Пока не станет точно известно, что убило тех людей.

Водитель с сомнением посмотрел на недоеденное печенье, которое держал в руке, и положил его обратно на тарелочку.

– Давайте, Марина, в первую очередь нужен адрес патологоанатома. Потом всё остальное в том порядке, как я перечислил.

Она двинулась на выход, Валерий Петрович со словами «я надавлю на кого надо, если чего» поспешил за ней. Водитель быстро допил кофе.

– Я в машине подожду тогда.

– Да, скоро поедем.

Я остался один и с облегчением вздохнул. Не люблю я вот эту актёрскую игру в большого начальника из Москвы, но если будешь самим собой, то хрен что получишь. Воспользовавшись паузой, я нашёл в телефоне номер тёщи и написал ей короткое сообщение: «Светлана Анатольевна, спасибо за вашу разумность. Мне очень жаль, что так вышло». Она прочитала практически сразу (всегда быстро реагировала, не то что её дочь, которая могла по полдня игнорировать мои сообщения) и ответила лаконично: «ты мой лучший зять». Я с горечью усмехнулся и набил сообщение жене: «Готовься. Приеду из командировки и будем подавать документы на развод, тварь».

Я тут же пожалел об оскорблении, но после секундного сомнения отзывать непрочитанное сообщение не стал. Если так подумать, то она это заслужила.

Я успел изучить прогноз погоды и найти адрес хорошего бальнеологического пансионата, когда явилась Марина с листком бумаги.

– Превосходно, – бросил я, глядя на два адреса. – Вот мой номер телефона, всё остальное шли туда.

Она хмыкнула от такого перехода на «ты», но промолчала. А я заметил, что она углубила вырез блузки, и тоже усмехнулся. Да ещё и лёгкими цветочными духами слегка подушилась. Намерения более чем явные.

– Всё, поехал, – я встал из-за стола и шутя похлопал её по тёплому плечу. – Как закончишь всю работу, можешь идти домой, нечего тут торчать. И не забудь проследить, чтобы любезный наш Валерий Петрович оплатил тебе работу в выходные.

– Да я уж с него не слезу без этого, – она улыбнулась своей двусмысленности и ушла, покачивая бёдрами.

Андрей сидел за рулём и наяривал приборную панель влажной салфеткой. Я отдал ему бумажку:

– Сначала на рабочий адрес, потом домой.

Вырулив на дорогу, водитель флегматично поинтересовался:

– Экскурсию провести?

– Нет, я лучше подумаю о своём разводе, – мрачно ответил я, и он тут же отстал, чуть слышно включил музыку и больше меня не трогал.

Ни о каком разводе я думать не собирался, а хотел как следует обмозговать предстоящий план действий. Сначала предстоит побеседовать с патологоанатомом, чтобы убедиться в его профессионализме и выяснить подробности вскрытий. Потом нужно будет встретиться с родственниками умерших, чтобы расспросить, что они ели и пили перед смертью, и какие наблюдались симптомы. И побеседовать с участковым, чтобы узнать, связывало ли что-нибудь умерших между собой.

По пути я любовался пышной южной природой, которая ещё не ощутила на себе влияния осени. Когда-нибудь нужно будет приехать сюда на долгий отдых, чтобы не надо было никуда торопиться. Чтобы можно было расслабиться и насладиться всеми удовольствиями отпуска на юге.

Городская больница Железноводска находилась на самом краю городка, утопая в зелени окружающего её с трёх сторон леса. Недовольный старый охранник отказался впустить нашу машину на территорию, поэтому мне пришлось выйти и направиться к моргу пешком. Меня встретила запертая дверь.

– А по выходным у нас никто не умирает, – пробормотал я себе под нос, заглядывая в зарешётчатое окно, находящееся возле двери. Внутри темно, ничего не разглядеть.

Пришлось ехать к специалисту домой, жил он на другом конце городка. Небольшое белокирпичное строение утопало в тени густого запущенного сада. Отворив покосившуюся ржавую калитку, я прошёл по крошащейся от старости бетонной дорожке, по пути понюхал крупные соцветия розового шиповника, насмешливо хмыкнул при виде большой кучи хлама и мусора возле крыльца и постучал в дверь с облупившейся бледно-голубой краской. Я почему-то ожидал застать эскулапа мёртвых дел пьяным и в непотребном виде, однако дверь мне неожиданно отворил высокий подтянутый молодой мужчина, аккуратно одетый и сразу вызывающий доверие благодаря простому открытому лицу.

Он молча приподнял светлые аккуратные брови, окидывая меня цепким изучающим взглядом светло-голубых глаз.

– Ян Сергеевич, – представился я, протягивая руку и принюхиваясь к дразнящему запаху еды, доносящемуся из дома.

– Э-э, Виктор… Матвеевич, – после некоторого усилия ответил он, с сомнением пожимая мою руку и почему-то кидая настороженный взгляд на пространство позади меня.

– Особый инспектор по спецрасследованиям Росотслежнадзора, – сообщил я, показывая удостоверение и одобрительно отмечая ухоженные короткие светлые волосы и аккуратные усы собеседника.

– Э-э, и чем я обязан? – кажется, он насторожился ещё больше и изучение удостоверения его не успокоило.

– Это по вашей работе. Обсудим здесь, чтобы все соседи слышали?

– Сад густой, а дома соседей на приличном расстоянии, – ответил он, но распахнул дверь шире и сделал шаг в сторону, чтобы освободить проход.

Я ступил в тёмную прохладу чужого дома, внимательно принюхиваясь и осматриваясь. Помимо еды пахло затхлостью и сыростью. И ещё чем-то неприятным, слабоуловимым.

– Дом старый, всё гниёт, – пояснил хозяин, хотя я ничего не спрашивал. – От бабушки достался, только начал приводить его в порядок.

Теперь стала понятна причина всеобщего запустения и происхождение горы мусора перед крыльцом.

– Вы сможете сейчас проехать на работу? – я разулся и с сомнением надел предложенные старые тапочки.

– Суп доварю и поедем.

Он прошёл на кухню, предоставив мне самому решать, идти за ним или остаться на месте. Я пошёл следом, старый деревянный пол скрипел и опасно прогибался под ногами.

Грязная закопчённая кухня больше соответствовала алкоголику или наркоману, чем старушке. Двуслойное окно тщательно отмыли, но это ещё больше подчёркивало гниющие деревянные рамы. Из мебели здесь присутствовали лишь старые стол и стул, стоящие возле окна, одинокий разваливающийся шкаф с посудой в углу и раковина, стоящая на кирпичах. Пузатый ржавый холодильник громко урчал в другом углу, то и дело сотрясаясь, когда реле переключалось в режим покоя. На древней газовой плите стояла маленькая отбитая эмалевая кастрюлька, в которой что-то слегка бурлило, источая соблазнительный запах.

– Что готовите? – безучастно поинтересовался я, разглядывая аккуратно подстриженный затылок хозяина и добротную ткань дорогих брюк, в которых он ходил по этому ужасному дому. Поразительное сочетание, надо сказать.

– Мясную солянку с тремя видами мяса, охотничьими колбасками, бочковыми огурчиками, оливками, каперсами и свежей фермерской сметанкой, – обыденным тоном сообщил Виктор, а я сглотнул голодную слюну. – Естественно, сметанка и лимончик кладутся в тарелку. Будете?

– Нет, спасибо, – поспешно отказался я, выглядывая в окно.

– Так что у вас случилось? – спросил он, убирая нарезанный лимон и сметану в холодильник.

Дверца открылась ненадолго, но я успел отметить, в каком поразительном порядке на полках разложены недешёвые продукты. «А дохтор-то наш хорошо зарабатывает, – подумал я жёстко. – И это отнюдь не скромная зарплата рядового патологоанатома. Видел я ту больничку, больше двадцати тысяч там точно не платят».

– Заведено дело по поводу единовременной смерти нескольких жителей вашего города, – осторожно сообщил я, следя за его реакцией.

– Сегодня? – вполне убедительно удивился он.

– Шестнадцатого и семнадцатого августа.

– Так это когда было, – пожал он плечами. – Не припомню что-то.

– Все заключения вами подписаны, господин доктор.

– Ну, значит, будем разбираться, – вздохнул он, выключая огонь под кастрюлькой и накрывая её крышкой.

Я смотрел на то, как он тщательно моет руки и вытирает их чистым полотенцем, висящим на гвозде. Каждый палец. Обстоятельный господин доктор. Аккуратист, судя по всему.

Мы вернулись ко входу, я обулся и вышел на крыльцо, чтобы дать и хозяину переобуться в малюсенькой прихожей. Птицы громко пели на все голоса, а листва шумела под напором тёплого ветра. Благодать. Вот бы и мне когда-нибудь поселиться в таком же домике на своей земле. На пенсии, наверно. Если доживу.

– Пойдёмте, – бросил Виктор, запирая старую дверь новым блестящим ключом.

Мы вышли на улицу и сели в машину. Я отметил, что Виктор пристегнулся, хотя и сел на заднее сидение. Всю дорогу до больницы он молчал и безразлично смотрел в окно. И казался при этом совершенно спокойным.

– Куда прёшь? – кинулся на него охранник, когда мы вышли из машины и подошли к проходной.

– Ты чего, дядь Миш, не узнал, что ли.

– Вить, ты? – старик близоруко прищурился. – Не признал, с новой причёской помолодел ты, что ли.

– Ага, от своих клиентов жизнью подпитываюсь, – усмехнулся патологоанатом, припоминая старый бородатый анекдот. – Нет, просто подстригся удачно.

На входе в здание морга мы задержались, потому что у Виктора не сразу получилось открыть замок. Он ковырялся ключом в скважине, кусал нижнюю губу и избегал смотреть на меня. После двух минут возни ключ наконец-то повернулся, и мы вздохнули с облегчением.

– Задолбался уже говорить про этот замо́к. Когда-нибудь придётся ломать дверь, – он словно извинялся передо мной, слегка смущаясь и жестом приглашая войти внутрь.

Нас встретил неприятный холодный запах, пропитавший всё учреждение насквозь. Виктор включил пару бело-голубоватых ламп, которые лишь подчеркнули неуютный вид морга. И хотя по роду работы мне частенько приходилось посещать морги, этот производил какое-то особо неприветливое и отталкивающее впечатление. К счастью, из коридорчика мы почти сразу свернули в небольшой кабинет, оснащённый только рабочим столом, стулом и большим шкафом с папками. Часть папок валялась на полу, словно их свалили в кучу за ненадобностью, из некоторых высовывались краешки бумаг. Окна кабинета выходили на лес, и я невольно залюбовался густой зеленью, освещённой солнцем. Виктор тут же распахнул окно и с явным облегчением вдохнул свежий тёплый воздух, хлынувший с улицы.

– Погодите, я принесу второй стул, – он наморщил лоб, словно силился вспомнить, где можно найти дополнительную мебель.

Пока Виктор отсутствовал, я пробежал глазами по корешкам папок. И удивился тому, насколько хаотично и бессистемно они раскиданы по полкам. Это совсем не увязывалось с наблюдениями, сделанными ранее.

– Давайте поскорее закончим с вашим делом, мне ещё много надо по дому сегодня сделать, – он не пытался скрыть недовольство.

– Да уж, работы у вас там непочатый край, как я успел заметить, – с фальшивым пониманием кивнул я.

– Да, дом очень старый и запущенный. Его придётся почти отстраивать заново, – он сел за стол и включил компьютер. Потом сложил руки на животе и посмотрел на меня. – Полы ломать и полностью менять. Стены обдирать до кирпича, шпаклевать, клеить обои. Потолки менять. И крышу, конечно же, она вся течёт. Проводка, трубы все гнилые, всё сыпется, гниёт, мрак. Одну из комнат придётся сверху до низу обрабатывать от плесени, там крыша долго текла, даже стены пропитаны этой чёрной дрянью. О, загрузился наконец-то.

Он ввёл пароль и принялся щёлкать мышкой. Я взял стул и подсел слева от него. Он покосился и нахмурился, но ничего не сказал.

– Говорите, шестнадцатое число, так, давайте… посмотрим… Так.

Как-то неуклюже маневрируя в программе, он наконец-то отыскал реестр покойников и отобрал нужные даты.

– Верно, одиннадцать смертей. Но какая тут может быть закономерность? – довольно фальшиво спросил Виктор. – Ну, умерли и умерли.

– Вы сами вскрывали их?

– Ну а кто же ещё. Я тут один работаю, сменщика у меня нет.

– Тогда давайте по порядку, – я придвинул стул ещё ближе и вызвал в памяти список «жмуриков». – Сначала пройдёмся по лёгочникам. Разве вас не насторожило, что сразу четыре человека вдруг умерли с одинаковыми симптомами?

– А почему это должно меня настораживать? – он шумно выдохнул через расширенные ноздри. – Моя работа определять причины смерти, а не вести тут выдуманные расследования, высосанные из пальца.

Укол в мою сторону, но меня таким не пронять.

– Алиса Мокрова, расскажите про неё, – потребовал я.

– А почему про неё? – его одолевали подозрения.

– Потому что она самая молодая. Смелее, я нуждаюсь в информации.

Он фыркнул, но вызвал на экран нужную копию заключения о смерти. Документ был заполнен от руки корявым и плохо прочитываемым почерком, буквы плясали и наклонялись в разные стороны и часто походили друг на друга. Это меня удивило, я ожидал, что почерк Виктора окажется безукоризненным и вышколенным.

– Расшифруйте, я не понимаю ваши наскальные письмена.

– Поступила ко мне шестнадцатого августа в десять пятнадцать утра…

– Она была первой? – прервал я его.

– Н-н-ет, кажется, – растерялся Виктор. – По-погодите.

С минуту он щёлкал мышкой.

– До чего же неудобная программа, – пробормотал он.

– А сколько лет вы уже работает патологоанатомом? – поинтересовался я как бы между делом.

– Так восемь лет уже. Так вот, сначала привезли сестёр Севастьяновых…

– Каких таких сестёр? – неприятно удивился я. – Среди умерших есть родственники?

Он молча кинул осуждающий взгляд, а мне стало досадно, что я не обратил внимания на фамилии всех умерших и пропустил такой очевидный факт. Нет, надо организовать процесс иначе.

– Давайте по-другому. Будем рассматривать больных в порядке поступления к вам.

– Да, так гораздо легче, чем прыгать туда-сюда, – согласился Виктор. – Мне продолжать? Ага. Ну так вот. Привезли сестёр Севастьяновых. Обеих сразу. Обе умерли примерно в одно и то же время, где же это… в шесть пятнадцать утра. Я начинаю работать в восемь, ну вот мне их к восьми и притарабанили.

– Вы сразу же начали делать вскрытие?

– Естественно.

– Расскажите подробнее, что вы установили.

– Обе сестры умерли от асфиксии. Или гипоксии. Обе не перенесли приступа бронхиальной астмы.

– Это был хронический диагноз?

– Да, вот у них тут помечено врачом, который зафиксировал смерть. У обеих был такой диагноз.

– Вам не показалось странным, что обе сестры умерли одновременно?

– Мне некогда было о таком задумываться, – нервно ответил Виктор. – Это пусть органы правопорядка разбираются, моё дело делать заключение.

– Хорошо, какая картина наблюдалась у сестёр?

– Отёчность лёгких, чрезмерное сужение бронхов, гипоксия головного мозга.

– Отлично. А что показало токсикологическое исследование?

– Да ничего не показало, – пожал он плечами. – Ничего постороннего и подозрительного. Обе задохнулись во время острого приступа астмы.

– Странно, – я постучал пальцами по столу. – Подозрительно. Хорошо, дальше. Кто там дальше?

– Потом поступила эта ваша Мокрова. Симптомы практически идентичные.

– Но вот я смотрю, что у неё нет пометки, что она когда-либо страдала хроническими болезнями лёгких.

– А она не диагностировалась, – хмыкнул он. – А меж тем у неё были все признаки хронической астмы. Видимо, занималась самолечением. Изношенное сердце, почки угнетённые. Также угнетённые отделы головного мозга. Я вообще не понимаю, как она работала секретарём при этом… Она умерла от острой гипоксии и остановки сердца в связи с этим. Вообще, в городе было пыльно в тот день, могу предположить, что смерти поэтому так и совпали…

– Грустно. Так, дальше кто?

– Дальше некая Галина Полищук, пятьдесят шесть лет. Острое пищевое отравление. Привезла «скорая», они её даже до больницы довезти не успели. Токсическое поражение печени, внезапная остановка сердца. Ботулизм как он есть. Траванулась своими заготовками, видимо, хотя желудок был практически пустой… Дальше?

Я молча кивнул, и он продолжил.

– Ближе к одиннадцати привезли Боброва Юрия, сорок четыре года. Тоже пищевое отравление. Причина смерти – токсическая гипоксия и остановка сердца.

– Они не родственники случайно? – я призадумался.

– Понятия не имею, – хмыкнул Виктор. – Может, любовники. Покормила любимого грибочками, называется… Нет, я не знаю этого, не смотрите на меня так, я просто пошутил… Так, следующий… Следующим привезли Степана Михайленко, сорок семь лет. В двенадцать сорок три. Тоже отравление. Обширное поражение печени и почек, гипоксия и остановка сердца.

– Вот тут бы им и призадуматься, что тут дело не чисто, – мрачно пробормотал я, глядя в никуда.

– Это вы о ком? – встревожился патологоанатом. – Это не входит в мои обязанности.

– А к вам и нет претензий. Пока, – меня позабавил проблеск страха, мелькнувший в его глазах. – Давайте дальше.

– А чего дальше. К тому моменту я уже устал как конь, а они всё поступали и поступали. Следом привезли погорельца, в четырнадцать сорок две, как сейчас помню, зрелище было жуткое, хотя я и видел подобное раньше. Данила Тихонов, тридцать два года. Сгорел в своей машине, авария. Когда его достали из горящей машины, он был уже мёртв, весь обгорел. Жуть.

– От чего он умер?

– Что? – Виктор вскинул на меня удивлённые глаза. – Так от пожара же.

– Нет, я имею в виду, он просто сгорел? Или, например, отравился, почувствовал себя плохо за рулём, попал в аварию, начался пожар, и только тогда он умер.

– Мне кажется, что вы усложняете и перебарщиваете, – фыркнул врач. – Он просто сгорел, не сумев выбраться из перевёрнутой машины. Надеюсь, что он потерял сознание, прежде чем погиб так страшно.

Мы помолчали.

– Ближе к вечеру привезли… Раису Капустину, – доктор сдавленно сглотнул и это не укрылось от моего внимания. – Задохнулась. Ну, в смысле, гипоксия из-за острого приступа астмы. «Скорая» не успела приехать…

– Многовато что-то астматиков на такой маленький городок, – я нахмурился. – И все решили помереть в один день.

– Ну почему же все, – растерянно возразил Виктор. – Наверняка ещё остались люди с таким же диагнозом. Живут себе дальше…

– Ладно, с шестнадцатым числом мы разобрались.

– Да, потом я наконец-то пошёл домой. Без сил вообще.

– Тяжёлый у вас был денёк, – с ощутимо фальшивым сочувствием кивнул я. – Ох уж негодяи эти люди, вздумали умирать и отвлекать вас от… чем вы там занимаетесь в свободное время.

– Я люблю клеить модели кораблей и самолётов, – простодушно сообщил Виктор, хотя эта информация мне вообще не была нужна.

– Что ж, в этот день всё. Что было на следующий день? С чего началось?

– Началось с того, что утром привезли ещё одного погорельца. Алексей Иванов какой-то, сорок пять лет. Как я понял, он сгорел в своём доме.

– Просто сгорел? – я приподнял одну бровь. – Или помогли? Он же был предпринимателем, кажется?

– Я понятия не имею, кем он был, – поспешно ответил доктор. – Вы пересмотрели детективов, наверно. Или это у вас профессиональное. Он сгорел в огне.

– Заживо?

– Да, он был живым, когда умер от огня… – скаламбурил Виктор. – В том смысле, что его не убила неизвестная банда отравителей и душителей, которая зарезала бедного мужика и затем подожгла его кровать…

Я прищурился и посмотрел на патологоанатома в упор. С большим-большим подозрением.

– Да блин, шучу я так! – испугался он. – Если мне на моей работе не шутить, то можно сойти с ума совсем или спиться.

– Осторожнее с шутками в моём присутствии. Дальше кто был?

– После обеда привезли Романа Ермакова, сорок два года. Колото-резаные раны шеи. Разбитой бутылкой. Кто-то хорошенько потыкал его, я насчитал шесть ударов. Шансов у него не было. Умер от потери крови ещё до того, как его вообще кто-то нашёл.

– Жесть. А третий?

– А третий это Егор Фролов, – почему-то вздохнул Виктор. С сожалением каким-то, что ли. – Двадцать восемь лет. Длинным широким ножом кто-то из собутыльников пырнул его три раза в живот.

– Почему собутыльников?

– Ну, я не знаю на самом деле, кто это был. Предположил просто. Потому что был этот Фролов опытным алкоголиком. В организме наблюдались все очевидные признаки очень большого стажа. Цирроз печени, язва желудка, проблемы с почками и прочее… Внешние изменения очевидные, ну, там лицо и прочее… Такие вот дела…

– Что ж, всё понятно, – я погрузился в размышления.

– Ну, и чего тут подозрительного? – довольно агрессивно спросил Виктор. – Естественные причины, а ещё пожары и убийства. Чего вдруг такое внимание большого дяди из Москвы? Заняться вам там нечем, что ли?

– Сидите и пилите своих больных молча, доктор, – резко осадил я его. – Не вам решать, важно это или нет. Все тела востребованы?

– Да, их всех забрали родственники, – холодно ответил он, встал и отошёл к окну. – И похоронили.

– Даже алкаша?– усомнился я.

– И даже алкаша.

– Так, хорошо. Всю информацию мне сюда на флешку. И мобильный свой давайте и будьте на связи. И берите трубку. А то я ведь наглый и невоспитанный, могу и в три часа ночи домой прийти, если вы на звонок не ответите.

– До дома меня довезёте? – он вернулся за компьютер и воткнул флешку, которую я ему вручил.

– Нет, я сейчас еду к участковому. Сами доберётесь. Деньги у вас есть на такси.

Он бросил на меня слегка удивлённый взгляд, но говорить ничего не стал. Перекинул всю информацию на съёмный носитель и написал на бумажке номер телефона.

– Всё? А то устал я от вас, – довольно грубо сказал Виктор. – И дел у меня полно.

– Вы лучше бы здесь порядок навели, – я кивнул в сторону папок на полу.

– Не беспокойтесь, наведу, – холодно ответил хозяин кабинета, всем видом показывая, как сильно мне тут не рады. – Я везде наведу.

На этой чудесной дружелюбной ноте я и покинул морг. С облегчением, надо сказать.

Идя по дорожке, я извлёк из кармана телефон и довольно улыбнулся – Марина времени не теряла и уже накидала мне тонну информации.

– Андрей, едем к участковому, – велел я, садясь в машину. – Улица Сидоровича.

– Знаю, где это, друга как-то оттуда забирал, – пробубнил он, резко газуя с места и выкручивая руль, чтобы развернуться по самой крутой дуге.

– У вас есть проблемные друзья? – осторожно поинтересовался я.

– Нет, он педофила избил до полусмерти, который к ребёнку пристал и чуть не изнасиловал.

Я хмыкнул и больше не донимал вопросами. Ехали мы недолго и совсем скоро остановились возле неприметного одноэтажного здания, притулившегося к панельной пятиэтажке. Старушки на стоящих неподалёку лавочках встретили нас подозрительными и пристальными взглядами, классифицируя и определяя нашу сущность и социальную принадлежность.