Золото богов

Нортон, очевидно, чувствовал то же самое.

– Вы не видели никакого оружия – кинжала?– внезапно вставил он.

Молодой человек посмотрел Нортону прямо в глаза. Мне показалось, что он ожидал этого вопроса.

– Ничего, – сказал он намеренно. – Я тоже внимательно осмотрелся. Какое бы оружие ни было использовано, убийца, должно быть, забрал его, – добавил он.

Хуанита снова вошла, и Инес извинилась, чтобы ответить на телефонный звонок, пока мы несколько минут болтали в гостиной.

– Что это за "проклятие Мансиче", о котором упомянула сеньорита? – спросил Кеннеди, увидев возможность начать новую линию расследования с Локвудом.

– О, я не знаю, – ответил он, нетерпеливо стряхивая пепел с сигареты, которую он зажег в тот момент, когда Инес вышла из комнаты, как будто такие истории не представляли интереса для практического ума инженера. – Какое-то старое суеверие, я полагаю.

Локвуд, казалось, смотрел на Нортона с какой-то неприязнью, если не враждебностью, и мне показалось, что Нортон, со своей стороны, не упускал возможности дать другому понять, что он наблюдает за ним.

– Я мало что знаю об этой истории, – продолжил Локвуд мгновение спустя, когда никто ничего не сказал. – Но я точно знаю, что в том огромном старом кургане Чиму близ Трухильо есть сокровище. У дона Луиса есть правительственная концессия на бурение кургана, и мы собираем капитал, чтобы довести план до конца.

Он дошел до конца предложения. И все же интонация его голоса ясно показывала, что это был еще не конец идеи, которая была у него в голове.

– Если бы ты знал, где копать, – неожиданно добавил Нортон, пристально глядя в глаза солдату удачи.

Локвуд не ответил, хотя было очевидно, что именно эта мысль была выражена в его замечаниях.

Возвращение сеньориты в комнату, казалось, сняло напряжение.

– Это был домашний звонок, – сказала она тихим голосом. – Посыльный не знал, впускать ли посетителя, который пришел, чтобы выразить сочувствие.

Затем она отвернулась от нас к Локвуду.

– Вы, должно быть, знаете его, – сказала она, несколько смущенная. – Сеньор Альфонсо де Моше.

Локвуд подавил нахмуренный взгляд, но ничего не сказал, потому что мгновение спустя вошел молодой человек. Почти молча он подошел к Инес и взял ее за руку так, что было ясно видно, как он сочувствует ее тяжелой утрате.

– Я только что услышал, – просто сказал он, – и я поспешил сказать вам, как сильно я чувствую вашу потерю. Если я могу что-нибудь сделать…

Он остановился и не закончил фразу. В этом не было необходимости. Его глаза закончили ее за него.

Альфонсо де Моше, как мне показалось, был очень красивым парнем, хотя и совсем не испанского типа. У него был высокий лоб с копной прямых черных волос, кожа довольно медного цвета, нос слегка орлиный, подбородок и твердый рот; на самом деле все лицо было утонченным и интеллектуальным, хотя и с оттенком меланхолии.

– Спасибо, – пробормотала она, затем повернулась к нам.

– Я полагаю, вы знакомы с мистером де Моше, профессор Нортон? – спросила она. – Вы знаете, что он проходит аспирантуру в университете.

– Немного, – ответил Нортон, пристально глядя на молодого человека так, что тот явно смутился. – Мне кажется, я встречал его мать в Перу.

Сеньорита Мендоса, казалось, покраснела при упоминании сеньоры де Моше. Меня осенило, что в своем приветствии Альфонсо ничего не сказал о своей матери. Я задавался вопросом, может ли быть какая-то причина для этого. Может быть, у сеньориты Мендоса была какая-то антипатия, которая не касалась сына? Хотя мы, казалось, не очень продвинулись таким образом в разгадке тайны, все же я чувствовал, что, прежде чем мы сможем продвинуться вперед, мы должны узнать маленькую группу, вокруг которой она сосредоточилась. Казалось, здесь были течения и перекрестные течения, которые мы не понимали, но которые должны быть нанесены на карту, если мы хотим следовать прямым курсом.

– А профессор Кеннеди? – добавила она, поворачиваясь к нам.

– Мне кажется, я видел мистера де Моше в кампусе, – сказал Крейг, когда я тоже пожал ему руку, – хотя вы не посещаете ни один из моих классов.

– Нет, профессор, – согласился молодой человек, который, однако, был значительно старше среднего студента, посещающего подобные курсы.

Мне было вполне достаточно наблюдать за лицами тех, кто был рядом со мной в тот момент.

Между Локвудом и де Моше, казалось, существовала скрытая враждебность. Эти двое смотрели друг на друга с явной неприязнью. Что касается Нортона, он, казалось, попеременно наблюдал за каждым из них.

Последовало неловкое молчание, и де Моше, казалось, понял намек, потому что, сделав еще несколько замечаний Инес, он удалился так грациозно, как только мог, обменявшись на прощание холодными формальностями с Локвудом. Не нужно было быть большим детективом, чтобы сделать вывод, что оба молодых человека могли согласиться в одном, хотя это и вызвало самые серьезные разногласия между ними – их оценка Инес де Мендоса.

Инес, со своей стороны, казалось, тоже испытала явное облегчение от его ухода, хотя и была с ним достаточно сердечна. Мне было интересно, что все это значит.

Локвуду тоже, казалось, все еще было не по себе. Но это было другое беспокойство, скорее направленное на Нортона, чем на нас. Однажды я уже думал, что он собирается извиниться, но появление де Моше, казалось, решило, что он останется по крайней мере так же долго, как и его соперник.

– Прошу прощения, сеньорита, – извинился он, – но мне действительно нужно идти. Есть еще некоторые дела, которыми я должен заняться, чтобы защитить интересы, которые мы представляем.

Он повернулся к нам.

– Вы извините меня, я знаю, – добавил он, – но у меня очень важная встреча. Вы знаете, что дон Луис и я помогали в организации кампании Стюарта Уитни, чтобы заинтересовать американских производителей, и особенно банкиров, возможностями в Южной Америке, которые находятся под рукой, если мы только проснемся, чтобы воспользоваться ими. Я буду к вашим услугам, сеньорита, как только закончится собрание. Полагаю, мы еще увидимся? – он кивнул Кеннеди.

– Вполне вероятно, – сухо ответил Кеннеди.

– Если я могу оказать какую-либо помощь в прояснении этого ужасного дела, – продолжал Локвуд, понизив голос, обращаясь к нам, – вы можете полностью на меня рассчитывать.

– Спасибо, – ответил Крейг, бросив многозначительный взгляд. – Возможно, мне придется принять это предложение.

– Сделайте это, во что бы то ни стало, – повторил он, кланяясь Нортону и пятясь к двери.

Снова оставшись наедине с Инес Мендоса, Кеннеди внезапно обернулся.

– Кто это, сеньор де Моше? – спросил он. – Я так понимаю, что вы, должно быть, знали его в Перу.

– Да, – согласилась она. – Я знала его в Лиме, – а затем добавила, как бы исповедуясь, – когда он был студентом университета.

И в ее тоне, и в манерах было что-то такое, что заставляло поверить, что она питала к де Моше только самые добрые чувства, что бы ни случилось, как казалось, с его матерью.

На мгновение Кеннеди подошел и взял сеньориту Инес за руку.

– Я должен идти сейчас, – просто сказал он. – Если есть что-то, о чем вы мне не сказали, я хотел бы знать.

– Нет, ничего, – ответила она.

Он не сводил с нее глаз.

– Если вы вспомните что-нибудь еще, – настаивал он, – не стесняйтесь сказать мне. Я приду сюда, или вы можете прийти в лабораторию, в зависимости от того, что вам удобнее.

– Я так и сделаю, – ответила она. – И тысячу раз благодарю вас за те хлопоты, на которые вы идете ради меня. Вы можете быть уверены, что я ценю это.

Нортон также попрощался с ней, и она поблагодарила его за то, что он привез нас сюда. Я также заметил, что Нортон, хотя и был значительно старше любого из нас, по-видимому, поддался очарованию ее чудесных глаз и лица.

– Я тоже был бы рад помочь вам, – заверил он. – Обычно вы можете найти меня в музее.

– Спасибо вам всем, – пробормотала она. – Вы все так добры ко мне. Час назад я чувствовала, что у меня нет друга во всем этом большом городе – кроме мистера Локвуда. Теперь я чувствую, что я не совсем одинока.

Она сказала это Нортону, но на самом деле это предназначалось Кеннеди. Я знаю. Крейг разделял мои собственные чувства. Работать на нее было редким удовольствием.

Она казалась очень благодарной за все, что было сделано для нее в ее беззащитном положении.

Когда мы вышли из многоквартирного дома и снова сели в такси, Кеннеди заговорил первым и обратился к Нортону.

– Ты знаешь что-нибудь еще об этих людях, Локвуде и де Моше? – спросил он, когда мы помчались в центр города.

– Я ничего не знаю, – осторожно ответил он. – Я… я бы предпочел не говорить о подозрениях.

– Но кинжал, – настаивал Кеннеди. – У тебя нет никаких предположений о том, что с ним стало, и кто его взял?

– Я бы предпочел не говорить о простых подозрениях, – повторил он.

Мало что было сказано, когда мы свернули в кампус и, наконец, остановились перед крылом музея Нортона.

– Ты дашь мне знать о любом развитии событий, каким бы тривиальным оно ни было? – спросил Кеннеди, когда мы расставались. – Твой кинжал, похоже, причинил больше неприятностей, чем можно было предположить, когда ты пришел ко мне в первый раз.

– Я бы так и сказал, – согласился он. – Я не знаю, как отплатить за тот интерес, который ты проявил к его возвращению. Если что-нибудь еще материализуется, я обязательно немедленно сообщу тебе.

Когда мы повернулись, чтобы уйти, я не мог не подумать о том, как Локвуд и Нортон относились друг к другу. Имя Стюарт Уитни промелькнуло у меня в голове. Стюарт Уитни был попечителем университета, который, помимо прочего, внес значительный вклад в различные экспедиции Нортона в Южную Америку. Было ли это из-за того, что Нортон испытывал особую преданность к Уитни, или он завидовал тому, что кто-то другой преуспеет в том, чтобы заинтересовать своего покровителя в южноамериканских делах?

Мне вспомнились действия двух молодых людей, Локвуда и де Моше.

– Ну, – заметил я, когда мы шли, – как ты думаешь, что это – романтика или простая охота за преступлением?

– Я подозреваю, что и то, и другое, – рассеянно ответил Крейг. – Только не простая.

Детектив археологии

– Я думаю, что пойду в университетскую библиотеку, – заметил Крейг, когда мы вышли от Нортона перед его зданием. – Я хочу освежить в памяти некоторые из этих древних перуанских древностей и традиций. То, на что намекала сеньорита, может оказаться очень важным. Я полагаю, тебе скоро придется написать статью в "Стар"?

– Да, – согласился я, – мне придется кое-что сдать, хотя я бы предпочел подождать.

– Попытайся получить задание, чтобы довести дело до конца, – предложил Крейг. – Я думаю, ты найдешь, что это того стоит. В любом случае, это даст тебе шанс передохнуть, и, если я правильно разберусь с этой штукой, нового задания у тебя в течение некоторого времени не будет. Встретимся в лаборатории через пару часов.

Крейг поспешил вверх по длинному пролету беломраморных ступеней в библиотеку и исчез, в то время как я прыгнул в метро и побежал в центр города в офис.

Мне потребовалось, как я и предполагал, значительно больше пары часов, чтобы прояснить ситуацию в "Стар", чтобы я мог воспользоваться особым соглашением, которое я заключил, чтобы я мог, когда того требовал случай, сотрудничать с Кеннеди. Мой рассказ был кратким, но это было то, чего я сейчас хотел. Я не хотел, чтобы все журналисты кинулись в это дело.

Я снова поспешил в центр города, опасаясь, что Кеннеди закончил и его могли отозвать. Но когда я добрался до лаборатории, его там не было, и я обнаружил, что он даже не приходил. Я беспокойно расхаживал взад и вперед. Больше ничего не оставалось делать, кроме как ждать. Если он не сможет прийти на встречу здесь со мной, я знал, что он скоро позвонит. Интересно, что заставляло его углубляться в археологические знания библиотеки?

Я уже почти отчаялся, когда он спешно пришел в лабораторию в сильном возбуждении.

– Что ты нашел? – спросил я. – Что-нибудь случилось?

– Позволь мне сначала рассказать тебе, что я нашел в библиотеке, – ответил он, сдвинув шляпу на затылок и попеременно засовывая и вынимая пальцы из карманов жилета, как будто это каким-то образом могло помочь ему собрать воедино некоторые разрозненные фрагменты истории, которую он только что узнал.

– Я искал тот намек, который сеньорита обронила, когда использовала слова peje grande, которые буквально означают "крупная рыба", – продолжил он. – Уолтер, это разжигает воображение. Ты, конечно, читал о богатствах, которые Писарро нашел в Перу.

Видения Прескотта промелькнули у меня в голове, пока он говорил.

– Ну, а где золото и серебро конкистадоров? Отправлены в плавильный котел столетия назад. Но неужели ничего не осталось? Во всяком случае, индейцы в Перу так считают. И, Уолтер, есть люди, которые ни перед чем не остановятся, чтобы разгадать тайну. Это исторический факт, что вскоре после завоевания было обнаружено огромное состояние, из которого состояние короля Испании, пять миллионов долларов, составляло лишь пятую часть. Это сокровище было известно как пейе чика – маленькая рыбка. Одна из версий этой истории гласит, что правитель инков, великий Касик Мансиче, с особым вниманием наблюдал за добротой молодого испанца по отношению к людям покоренной расы. Кроме того, он заметил, что этот человек был сравнительно беден. Во всяком случае, он раскрыл тайну тайника пейе чика при условии, что часть богатства будет использована для продвижения интересов индейцев. Самый ценный обнаруженный предмет был в виде рыбы из чистого золота и такой большой, что испанцы сочли ее редким призом. Но Касик заверил своего юного друга, что это всего лишь маленькая рыбка, что существует гораздо большее сокровище, стоящее во много раз дороже этой. Продолжение истории состоит в том, что испанец забыл о своем обещании, уехал в Испанию и потратил все свое золото. Он вернулся за пежо гранде, которым так хвастался, но не успел его достать, как был убит. Прескотт, я полагаю, приводит другую версию, в которой он говорит, что испанец посвятил большую часть своего богатства помощи индейцам и пожертвовал большие суммы перуанским церквям. Другие истории отрицают, что именно Мансиче раскрыл первый секрет, но что это был другой индеец. Я полагаю, что человек может заплатить свои деньги и сделать свой выбор. Но дело в том, что в данном случае нас интересует то, что до сих пор считается, что существует великая рыба, которую никто не нашел. Кто знает? Может быть, каким-то образом Мендоса узнал секрет пейе гранде?

Кеннеди сделал паузу, и я почувствовал напряженный интерес, которым его погружение в рушащееся прошлое теперь наделило это и без того увлекательное дело.

– А проклятие? – вставил я.

– Об этом мы не знаем, – ответил он. – За исключением того, что мы знаем, что Мансиче был великим касиком или правителем северного Перу. Считается, что туземцы зарыли гораздо большее сокровище, чем даже то, которое унесли испанцы. Говорят, что Мансиче наложил проклятие на любого туземца, который когда-либо разглашал местонахождение сокровища, и проклятие должно было также пасть на любого испанца, который мог бы его обнаружить. Это все, что мы знаем – пока. В храмах щедро использовалось золото. Это великое сокровище на самом деле Золото богов. Несомненно, как мы видели до сих пор в этом случае, оно должно быть проклято.

Раздался стук в дверь лаборатории, и я вскочил, чтобы открыть ее, ожидая обнаружить, что это что-то для Кеннеди. Вместо этого там стоял один из офисных парней "Стар".

– Привет, Томми, – поздоровался я с ним. – Что-то, кажется, случилось сейчас?

– Вам письмо, мистер Джеймсон, – ответил он, протягивая простой конверт. – Это пришло сразу после того, как вы ушли. Босс подумал, что это может быть важно – что-то из этой истории, я думаю. Во всяком случае, он сказал мне отнести это вам по дороге домой, сэр.

Я снова посмотрел на конверт. На нем было просто мое имя и адрес “Стар”, не написанный, но, как ни странно, напечатанный неуклюжими, грубыми буквами, как будто кто-то либо не был знаком с письмом на английском или желал скрыть свой почерк.

– Откуда это взялось – и как? – спросил я, вскрывая конверт.

– Я не знаю, сэр, – ответил Томми. – Его принес мальчик. Сказал, что один человек из верхнего города дал ему четвертак, чтобы он доставил его вам.

Я посмотрел на содержимое в полном изумлении. В письме не было ничего, кроме четверти листа обычной бумаги для заметок, такой, какая используется в машинописной переписке.

На листе буквами, точно такими же, как на внешней стороне конверта, были напечатаны поразительные слова:

"ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ ПРОКЛЯТИЯ МАНСИЧЕ НА ЗОЛОТЕ БОГОВ".

Под этой надписью красовался грубый рисунок кинжала. Было очевидно, что были предприняты некоторые усилия, чтобы он выглядел трехсторонним.

– Ну, что ты об этом думаешь? – воскликнул я, бросая эту штуку Кеннеди.

Он взял листок и прочитал; его лицо сильно сморщилось.

– Я не удивлен, – сказал он мгновение спустя, поднимая глаза. – Знаешь, я как раз собирался рассказать тебе, что произошло в библиотеке. Все время, пока я был там, у меня было ощущение, что за мной наблюдают. Я не знаю, почему или как, но каким-то образом я почувствовал, что кто-то заинтересовался книгами, которые я читал. Это заставляло меня чувствовать себя неловко. В любом случае я опаздывал и решил больше не доставлять им удовольствия видеть меня – по крайней мере, в библиотеке. Поэтому у меня было несколько книг по Перу, которые я хотел зарезервировать, и они будут отправлены позже, сюда. Нет, я не удивлен, что ты получил это. Вы запомнили этого мальчика? – спросил он у Томми.

– Думаю да, – ответил Томми. – Хотя на нем не было формы. Это был не посыльный.

Не было смысла расспрашивать его дальше. Он, очевидно, рассказал все, что знал, и, в конце концов, нам пришлось отпустить его с прощальным наказом держать глаза открытыми, а рот закрытым.

Кеннеди продолжал изучать записку на четвертушке листа бумаги еще долго после того, как он ушел.

– Ты знаешь, – задумчиво заметил он через некоторое время, – насколько я могу судить по той скудной информации, которой мы располагаем на данный момент, самые странные суеверия, похоже, связаны с тем кинжалом, который потерял Нортон. Я бы не удивился, если бы это унесло нас далеко в туманное прошлое варварского великолепия исчезнувшей цивилизации инков в Перу.

Он помахал листом бумаги для выразительности.

– Видишь ли, кто-то использовал его здесь как знак ужаса. Возможно, каким—то образом он нес в себе тайну большой рыбы – кто знает? Никто из писателей и исследователей никогда его не находил. Самое большее, что они могут сказать, это то, что это может передаваться от отца к сыну по длинной линии. Во всяком случае, тайна тайника, похоже, была надежно сохранена. Никто никогда не находил это сокровище. Было бы странно, не так ли, если бы какому-нибудь цивилизованному человеку двадцатого века оставалось раскопать эту штуку и испытать заново проклятие, которое, как говорят историки, было произнесено и, кажется, всегда следовало за этой штукой?

– Кеннеди, этот роман уже действует мне на нервы.

Пока Крейг говорил, дверь лаборатории открылась незаметно для нас, и там снова стоял Нортон. Он подождал, пока Крейг закончит, прежде чем заговорить.

Мы сами удивленно посмотрели на него.

– Мне нужно было кое-что сделать после того, как я ушел от тебя, – продолжал Нортон, не останавливаясь. – В моем почтовом ящике было несколько писем, но я забыл взглянуть на них и посмотрел только сейчас, когда уезжал. Посмотри на эту штуку, которая была среди них.

Нортон положил на лабораторный стол простой конверт и четверть листа бумаги, на которых были напечатаны, за исключением его собственного имени вместо моего, почти точная копия записки, которую я получил.

"ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ ПРОКЛЯТИЯ МАНСИЧЕ НА ЗОЛОТЕ БОГОВ".

Мы с Кеннеди посмотрели на него. Очевидно, он уже видел это. Кеннеди держал в руке записку, которая пришла ко мне.

– Я ничего не могу понять из этого, – продолжал Нортон, явно сильно обеспокоенный. – Сначала я теряю кинжал. Затем вы говорите, что он был использован для убийства Мендосы. Потом я получаю это. Теперь, если кто-то смог проникнуть в Музей, чтобы украсть кинжал, они могут проникнуть туда, чтобы осуществить любую угрозу мести, реальную или воображаемую.

Посмотрев на это с этой точки зрения, я почувствовал, что это действительно было реальной причиной беспокойства Нортона. Но потом меня осенило: не было ли мое собственное дело хуже? Я должен был нести ответственность за то, чтобы рассказать эту историю. Не может ли какая-то невидимая рука ударить по мне, возможно, раньше, чем по нему?

Кеннеди взял две заметки и нетерпеливо просматривал их.

Как раз в этот момент снаружи подъехал автомобиль, и мгновение спустя мы услышали стук в дверь, которую Кеннеди закрыл после того, как вошел Нортон. Я открыл ее.

– Профессор Кеннеди здесь? – услышал я вопросительный голос. – Я один из санитаров в городской больнице, рядом с моргом, где у доктора Лесли лаборатория. У меня сообщение для профессора Кеннеди, если он дома.

Кеннеди взял конверт, на котором была печать отделения доктора Лесли, и открыл его.

– Мой дорогой Кеннеди, – прочитал он вполголоса. – Я занимался расследованием того яда, который, вероятно, окружает рану в деле Мендосы, но пока мне нечего сообщить. Это, конечно, не то, с чем мы обычно сталкиваемся. В приложении вы найдете листок бумаги и конверт, в котором он был, – я так понимаю, что-то, что мне прислал чудак. Отнеслись бы вы к этому серьезно или проигнорировали это? Лесли.

Когда Кеннеди разворачивал письмо Лесли, на пол выпал клочок бумаги. Я машинально поднял его и только сейчас взглянул на него, когда Крейг закончил читать.

На нем была еще одна копия угрозы, которая была отправлена как Нортону, так и мне!

Едва больничный санитар ушел, как в дверь снова постучали.

– Ваши книги из библиотеки, профессор, – объявил студент, который работал в библиотеке в качестве части оплаты за обучение. – Я подписал для них квитанцию, сэр.

Он положил книги на стол, огромную стопку, которая доходила от его вытянутых рук до подбородка. Когда он сделал это, давление его рук освободило стопку книг, и колонна рухнула.

Из книги под названием "Новое и старое Перу", которая упала вместе со стопкой, выскользнул простой белый конверт. Кеннеди увидел это раньше любого из нас и схватил его.

– Вот один для меня, – сказал он, разрывая его.

Конечно же, тем же грубым шрифтом на четверти листа были написаны слова:

"ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ ПРОКЛЯТИЯ МАНСИЧЕ НА ЗОЛОТЕ БОГОВ".

Мы могли только смотреть друг на друга и на этот предательский знак – кинжал инков под сообщением.

Что это значило? Кто послал предупреждения?

Один Кеннеди, казалось, относился к этому делу с чисто научным интересом. Он взял четыре листка бумаги и положил их перед собой на стол. Затем он внезапно поднял глаза.

– Они идеально подходят, – тихо сказал он, собирая их и кладя в бумажник, который носил с собой. – Все углубления разрыва соответствуют. Четыре предупреждения, похоже, были отправлены тем, кто, вероятно, знает что-то о секрете.

Нортон, казалось, немного пришел в себя теперь, когда смог с кем-то поговорить.

– Что ты собираешься делать – бросить это? – напряженно спросил он.

– Ничто не могло бы гарантировать, что я буду заниматься этим еще усерднее, – мрачно ответил Крейг.

– Тогда нам всем придется держаться вместе, – медленно произнес Нортон. – Похоже, мы все в одной лодке.

Когда он поднялся, чтобы уйти, он протянул руку каждому из нас.

– Я буду продолжать, – повторил Кеннеди с тем особенным бульдожьим выражением на лице, которое я так хорошо знал.

Охотники за сокровищами

Нортон едва ушел, а Кеннеди все еще изучал четыре листка бумаги, на которых было написано предупреждение, когда дверь нашей лаборатории снова мягко открылась.

Это была сеньорита Мендоса, выглядевшая еще прекраснее, чем когда-либо, в своем простом черном траурном платье, неестественная бледность ее лица подчеркивала чудесные блестящие глаза, которые смотрели вокруг, как будто наполовину испуганные тем, что она делала.

– Надеюсь, ничего не случилось, – поприветствовал Кеннеди, пододвигая ей кресло. – Но я рад видеть, что у вас достаточно уверенности, чтобы доверять мне.

Она с сомнением оглядела огромное количество принадлежностей, которые Крейг собрал в своей научной войне с преступностью. Хотя она этого не понимала, это, казалось, произвело на нее впечатление.

– Нет, – пробормотала она, – ничего нового не произошло. Вы сказали мне найти вас, если я вспомню что-нибудь еще.