Рассказы старого младенца

Николай Лакутин

Рассказы старого младенца

От автора

Здравствуйте, уважаемые читатели, родные сердца и трепетные Души. Многие из Вас уже меня знают, некоторые знают даже, возможно, слишком хорошо. Но те, кто с моим творчеством мало знаком, скажу, что я пишу не всегда от своего прямого имени. Иногда пишу от имени женщин, иногда от имени мужчин, иногда выступаю в роли ребёнка, а порой и в роли животного или даже растения. Поэтому, то, что Вы прочтёте, наверное, всё-таки не стоит соотносить каким-то образом с автором, впрочем… Дело хозяйское. Итак… Не то, что бы это выдумка… Ну да ладно…

Письмо родителям, которых уже давно нет…

На днях от меня ушёл муж… Да… Поэтому вот… Бумага, ручка, начатая бутылка рома, снежинки за окном, и комнатный электрический обогреватель. Вот вся моя компания на данный момент.

…

Чёрт, глупо всё это, наверное, писать, но… Но просто очень тяжело. Тяжело от того что… Что нет больше ничего того, чем и кем я жила все эти годы. Наверное…, каждый человек…, да нет, конечно, не каждый, что я, в самом деле. Но есть кроме меня те, кто в жизни много потерял. Кто потерял не какое-то имущество, а потерял намного более ценные «атрибуты» жизни. Те, кто потерял часть себя.

Мне 28. Шесть относительно неплохих лет в браке остались в прошлом. Ни ребёнка, ни котёнка. Артём сказал, что он полюбил другую, собрал вещи и ушёл.

Я не знаю что делать. У меня нет ощущения, что меня предали. У меня есть ощущение, что часть меня просто оторвали. Отодрали с костями и мясом. И теперь я как будто не жива и не мертва. Я как будто есть, но меня как бы и нет. Я ничего не чувствую… Ничего…

Если бы со мной рядом была моя мама…, она бы поддержала меня, она бы обняла, она бы сказала то, что всегда есть сказать мамам в подобных случаях. Если бы со мной был рядом мой отец – он бы, конечно, не отпустил Артёма без крепкого удара в челюсть. А потом бы присел рядом со мной, положил бы свою руку на мою коленку и ничего не говорил. Он бы молчал, но я бы всё понимала. Я бы чувствовала его, именно его завораживающее тепло, силу и защиту. Отец всегда стоял за меня горой, он никогда не давал меня в обиду. Пока он был жив – я… А, пожалуй, можно сказать, что была жива и я. Была жива я, той счастливой и беззаботной девочкой, которая любила жизнь, которая умела совершенно иначе улыбаться. Я, которая действительно жила как будто на другой Земле.

Но вот уже много лет мне не с кем разделить свои печали. Подруги – да, они есть, но как же их можно сравнить с родителями… нет, конечно, это совсем не то. Да и…, как показала жизнь – практичней всё-таки больше помалкивать. Не комментировать слухи и не поддерживать сплетни.

Ах, где мои шестнадцать. Как быстро летит время. Сейчас… Чтобы не сойти с ума, я пишу эти строки в пустоту. Никому, просто для того, чтобы хоть как-то кому-то выговориться, даже если этот кто-то белый лист бумаги, который не критикует и не осуждает. Он терпеливо молчит и поддерживает, как когда-то умел делать мой отец.

Я…, я, пожалуй, знаю что делать! Я напишу письмо родителям! Прямо здесь, прямо сейчас, прямо вот здесь же! Ну конечно! Ведь я же чувствую каким-то шестым чувством, что Вы всё ещё здесь! Я не знаю, как это объяснить, но я не просто чувствую – я знаю – Вы рядом. И чтобы не говорить с Вами в пустоту и не казаться уж совсем сумасшедшей – я напишу. Напишу Вам письмо, а потом… потом пущу его в окно самолётиком со своего семнадцатого этажа. И пусть оно летит. Я…, знаю, Вы его прочтёте.

Итак, дорогие мои мама и папа!

Чёрт…, слеза пошла…, сейчас, простите…, капли слез разъели бумагу. Я через минуту вернусь…

…

Милые мои родители, как я Вас люблю…

Стоит ли объяснять, ведь Вы всё чувствуете и знаете сами. Мы порознь уже много лет. Но я знаю – мы вместе.

Наверное, Вам бы не очень хотелось видеть, как Ваша дочь сидит с бутылкой рома у окна и пишет на полу эти строки в свои двадцать восемь. Наверняка, Вы мечтали совсем о другой жизни дочери. Чтобы зять любил всю жизнь, был верен и… и во всех ситуациях оставался мужчиной. Наверное, Вы хотели бы посмотреть пусть откуда-то сверху, но всё же посмотреть на внуков. На своих продолжателей рода. На тех, кто, может быть, оправдал бы Ваши надежды, коль мне не удалось это сделать…

…

Простите, опять слёзы…

…

Мама, я помню твои слова поддержки, я помню, как ты меня обнимала, твоё дыхание рядом, твоё биение сердца. Всё это так дорого было для меня, мне так этого сейчас не хватает…

Отец, спасибо тебе, за то, что своим примером показал мне, что значит быть мужчиной. Я никогда не задумывалась над тем, может ли тебе кто-то ещё нравиться, помимо мамы. Я ведь у Вас поздний ребёнок. Вы прожили в браке много лет до моего появления на свет, а потом ещё почти двадцать лет со мной, с небольшой разницей между Вашими уходами в лучший мир. И я раньше никогда не задумывалась, что, быть может, за весь этот путь могли тебе встречаться женщины, которые переманивали к себе. Я таких в жизни встречала, я знаю, на что они идут ради того, чтобы перетянуть хорошего парня на свою территорию. А ты, папа, ты был лучшим! И…, я уже не сомневаюсь, что предложения от дамочек тебе поступали. Но ты был предан семье. Ты прошел свой путь вместе с мамой, ты воспитал и поднял меня. Я…, я так тебе благодарна. Я, наверное, даже сейчас ещё не до конца понимаю, чего стоит мужчине пройти свой путь с одной единственной женщиной. Ведь мужчины и женщины по-разному относятся к институту семьи. У нас физиология разная, психология, приоритеты… да всё разное.

…

Папа, милый папа, сейчас таких как ты уже давно нет. Животные инстинкты, прежде всего. Как же маме повезло с тобой, как же мне повезло, что у меня был такой здоровский отец. Спасибо тебе, папа, за всё тебе огромное спасибо.

Видит Бог, я много не успела сказать, пока вы были живы. Я и понять то многого не успела. Но кто же из нас успевает… Жизнь вроде длинная, а… Да что говорить…

…

Закрутила я крышечку на бутылке, хватит. Знаю, Вы не любили этого, да и я не любитель. Это, кстати, тот самый ром, который стоял ещё в Вашем баре. Да, я его тоже хранила. Сегодня открыла… Ситуация, сами понимаете. Увы – повод не праздничный, но немного вроде отлегло.

Дорогие мои родители, я даю слово, что возьму себя в руки. Точнее уже взяла. Сейчас запущу самолётиком это письмо в окно, схожу в душ, приведу дом в порядок и начну…, да нет… я уже начала новую жизнь, я её уже чувствую. Всё… Всё хорошо, не волнуйтесь. Двадцать восемь лет – вся жизнь ещё впереди! У меня ещё полно сил и запал имеется. Помнишь, папа, ты говорил, что я у тебя красавица? Так вот я сейчас умоюсь, взбодрюсь и стану ещё краше! Всё хорошо! Надеюсь, что и у Вас там тоже всё в порядке. Не переживайте за меня. Ловите самолётик…

Люблю… Очень сильно люблю Вас…

…

Ваша, единственная немного балованная дочка…

***

Я подобрал это письмо на отшибе города двенадцать лет назад. Там поблизости не было многоэтажек. Откуда этот самолётик принесло, сколько он пролетел километров – не знаю. Быть может его подбирали другие люди и вновь пускали по ветру. Может быть, этот самолётик побывал ни в одной урне, перед тем, как оказался в моих руках. Мне он достался в довольно плачевном состоянии. Если бы было лето, или межсезонье – конечно, дожди и гниющие отходы в мусорных баках давно разъели бы эту бумагу. Но зима та выдалась холодной. Да и самолётик был не хилый, большой лист бумаги свёрнутый вчетверо. И на измятом листке, я отчётливо разглядел пару капель от слёз той девушки, которая написала это письмо своим родителям.

Это письмо и сегодня лежит у меня в тайничке. Выбросить его – рука не поднялась. Я его читаю раз в несколько лет и думаю о той девушке… Как она сейчас? Надеюсь, что жизнь сложилась у хозяйки письма хорошо. Я очень на это надеюсь…

..

Когда уже не дура

Хм…, а ведь забавно вспомнить своё прошлое. Нет, правда. И забавность вся в том, что совершалось по молодости много ошибок. Очень много ошибок, которые сейчас бы я, конечно же, не совершила.

Сейчас я умная, наученная жизнью дама. Два брака позади. Один из них относительно удачный. Всё бы ничего, да всё ничего. Просто устали, решили отдохнуть – расстались. Причём расстались и на деле и на бумаге. Впрочем, вполне допускаю, что мы ещё сойдёмся…, а потом разойдёмся вновь.

Но…, это всё серые будни, где царят определённые законы, определённые последовательности и вполне предсказуемые настроения. Скучно. Тогда, в отрочестве и юности всё было иначе. Фигуркой меня Бог не обидел, да и внешностью совсем не оскорбил, парни так смешно за меня конкурировали… Столько лет прошло, а до сих пор вызывает приятную улыбку то состояние внесистемности. Нет, конечно, я, так или иначе, находилась в этой же системе. Училась, весьма абстрактно рисовала себе своё будущее и совершенно не думала о том, как может сложиться моя судьба.

Валерка за мной ухаживал ещё со школьной скамьи, цветочки дарил иногда…, полевые, сорванные здесь же со школьной клумбы. Ну да оно и понятно, откуда бы он взял деньги на то чтобы их покупать. Сашка всегда старался помочь по учёбе. Я, признаюсь, иногда… часто этим пользовалась…

И мне ни капельки не было стыдно. Вернее тогда было немножко стыдновато, совесть пыталась как-то о себе напомнить время от времени, но это быстро проходило. Сейчас же мне не стыдно за ту себя совершенно. Я сама не напрашивалась, сам предлагал. Правильно делала, что не отказывала. И ему приятно, и мне комфортно.

Мне всегда нравились мальчики постарше. Когда ещё училась в школе, то западала на тех, кто учился в техникуме, а когда сама поступила в институт, то будучи первокурсницей крутила романы с ребятами которые уже были на третьем или даже на четвёртом курсе. Помню, праздновали чей-то день рождения в общежитии. И к нам «на огонёк» пришёл друг моего парня. Все девочки тогда устремили на него свои ястребиные взгляды, и я тоже была в их числе. Это не хорошо, я знаю. Но это я сейчас понимаю, что есть увлечение, а есть влюблённость… а есть любовь. Тогда я ничего этого не разделяла, сильно себя не спрашивала насколько отзывается внутри тот или иной мальчик. Судила по внешности, по умению говорить и держаться в компании. Ну, уж если на отцовской машине кто оказывал знаки внимания, так тут сам Бог велел быть с таким мальчиком вместе.

Так я думала до того момента, пока не увидела на дне рождении Максима, друга своего парня. Я увидела его и внутри всё перевернулось. А когда он поздоровался, представился и улыбнулся… О небо…, его голос, тембр, улыбка… Лёгкий приятный аромат парфюма и со вкусам подобранный прикид…

Я уже больше не могла думать ни о чём и не о ком, кроме него.

Максима расспрашивали девчонки из нашей компании о том, о сём. Он деликатно обходил острые вопросы и с чувством юмора рассказывал о своей жизни. Я не очень хорошо помню, что он говорил, но я очень хорошо помню, что я чувствовала, когда он говорил. В общем-то, мне было всё равно, о чём беседовала в этот момент наша компания. Кто о чём шутил, какие травили байки, и какие орали под гитару песни. Я изучала своё новое состояние и не могла ни на миг перестать думать о Максиме.

Со своим парнем я порвала отношения в тот же вечер. Был удачный момент, он напился и начал ко мне грубо приставать прямо на глазах у всей компании. Видимо хотел выщелкнуться, показать свою крутость, ещё бы, ведь у него была самая красивая девчонка. Но самой красивой девчонке он как-то в раз стал безразличен, потому что где-то внутри, совершенно безосновательно поселился Максим.

 Я ловила в тот вечер на себе взгляды Максима. Они были не частыми, он явно осторожничал. Ведь меня сразу представили ему девушкой его друга. Как я жалела, что меня так сразу отсекли из его поля зрения, но что поделаешь, на тот момент это ещё была правда.

А  в конце вечера я стала свободна, но Максим не спешил сокращать со мной дистанцию. Девочки не теряли момент, они липли к нему, совершенно позабыв о дружбе. Как мне потом рассказывали, две девочки даже успели за него подраться, пока выходили в дамскую комнату. Но никто из нас этого не заметил. Я не заметила, потому что весь вечер смотрела только на Максима, остальные девчонки по этой же причине, а парни налегали на алкоголь, травили байки и настойчиво пытались порвать первую струну взятой у кого-то гитары. Музыканты – самоучки имели успех у некоторых среди нас.

Максим… Я встретила его через два дня после того вечера. Он заезжал в институт к моему теперь уже бывшему парню. Может быть, он приезжал и раньше, но мне на глаза не попадался. Они поздоровались на крыльце института, что-то обсудили, Максим передал какие-то диски и пошёл по своим делам, а я всё это время стояла с девчонками в курилке и наблюдала за ним. Максим проходил мимо, он увидел меня и махнул рукой. Среди нас были и другие девочки, кто был на дне рождения, но он махнул именно мне, и так приятно, располагающе улыбнулся.

Я не спала две эти ночи, а после его этого помахивания, не спала ещё три. Я не знала что делать. Ведь я вовсе не была робкой девочкой. У меня уже был опыт отношений в полный контакт. Я дружила много раз и за словом обычно в карман не лезла. Но Максим каждый раз меня обезоруживал своим появлением. В его присутствии я переставала быть собой. Весь мир как будто останавливался, и всё становилось неважно. Только его лицо, его силуэт, его улыбка и его голос.

Подругам не понравилось то, что он махнул исключительно мне. Ведь все думали, что мы расстались только на словах. Ну, поругались – помирились. Дело житейское. Так же думал и мой бывший парень. Он подходил ко мне каждый день и ни по одному разу, но каждый раз получал от ворот поворот. Он действительно не понимал, что произошло. А я не стремилась давать пояснения. Что я должна была ему сказать? Что мне начисто снёс голову твой свалившийся с неба друг?

Через месяц попытки примирения сошли на нет. Мы даже друзьями не остались, у меня не было никакого желания общаться с тем, с кем я вполне себе комфортно проводила время так недавно. Максим не выходил из моего сердца и из головы.

Очередная наша встреча состоялась на остановке. Я ждала автобус, а Максим проезжал мимо. Он только два дня назад получил права, и его родственники скинулись ему на первую отечественную машину. Она была не новой, совершенно ничем не примечательной и я даже не обратила внимания на то, что около меня остановился вишнёвый авто. Зато как приятно я была удивлена, когда из опущенного стекла я услышала до боли знакомый, отзывающийся в каждой клеточке тела голос:

– Привет! Тебя подвезти?

У меня даже ноги подкосились, и помутнело в глазах.

Предложил бы кто-то другой – я бы даже не ответила. Меня катали на свеженьких иномарках, ухажёры мои были в основной своей массе состоятельные. Но тут корона спала махом. На подкашивающихся ногах я доковыляла до дверцы авто, и пока садилась, даже подвернула ногу, на сыгравшем неудачно каблуке.

Максим этого не заметил, он поспешил поскорее покинуть остановку, сзади уже подъезжал автобус. Он нервничал, не то от того, что я сидела рядом, не то от небольшого водительского опыта.

Пару кварталов мы ехали молча. Потом он немного освоился и спросил, куда меня везти. Я объяснила, на пальцах, где живу. Максим в ответ лишь кивнул головой и старался всё внимание сосредоточить на дороге. Но у него не очень хорошо получалось это делать. Он пролетел пару красных светофоров и едва не задел фонарный столб, пока мы доехали до места. Знать, Максим думал совсем не о дорожной обстановке.

Я наконец-то немного отошла от своего внутреннего озноба и даже позволила себе шуткануть по части его неумелого вождения.

…

Стоит ли объяснять, что я до сих пор жалею о том, что так неудачно открыла рот. Конечно, я не хотела обидеть Максима, я всего лишь пыталась нащупать какую-то точку соприкосновения. Ведь мы с ним до этого момента ни о чём вообще не говорили. Только виделись и махали друг другу ручкой.

Тогда я даже не надеялась на то, что у меня были взаимные чувства с этим парнем. Лишь спустя многие годы поняла, что я ему тоже очень нравилась. Повзрослела, поумнела. Рот открывать стала значительно реже, а если и открываю, то всегда очень осторожно, обдумывая последствия сказанного. С Максимом я больше не встречалась. Видела издалека несколько раз, он явно держал дистанцию, сделав из моей шутки неправильные выводы.

Постепенно буря внутри стала ослабевать. Я начала относительно спокойно спать и почти забыла о нём. Помогли забыть новые ухажёры, рестораны, дорогие отели, а после два брака, о которых я упомянула вначале.

Но я… Я всё ещё помню тебя, Максим. Где-то внутри ты всё ещё живёшь во мне. Если бы ты сейчас подъехал ко мне на автобусной остановке и предложил подвезти – я бы не упустила свой шанс. Но… время идёт быстрее, чем мы успеваем набираться опыта и набивать свои шишки.

Случай в автобусе

Эх, люблю я вот так нет-нет, да прокатиться раз в десятилетку на общественном транспорте. Солнышко светит, ветерок обнадёживающе задувает в открытые форточки автобуса, время от времени сдувая в сторону сбоку стоящего пассажира стойкий запах пота впередистоящего гражданина весьма солидных размеров.

Да, неудобства определённые есть, но, как говорится – в тесноте, да не в обиде. Вот и жена моя стоит в метре от меня и дети рядом с ней, и я чётко читаю в их глазах совсем не разделяющую радость от этой непривычной для нас поездки в общественном транспорте. Но в самом же деле, не всё ведь время ездить на личной и рабочей машине, разбавляя разве что изредка необходимость в передвижении поездками на такси. Нужно иногда и вместе со всеми, так сказать, плечом к плечу к пролетариату. Ну и что, что я полпред по своему округу, кто об этом знает из горожан. А даже если кто и знает, все нынче живут, уткнувшись в свои смартфоны. Словом, мою роспись на улицах города не спрашивают.

И вот, в этот самый момент, когда я неустанно думал о народе, и о том, как более грамотно его можно в этом году на… наставить на путь процветания и благополучия, начав, разумеется, с себя, именно в этот момент в автобус зашла Галочка.

Небольшой электрический разряд скользнул по моей спине и затаился где-то там, в районе и без того сжавшихся от напряжения седалищных мышц.

– Какого лешего она-то по автобусам шастает, – моментально проскользнула мысль в моей голове, – я ей столько бабок отваливаю с барского плеча, что она может без труда нанять себе личного водителя, и эксплуатировать его в ненормированном режиме. Главное, всё время плачется, что денежек не хватает, что сумочку не может себе позволить купить, за какие-то жалкие полмиллиона деревянных, что экономит буквально на всём, ради того, чтобы вкладывать средства в свой внешний вид, ради меня, разумеется…, и вот «здрасть»! Похоже, действительно экономит.

Эти мысли роились в моей голове в тот момент, когда я безрезультатно пытался спрятаться за потеющими пассажирами, от появившейся в автобусе девицы. И, конечно же, не прошло и минуты, как я почувствовал дружеское похлопывание по спине и услышал это нежное, тающее и располагающее:

– Привет.

Второй электрический разряд вновь проскочил по моей спине и традиционно заземлился где-то в межбрючном пространстве.

Осторожно обернувшись, я увидел неотразимую улыбку Гали.

– Вот так встреча. А я ещё думаю, ты или не ты, – радостно сказала она, ослепив меня блеском не так давно оплаченной мной же улыбки.

– Это ни я! – неубедительно, но очень быстро пришёл ответ сам собой, и как-то даже как будто без моего непосредственного участия сам воспроизвёлся.

– Ну, я так сразу и поняла, когда увидела на тебе этот галстук, который самолично выбирала.

Мой взгляд невольно скользнул в сторону жены. Давно я не видел её столь заинтересованного взгляда. В общей давке автобуса, не знаю, уж как так получилось, я всё-таки какие-то секунды стоял, отвернувшись, но мы стояли весьма неудачной в данных обстоятельствах троицей. Я, Галя, а сразу за её спиной – моя жена и дети.

– Что же ты так быстро ушёл в прошлый раз, – продолжала негромко шептать своим удивительно неуместным сексапильным тоном Галочка, – я проснулась, а тебя и след простыл. Я звонить, а ты недоступен. Ну, теперь-то ты мне попался, теперь никуда не убежишь. Я сегодня как раз весь день свободна.

В моей голове уже вполне отчётливо виделись не столь отдалённые очертания бракоразводного процесса, который я осторожно читал в глазах своей супруги.

– О, кстати, – не закрывался рот Галочки, – вон, смотри, это, кажется, отель.

Она ткнула своим наманикюренным пальцем куда-то в окно.

– Да, точно, отель, кстати, я там бывала, он вполне приличный. Давай выйдем здесь, я по тебе жутко соскучилась. Сейчас мы с тобой…

Галя начала царапаться ноготками вверх по моему галстуку и ухватив его всей пятернёй, потащила меня за собой к выходу.

Когда я поравнялся с женой, та меня ухватила за руку и взглядом потребовала разъяснений. Кстати, сказать, я успел заметить, что хоть Галочка и старалась выражать свои мысли шёпотом, но, по-моему, весь автобус уже забыл о своих смартфонах, ибо такой тишины и внимания к своей персоне я не знал никогда прежде даже на заседаниях местного правительства.

И, конечно, сейчас стоило бы ожидать от меня каких-то нелепых объяснений и попыток оправдаться. Но! Не будь я полпредом, если бы не умел решать каверзные вопросы!

Отметив ещё раз для себя внимание всех пассажиров к нашей ситуации и в очередной раз, столкнувшись с не самым добрым взглядом жены я услышал от всё ещё тянущей меня за галстук Галочки:

– Милый, ну ты чего? Не соскучился что ли? Ты чего такой холодный?

Чего молчишь? Скажи что-нибудь?

Двери автобуса распахнулись, но выходить из него не спешили даже те, кто до сих пор собирался это сделать. Я понял, что настал момент моего выхода.

– Что я молчу? – громко и торжественно на весь автобус объявил я. – А что я должен тебе сказать, дорогая моя Галочка. Ах, да, для начала, пожалуй, следуя правилам хорошего тона не лишним было бы представить тебе мою жену.

Я встал так, чтобы меня видели обе мои… теперь уже видимо бывшие мои женщины.

– Дорогая, познакомься, это моя любовница, Галочка. Галчонок, познакомься, это моя жена, Анна!

И пока дамы сверлили друг друга глазами в нелепой паузе, а автобусные зеваки с нетерпением ждали продолжения, я быстро ретировался в закрывающиеся створки автобусной двери и небывало быстрым шагом направился не помню куда точно, но кажется, я пересёк на своём пути несколько газонов и ограждений.

Теперь вот сижу в уютном тихом ресторанчике, жду свой коньяк и записываю в своём ежедневнике всю эту ситуацию. Помню, личный психолог мне когда-то посоветовал записывать все происходящие со мной сложные моменты жизни, сказал, что это поможет. Не знаю, поможет ли мне это, но почему-то вот сижу – пишу…

***

Данный ежедневник был найден одним любознательным уборщиком в мусорной урне неподалёку от того самого ресторана, где сидел по-видимому тот самый полпред. Знать, рюмочкой коньяка в тот день дело не обошлось, иначе вряд ли бы он позволил себе так опрометчиво выбросить в урну свой ежедневник, в котором, помимо данных событий были и весьма значимые для жизни города мероприятия с соответствующими очень не для огласки заметками.

Я с детства мечтал о смерти!

Большинство ребят с малолетства мечтают об игрушках, я же с детства мечтал о смерти…

…

Старик нехотя отвечал на вопросы репортёра, прибывшего в отдалённый горный посёлок. Жизнь здесь резко отличалась от той, которая царила в двухстах километрах отсюда.

– Это, конечно, не город,  – отметил для себя Алексей, когда шёл по переулку, отыскивая нужный дом. Артём Данилович, не был известной личностью, но его знал хороший приятель Алексея, работавшего в областной газете. Он и посоветовал взять интервью у необычного старика.

– Не пожалеешь, – сказал он, и как-то так убедительно подмигнул глазом, что Алексей уговорил своего непосредственного руководителя об этой поездке.

Дали машину и водителя, но предупредили, что материал должен быть действительно интересным. Чтобы эта поездка оправдала себя. Алексей заверил руководство, что так оно и будет, но…, признаться, он совершенно не представлял, о чём говорить со стариком, к которому направил его приятель. Избитые сюжеты о знаменитостях уже примелькались на обложках газеты, отчёты о распроданных тиражах оставляли желать лучшего. Издательству требовалась «бомба», и Алексей искренне надеялся, что этой бомбой будет его интервью с Артёмом Даниловичем, человеком с весьма своеобразным, но предельно открытым взглядом на жизнь.

После того, как Алексей застал хозяина в обветшалом бараке, и обрисовал ему цель своего визита, старик долго молчал. Он пригласил жестом пройти в дом, и даже поставил стакан с чаем нежданному гостю, но своим молчанием и очень осторожным тяжёлым взглядом он теребит всё нутро бывалого репортёра. Который хоть и не был робкой натурой, но как-то не смел нарушать эту увесистую тишину. Он довольствовался сладким чаем и ждал, ждал, сам не зная чего.