Ритуал

Тут я сделал несколько театральную паузу, оглядывая по очереди всех собравшихся в комнате агентов, и тянул ее ровно столько, чтобы в глазах эльфки появилось раздражение. После чего торжественно воздел палец к потолку:

– Что убийца – орк!

И прежде чем на меня обрушилось возмущение здешней начальницы, продолжил говорить.

– Я следователь и оперирую фактами. Когда мне нужно узнать что-то о конкретном виде магии, я обращаюсь к экспертам. И не делаю предположения о том, в чем не разбираюсь. Так что, если вы закончили экзаменовать новичка, я бы с удовольствием послушал мнение экспертов о ритуалах Торус и Бренн.

Некоторое время в кабинете царила холодная тишина. Такая зимой в поле бывает, когда ветра нет. Стоишь – и ничего не слышишь. Ни шороха, ни дыхания. Кажется, что ты один в целом мире. Мне даже зябко стало.

Нарушил молчание орк. Преувеличенно громко откашлявшись, он произнес:

– Пожалуй, Ноб, мне он тоже нравится. Госпожа, нам правда нужен следователь, так что предлагаю прекратить его экзаменовать.

Эльфка с некоторой задержкой кивнула. Конечно, понадобилось еще около двадцати минут совместного с «серебрянками» мозгового штурма, чтобы она перестала смотреть на меня волком. Не скажу, что мы нашли с ней общий язык, но под конец я даже получил право называть ее по имени, без статусной приставки.

Но сперва мы здорово поспорили. И вовсе не о том, какой обряд проводил убийца – Торус или Бренн, мне, кстати, так и не объяснили, о чем там шел спор. Все было гораздо прозаичнее.

Дело в том, что ни один из агентов не обладал навыками полицейской работы. Теорией – может быть, но без практики она не стоила ничего. Каждый из них, может, и был неплохим специалистом в своей отрасли магии, но не сыщиком. Соответственно этому они расследование и строили. Изучали найденные на месте преступления символы, сравнивали их с разными магограмами, запрашивали время восхода солнца в день убийства и в два предыдущих, спорили о влиянии одного глифа на другой… Но ни один из них не запросил отчет криминалистов – они вообще физический аспект следов не рассматривали! Про свидетельские показания и банальную логистику, я вообще молчу.

Хоть к супруге убитого съездили – на это их хватило. С ожидаемо отрицательным результатом: «У Жоры не было врагов!» На вопрос: «А почему ритуал был проведен в таком неудобном месте, как тропа от остановки к микрорайону?» мне небрежно ответили – «узел трех стихийных линий, это же очевидно». В общем, говорили мы на разных языках, а делать надо было одно дело.

На завибрировавший в кармане телефон я в пылу спора сперва не обратил внимания. Лишь когда чуткие уши эльфки дернулись, вытащил его из кармана и вгляделся в экран. Номер был незнакомым. Но для меня это было скорее правилом, чем исключением – кому я свой номер только не давал.

– Лисовой слушает.

– Это Мария Федоровна, – услышал я. – Из сто второй квартиры. Я только приехала, а Оленька сказала, что вы очень моего звонка ждете.

Не сразу, но я сообразил, кто это. Та тетка, которой не оказалось дома.

– Очень жду, – чтобы потом не пересказывать, я включил динамик на громкую связь. – Долгонько вы до дома добирались. Семь вечера.

– Так пока в больнице отстояла, потом еще в магазин, где работаю, заезжала. А пробки-то какие сейчас, сами знаете, часа полтора в автобусе просидела!

– Расскажите мне, что вы ночью видели, Мария Федоровна. Ваша племянница не смогла мне объяснить – то ли вы столкнулись с кем-то, то ли напугал вас кто…

– Видела я убийц, Антон Вадимович! – видать, с визитки мое имя и отчество прочитала. – Вот мне Оленька как рассказала, что вы приходили, я сразу и поняла, с кем ночью столкнулась. Не лицом к лицу, но видела!

Я со значением оглядел «серебрянок» и одними губами прошептал: «Свидетельские показания!» Про то, что на поквартирник меня силком отправил начальник, я старался не вспоминать, чтобы не портить минуту славы.

– Говорите, Мария Федоровна.

Женщина тут же вывалила на меня ворох совершенно не нужной и большей частью известной мне информации. Что работала она посменно в круглосуточном магазине в центре, что, почувствовав себя плохо, подменилась и отправилась домой. До дома добралась на последнем трамвае, от остановки, как и всегда, пошла пешком через пустырь мимо строительной площадки. Я ее не прерывал – вдруг что толковое бы сказала. Но нет. До тех пор, пока не добралась до «встречи» с неизвестными – ничего.

– И я смотрю, а там впереди свет такой, как могильный, на кладбищах в лампадках такой, бывает, горит. И фигуры чьи-то, две вроде. Я перепугалась, подумала, наркоманы какие-нибудь или еще кто, и от греха свернула с тропинки. Там, если уйти на Медведскую, кругом это место обойти можно. Крюк, конечно, с полкилометра, но лучше так, чем ночью с кем попало сталкиваться. Так ведь можно и до дома не дойти.

– Ясно-понятно, Мария Федоровна. А описать этих людей сможете? – без всякой надежды спросил я, уже успев разочароваться в свидетеле. Хотя кое-что важное она уже сообщила – убийц было двое.

– За полста метров ночью? – удивилась женщина. – У меня и в молодости такого зрения не было, а уж сейчас и подавно!

Тут мне на плечо легла крупная, поросшая серой шерстью, ладонь орка. Я недоуменно на нее покосился, а потом прочитал у него по губам: «Надо ехать к ней».

– Ничего, если я сейчас подскочу, показания под запись возьму, чтобы вам потом в город не ездить?

– А кто-то еще полицию нашу ругает, – хихикнула тетка. – Конечно, приезжайте, если вам удобно.

Отключившись, я первым делом спросил Годроха:

– Нафига? Пустышка же.

– Ты вот на нас, Антон, ругался, что мы в сыскном деле ничего не соображаем, – ответил тот. – Это, может, и правда, но и ты вот в нашем такой же ноль. Свидетельница видела кого-то. Я из памяти могу это достать. Как с камеры с высоким разрешением. Вы, люди, даже не представляете сколько у вас в мозгу хранится.

– Едем! – хлопнула по столу эльфка. – Ноб, подгони машину.

После объяснения орка, у меня тоже включился зуд, который появляется у каждого следователя, когда он понимает – вот она, ниточка! Где-то по краю рассудка скользнула мысль: «Сегодня же с Ларой ужин!», но я отогнал ее как несвоевременную. Да и повод для ужина такой себе!

В начале восьмого вечера ехать из центра в Дашковку – не самый разумный план. Но не отказываться же было, едва установив более-менее рабочие отношения с новыми коллегами. Я спустился вместе со всем, по пути отстучав сообщение для Лхудхара, и уселся на заднем сидении массивного джипа. На половину сидения – вторая его часть была демонтирована полностью и заменена простым ковриком.

– Как собаку меня возят, – без тени улыбки пошутил Годрох, усаживаясь на ковер, скрестив ноги.

– Вот пригонишь свою из Британии, будешь ездить, как разумный, на мягком сидении, – парировал гном.

Он дождался, пока все пристегнутся, после чего рванул с места, как сумасшедший. Мимо моих глаз пронеслась смазанное сине-красное пятно, я не сразу понял, что это мелькнул проехавший патрульный автомобиль, от неожиданности врубивший проблесковые маячки.

– Как же давно я этого ждал! – радовался Ноб, крутя руль. – Первое настоящее дело! Я думал, посажу печень в этом клятом городе!

Никто его не попросил ехать тише, не осадил, из чего я сделал вывод, что другие сотрудники Секции чувствуют себя примерно так же. Видимо, непыльная работенка успела их изрядно утомить.

Чтобы не травмировать свой вестибулярный аппарат и психику, я закрыл глаза. И так просидел до самой Дашковки. Гномы с техникой даже не на «ты», они с ней на «я». К тому же реакция у них значительно выше, чем у людей, так что попасть в аварию я не боялся. А вот свихнуться от мелькающих за окном огней – очень. Открыл глаза я только когда орк тронул меня за руку и сообщил, что мы на месте.

Через пятнадцать минут!

Я недоверчиво посмотрел на часы, на всякий случай постучал по скрытому за каленым стеклом циферблату, но они показывали именно то, что я уже знал – невозможное. Гном поглядывал в зеркало заднего вида, ожидая от меня каких-нибудь эмоций, точнее – восторгов по поводу его лихого вождения. Я вышел из машины, не сказав ни слова.

Марина Федоровна тоже нас так рано не ждала. И в таком количестве. Она-то думала, приедет один следователь, а ввалилось аж четверо разумных. Увидев же эльфку, она с перепугу, не иначе, начала накрывать на стол.

– Вы даете разрешение на глубокое сканирование памяти? – Амалайя положила перед теткой бланк согласия. – В интересах следствия. Подпишите.

Та безропотно расписалась, после чего Годрох усадил ее на стул, положил здоровенные свои лапищи ей на виски, и уставился немигающим взглядом куда-то в переносицу. Вся процедура сканирования не заняла и минуты.

– Есть картинка, – сообщил он. – В офисе поработаю с изображением.

– Вы очень нам помогли, Марина Федоровна, – сказал я. И вся наша компания, оставив сомлевшую свидетельницу на руках у племянницы, ретировалась.

Затем снова была дикая гонка до центра, которую я переждал, не открывая глаз, после чего – полуторачасовое ожидание, пока орк работал с полученной от женщины информацией. Я, кстати, ошибся: только один из кабинетов, не занятых агентами, использовался под кладовку. Второй был забит гномьей аппаратурой для работы с мнемограммами. За него ментат и засел.

Никто из нас и не подумал о том, чтобы оставить это дело на завтра. И, хотя ни от кого, кроме орка, тут пользы не было, терпеливо ждали завершения его работы.

– Лиц нет, – сообщил он, наконец, закончив. Положил на стол перед эльфкой свежеотпечатанную мнемограмму. – Зато аура читается отчетливо. Оба – люди.

Глава 3

Темнота была абсолютной. Даже поднеся ладони к глазам, Кот не могла их разглядеть. Со временем ей стало казаться, что у нее нет ни рук, ни глаз.

Не было понимания, где она и как тут оказалась. Даже версий на этот счет не имелось. Она отлично помнила, что легла спать поздно вечером. Скорее, даже ночью, стрелка часов перевалила за полночь. Разделась, нырнула под одеяло, закрыла глаза и… оказалась тут.

Где это – «тут», Кот не понимала. В темном месте. Небольшом, где-то два на два метра. Ни окон, ни дверей, ни решеток. Только темнота. И влажность. Нереальная влажность, будто из центральной России она попала в тропическую ночь.

Первое время она просто старалась проснуться. Щипала себя, била по щекам, орала, пока голос не сорвался, а потом, когда кричать уже не получалось, ревела. Рациональная часть разума уже признала, что вокруг не сон и не бред, но другая ее половина принять этого не могла еще долго.

Правда, других предположений у нее не имелось. Она не была женой банкира, чтобы ее похищать ради выкупа, и подружкой бандита тоже. Папа ее не был депутатом столичной думы, ни у кого из родни не было бизнеса, который таким вот образом могли попытаться отжать. Она не спала с чужими мужьями, а с партнерами умела расставаться полюбовно, со многими даже получалось общаться после разрыва.

Кот была психологом. Кэйтлин Смирнова – спасибо маме за любовь к сериалам – тренер личностного роста. Жила тихо, вела тренинги, на которых учила людей, как создать лучшую версию себя и добиться успеха. Ее совершенно незачем было похищать! Совсем незачем! Она добрая, веселая, душа компании, человек без острых углов! У нее даже с бывшей свекровью отношения, как с родной матерью!

Конечно, всегда существуют психи. В современном обществе их с каждым днем становится все больше и больше. Один из таких неадекватов мог прийти на тренинг, выбрать ее в качестве объекта охоты… – и вот она здесь! Выкрасть женщину из спальни в наше время даже проще, чем триста или пятьсот лет назад – в интернете для этого чуть ли не развернутые пособия можно найти, да и голливудские фильмы про маньяков снабжены прекрасными инструкциями.

Кот не хотела верить, что стала жертвой психопата. Для нее это стало бы унизительным. Психолог, автор нескольких научных статей по девиации, становится жертвой маньяка – хуже заголовок и придумать сложно!

«Не будем забегать вперед! – решительно сказала она себе. Вытерла запястьем слезы и сопли, принялась уже почти спокойно исследовать свою клетку. – Что бы не произошло, разумный человек всегда найдет выход!»

Но его не было. Шершавые каменные стены с капельками влаги, гладкий, чуть теплый пол под ногами. И темнота. Не выдержав, Кот снова разрыдалась.

Счет времени она вскоре потеряла. Плакала, кричала, скулила, потом затихала. Пару раз даже засыпала. Просыпаясь, снова начинала этот марафон по кругу. Угрожала, молила, обещала выполнить любые требования. Порой просыпалась трезвая часть ее рассудка, и тогда она понимала, что именно такого поведения и ждет от нее похититель. Что он ломает ее. Тогда она уговаривала себя стать твердой, не бояться и тем самым разрушить планы злоумышленника.

Но одно дело рассуждать об этом сидя в кофейне, с чашечкой латте на столе, и совсем другое – в каменном мешке. Одиночество, темнота и неизвестность приводили к тому, что вскоре она обрадовалась бы даже насилию. Хоть какое-то проявление внимания!

Когда над головой зажегся тусклый свет, она не сразу на него отреагировала. Физиологически все сработало, как надо: глаза прищурились, руки взлетели в защитном жесте, а вот мозг еще некоторое время оставался безучастным.

А вот раздавшийся сверху голос вернул ее к реальности. Первое, что она сделала, когда поняла, что обстановка изменилась, заорала. Хотя, правильнее было сказать, захрипела – голос был сорван.

– Эй! Выпустите меня! Немедленно выпустите меня! Что вам нужно?

Над головой кто-то говорил на незнакомом языке, игнорируя ее крики. Сперва она не вслушивалась в незнакомые слова, но, когда первая волна паники отступила, подумала, что не знает, на каком языке говорит ее похититель. Кот не была лингвистом, так, английский на уровне разговорного и несколько слов, в основном «здравствуйте, сколько это стоит?» на десятке других. Но современный человек живет вокруг разрушенной Вавилонской башни и может хотя бы определить языковую группу, даже если не понимает смысла. Ну там, по-английски человек говорит или по-немецки, по-китайски или по-арабски.

Язык, на котором говорил голос, не отозвался узнаванием. Какое-то глухое рычание, а не язык. Будто дикий зверь научился разговаривать и теперь с бесконечным терпением доводил до человека свое мнение по какому-то вопросу. Он не был гневным или раздраженным, наоборот – усталым и лишенным эмоций. Если, конечно, волк может рычать без эмоций.

Он говорил, говорил, говорил. Не с ней, как она вскоре поняла, а о ней. Как врач обсуждает пациента со своими коллегами, абсолютно не стесняясь его присутствия. И еще она поняла, что этому «врачу» совершенно плевать, кричит она или молча слушает.

Она представила, как над ее головой, глядя через односторонней прозрачности стекло, собрался консилиум из зеленых человечков и вся теория, все ее знания о поведении в подобных ситуациях, сделались совершенно бессмысленными. Вместо того, чтобы вести себя спокойно, она взмолилась:

– Пожалуйста!

И тотчас голос ответил ей. На русском, но сохраняя рычащие интонации. Складывалось впечатление, что глотка говорящего не была приспособлена для человеческой речи.

– Подпрыгни.

Кот осталась на месте, глядя в тускло светящийся потолок. Не из чувства протеста, не из глупой храбрости – она просто не сразу поняла, что ей велели сделать.

– Подпрыгни, – повторил голос еще раз.

«Сотрудничай с похитителем! Узнай, что ему нужно, проникни в его мысли, тогда сможешь освободиться!» – выдала та часть ее разума, которая еще могла рационально мыслить.

«Меня похитили, чтобы я тут прыгала? Да он вообще охренел!» – тут же заспорила с ней другая, более эмоциональная половина.

Она не успела никак отреагировать – ни выполнить требования своего похитителя, ни послать его куда подальше, когда тот решил, что ждал достаточно.

Пол под ногами девушки довольно быстро стал нагреваться, вскоре приблизившись температурой к раскаленному жарким солнцем песку. Закричав от неожиданности, Кот стала переступать с ноги на ногу, а когда поверхность под ее ногами нагрелась еще больше, стала прыгать.

Пол тут же остыл.

– Присядь, – был следующий приказ.

Опасаясь, как бы потолок не опустился ей на голову, она послушно села на корточки.

– Подними руки вверх и хлопни в ладоши.

Кот снова повиновалась.

Правила она уяснила быстро. Он отдает команды. Она выполняет. Если она долго ждет или отказывается, похититель применяет «стимуляцию». Именно стимуляцию, а не наказание. Еще она поняла, хотя и не смогла бы объяснить, как, что обладатель голоса не пытается приучить ее к повиновению, а проверяет рефлексы.

Она крутилась на одной ноге, вставала на цыпочки, трогала указательным пальцем кончик носа, вытягивала руки вперед, показывала язык, открывала и закрывала глаза, и думала о том, что ее похититель никакой не маньяк. Он инопланетянин. Как-то еще объяснить эту серию тестов у нее не получалось.

Длились они долго, Кот чувствовала, что даже немного вспотела от этой неожиданной зарядки, а голос все продолжал и продолжал отдавать приказы. Казалось, его обладатель желал проверить буквально каждую мышцу тела пленницы.

Вдруг стены исчезли. Просто истаяли дымом, вроде сигаретного, и женщина оказалась стоящей в столбе тусклого света посреди непроницаемой темноты.

Одновременно с этим неподалеку появился еще один столб. В котором тоже кто-то был. Приглядевшись, она увидела совершенно голого мужчину. Страхи, улегшиеся за последние минуты, вспыхнули с новой силой.

– Иди вперед, – приказал тюремщик.

– Зачем? – она попыталась сыграть непонимание.

Но уже сообразила, что от нее хотят. Чертовы инопланетяне! Голая женщина и голый мужик в темноте – вариантов дальнейших действий было не слишком много.

– Иди.

– Я не хочу! – с какой-то детской обидой выкрикнула она.

Столб света, в котором находился мужчина погас. Ее «фонарь» по-прежнему висел над головой. Послышались шлепки босых ног.

«Если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе», – мелькнула удивительно спокойная мысль, после которой на девушку обрушился неуправляемый ужас.

Взвизгнув, она со всех ног бросилась прочь от приближающегося насильника. Бежала сквозь тьму, а над ее головой неотрывно висел источник света. Вскоре у нее появилось ощущения, что никуда она не движется, просто передвигает ногами, как на ленте беговой дорожки, и остается на том же месте.

«Но хотя бы одна!»

Голос снова заговорил на незнакомом языке. Будто советовался с кем-то. Кот продолжала бежать, изредка оборачиваясь, но ничего в темноте не видела. Потом она врезалась в невидимую стену и упала.

– Да что вам нужно, сволочи?! – закричала она, чувствуя на губах вкус крови из разбитого носа. – Что вам, тварям, нужно?!

Свет над головой погас. Она уже приготовилась к тому, что из темноты на нее напрыгнет насильник, но минута шла за минутой и ничего не происходило. Только голос сверху кому-то за что-то раздраженно выговаривал.

– Я не понимаю, – услышала девушка, проваливаясь в беспамятство.

И не сразу поняла, что голос другой, не рычащий. И звучал он вполне по-людски, и говорил по-русски:

– Я не понимаю. Должно было сработать!

Глава 4

При ближайшем рассмотрении «серебрянки» оказались неплохими ребятами. Для нелюдей, естественно. Гном – легкий в общении и практически лишенный снобизма своего племени, орк – доброжелательно настроенный трудоголик, даже эльфка оказалась вовсе не такой сучкой, которой я ее себе представлял до знакомства. То есть она, конечно, была высокомерной, заносчивой, каждое ее слово было буквально пропитано чувством превосходства, но трудно ожидать иного от существа, которое прожило уже несколько человеческих жизней и вовсе не собирается на этом останавливаться.

Так что нормально. Главное – сработались. Вчерашний день показал, что они пусть и не специалисты в полицейской работе, но хотя бы энтузиасты. Вон как у всех глаза загорелись, стоило только призраку следа появиться. Инстинкты сыскаря, они такие.

Хотя, может быть, они просто очень хотят раскрыть это дело, показать себя в выгодном свете перед своим начальством и свалить из нашей дыры? Как по мне, тоже вполне себе мотив – любой сгодится, лишь бы результат был.

С утра, по дороге на работу, я зашел в кофейню. Хотел взять кофе на всех. Четыре стакана – нормальный такой жест новичка, отлично подходящий для укрепления отношений в отделе. Практически традиция, в любом отделе никто и не подумает о попытке подхалимажа.

Потом представил себе недоуменный взгляд гнома – кофе? Вы что, люди, реально пьете эту горькую жижу вместо пива и меда? Или непроницаемую морду орка, с которой тот возьмет стаканчик и, ни слова не сказав, вернется в свой кабинет. И, наконец, эльфка… После вчерашнего она точно увидит в этом жесте попытку подмазаться к руководству в ее лице.

В общем, я взял один стакан с американо и отправился на работу. Обойдутся без кофе… нелюди!

Сегодня утром весь состав Серебряной Секции являл собой пример того, как должна работать спецслужба, пусть бы и делать это ей приходилось один раз в году. Ноб, матерясь, бегал между лабораторией – так я прозвал каморку, в которой хранилось гномье оборудование для работы с мнемоническими данными – и вторым чуланом, где, видимо, хранил другое оборудование. Шар’Амалайя в это время гоняла двух технарей, устанавливающих в ее кабинете большую прозрачную доску с торчащими из нее проводами. И только Годрох ничем таким занят не был.

Орк выглядел плохо. Очень плохо, будто вчера после долгого дня, полного событиями и утомительной работы, он вдруг решил по дороге домой зайти в бар и пропустить там стаканчик-другой. А потом не смог остановится и бухал до ура. После чего глянул на часы и отправился на службу. Растительность на его лице стояла дыбом, густые волосы, которым бы больше подошло определение «шерсть», свалялись и спадали на лицо, а глаза смотрели на мир через мутную, похожую на катаракту, пленку.

– Это же кофе? – хрипло спросил он, увидев меня.

– Американо…

Но ментат уже не слушал. Выхватив бумажный стаканчик у меня из рук, он буквально влил в себя довольно горячий напиток, после чего вернул пустую тару мне.

– Спасибо, Антон! – с чувством проговорил орк уже практически нормальным голосом. – После вчерашнего никак в себя прийти не могу. Ноб, скотина подгорная, не откалибровал визор, с которым я вчера работал, так что я с полуночи едва живой. Кофеин помогает, но ненадолго.

– Спрашивать надо было! – пробурчал гном, пробегая мимо нас. – А то все быстрые такие: все, есть картинка, вывожу на печать! Оборудование полгода, если не больше, стояло без дела, конечно фокусировке конец!

Я сочувственно покивал орку, сделал осуждающее лицо, когда смотрел вслед гному, и перевел взгляд на пустой стаканчик кофе в своей руке, из которого успел сделать от силы пару небольших глотков.

– Это биоразлагаемый картон? – спросил вдруг выглянувшая из кабинета эльфка. – Вторичное сырье?

Видя, как я с недоумением пожимаю плечами, Амалайя соизволила объяснить:

– Если берешь что-то в одноразовой посуде, обязательно убедись, что она биоразлагаемая и изготовлена из вторсырья. Разумных на планете очень много и темп потребления просто невероятно высок. Единственный путь, который позволит следующим поколениям жить, а не выживать в условиях отсутствия ресурсов, это многократный цикл использования сырья.

– Госпожа! – взвыл Годрох. – Только же голову отпустило!

– Прости-прости! – выдохнула эльфка и ретировалась обратно в кабинет, откуда уже голосом, лишенным интонаций, сообщила: – Планерка через десять минут. Годро, сходи уже за кофе.

– Я с тобой, – сообщил я. Надо было послушаться первого позыва и взять кофе на всех.

Собрались в кабинете Амалайи не через десять, а через пятнадцать минут. Орк, вливший в себя три американо, выглядел вполне пристойно. Гном с виноватым видом протянул ему небольшой обруч.

– Этот-то хоть откалибровал? – мрачно взглянув на протянутый ему предмет Годрох.

– Все в лучшем виде, Годро! – отозвался Ноб. – Сам все проверил, что надо – подкрутил.

– Смотри… – мрачно пообещал ему ментат.

Вздохнув, как в воду прыгая, он натянул обруч на голову. Прозрачная доска посреди кабинета тут же ожила и засветилась.

– Вроде, нет сопротивления, – протянул орк.

Глаза он прикрыл и на доске тут же замелькали руны гномьего алфавита.

– Старые боги, какой же ты бракодел, Ноб, – без злости пробурчал орк. – Слабо было интерфейс поменять на нормальный язык?

– Это орочий у тебя нормальный? – рассмеялся гном. – Все руноскрипты пишутся на гномьем, чтоб ты знал! Даже если создает их не гном! Это международный язык всего, что связано с техникой и артефакторикой! Но там есть галочка в настройках, посмотри в верхнем левом углу. Называется «выбрать язык пользователя».