Дикая. Часть 1. Паддок

– Первая.

Такого ответа я не ожидала, хотя его и нужно было предполагать в первую очередь.

– Вас здесь только одиннадцать человек. Со мной двенадцать. Если я пятидесятая – где остальные тридцать восемь?

Взгляд Дикой буквально пронзал насквозь:

– Хреново слушались меня – и умерли.

А вот этот ответ не был очевидным. Я сразу же попыталась различить, прозвучал ли он с угрожающими нотами или всё же с предупредительными, но мои старания пошли прахом из-за решившего встрять в наш диалог Бума. Он обратился к Дикой:

– Тринидад, она помнит своё имя.

Он назвал её Тринидад?! Её так зовут?! Но ведь Тринидад – это, в отличие от Дикой, реальное собственное имя!

В ответ на заявление Бума в холодных глазах Дикой – или всё же Тринидад? – мелькнула заинтересованность.

– Ну и как тебя зовут? – с уточнением она обратилась не к Буму, а напрямую ко мне.

– Джекки.

– Джекки? – её брови задумчиво сдвинулись. – У тебя что же, мужское имя?

– Джекки от Жаклин, – вновь встрял Бум с разъяснением.

– Джекки от Жаклин, – хмыкнула Тринидад, продолжая упираться локтями в колени. – Мило. Но имя ещё нужно заслужить. Сечёшь, Отмороженная?

Час икс наступил: она интересуется вовсе не моим желанием или нежеланием носить, как и все здесь присутствующие, кличку. Она интересуется, признаю́ ли я её лидерство. Призна́ю при всех – и я принята в Паддок, что бы этим словом ни обозначалось и чем бы на самом деле это ни являлось. Отвергну при всех её лидерство и рискую уже этой ночью из пятидесятой автоматически обратиться в тридцать девятую.

– Секу, – не скрывая сопротивления в голосе, прикусив нижнюю губу изнутри, я буквально заставила себя через силу выдавить сложный для себя ответ на кажущийся неподъёмным вопрос.

В ответ лидер коалиции вдруг прищурилась с эмоцией, которая меня сразу же заинтересовала: она посмотрела на меня с неподдельным любопытством, как на до сих пор неизвестного, впервые увиденного ею зверя. Взамен от меня она получила не менее сложный взгляд, который, впрочем, наверняка рассказал ей о том, что со мной ей не может быть и не будет просто.

Наше невербальное общение красноречивыми взглядами несвоевременно оборвал ещё один желающий общения, до сих пор молчавший член коалиции:

– Как для Отмороженной, она много ест. Придётся тебе, Дикая, ещё усерднее охотиться.

Эти слова сказал худощавый до костлявости парень лет двадцати трёх, имеющий серый оттенок кожи и отличающийся беспрерывно недовольным выражением лица. Волосы его были похожи на липкую чёрную смолу, свисающую до подбородка, нос был длинный и слегка приплюснутый, им он, почему-то, дышал громче всех присутствующих.

– Ну или мы посадим тебя на диету, – вдруг поставила на место выступившего парня Дикая, что стало для меня неожиданностью. Она что же, сейчас продемонстрировала всем, что единственная может прессовать меня? Или она была единственной прессующей всех и сразу?

– Я сама могу охотиться, – вдруг подала голос я, не понимая, зачем мне взваливать на себя какие-либо обязанности, если здесь и сейчас в мои планы входит только один пункт: свалить отсюда как можно скорее прямиком в сторону Подгорного города.

На моё высказывание шумно отозвалась Абракадабра:

– Ну да, конечно, можешь! Ага! – было ясно, что она посмеялась с моей решительности.

– А в чём, собственно, проблема? – слегка приподняла брови я, явно не понимая, что не так с моими навыками охоты, в качестве которых они все ещё даже не убедились, но с которых уже каждый из них ухмыльнулся себе в кулак.

– Ты стрелять-то хоть из лука умеешь? – вдруг обратился ко мне Дефакто.

– Из лука? Серьёзно? – мой взгляд упал на лук, лежащий в ногах у Тринидад. Это оружие хотя и выглядело здорово – аутентично – на действенное никак не походило, а на продвинутое так и подавно.

Голос вновь подал парень со слипшимися волосами:

– Вот вам и ответ. Дикая, тебе, похоже, всё же нужно усилиться, а то новенькая всерьёз объест нас, и помрём мы все с голодухи.

– Нет, Змееед, мы лучше всерьёз посадим тебя на диету за твой длинный язык, чем пожертвуем боеспособным новичком.

Боеспособным?.. Что это может означать? А этого бренчащего парня, значит, зовут Змееед.

Не отрывая взгляда от лука, лежащего в ногах Дикой, я спросила как будто у самой себя, но вслух:

– Какой сейчас год?

– Две тысячи сто десятый, – хмыкнула Дикая, отставив свою опустевшую тарелку на ящик подле себя.

– Не может быть.

– А какой год, по-твоему, сейчас должен быть? – во второй раз за вечер упершись локтями в колени, она сцепила пальцы рук.

Получив в ответ такой вопрос, я растерялась. Я не знала какой год выбрать для того, который должен, по моему мнению, быть сейчас: две тысячи сто четвёртый или уже две тысячи сто шестидесятый? Мой забегавший по сторонам взгляд, должно быть, выглядел жалко, потому как Тринидад, так и не дождавшись от меня ответа, вдруг произнесла неожиданно снисходительным тоном:

– Заснула ты, судя по записи с капсулы, из которой мы тебя вытащили, в две тысячи сто четвёртом году. Сейчас две тысячи сто десятый.

– То есть прошло всего лишь шесть лет?! Не пятьдесять шесть?!

– Ты что, должна была проснуться через целых пятьдесят шесть лет после заморозки? – Голос подал самый смазливый на мордашку парень, клички которого я всё ещё не знала. – Жёстко.

Шесть лет?! Я проспала целых… Или всего лишь… Шесть лет?!

– Не понимаю… – Моей растерянности не было границ, из-за чего её было практически невозможно скрыть от одиннадцати пар внимательно следящих за мной глаз. – На капсуле были указаны цифры: пять, два, пять, шесть, ноль. То есть пятый месяц, двадцать пятое число шестидесятого года.

– Это часы, а не дата, Отмороженная, – вновь пришла на помощь Дикая. Но я не поняла подсказки. Уловив факт моей непонятливости, она ещё раз протянула мне лакомый кусок информации. – Ты проспала пятьдесят две тысячи пятьсот шестьдесят часов. То есть ровно шесть лет.

От шока я оцепенела. Я смотрела куда-то сквозь свою собеседницу, но не видела её – меня ослепляли вспышки воспоминаний, которые на протяжении всего дня то тонули в глубинах моего замутнённого подсознания, то выныривали на поверхность моего штормового сознания: в Подгорном городе случился переворот; мы с Конаном разминулись; Тонкого, Сомнение и Крик расстреляли; Кей успел спрятаться у друга; Лив… Лив заморозила меня!

– Мне нужно осмотреть капсулу, в которой вы меня нашли! – Я резко вскочила на ноги. – Сейчас же! Где она?!

Все мгновенно напряглись и перебросили свои заинтригованные взгляды с меня на Дикую. Они явно ожидали её вердикта. Да как такое вообще возможно, чтобы подобное количество взрослых людей беспрекословно слушалось почти что самого младшего представителя их компании?! Она что здесь, царь всея и всем?!

Выдержав достойную аплодисментов паузу, Дикая вдруг свободно взмахнула левой рукой в сторону сидящих подле неё членов коалиции и произнесла совершенно спокойным тоном:

– Яр, Абракадабра, отведите нашу Отмороженную попялиться на эту грёбанную капсулу.

Она сказала “нашу”. Выходит, меня только что приняли в ряды коалиции. Хорошо это или плохо – разберусь позже. А пока что мне срочно нужно порыться в шести годах своей непрожитой жизни.

Глава 5.

Трава на поле была мне по пояс, что немного напрягало в условиях кромешной тьмы, которую разрезали лишь два тонких луча света, исходящие от совсем не мощных, ручных фонариков моих провожатых.

Яр шагал впереди. На вид он был моим ровесником, русоволосый, рослый, мускулистый и с мужественным выражением лица, отчего его можно было счесть даже привлекательнее самого смазливого парня из их компании, оставшегося у костра. Вслед за Яром шла Абракадабра – я шагала чуть левее её.

– Бум ведь утверждал, будто никто из вас не помнит своих имён, – я решила продолжать сбор информации. – Но к Дикой он обратился по имени. Он назвал её Тринидад. Тринидад – это ведь явно имя, вовсе не кличка.

Отозвалась Абракадабра:

– Только Тринидад помнит своё настоящее имя, – она покосилась на меня взглядом. – И, похоже, теперь ещё и ты.

Я повела плечами, при этом спрятав руки в высоких карманах купленной мной в Подгорном городе куртки – за прошедшие шесть лет она не стала меньше. Ирония.

– Откуда же появились ваши нынешние имена? Дефакто, Нэцкэ, Бум, Абракадабра, Яр, Змееед…

– Вывод, Сладкий, Парагрипп, Эффект, – закончила за меня перечисление членов коалиции Абракадабра. – Нам всем имена дала Дикая.

От этой информации я опешила: эта девчонка выглядела едва ли не самой младшей в их группе, младше только Бум и ещё один паренёк! И при этом условии, она являет собой неоспоримую власть, по крайней мере в этом месте – в Паддоке. Она ведь даже мне дала новое имя. И как к этому относиться?..

– Тринидад у вас типа главарь?

– Она типа та, благодаря кому мы все всё ещё не передохли в этом месте, – басовитый голос моей собеседницы в темноте звучал более грозно, чем мог бы. – Дикая была первой, кто попала сюда, кто изучила местность, кто выживала здесь практически в одиночку два месяца до того, как здесь кроме неё смогли прижиться ещё несколько человек.

Кажется что-то начинает проясняться. “Сюда”, где бы это место ни находилось, зачем-то забрасывают людей? Необходимо продолжать копать.

– И часто сюда поставляют новых людей?

– По одному человеку в каждый первый день недели.

Я быстро произвела в голове математические расчёты – пятьдесят человек, значит пятьдесят недель:

– Хочешь сказать, что на протяжении одиннадцати с половиной месяцев в это место забрасывают по одному человеку в неделю? Кто этим занимается? С какой целью? И почему никто из вас до сих пор не сбежал отсюда?

– Сбегать некуда, Отмороженная, – внезапно подал весьма красивый голос до сих пор хмуро молчавший Яр. Он проигнорировал три из четырёх моих вопросов, поэтому я задумалась над услышанным, а именно над тем, как такое возможно, чтобы бежать было некуда, но мои размышления вскоре прервала Абракадабра:

– С какой целью нас всех доставляют в Паддок – никто из прибывающих в это место не знает. Можешь судить по своим собственным знаниям. Но тебе хотя бы повезло помнить своё имя. Мы же не помним практически ничего из наших жизней, вплоть до момента пробуждения в этом месте.

– У вас у всех полная потеря памяти? – удивлённо вздёрнула брови я.

Ведь подобное явно не могло быть случайностью. Однако при этом, попав в одно место с откровенно амнезийными, я наверняка помнила своё прошлое: Первую Атаку, выживание на территории пятой коалиции, поход к Подгорному городу, “Поющего Поэта”, Конана, Кея, Лив… От воспоминаний о последней по моей коже побежали невольные мурашки.

– Пришли, – резко остановился Яр, и я встала рядом с ним. Тонкий луч его фонаря высвечивал наполовину приоткрытую капсулу – она утопала в высокой траве.

– Позволь, – я протянула руку к фонарику Яра. Вздохнув, он отдал его мне. Стараясь не выдавать своё беспокойство, я шагнула по направлению к своему персональному кошмару.

Даже при скудном свете фонаря я смогла с первого взгляда понять, насколько сильно пострадала внешняя обшивка капсулы, которая запомнилась мне в идеальном состоянии. Номер капсулы – цифры 3180 – сильно потерлись и изрезались глубокими царапинами, в двух местах нижней части, у днища, наблюдались серьёзные вмятины размером с футбольные мячи, с обеих боков капсулы следы чёрного ожога… С моей капсулой происходило что-то неладное, пока я, ничего не подозревая, валялась в ней, как беззащитная мишень для меткого охотника. Копоть и вдавленное железо особенно сильно поражали. Я явно находилась на грани от несвоевременной разгерметизации, свершение которой мой организм попросту не выдержал бы на физическом уровне. Думая об этом, я сосредоточенно водила пальцами по обшивке капсулы, при этом осматривая её внутренности, когда Абракадабра вдруг решила заговорить:

– Мы сильно удивились, когда увидели тебя в этом ящике. Не знали, как это понимать. Эта штука открылась автоматически, как только таймер на стекле закончил обратный отсчёт.

– Хотите сказать, что вы прибыли сюда не в капсулах?

– Вообще-то, ты единственная, кто прибыла в Паддок в замороженном состоянии. Я двенадцатый и могу сказать, что все тридцать семь человек, прибывшие сюда после меня, прилетали на парашютах без всяких капсул, как и я. Дикая утверждает, что сама прибыла сюда без капсулы, и что все, кто прибывал до меня, тоже не имели в своём арсенале таких агрегатов. Да и если бы кто-то кроме тебя прилетел в капсуле, агрегаты остались бы на этом самом поле. Однако ничего подобного здесь, как ты видишь, нет, – при этих словах Яр с иронией обвёл руками ночное поле.

Так вот что имел в виду Дефакто, когда говорил, что здесь всё странное – даже я. Я была странной для них потому, что меня подкинули им в криокапсуле.

– Стоп, – меня осенило. – Я что же, с неба свалилась?

– Не ты одна, – скрестила руки на груди Абракадабра. Они что же, не шутят о парашютах?

– То есть вы не одни из введённых в криосон в Подгорном городе? – моё удивление переросло в настоящее замешательство. – Конан, Кей, Лив, Байярд, Рейнджер, Мускул, Волос, Айзек, Дэвид и Талия, Данте – вы слышали о таких?! Где они?! Что с ними случилось?!

– Это ещё кто такие? – растерянно посмотрела на меня в упор Абракадабра.

Я схватилась за голову:

– В Подгорном городе случился военный переворот! Вы не можете не знать!..

– Да мы вообще мало что знаем. Говорим же: памяти о жизни до Паддока у нас нет.

Продолжая держаться за голову, я смотрела на собеседницу широко распахнутыми глазами. Они не из Подгорного города?! Из одичавших земель?! Не слышали о таком месте?! Не знают о нём?! Или забыли?! Где я?! Кто они?!

Абракадабру, очевидно, смутил мой шок. Пожав плечами и отведя взгляд в сторону, она, с нотками зависти, наверное вызванной наличием у меня памяти, в которой она только что лично убедилась, вдруг предложила:

– Спроси у Тринидад, может она в курсе. Ведь у неё единственной из нас вся память в целости и сохранности.

Отличная идея.

Не возвращая Яру фонарь, я поспешила вернуться к костру.

Глава 6.

Подходя к лагерю я слышала лёгкую игру на струнном инструменте и красивый девичий голос – пела точно не Нэцкэ, значит это была Дикая:

Глаза. Смотри мне в глаза.

И песню дикую пой.

Дотрагиваться моей кожи нельзя.

Только взглядом. Только душой.

Взгляд мой. Только мой -

больше ничей.

Пой ему дикую песню – пой.

Я дикой породы зверь.

Я ветер. Я солнце ночи.

Не кричи -

тебя никто не спасёт.

Одно спасение: сама отпущу.

Тот, кто мне дикую песню поёт -

не погибает.

Не молчи.

Отпущу – отпущу…

Может да – может нет.

Как того сама захочу…

Ну что, привет?

Последние слова Дикая пропела прямо в мои глаза. Держа в руках укулеле, она лежала в самом крайнем гамаке, за пределами которого разливалась ночь, из которой я вынырнула. Остальные люди уже тоже заняли гамаки, развешанные по кругу костра.

Странно, но я снова на несколько секунд зависла из-за её неестественной для человека красоты: тёмные волосы синеватыми отливами отзеркаливали оранжевое свечение костра и были невообразимо пушистыми, и чистыми, чем не могли похвастаться волосы всех остальных членов коалиции; её светлая кожа выглядела подозрительно гладкой, словно всерьёз была выткана из шёлка… Нет, это ненормально. Может быть передо мной не человек? Но кто тогда? Бред.

– Чего зависла, Отмороженная? – Дикая вдруг заставила звучать одну струну, которую уже в следующую секунду накрыла ладонью, чем вывела меня из ступора.

– Ты единственная здесь с памятью. Мне необходимо вернуться в Подгорный город.

– Странное название для города. Впервые слышу о подобным.

Я прикусила нижнюю губу. Единственный человек с памятью впервые слышит о Подгорном городе? Хреново. Впрочем, город – это ещё не всё. Есть люди.

– Не встречала мужчину по имени Конан? Или людей по именам Байярд, Лив, Кей, Рейнджер, Дэвид, Талия, Данте, Мускул, Волос, Айзек?..

– Не в курсе о ком ты толкуешь. Где твои дружки и кто они такие – я без понятия. Ты свалилась с облаков одна.

– Но прошло всего лишь шесть лет – не шестьдесят! Это значит, что все они всё ещё должны быть живы! – я сжала кулаки. Необоснованная и совершенно ничего не решающая ярость начала захлёстывать меня, и я попыталась сдержать её именно банальным сжатием кулаков.

Дикая с интересом наблюдала за мной, но так ничего и не ответила. Вместо неё высказался рыжий парень лет семнадцати, которого Змееед однажды назвал при мне Эффектом:

– Радуйся, что сама выжила. Ты бы видела, с каким грохотом свалилась на наши головы! Земля и трава летели клочьями… Мы думали, что от тебя и мокрого места не останется. От участи размазанной лепёшки тебя спасли только противоударники, которыми твоя капсула оказалась оснащенной изнутри.

Пока Эффект говорил эти слова, Тринидад продолжала с вниманием наблюдать за мной. Зрелище, должно быть, ей нравилось: хотя я и держалась из последних сил, на лице моём ярость явно боролась с терпением.

– Эй, Нэцкэ, – Дикая вдруг обратилась к девушке, подкинувшей в костёр большое полено, – покажи Отмороженной её гамак, пусть остынет.

Вместо Нэцкэ отозвался Змееед:

– Да она же и так Отмороженная, куда ей ещё остывать? – гнусаво ухмыльнулся парень из самого дальнего гамака.

– Я должна найти Лив! – мои кулаки, должно быть, посинели от чрезмерного сжатия. Я врезалась взглядом в Тринидад. – В какую сторону идти до ближайшего разрушенного города?

– До города? Смешно…

– Тебе, быть может, и смешно, но не мне! – а вот теперь в моём голосе крайне отчётливо прозвучала неприкрытая агрессия.

Все резко уставились на нас с Дикой максимально напряжёнными взглядами. Я услышала, как стоящие позади меня Яр с Абракадаброй сделали полшага в нашем направлении. Защищают главаря?.. Зачем?.. Видно же, что она сама способна недурно навалять мне и без сторонней помощи. Вот только я чуть выше, чуть крупнее, заметно старше и заметно агрессивнее.

Дикая тронула одну струну всё ещё лежащего в её руках укулеле. Я в полной мере осознавала, что в эту секунду она может попытаться усмирить меня самым жёстким образом, но… Она решила продемонстрировать мне мудрость, которой я, в порыве своих страстей, похвастаться не могла.

– Давай проспись, а завтра я проснусь пораньше, чтобы показать тебе развалины ближайшего населённого пункта, – при этих словах она не смотрела мне в глаза, отдав предпочтение своему музыкальному инструменту.

Её спокойствие в тандеме со снисходительностью мгновенно сбили с меня спесь. И всё же я не ответила мудростью на мудрость – не поблагодарила за понимание моей эмоциональности. Проследовав к указанному Нэцкэ гамаку, подвешенному между двумя осинами вблизи гамака Дикой, я завалилась в него, всё ещё стараясь успокоиться. Казалось, будто внутри меня вышло из своих берегов эмоциональное море. Из-за этого разлива я долго не могла уснуть. Всё думала о том, что все мои должны быть живы, раз прошло всего лишь шесть лет… Но ведь за эти годы наверняка многое переменилось. Конан – что с ним? Неужели он теперь с другой девушкой? Едва ли мужчина будет ждать разморозки своей подруги целых шесть лет. Это ведь не сказка о спящей красавице, и криокапсула моя была вовсе не хрустальной… От мыслей о Конане и его предположительно бурлящей жизни без наличия меня в ней, у меня вдруг защипало глаза. Почувствовав это жжение, я сразу же с силой зажмурилась и прислонила указательный с большим пальцы к веками. Эмоции-эмоции-эмоции!.. Они наотрез отказываются отдавать пульт управления здравомыслию… Кей, должно быть, уже вымахал во взрослого парня. Рейнджер постарел ещё заметнее. Байярд написал тысячи, если не миллионы шедевров. Ребёнок Дэвида и Талии уже вовсю бегает, может у него даже появились ещё братья или сёстры. Или в ту злосчастную ночь Айзек всё же сумел захватить власть в Подгорном городе и никакого будущего у моих близких не случилось… Лив! Как она могла?! Что это вообще было?! Такое вообще возможно простить?!

Что с Риганом Данном и его корпорацией по замораживанию артефактов?..

…Я никак не могла вспомнить: снилось ли мне что-нибудь во время моего пребывания в криосне или же я просто была полностью замороженным, вплоть до подсознания, куском льда? Я всерьёз изо всех сил пыталась вспомнить хотя бы свои замороженные сны, но у меня не получалось даже это. В итоге заснула так и не добившись от своего разума хотя бы подсказки на очередную многогранную загадку. А ведь думала, что после шести лет беспробудного сна вовсе разучусь спать по ночам, но нет…

Мне снилось воспоминание:

– Не сдался, – улыбаясь, Кей протянул мне искусно сплетенную фенечку. – Вчера завязал последний узел.

Я резко притянула брата к себе и обняла его.

– Я тобой горжусь. Слышишь?

– Слышу… Не задерживайся. Когда ты задерживаешься, я сильно скучаю по тебе. Возвращайся поскорее.

– Постараюсь, – я надела браслет на запястье. – Красота. В самый раз.

Я резко распахнула глаза. Выходит, Кею уже шестнадцать лет? А Лив? Ей двадцать семь, как мне? Или мне уже тридцать три? Но я ведь не постарела ни на день, а они… Они, должно быть, да, сильно изменились.

С этой мыслью я стремительно поднялась в непривычно расшатывающемся гамаке. Было раннее, лишенное солнца утро. Располагающийся напротив гамак Дикой опустел. Мой взгляд поспешно перекочевал с него на стоящих возле потухшего кострища Абракадабру и какого-то парня, прозвища которого я ещё не знала:

– Где Дикая?

– Уже давно ушла, – басовито отозвалась Абракадабра.

– Куда?

– В Тёмный лес.

Пока что мне было наплевать на то, что такое Тёмный лес:

– Но она же обещала показать мне путь к ближайшему разрушенному городу.

– Она шутила так. Это был обыкновенный сарказм. Нет здесь никаких “ближайших развалин павших цивилизаций”. Здесь вообще ничего, кроме Паддока, нет.

Глава 7.

День 3.

Я стояла у силового поля. Практически полностью прозрачного, абсолютно реального силового поля. Заметить его невооруженным глазом было практически невозможно, но если в него врезать камнем или веткой – оно сразу же отторгает голубую искру. Ток. От болезненных воспоминаний в моей шее неожиданно разлилась фантомная боль, и я непроизвольно положила ладонь на то место, в которое Лив ударила меня кольцом-электрошокером, подаренным ей Айзеком… Может быть, это он научил её так поступить со мной? Даже если так, как она могла?!..

За силовым полем виднелись природные просторы – горы. Но мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что это совсем не те горы, в недрах которых или за которыми скрывается Подгорный город. Эти горы были совсем другой формы, другого цвета и не той высоты…

Я обернулась и встретилась взглядом с Выводом, всё это время внимательно наблюдавшим за мной. Вывод был коренастым парнем с квадратной челюстью и крепким лбом, на вид ему было плюс-минус двадцать четыре, в глазах плескалось спокойствие.

– Дай угадаю: так по всему периметру, – совсем не обнадеживающим тоном произнесла я.

– Покрывает всё пространство. Мы в буквальном смысле под куполом.

Я посмотрела на небо. Голубое, с показавшимся наконец из-за сбежавших на север облаков солнцем.

– Стрелять вверх пробовали?

– Тринидад простреливала. Вверху силовое поле будто клонится к центру, как может быть с куполообразной конструкцией. До самого центра стрелы не долетают.

– Стрелы… У вас нет нормального оружия, – не спросила, но утвердила прискорбный факт я.

– Пошли, я покажу тебе остальные части Паддока. В конце концов, Дикая приставила меня к тебе экскурсоводом. Вывод: делать нечего, придется тебе терпеть моё присутствие до тех пор, пока всё здесь не увидишь.

Предводительница банды позаботилась о гиде для новичка. Как она сама бы выразилась: мило.

Локаций в Паддоке оказалось немного. Во-первых, место, в котором жгли костёр, висели гамаки и вместо крыши между деревьев были развешаны посеревшие от времени крупные материи, напоминающие квадратные простыни. Это место называлось Ночлежкой. Здесь ели и спали. Ночлежка располагалась на границе редкой лесополосы, встречающейся с широкой поляной, по которой накануне ночью я гуляла в компании Абракадабры и Яра.

Справа от Ночлежки, приблизительно в стах метрах, располагалось невысокое, вертикально прямоугольное и очень хлипкое на вид построение с одной отсутствующей стеной, которую заменял подранный полупрозрачный полиэтилен. Хранилище. Здесь обитатели Паддока хранили свои немногочисленные запасы продуктов и полезных вещей, которые им поставляли один раз в неделю вместе с новым человеком. Хранилищем заправлял Змееед, и заправлял он им ответственно: все консервы – не больше десятка банок – были ровно расставлены на опасно прогнувшейся, имитированной полке, какие-то мелочи были развешаны на стенах, что-то было ровно сложено в ящик, и, собственно, на этом всё. Какие запасы, такое и дело – нехитрое. Даже трехлетний ребёнок справился бы с таким. Однако Змееед, судя по надменному выражению его лица, считал с точностью наоборот: едва ли кто-то помимо него смог бы так ровно расставить жестянки на уровне своих глаз!