Путешествие по северу Приморского края

Геннадий Исиков, Юрий Бражник

Путешествие по северу Приморского края

От издателя

Второе издание дополнено очерками из открытых источников и брошюр краеведов Дальнегорска об истории с древних времен на территории Приморского края, фотографиями тетюхинцев начала XX века. Набор и частичное редактирование сделала хранитель Дальнегорского музея Наталья Анатольевна Бондаренко, комментарии и консультации геолога Виктора Анатольевича Труфанова. Спонсором выступил Начальник Дальнегорского отделения ДОСААФ полковник Василий Иванович Шевчук.

Геннадий Исиков – редактор, издатель.

История Приморского края с древних времен

Приморский край образован 20 октября 1938 года Указом Президиума Верховного Совета СССР «О разделении Дальневосточного края на Хабаровский и Приморский край». (В состав Приморского края вошли Приморская и Уссурийская области Дальневосточного края, упразднённые в 1939 и 1943 годах, соответственно). Административный центр – город Владивосток. Площадь 165,9 тыс. км2. Население (2008 год) – 1995,8 тысяч человек. Плотность населения: 12,3 чел./км2 (2005), удельный вес городского населения: 75,4 % (2005 год).

Человек впервые появился на территории Приморья и континентальных районах Азии в эпоху палеолита более 30 тыс. лет назад. Это были собиратели и охотники на мамонтов, диких лошадей, бизонов, носорогов, медведей, лосей.

С началом глобального потепления климата, около 10–8 тыс. лет назад, в жизни древнего населения произошли существенные изменения, сформировались неолитические культуры, ориентированные на использование широкого спектра природных ресурсов. Древние люди жили в небольших поселках в полуземлянках с очагами для обогрева и приготовления пищи, охотились на сухопутных и морских животных, занимались речным и прибрежным рыболовством, сбором моллюсков и дикоросов. В это время изобретены глиняная посуда, наконечники стрел, тесла и топоры из камня, лодки, рыболовные крючки, гарпуны, остроги.

На финальной стадии каменного века население континентальной части Приморья осваивает примитивное земледелие. В конце II тысячелетия до н. э. древние люди начинают использовать бронзовые орудия труда и оружие.

В начале железного века – около 2800 лет назад – прибрежную зону Приморья занимало население янковской археологической культуры. Люди круглый год жили в крупных поселках. На побережье выращивали просо, в континентальной зоне ячмень. 2300 лет назад в западных районах Приморья появились носители кроуновской культуры (племена воцзюй). Их основные занятия земледелие, разведение свиней, коров, лошадей, охота, рыболовство.

С первых веков нашей эры у племен илоу получили развитие кузнечное и гончарное ремесла, велось строительство общественных сооружений (дорог, систем водоснабжения), активизировались контакты с культурами сопредельных территорий. Уровень хозяйственного развития и культуры племен раннего железного века Приморья соответствовал начальным этапам формирования классового общества и ранних государств.

В середине I тысячелетия н. э. Приморье заселено племенами сумо моэх и образовано государство, с начала VIII в. получившее название Бохай (698–926).

На территории Приморья, южная часть которого оказалась в составе Бохая с середины VII в., находились две территориально-административные единицы: область Шуайбинь, названная по реке (Суйфэнь, Суйфун, Раздольная), в долине которой располагался ее центр, и округ Янь (Яньчжоу), остатками центрального города его является городище близ пос. Краскино в Хасанском районе. Отсюда, из залива Посьета, начинался морской путь из Бохая в Японию, по которому осуществлялся дипломатический, торговый и культурный обмен между Бохаем и Страной восходящего солнца.

Бохайские города и поселения располагались на плодородных землях в долинах рек Раздольной, Илистой, Арсеньевки, Шкотовки, Партизанской. Находившиеся восточнее и северо-восточнее Бохая племена хэйшуй мохэ испытывали сильное культурное и политическое влияние Бохая.

В 926 г. Бохай уничтожен киданями.

После 926 г. происходит объединение части племен хэйшуй моэх, известных с X в. под именем чжурчжэни. Образованное ими государство Цзинь (Золота империя, 1115–1234) разгромило киданьскую империю Ляо (916–1125) и в ходе войн с китайской империей Сун завоевало весь Северный Китай.

В период своего расцвета империя Цзинь занимала обширные территории от р. Хуанхэ на юге до долины Амура на севере, от Большого Хингана на западе до побережья Японского моря на востоке.

На территории Приморья находилась цзиньская губерния Сюйпинь с центром в районе современного города Уссурийска.

В начале XIII в., война с монголами завершилась гибелью Золотой империи. На территории Восточной Маньчжурии, северной части Корейского полуострова и в Приморье чжурчжэньский военачальник Пусянь Ваньну создал самостоятельное государство Ду Ся.

Пришедшие во главе с Пусянем Ваньну из губернии Восточной столицы Цзинь чжурчжэни строили укрепленные города. Шайгинское и Екатеринское городовища в Партизанском районе, Красноярское близ Уссурийска, Ананьевское в Надежденском районе, Лазовское и другие стали объектами археологических исследований, дав богатейший материал для изучения хозяйства, культуры и общественно-политического устройства чжурчжэней.

Впервые русские землепроходцы, отряд О. Степанова, побывали в Приморье в середине XVII в. Однако активное изучение и основание края и интенсивное заселение началось в середине XIX в.

26 мая 1861 г. южные земли Дальнего Востока России, включая Приморскую область, были объявлены открытыми для заселения крестьянами и “предприимчивыми людьми всех сословий”. Приморье заселяли казаки и крестьяне, демобилизованные чины армии и флота, ремесленники и квалифицированные рабочие-контрактники, каторжане и ссыльные, иностранцы, получившие российское подданство, и временно проживающие здесь отходники.

Только за 1861–1900 г.г. на Дальний Восток России, включая Приморье, прибыло 116 тыс. человек, из них почти 82 % крестьян и 9 % казаков; за 1901–1916 г.г. переселилось 287 тыс. человек.

В 1959 г. в Приморье возникли первые казачьи станции на реке Уссури; в 1861–1866 г.г. появились первые крестьянские села на юге края. В 1860 г. основан город Владивосток.

Куда исчезли чжурчжэни, народ, который владел Китаем до монголов?

К моменту возникновения державы Чингисхана последними завоевателями Китая были чжурчжэни. В начале 12-го века они перехватили у монгольского племени киданей власть над северной частью Поднебесной и основали там династию Цзинь. Сами вчерашние варвары, они люто презирали своих соседей за Великой стеной и делали все, чтобы между ними продолжались бесконечные войны. Путем ценных подарков, чжурчжэни ссорили между собой монгольских князей и делали все, чтобы их родина стала пустыней.

Поэтому Чингисхан, который прежде считался формальным вассалом чжурчжэньского императора, первый удар после провозглашения себя великим ханом, направил на тангутское государство Западное Ся. Это были одни из союзников чжурчжэней. А затем, когда он получил тангутское золотишко и тангутских военных инженеров, то атаковал своих главных врагов.

Первое вторжение стартовало в 1209-м году. А через два года великий хан разгромил в четыре раза превышающее его собственные силы войско противника – на поле битвы встретились 400 тысяч чжурчжэней и китайцев и 100 тысяч монголов. Еще через пару лет империя Цзинь была полностью завоевана, хотя очень долгое время на ее территории пришлось подавлять народные восстания и мятежи вассалов.

Итак, что же это был за народ, который являлся главным врагом сотрясателя вселенной?

Впервые в китайских летописях чжурчжэни появляются лишь в середине 8-го столетия. Они являлись обитателями лесов и речных долин на обширной территории, где сейчас расположена Северная Корея, китайская провинция Хэйлунцзян и наш Приморский край. В то время они основали государство Бохай, хотя сами жили, преимущественно, родовым строем.

Это были, главным образом, родичи тунгусов и иных сибирских народов. Предпочитали оседлую жизнь, хотя и имелись среди них оленеводы-полукочевники. Разводили свинину и делали шубы из собак, среди них были сильны рабовладельческие традиции. Лошадей в этих местах было мало, в основном, передвигались на оленьих упряжках.

В 10-м веке на осколках Танской империи монгольское племя киданей основало северокитайское государство Ляо. Через сотню лет чжурчжэни стали его вассалами, однако, время от времени переходили на сторону южнокорейской державы Корё. Это были совсем не мирные таежные жители – в 1019-м году чжурчжэньские пираты успешно атаковали Японию, отправили на небо князя одной из провинций и захватили тысячу рабов.

У них бытовал один интересный обычай. Как все сибирские народы, чжурчжэни подкладывали своих жен и дочерей под гостей. В 1110-х годах киданьские посланники сами потребовали их прекрасных женщин. Это вызвало всеобщее возмущение, а затем и серьезное восстание.

В конце концов, лидер чжурчжэней объявил себя императором и атаковал владения киданей на территории Поднебесной. Этнические китайцы давно были недовольны властью чужеземцев, и решили променять одних господ на других. Легкая конница чжурчжэней смогла одолеть огромное, но разрозненное войско государства Ляо. Одна империя сменила другую.

Однако, менее чем через сто лет после завоевания китайского севера, этот народ прозевал зарождение кочевой державы Чингисхана. Монгольский повелитель отказался считать своего номинального сюзерена сыном неба и отправился в далекий поход на юг. Теперь уже чжурчжэни выглядели в глазах китайцев злыми завоевателями, тогда как монголы воспринимались в качестве освободителей.

При монгольской династии Юань представители этого этноса входили в привилегированную категорию сэму («цветноглазые»), к которой также относились уйгуры, тангуты, персы и арабы. В отличие от коренного населения Срединного государства, монгольские ханы им доверяли больше.

Чжурчжэни переживут свержение монгольской власти, их собственные области получат независимость, а в 17-м веке вновь объединятся. Чтобы забыть о столетиях междоусобиц, их новый лидер переименует народ в маньчжуров и создаст новую династию, которая будет править в Китае до 1912-го года.

Андрей Дерябин

… или Полемизируя с Арсеньевым

При чтении «Материалов по изучению древнейшей истории Уссурийского края» В. К. Арсеньева бросается в глаза, что главная цель этих записок, которую автор ставил перед собой – попытаться ответить на вопрос: каким образом, когда и почему исчезло безвозвратно цивилизованное население этих мест. Для начала, Арсеньев описывает обстановку в крае на момент прихода русских следующим образом: почти безлюдная местность с крайне редким населением, состоящим из фактически первобытных охотников и рыболовов – орочей, гольдов, удэгейцев и тазов, а также приходящих в основном на сезонные промыслы зверя, женьшеня, трепанга и морской капусты китайцев, корейцев и маньчжуров. При этом автор утверждает, ссылаясь на слова самих аборигенов, что их предки переселились в этот край с неземледельческого севера, «прознав про его запустение». Про китайцев же и маньчжуров пишет, что они стали осваиваться здесь относительно недавно, что соответствует истине, до середины 19 века правящая в Китае маньчжурская династия запрещала китайцам селиться в «родовых землях маньчжуров», к которым относились нынешние северо-восточные провинции Ляонин, Цзилинь и Хэйлунцзян, а также современное российское Приморье.

Арсеньев, видя богатство этих земель, не может понять, почему они пустуют. Видит он и то, что так было не всегда: на каждом шагу ему попадаются заросшие лесом остатки былых фортификационных сооружений, обороняющих приличные по масштабам поселения, могильные и другого рода архитектурные памятники с иероглифическими надписями, и слышит от маньчжурских звероловов легенды о былом величии этого края. Впрочем, действительно ли он слышал эти истории в том виде, в котором их изложил, или, как минимум, приукрасил собственной фантазией – вопрос. Ведь они изобилуют географическими подробностями, детальными описаниями событий, имен и даже эмоций персонажей, при том, что их рассказывали Арсеньеву люди на родном маньчжурском или китайском языке, а переводили те, кто владел русским не многим лучше уровня «моя твоя не понимай».

В предисловии к помещенной в «Материалах» «Легенде о царе Куань-Юне» сам Арсеньев цитирует Ф. Ф. Буссе, который, в свою очередь, ссылается на записки архимандрита Палладия, опирающиеся на китайские летописи. По этим сведениям, несмотря на тотальное разорение края монголами, к началу 17 века численность населения была достаточно велика. Это соответствует фактам, последствия монгольского похода на «восточных» чжурчжэней, живших на своей исконной земле, отличались от их почти полного физического уничтожения на территории захваченного ими Северного Китая.

Оказавшие на собственно китайских землях упорнейшее сопротивление войскам Чингисхана чжурчжэни вырезались порой поголовно. В разгар этого «геноцида» знатный чжурчжэньский военачальник Ваньну уводит часть войска на восток и объявляет о создании нового государства Восточная Ся, чем на время отодвигает окончательный крах чжурчжэньской государственности. Он признает себя вассалом монголов, участвует с ними в совместных походах на Корею и Китай, тем временем лихорадочно укрепляя оборону своих земель.

Через 19 лет «отдохнувшие» монголы все же доводят до конца завоевание чжурчжэней, организовав крупный поход на восток, вплоть до Японского моря. Но уже умер Чингисхан, уже сменилось поколение монголов, стремившихся отомстить за былые набеги чжурчжэней на их кочевья. Уцелевших после разорения Восточного Ся, видимо, было достаточно много, так как уже через 12 лет здесь вспыхнуло крупное чжурчжэньское восстание, на подавление которого был направлен один из лучших монгольских полководцев.

Вернемся к Палладию, который утверждает, что к началу 17 века количество населения в этих землях было настолько обильное, что побудило некоего Тайцзу организовать сюда целый ряд походов, результатом которых стало насильственное переселение в глубинную Маньчжурию «200 семей и сверх того 23000 человек». Причины этого переселения архимандритом не объясняются.

Видимо, Палладий имел в виду имя Тайцзи – императора маньчжурского государства Цин (еще не маньчжурской династии Китая) Абахая, сына объединителя чжурчжэней-маньчжуров Нурхаци, но указанные походы он датирует более ранним периодом – когда еще не было создано не только Цин, но и «промежуточного государства» маньчжуров – Поздней Цзинь. Потомков же переселенных из Уссурийского края жителей Палладий видел лично в Цицикарском фудунстве, что в северо-западной Маньчжурии. Там они жили под именем «новых маньчжуров».

Арсеньев не старается подтвердить или оспорить эту версию. Он пытается обобщить все собранные им сведения и на их основе составить хронологию исторического развития края, при этом сильно путая названия династий и века их правления, что, впрочем, наблюдалось и у Буссе, и у Палладия.

После этого он переходит к изложению «Легенды о царе Куань-Юне», очень эмоционально повествующей о долгой и чрезвычайно кровавой распре между двумя знатными родами в Уссурийском крае, приведшей к массовому истреблению населения, остатки которого добила эпидемия неизвестной страшной болезни.

Затем Арсеньев ищет доказательства историчности легенды в других рассказах местных старожилов, в рассуждениях Палладия, в сходстве современных географических названий и упоминаемых в сказании. И делает вывод о том, что легенда вполне может иметь под собой реальную основу, после чего как бы успокаивается.

А между тем им же самим приведенная цепочка цитат Буссе-Палладий-китайские летописи о насильственном переселении из Уссурийского края населения в глубинную Маньчжурию в начале 17 века, на мой взгляд, имеет гораздо больше прав на существование, хотя она далеко не так поэтична и романтична, как «Легенда».

Арсеньев, конечно, вряд ли мог обладать большим количеством сведений, он и так выявил достаточно много для военного исследователя исторических и этнографических фактов. Палладий же был совсем рядом с версией, претендующей на объективность. Дело в том, что в маньчжурско-китайских и корейских летописях действительно говорится о переселении, и при этом объясняются его причины. Когда начались войны консолидировавшихся маньчжуров с монголами, а после Поздней Цзинь и затем Цин с минским Китаем за Южную Маньчжурию, «знаменные войска» маньчжуров проводили рейд за рейдом по своим окраинным вотчинам, к которым относился и населенный «дикими» чжурчжэнями Уссурийский край, и насильно мобилизовали мужское население в регулярную армию – те самые «восемь знамен». Относительно малочисленные в сравнении с китайцами маньчжуры действительно очень нуждались в живой силе, настолько, что даже сформировали регулярные подразделения из совсем недавно покоренных ими монголов и относительно независимых ранее «уссурийских чжурчжэней», дольше прочих чжурчжэней, не принимавших нового этнонима «маньчжу».

После же захвата Пекина для усмирения многочисленных восстаний в Китае потребовались еще большие людские ресурсы. Сама Маньчжурия сильно обезлюдела, вслед за войсками в Китай на правах победителей на более освоенные и окультуренные земли или же для занятия массы чиновничьих должностей переселилась изрядная часть маньчжур. В этих условиях, видимо, и потребовалось для поддержания хоть какой-то хозяйственной жизни переместить население с окраин ближе к центру, те самые «200 семей и сверх того 23000 человек», а может быть, и более того. Если верить летописям, примерно за 20 лет было совершено как минимум шесть крупных походов маньчжуров в Уссурийский край. Счет уведенным вглубь страны воинам и их семьям шел уже на десятки тысяч человек.

Более того, политика переселения с окраин в центр и насильственной «маньчжуризации» ранее самостоятельных окраинных чжурчжэньских племен продолжалась и при знаменитом императоре уже овладевшей всем Китаем маньчжурской династии Цин Канси. В первые годы его правления, в 60-е годы 17 века, за «привлечение» в подданство «новых маньчжуров» предводителям военных походов выдавались награды и поощрения, их степень зависела от количества перемещенных семей.

В корейских же летописях есть информация о том, что еще в 16 веке Корейский полуостров с севера, то есть со стороны Уссурийского края, постоянно подвергался нападениям по суше и по морю разбойных чжурчжэней, а уже с начала 17 века упоминания о них пропадают совершенно.

Таким образом, все находит свое историческое объяснение. Имеется и другая вполне вероятная причина обезлюдевания Уссурийского края. О ней практически не упоминалось исследователями (историки советского периода и вовсе остановились на монгольской версии, и дальше не шли).

За год до воцарения маньчжуров в Китае и начала сорокалетней войны за его полное покорение на северных окраинах Маньчжурии впервые появляются русские казаки, по Амуру совершает поход отряд Василия Пояркова, а через шесть лет еще больший отряд Ерофея Хабарова, положившие начало полувековой «русской экспансии» в Приамурье – Даурии. Местное население частично покоряется русским, частично, возмущенное грабежами и поборами, обращается за помощью к расположенным много южнее маньчжурским гарнизонам. Маньчжуры «откликаются» на призыв и терпят поражение за поражением от отряда малочисленных казаков. Отмечено только два исключения – разгром казаков во время их походов по Сунгари вглубь Маньчжурии и по Уссури вглубь Уссурийского края, когда превосходство маньчжуров в живой силе и вооружении было подавляющим.

Не имея возможности бросить на борьбу с русскими занятые подавлением восстаний в Южном Китае основные силы, маньчжуры заваливают казаков «последними китайскими предупреждениями», нападают на мелкие отряды и небольшие поселения, и строят «великую маньчжурскую стену» 900-километровую охраняемую линию укреплений в 600–800 километрах южнее Амура и западнее Уссури, так называемый «Ивовый палисад». И главное, выводят на юг, за пределы территории, которую не могут защитить, все местное население. Селения несоглашающихся и, не успевших перебежать к русским, разоряют подчистую. Древняя «тактика выжженной земли». В итоге – лишение казаков продовольственной и «ясачной» базы на южной стороне Амура.

Экспансию русских это не остановило. «Выкурить» их смогли только после подавления всех китайских восстаний, когда лучшие маньчжурские войска пять месяцев безуспешно вели вторую осаду Албазина, а царский посол в это время вел сложные и безрезультатные переговоры в Пекине, что закончилось в итоге подписанием во взятом маньчжурами в кольцо Нерчинске договора об уходе русских с Амура, так как вести войну с Китаем там было просто некем и нечем.

После этого все успокоилось почти на двести лет. Приамурье обезлюдело. Уссурийский край, как мы видим, и до этого уже был хорошо «зачищен». Вторично заселять опустевшие земли маньчжуры начали только во второй половине 19 века, когда возникла прямая угроза, что Россия, вернувшая себе Приамурье и забравшая правобережье Уссури, на этом не остановится, и проникнет дальше в Маньчжурию. Тогда туда стали направлять ссыльных, а затем и крестьян. В Уссурийский край успели проникнуть к приходу русских в основном только бывшие и беглые каторжники хунхузы, да сезонные звероловы и собиратели женьшеня.

Итак, можно подытожить, что выводы Арсеньева и многих других российских исследователей о запустении Уссурийского края в течение шести с лишним столетий, возможно, не совсем верны. То есть этот период, вполне вероятно, был гораздо короче. И гораздо прозаичнее, скорее всего, причины этого запустения. К тому же, как ни удивительно, среди этих причин просматривается и «русский след».

Впрочем, двух сотен лет вполне достаточно, чтобы покрыть тайгой старые дороги и крепости. Тем более их достаточно, чтобы пришлые народы сочинили сказания о прошлом этих мест.

P. S. Моя личная версия того, почему советские, и вслед за ними российские историки так нелюбопытны к реальному положению вещей касательно населения Уссурийского края в период после монголов и до появления русских, состоит в следующем.

Вскоре после выдвижения Китаем во время маоцзэдуновской Культурной Революции к СССР территориальных претензий на советском Дальнем Востоке началась кампания по переименованию на русский лад китайских, и даже аборигенных топонимов. При Дальневосточном отделении Академии Наук был создан целый институт, основной задачей которого было выхолостить все упоминания о присутствии на этих землях китайцев. Очевидно, что в этой ситуации не повезло и маньчжурам. Признавать факт того, что до первых русских здесь распоряжались, как у себя дома (что так и было), маньчжурские, они же китайские, ханы-императоры, стало политически опасно. Высказывать мнения, не совпадающие с политикой партии и правительства, тогда могли только отморозки от исторической науки, типа Льва Николаевича Гумилева. Здесь таких, видимо, не нашлось, или мы о них не знаем. Российские историки особо не поднимали эту тему, очевидно, по инерции. Хотя отдельные материалы уже стали появляться в сети, благодаря чему удалось расширить изначальный замысел этого поста.

Партизанская республика Тетюхе

В 1880-х годах таежный житель из мест, где сейчас г. Дальнегорск, доставил во Владивосток и продал купцу Ю. И. Бриннеру два мешка богатой свинцом, цинком и серебром руды, найденной на поверхности.

В 1897 году экспедицией, под руководством С. В. Масленникова, снаряженной Ю. И. Бриннером, было застолблено серебряно-свинцовое месторождение.

В 1902 году произведены первые горные отводы в пользу Ю. И. Бринера.

В 1903 году основано АО «Тетюхе», принадлежало Ю. Бринеру и А. Гиршу.

Первые коммунисты появились в Тетюхе с первыми рабочими. Социал-демократическую организацию возглавлял член РСДРП с 1905 года большевик Сергей Васильевич Архипов (погиб в бою с белогвардейцами 9 сентября 1919 года, при въезде в Рудную Пристань ему установлен памятник).

В 1907 году Бриннером учреждено акционерное горнопромышленное общество «Тетюхе», финансируемой германской фирмой торговли металлами «Арон Гирш».

О возмутительных фактах грубого обращения с рабочими на Тетюхинском руднике сообщала буржуазная газета «Дальний Восток».

В 1910 здесь вспыхнула забастовка, предвещая революционную борьбу.

В ноябре 1912 года газета «Правда» писала: «Тетюхе, по-видимому, серьезно угрожает воспроизведение драмы по Ленскому образцу. За последнее время местная печать все чаще и чаще отмечает невозможное положение рабочих и служащих на рудниках Тетюхе и растущее изо дня в день недовольство существующими порядками».

Противоречия между немецкими, английскими купцами и русскими рабочими привели к созданию боевых дружин.