Сказки для взрослых девочек

Для йоги потребовался телефон. Чуть поднявшееся настроение снова упало ниже плинтуса. Она остервенело сбросила сообщение в Телеграме и открыла тренировочное приложение. Учитель из динамиков просила освободить голову. Это раздражало Ольгу ещё сильнее. Она оказалась настолько разобранной, что чуть не упала во время исполнения вирабхадрасаны. Хотя, казалось бы, поза воина ей сейчас подходила больше всего. Закончив с йогой, Ольга включила медитацию с поющими чашами, с целью раскрыть свою чакру Муладхару и заземлиться. Вместо лёгкого гипноза и успокоения, чаша действовала раздражающе, словно кто-то скрёб ногтями школьную доску.

– Да ладно, ладно, что ты там хочешь?! – прорычала Ольга и открыла Телеграм.

«Привет. Прости, что пишу ночью. Я долго не мог решиться. Мне очень нужен твой совет», – прочитала она сообщение от Виктора. Бывший муж манипулировал и приглашал её к разговору. И она прекрасно это понимала. Нельзя же в одном сообщении всё написать как есть, правда? Надо, чтобы она обязательно заинтересовалась, накрутилась, взволновалась и в итоге сама предложила помощь. Он знал, что она хороший человек. Он знал, что спустя столько лет и дел, которые натворил, он ей небезразличен. «Мудак», – подумала Ольга и пообещала себе не вестись.

Она села за рабочий стол и проверила свой ежедневник. Пора было браться за статью о репутации, которую нужно написать для профессионального сайта о методах рекламы и связей с общественностью. После обеда в планах стояла лекция для третьекурсников журфака МГУ. 232-я историческая аудитория, в которой происходят все официальные мероприятия факультета, где вручают дипломы выпускникам, где читают лекции приглашённые гости факультета, где Ольга и Виктор впервые целовались. Хуже просто не могло быть.

Они тогда уже с месяц «гуляли». Невинность Ольги восхищала молодого человека. Она была остроумной, эрудированной, отличницей. К тому же очень красивой. Они постоянно играли в свой словесный пинг-понг, с которого началось их знакомство. Он не хотел её торопить ни в одном действии и вёл себя как идеальный друг: провожал до общаги на Шверника, затем ехал через весь город в свою съёмную квартиру. Иногда захаживал к ней в «Дом аспиранта и студента» и писал статьи, пока она изучала «Метаморфозы» Овидия. Иногда она зачитывала ему что-то, что ей очень понравилось:

…Правда, метка стрела у меня, однако другаяМетче, которая грудь пустую поранила ныне.Я врачеванье открыл; целителем я именуюсьВ мире, и всех на земле мне трав покорствуют свойства.Только увы мне! – любви никакая трава не излечит,И господину не впрок, хоть впрок всем прочим, искусство.

В тот день выдался чудесный октябрьский вечер. Студенты зависли на памятнике чуть дольше, чем обычно, наслаждаясь, возможно, последними посиделками в тепле. Подвыпившие, весёлые и влюблённые Ольга и Виктор решили, что погулять по вечернему и практически пустому факультету будет отличной идеей. Ольге нравилось изображать из себя дочь Василия Пашкова, в чьём доме и располагался факультет журналистики. Они забрались в 232-ю аудиторию и, благоухая пивными ароматами, впервые встретились губами. Через пару недель она собрала нехитрый студенческий скарб и переехала в квартиру своего парня.

«Да хватит!» – от злости Ольга больно шлёпнула себя по лбу, как стучали в её детстве по ламповым телевизорам, не вовремя потерявшим сигнал, чтобы «починить» настройки. Она открыла pages и начала писать текст:

«Многие российские селебрити уверены, что пиар-директор – этакий визажист. У них есть личный ассистент, повар, водитель и пиарщик. Я бы сравнила пиарщика с хирургом, который делает сложную операцию. Только от хирурга зависят ваши жизнь и смерть физические, а от пиар-директора – жизнь и смерть публичные. И по опыту – после смерти публичной не всем бы хотелось остаться в живых физически.

Большая проблема сегодняшнего времени в том, что благодаря соцсетям мы получим поколение безграмотных бездельников. Аудитория смотрит на своего идола в Инстаграме и делает неправильные выводы. Правильные выводы вообще мало кто умеет делать. Подростки видят, что образование необязательно, чтобы зарабатывать на дорогие машины. Что пунктуация и орфография не имеют никакого значения, если хочешь носить кутюр и бриллианты. Что вообще думать – необязательно. Селебрити не осознают свою ответственность перед аудиторией».

Слово «ответственность» её больно укололо. Она снова покосилась на телефон. «Да что со мной!» – мысленно воскликнула она, схватилась за телефон и написала бывшему мужу:

«Что надо?» Посмотрела на сообщение. Хотела отправить, но решила, что он поймёт, что она злится. А это эмоция. А она ему никаких эмоций показывать не собирается. Подумала. Добавила «тебе». Получилось: «Что тебе надо?» Тоже как-то психованно. Стёрла всё. «Привет, у тебя что-то случилось?». – «Ой, ты зая какая миленькая. Ещё припиши „любимый“». Убрала «Привет». Получилось: «У тебя что-то случилось?» Ей уже почти нравилось. Но надо было ещё больше обезличить. «Что-то случилось?» Да, так было идеально. Отправила. Попыталась дальше заняться статьёй, но в голову ничего не лезло. Она следила за изменениями в Телеграме. Хотела уже удалить, но он появился онлайн и начал что-то печатать. «Да бл…ь», – подумала Ольга.

«Доброе утро», – Виктор вовлекал её в диалог. Примерно минуту она решала, идти ли ей по минному полю. Варианты были: «Доброе утро», «Меня обеспокоило твоё сообщение», «Ты хотел посоветоваться». Главное – не писать никаких лишних слов! Оставаться нейтральной.

«Ты хотел посоветоваться». Грубовато, конечно, было не здороваться, но пусть знает, что она равнодушна.

«Да. Позвоню?» – «Ооооо, нет. В это я точно не буду играть».

«Я на встрече».

«В восемь утра?» – «Ты откуда, бл…ь, такой умный вылез?!» Надо было как-то менять тему разговора. Спросить: «Тебе какое дело?» – было бы сурово.

«Я занята, давай к сути».

«Ты не одна?» – «Да ты охренел?! Я твоя БЫВШАЯ жена, мудак. Могу быть с кем хочу, и тебя это вообще никак не будет трогать».

«Это не твоё дело», – отправив это сообщение, Ольга моментально осознала ошибку, но Виктор торчал онлайн, а значит, сразу же прочитал сообщение.

«Давно с ним?» Ольга иронично оглядела свою студию. Единственным живым существом в ней был кактус. Да и тот она не поливала уже примерно месяц, кажется, живым он назывался с трудом. Это почему-то рассмешило Ольгу.

«Почему сразу „с ним“?» – она не почувствовала, как перешла на другой тон и из злой суки превратилась в игривую девочку.

«А ты шалунья. Экспериментируешь?»

«Что мне остаётся, после тебя можно только разочароваться во всём мужском роде», – сообщения становились длиннее, она не замечала, что уже мягко улыбается.

«Какой я омерзительный человек, оказывается».

«Сам про себя всё знаешь».

«Я соскучился». – «Началось», – подумала Ольга.

«А я нет. Чего ты хотел?»

«Давай пообедаем вместе? Я расскажу».

«Не хочу я тебя видеть».

«А я тебя хочу». – Это сообщение Ольгу просто взбесило. Она, конечно, понимала, что контекст был другой, но, зная Виктора, была уверена, что он написал это целенаправленно.

«Если тебе по этому поводу нужен мой совет, я тебя сейчас заблокирую».

«Нет, нет, прости, не блокируй меня. Мне правда нужен совет».

«Тогда говори и не трать моё время».

Виктор прочитал сообщение и исчез из онлайна. «Как всегда», – подумала Ольга. Он не отвечал около получаса, а она завелась и не могла сдвинуться со статьёй. То же было перед тем, как она подала на развод. Он уехал в командировку и внезапно пропал из диалога. Она заканчивала диссертацию, а его неожиданное исчезновение выбило её из колеи. Оказалось, что Виктор по полной программе загулял с коллегой на семь лет младше её. Ольга этого вынести не смогла и просто развелась с мужем. Это решение было единственным верным, хотя и убивало её. Спустя полгода депрессии на диете из красного вина, Ольга решила полностью изменить свою жизнь. Пошла к психологу, занялась спортом, завязала с алкоголем и узнала, где у неё какие чакры. И защитила кандидатскую. Все попытки мужа «поговорить» она рубила на корню, не желая снова испытывать боль и страдания.

«Мне кажется, со мной что-то не то».

«Оригинальный способ привлечь моё внимание», – Ольга вспомнила про развод и нежная улыбка сползла с её лица.

«Да нет, я серьёзно, я чувствую себя как-то неправильно».

«Может быть, это совесть просыпается?»

«Я всегда любил твоё чувство юмора, но со мной что-то происходит физически». Ольга слегка напряглась. Мысль о том, что бывший муж может быть болен, её тревожила, как бы там ни было, долгое время они были друг для друга самыми близкими людьми.

«Так иди в больницу».

«Я не знаю, как это делать. И ещё мне страшно».

«У малолетки своей спроси. Если к своим годам она научилась уводить мужиков из семьи, с врачом точно справится», – это сообщение было написано не столько из злости, сколько из чувства власти. Когда мы понимаем, что кому-то очень нужны, неконтролируемо ощущаем своё превосходство. И совладать с этим очень сложно даже кандидату наук.

«Оля».

«Прости. Бесишь. Что с тобой такое?» Она понимала, что зря хамила, но это было сильнее неё. Зато в качестве компенсации она проявила участие.

«Я немного стесняюсь…»

«Твою ж мать! Если у тебя там член распух и почернел, знать об этом ничего не хочу».

«Тьфу, бл…ь. Нет, конечно. Я, кстати, ни с кем не сплю в отличие от тебя». – «Да он совсем уже охренел?!»

«Да ты совсем уже охренел? Пошёл ты!»

«Прости, я нервничаю. Что-то не так, потому что я, прости, блюю постоянно».

«Волосы тебе подержать?»

«Ты смеёшься, а мне правда херово».

«Отравился?»

«Нет, уже две недели».

«И как часто?»

«Раз в три-четыре дня, но мощно».

«А ещё какие симптомы?»

«Слабость, головокружение, изжога. Как-то странно это всё».

«Гуглил?»

«Боюсь». Ольга закрыла лицо ладонью, помотала головой и громко цокнула. Она вспомнила, как заставила его пойти на чек-ап лет пять назад, а он упал в обморок, когда у него брали кровь из вены. Дальше она открыла поисковик и вбила туда симптомы. Все предлагаемые варианты выглядели плохо.

«Тебе надо идти в больницу».

«Мне страшно».

«Сдохнуть страшнее».

«А я могу?»

«Да».

«Бл…ь. Сходи со мной?» На этом сообщении Ольга отбросила телефон и ушла в душ.

Под струями воды она думала, в насколько абсурдной ситуации находится. Её бывший муж, с которым она развелась из-за его измены, просит её пойти с ним в больницу, как маленький ребёнок. Её это очень бесило, она сердилась, переживала за него и уж точно не желала зла. Она думала о том, как будет правильно поступить. Психология однозначно требовала послать Виктора на хер.

Ольга вышла из душа, обмоталась полотенцем и взялась за айфон.

«Вот контакт моей клиники, записывайся, – она сверилась с календарём, – на вторник или среду на следующей неделе».

«А к кому записываться?»

«К проктологу, бл…ь».

«Очень смешно».

«Ещё один тупой коммент, и я отменю своё решение».

«Ты лучшая».

«К сожалению, я знаю. Всё. Я опаздываю на лекцию».

«А где читаешь?»

«Отвалииииииииии», – Ольге, как всегда, нравилось общаться с мужем. И всё бы было прекрасно, если бы она не боялась вовлечься вновь. Она решила разделять помощь больному и их отношения с Виктором. И настроена была решительно.

Родной факультет принял свою лучшую выпускницу тепло и дружелюбно. Она приехала пораньше, чтобы заглянуть к декану и поздороваться с любимыми преподавателями. Журфак годами не менялся, он был для Ольги не только музеем истории, но и музеем её собственной жизни. Которая каждой ступенькой и каждой аудиторией напоминала о её любви, муже, семье. Когда она зашла в 232-ю аудиторию, воспоминания вспыхнули ещё ярче. Она сжимала в кармане телефон и запрещала себе даже доставать его, чтобы под гнётом нахлынувших нежностей случайно не написать ничего Виктору. Она читала лекцию о репутации в интернет-пространстве. Студенты отделения связей с общественностью очень любили, когда Ольга приходила к ним с гостевыми выступлениями. А она подогревала эту любовь и каждый раз делала селфи с аудиторией, а после публиковала его в своем Инстаграме. В этот раз фотография произвела неожиданный эффект.

«Ммм, 232 аудитория».

«Ты маньяк и палишь мой Инстаграм?»

«Ты мне не враг, но с тобой не дружу, я твой маньяк, я тебя придушу, ты мой краш, либо я, либо никто – это шантаж».

«Прости мне, Господи, все грехи мои! ЧТО ЭТО?»

«Это же модная певица Клава Кока! Ты что, не слышала?»

«Нет! И не собираюсь!»

«Ты вон с молодёжью работаешь, должна же быть в курсе трендов».

«Хоть бы „Утекай, в подворотне нас ждёт маньяк“ процитировал, честное слово».

«Бл…ь, о да. Тут я облажался, конечно».

«Просто я с двадцатилетними работаю, а не сплю в отличии от тебя».

«Какой удар ниже пояса!»

«И сразу страйк».

Ольга зашла в свою квартиру, положила ключи и сумку на консоль у входа, задумчиво сняла туфли, кардиган, её взгляд упал на подыхающий кактус. Она набрала воды в стакан, полила страдальца. Телефон снова завибрировал.

«Чем занимаешься?» – «Бл…ь!» – она громко прорычала это слово и начала судорожно искать в «контактах» Айзель.

– Привет, приедешь после работы? Мне надо с тобой поговорить. Срочно.

– Что случилось?

– У нас проблема, Хьюстон.

– Надеюсь, проблема в неземном теле? – заигрывающе спросила Айзель.

– В принципе, да, но я об этом знать и думать не хочу.

– Да бл…ь! – подруга внезапно всё поняла.

– Да!!! Бл…ь!!!

– Щас, подожди… – Айзель что-то калькулировала в голове. – По херу, завтра допишу интервью, через сорок минут у тебя.

– Жду.

Ольга несколько минут измеряла комнату широкими шагами, спрятав телефон в холодильнике. В моменты паники иррациональными становятся даже кандидаты наук. Она быстро надела шлёпанцы, захватила сумочку и выбежала из квартиры. В соседнем алкомаркете она взяла с полки бутылку шампанского, уже пошла на выход, но развернулась и взяла ещё одну. На кассе её попросили документы.

– Скажите, я правда выгляжу младше восемнадцати? Вот правда?

– А кто знает, – кассирша пожала плечами, – вполне может быть.

– Да, интересно, – она рылась в сумочке и искала паспорт.

– Ничего интересного, вы малолеток этих видели?

– Ну, попадаются вполне приятные юные девушки. Я им лекции читаю, – Ольга продемонстрировала документ.

– Приличные молодые девушки бухло не покупают.

– Это да, им, если надо, парни покупают.

– Двадцать две восемьсот, – кассирша присвистнула, – да, такое семнадцатилетние не покупают.

– Я же говорила, – Ольга развела руками и приложила карту.

Вернувшись домой, она поставила бутылки в холодильник и достала телефон. От холода он отключился. Айзель открыла дверь своими ключами:

– Ты в себе? Я тебе звонила раз сто.

– У тебя есть ключи от моей квартиры. – Ольга пожала плечами.

– Я могла и не взять их сегодня.

– Не начинай, они на твоей связке висят.

– Но всё равно…

– Больше не о чем говорить? – Ольга резко оборвала подругу, доставая бокалы.

– Опачки. Я, конечно, всегда была против твоего сухого закона, но дело серьёзное. – Айзель подняла одну бровь.

– Именно. Садись.

Ольга открыла шампанское филигранно, несмотря на четырёхлетнее отсутствие практики. Казалось, все эти годы просто растворились в нескольких сообщениях. И самое страшное, в чём она боялась себе признаться, она была снова по уши влюблена в бывшего мужа. Казалось, повода-то никакого не было. Ну написал, ну болеет, ну спросил, чем занимается. Это же не повод потерять голову. Четыре года она игнорировала все его попытки вступить в диалог. Может, дело в весне, виноват май, сирень цветёт…

Много лет назад Виктор поздно возвращался с интервью, она уже даже прислала ему сообщение, что ложится спать. Но сон не шёл без него, они привыкли засыпать вместе, прижавшись друг к другу спинами и держась за руки, пока кто-то первым не заснёт. От поворота ключа она села в постели и включила свет. Он зашёл в комнату лучистый и пьяненький, с букетом сирени, которую только что где-то нарвал. Это была махровая сирень белого цвета, она выглядела пушистой. И с этим драгоценным букетом он попросил её никогда с ним не расставаться.

– Рассказывай, – Айзель налила себе шампанского и отпила глоток.

– Сейчас телефон включу только. Я его в холодильнике спрятала на всякий случай, а он замёрз и выключился.

– Ну, пока ты ведёшь себя абсолютно здраво и логично.

– Правда? – Ольга спросила с надеждой.

– Батюшки, мы разучились распознавать сарказм.

– Ой, как плохо… Вот, держи. Прочитай, пожалуйста, беспристрастно и скажи, что думаешь.

Айзель взяла телефон и начала читать переписку с самого утра.

– В три часа ночи пишет, явно бухой.

– Да, я тоже подумала.

– Так, ты молодец, нейтральненько так получилось.

– Я старалась, да.

– Ай, вот она ошибка. «Это не твоё дело», как будто заставляешь ревновать.

– Да знаю я. Не удержалась.

– А что, правда кто-то был? А мне чё не сказала?

– В этой квартире не бывает живых существ кроме тебя и – вон, – Ольга указала на кактус.

– Я, поди, поживее буду?

Ольга сделала неопределённый жест ладонью.

– Сука. Слушай, а сколько ты уже не трахалась?

– Так, это к делу не относится.

– Давай говори.

– Отвали.

– Да что это за тайна от меня? Только не говори, что вообще не…

– Ну была пара историй… – Ольга замялась.

– И как давно.

– У меня есть вуманайзер, так что всё в порядке.

– Это же бездушная машина!

– Читай дальше, а.

– Так, хорошо. О, да мы флиртуем.

– Так ужасно всё?

– Не ужасно, могло бы и хуже быть… Ага, за девку подколола, молодец… – Айзель засмеялась, – Ха-ха-ха! Он блюёт, как же это смешно, я не могу. Ты ему напиши, что ему надо не к врачу, а к экзорцисту, это из него сущность его поганая выходит.

– Айз, – Ольга стала серьёзной, – а если правда он болен? Я в Гугл забила, там такие ужасы, может быть даже рак мозга!

– Серьёзно? Ну он заслужил.

– Типун тебе на язык.

– Какое ужасное выражение. – Айзель взяла свой телефон, забила в поисковик симптомы Виктора и стала читать. – О, смотри, цирроз печени. Ему подходит. Столько бухать, – Айзель отпила из своего бокала.

– Как-то я надеюсь, что попроще там.

– А ты не смотрела, от венерических заболеваний тошноты не бывает?

– Это, кстати, было бы эпично. Читай дальше.

– Да ты же, моя мать Тереза, пойдёшь с ним в больницу? Ты в себе?

– Слушай, мы не чужие люди. Он совершенно не переносит больницы. И в обморок падает.

– Пусть сиделку наймёт.

– Ну, он такой человек, ему нужна поддержка.

– Вот пусть его и поддерживает та малолетняя шалава. Они, кстати, ещё вместе?

– Да откуда мне знать, я же не буду её пасти.

– Ща всё выясним. Так, как там её звали, а, вот, нашла. Смотри-ка, все фотки с ним удалила.

– Дай посмотреть. – Ольга вглядывалась в лицо девушки, из-за которой разрушилась её семья. Ей было неприятно. Хотя сама девочка казалась симпатичной, ей она виделась исключительно некрасивой. И Ольга прекрасно всё понимала: в ней говорила обида. Спустя четыре года она так до конца и не смогла оправиться. Внешне – да. Это не мешало ей работать, заниматься наукой, общаться с друзьями. Но сделало её более закрытой, ранимой и чувствительной.

– Жаба страшная.

– Если мой бывший-мудак-муж с ней спал, это не значит, что она страшная жаба.

– Моя ты Мария Магдалина.

– Она, в принципе, человек…

– «В принципе, человек» – это очень хорошо подходит к данной ситуации. Так, давай дальше. А что про 232-ю аудиторию?

– Да я фотку со студентами выложила оттуда, он вот. Отреагировал.

– Ну и что, что 232-я аудитория?

– Мы… – Ольга смутилась, – мы там целовались первый раз.

– Ладно, я напрягаюсь, а что за херню он пишет?

– Какая-то Клавдия, модная певица.

– Ты слышала такое?

– Нет, конечно.

– Давай послушаем, надо понимать все полутона. Он же хочет этим что-то сказать.

– Ох, – Ольга тяжело вздохнула, – давай.

Айзель забила название песни в itunes и включила музыку. С первых нот стало понятно, что трек слегка не в их стиле. Ольга и Айзель смотрели друг на друга широкооткрытыми глазами, их брови взлетели так высоко, что могли запутаться в волосах. После второго припева было принято решение выключить это.

– Итак, доктор Фрейд, какие будут выводы? – безнадёжно спросила Ольга.

– Я думаю, он сошёл с ума.

– Раз мы играем в докторов, как доктор Хаус сообщу тебе, что к тошноте прибавился ещё один симптом.

– Да-да, осталось понять, какой из них первичный.

– Если отбросить иронию, то тревогу я забила после двух следующих событий: его вопроса: «Чем занимаешься?» и своего желания ответить что-то типа: «Да ничем особенным, А ЧТО?»

– Маааать, ты чего?

– Видишь, я этого не сделала. Как приличный человек-четыре-года-в-терапии я позвонила тебе.

– Это тост. Но ты не будешь вестись на это дальше?

– Я не знаю, – Ольга выглядела неуверенной, – в принципе, ничего особенного пока не произошло, схожу с ним в больницу. Закрою для себя этот гештальт и буду жить дальше. План такой.

– А ты вообще уверена, что сможешь «этот гештальт» закрыть?

– Вот и проверим.

– Знаешь что. Я второй раз этого не вынесу. Полгода каждый вечер бухать и утирать тебе сопли.

– Как будто я вынесу. Мне уже тоже как бы не двадцать шесть.

– Вот именно. И что будем делать?

– Буду держать в голове тот случай, когда я ревела и блевала, а ты держала мои волосы, а потом наоборот?

– Не напоминай, меня сейчас стошнит, – внезапно смешливая Айзель стала серьёзной. – А сердечко-то что говорит?

Ольга отпила из бокала, уставилась на кактус и несколько минут молчала.

– Я его никогда не переставала любить. Он сделал мне настолько больно, что это перекрыло все остальные чувства. Но вот он пишет, – и мне хорошо. И страшно.

– Отчего?

– Оттого, что снова сделает больно, оттого, что я окажусь слабой, уязвимой. Я так больше не хочу. И я всегда буду оглядываться на то, что он сделал.

В десять утра во вторник Ольга искала платье в шкафу. Не какое-то конкретное. А «то самое». Красноречивый наряд должен был сообщить, что:

1. У неё всё супер.

2. Она совсем не готовилась.

3. Она холодна и закрыта.

4. Выглядит прекрасно и молодо.

5. Продолжения не будет.

6. Кусай локти, кого ты потерял.

7. И она делает Виктору огромное одолжение.

Ни одно платье не говорило так много, тем более таких противоречивых утверждений одновременно. Было решено составить ансамбль. Белая футболка из органического хлопка (всё супер), голубые джинсы (не готовилась, продолжения не будет), бежевый кардиган (холодна), естественный макияж (прекрасна и молода), белые лодочки (кусай локти). Подумала: с одолжением не получилось, так что просто вслух проговорит. И всё было идеально, если бы не одно но.

– Ты стиль сменила?

– Это ты с чего взял?

– Ну, ты всегда платья носишь, я тебя даже не узнал.

– Да просто как-то особенно не задумывалась о том, что надеть, – за простыми словами скрывался громкий мат на саму себя, потные ладошки и дрожь в голосе.

– Ну-ну. Целоваться будем?

– Я с чужими мужиками не целуюсь.

– Хорошо, что я-то твой мужик.

– Нет-нет, не мой, у меня даже документ об этом есть.

– Да я точно помню, ты была в белом, я в костюме, а тётка со смешным голосом сказала: «Объявляю вас мужем и женой».

– Я, скорее, про тот случай, когда мы оплатили госпошлину в размере одной тысячи девятисот рублей и я забежала в кабинет с криком: «Разведите меня с этим мудаком».

– Мой мозг постоянно упускает незначительные детали. Ты прекрасно выглядишь. Я очень рад тебя видеть.

– Пойдём, радостный, мы на приём опаздываем.

Терапевт слушал историю Виктора, барабанил пальцами по столу, провёл осмотр и написал направления на кровь и гастроскопию. Ольга настояла ещё и на МРТ.