Полная версия
Мир, которого нет
Вилем наклонился и повернул неприметный рычажок под кроватью. Щёлкнуло, всё сооружение вздрогнуло и начало вытягиваться.
Сбросив башмаки и куртку, он снял и рубашку – и в таком виде лег на кровать. Сначала ему было неудобно – ведь ложе рассчитывалось на десятилетнего мальчишку. Но механизм работал, кровать понемногу удлинялась, и вскоре он мог устроиться уже с большим комфортом.
Всё, теперь совсем хорошо.
Поворот нового рычага – кровать перестала вытягиваться в длину. Зато ожили механизмы, которые стояли вокруг неё. Длинный коленчатый рычаг коснулся груди парня.
Вилем терпеливо ждал.
Рычаг вернулся назад, что-то защёлкало – и на противоходе над лежащим человеком нависло некое странное сооружение, чем-то напоминающее большую перевёрнутую миску. Она опустилась человеку на грудь.
Защелкали и ожили прочие устройства – доселе молчавшие.
Дом пробуждался – у него теперь имелась цель.
Утром следующего дня он сидел у стола бывшего хозяина дома. Сколько раз он ранее видел его на этом месте! Мастер иногда отвлекался на мальчика и каждый раз находил ему что-то вкусное – именно поэтому Вилему так нравилось заглядывать в эту комнату. Но ещё ни разу он не сидел на его месте и не прикасался руками к столу – это было строжайше запрещено!
«Ты должен запомнить, малыш! – всплыли в памяти слова мастера. – Когда – и если, ты сядешь в это кресло на правах хозяина дома, ты должен будешь сделать следующее…»
Не все слова запомнились парню, кое-что за восемь лет и позабылось. Но порядок действий он вызубрил наизусть.
И пусть смысл многих из них и ускользнул от его, никаких сомнений в том, что он должен сделать, не имелось.
Правая рука, чуть дрогнув, легла на стол – на то место, которое было отполировано бесчисленными прикосновениями прежнего хозяина.
Левая – уже совершенно бестрепетно, опустилась на подлокотник кресла.
Он чуть вздрогнул, когда подлокотник бесшумно раскрылся – и металлические обручи сомкнулись на его руке, прочно фиксируя её и не давая возможности теперь что-либо поменять. Поздно… он уже выбрал свой путь и возврата назад больше не может быть.
С тихим шорохом сдвинулась часть стола – в открывшемся проёме блеснули части какого-то механизма.
Закусив губу, он протянул руку вперёд – и острая боль пронзила всё его существо!
«Терпи!»
Из прокушенной губы скатилась струйка крови – он молчал. Не двигался, понимая, что каждое неверное движение может стоить ему жизни.
И внезапно – всё закончилось.
Спрятались в подлокотник кресла сверкающие металлические обручи, разжавшись и отпустив его руку. Ушла боль.
Поднеся к глазам кисть правой руки, Вилем внимательно её рассматривал. Внешне, вроде бы, ничего не изменилось. Те же пальцы, те же ногти… слегка отливающие теперь синевой.
Движение руки над крышкой стола – и со щелчком выдвинулся потайной ящик. А в нём – лишь пачка листов бумаги, исписанная мелким четким почерком.
Он положил её перед собою. Сходил в прихожую и взял из вещмешка флягу с водой – очень хотелось пить.
Сел поудобнее и взял в руки первый лист.
«Запись первая.Почему они пришли ко мне? Ведь в городе есть талантливые лекари – и это их хлеб?
А у них попросту нет столько денег. Но ведь и я не слишком уж богат – мои сокровища нельзя оценить в золоте и серебре!
Он плох. Очень! Видимо, уже уродился слабым. Понимаю лекарей. Тут ни за какие деньги ничего уже не сделать. Жаль мальчонку, но, скорее всего, он умрёт.
Не переношу женских слёз! Я же не бог – что тут можно сделать?!»
«Запись вторая.Они снова пришли. Мать сидела под дверью и ничего уже не просила, только тихо плакала.
Сходил к лекарю, который осматривал мальчонку. Сказал – парень не жилец, ему осталось совсем немного. Сердце изначально не работает так, как нужно, ему попросту не хватает ничего – воздуха, сил и всего прочего».
«Запись шестая.Зачем это мне нужно?! Я никогда не стану лекарем, а мои изобретения слишком уж невероятны, чтобы кто-то в них попросту поверил, не говоря уже обо всём прочем».
«Запись восьмая.Я сказал отцу, что ничего не могу ему обещать! Более того – если мальчишка выздоровеет, они никогда и ничего не смогут об этом никому рассказать! Иначе всех нас обвинят в колдовстве и…
Мать плачет. По-моему, я вообще никогда не видел её какой-то иной – только рыдающей».
Парень опустил бумаги на стол. Некоторых записей явно не доставало – почему? По-видимому, мастер решил изъять то, что касалось каких-то иных вопросов и тем. Отчего он поступил именно так? Счёл ли, что данная тема будет более важной и интересной тому, кто прочтёт эти бумаги?
Но… ведь прочитать их мог только тот человек, которому подробно была разъяснена процедура доступа к тайнику – и никто иной!
«Запомни, мой мальчик… – всплыли в памяти слова старого хозяина дома. – Лишь один человек сможет получить доступ ко всем секретам этого дома – тот, кто рискнёт – и пройдёт процедуру привязки к нему. Это может сделать лишь один человек – и лишь один раз! Прерывать её нельзя – умрёшь! Взялся за подлокотники этого кресла – не останавливайся!»
Мастер плохо тогда выглядел… какой-то скрытый недуг подтачивал его здоровье. Он часто прерывал разговор, чтобы откашляться. После этого на платке оставались кровавые следы.
«И ещё… у дома может быть лишь один владелец! И только после его смерти можно рискнуть – и стать новым хозяином. Тот, кто попробует провести эту процедуру при ещё живом владельце – умрёт на месте!»
«Зачем ему было нужно, чтобы я прочёл именно это? – только сейчас он смог сформулировать вопрос, который уже давно вертелся у него в голове. – Зачем-то же это было ему нужно!»
«Запись одиннадцатаяМальчишка выжил! Он перенёс операцию! Не так легко, как хотелось бы, но он остался жив! Но вот его память! Он многое позабыл…»
«Запись четырнадцатая.Он всё быстро схватывает! Прямо на лету, да. Из парня выйдет толк, я уверен! Любой механизм ему послушен, а решения, которые он принимает, иногда ставят в тупик даже и меня! А логика его поступков – она вообще не похожа ни на что! Порою я его побаиваюсь – кого я создал?!»
«Запись семнадцатая.Ворота сломались – мальчишка полез туда со своим любопытством. Как он ещё выжил-то! Тут и здорового мужика могло размазать тонким слоем по стене! Но механизм парня не убил. Почему? Машинам не свойственна жалость! А мне теперь всё это чинить…»
«Запись двадцать первая.Вильбрауд остался крайне недоволен нашим разговором. Я ясно дал ему понять, что участие в политических интригах меня не интересует. Этот ли герцог, другой – да, хоть, кто угодно вообще – меня-то это как затрагивает? Я в любой момент могу уйти туда, куда никому из них не будет хода никогда – и ни при каких условиях. Но главе гильдии явно не понравился мой независимый тон. Правда, традиционный бокал вина на прощанье он всё-таки предложил – помнит традиции!»
«Запись двадцать четвёртая.Мне явно не следовало тогда пить с главой гильдии! Но кто мог этого ожидать? Лекари – разводят руками.
Надо всё разъяснить Вилему! Но ему всего десять лет – и он не может по закону мне наследовать! Он же не член семьи! А рассказать правду – это верный путь на костёр нам обоим. Что делать?»
«Запись двадцать пятая.Я закончил настройку механизмов – теперь они будут ему помогать достаточно долго. Парень понял – когда и куда он должен теперь приходить. Надеюсь, он и сам вскоре сможет связать улучшение собственного самочувствия с визитом сюда. А за некоторое количество золота гильдия воров обещает присматривать за домом в течение пятнадцати лет. Очень хочется, чтобы мальчишка вошёл сюда хозяином до истечения этого срока – механизмы дома попросту не выдержат столь долгого отсутствия того, кто должен координировать и направлять их работу».
Текст закончился. Дальше шли только рисунки. Для непосвященного человека они не сказали бы ничего, но Вилем много понял почти сразу. Понял – и замер у стола.
Он почти никогда не пил. Пиво на него практически не воздействовало, тем более что и не нравилось ему чисто по вкусовым ощущениям. Вино – да, влияло на него, но тоже каким-то особенным образом. Он становился замкнутым и немногословным, подолгу мог сидеть в одиночестве, не произнося ни единого слова. И поэтому не являлся не то что, душой, но даже и сколько-нибудь ценным членом компании на дружеских посиделках.
Но в этот день новоявленный мастер выпил много. Даже слишком.
Не замечая шума вокруг, не слыша хохота и песен, Вилем молча сидел в углу таверны, время от времени, прихлёбывая вино из глиняной кружки. Вкуса практически не ощущалось – что, справедливости ради, можно было сказать и в отношении многих продуктов. Но только сегодня, наконец, этому нашлось объяснение.
– Что ты сидишь букой? – опустилась напротив него на лавку молодая девушка. – Пришёл сюда уже давно, но даже поесть ничего не заказываешь!
Он оторвал взгляд от кружки на столе.
– Не хочу есть, вот и не заказываю.
– Но пьёшь уже третью кружку!
– Могу угостить – пожал плечами парень. – Мне не жалко.
Уговаривать не пришлось – гостья тотчас же налила себе в кружку вина из кувшина.
– Да ты заказал самое лучшее вино! Стало быть, можешь себе позволить? Отчего же я тебя тут раньше не видела?
– Работа…
– Всегда?
Вилем развёл руками.
– Как видишь, не всегда.
– Есть деньги на вино, стало быть, найдутся и на веселье, так?
– В смысле? – не понял парень.
– Ты так и собираешься сидеть один?
– А что измениться, если рядом со мною будет сидеть ещё кто-нибудь? Я не очень-то приятный собеседник, как ты могла, наверное, уже заметить.
Девушка фыркнула.
– Ну, прямо, как механическая игрушка на часовой башне! Издали – человек, как и все, руками машет, кланяется, а вблизи…
– Что ты знаешь про эту башню… – невесело усмехнулся молодой мастер.
– Можно подумать, ты знаешь!
– Знаю. Я чинил эти часы последние несколько дней. И фигурки эти, они не настолько уж и похожи на людей – только издали. Да, они могут поклониться, поднять руку – но и только. В них нет главного – сердца!
Собеседница с изумлением воззрилась на парня.
– Врёшь!
– Можешь не верить – мне всё равно.
Девушка совсем по-другому на него взглянула. На этот раз её взгляд выражал неподдельный интерес к сидящему напротив человеку.
– Ты говоришь – сердце… Но живое сердце не может жить в механической игрушке!
– Живое – может быть. А вот механическое – в человеке – может. И даже долго.
– Сказки…
Внезапно он протянул руку и накрыл ею её тонкие пальцы. Потянул – и положил раскрытую ладонь себе на грудь.
– Что ты чувствуешь?
– А! Ничего…
– В том-то и дело.
Он поднялся и, оставив на столе недопитый кувшин с вином, быстро вышел на улицу.
А через два дня повозка с Вилемом покинула город. Герцогу требовался срочный ремонт механизма опускания моста в одном из его замков. И молодой мастер, разумеется, не мог ему в этом отказать.
7
– Только о шестеренки не пораньтесь, когда спускаться будете. Кто знает, куда они разлетелись?
Задумчивая Лера потянула воодушевленного рассказом брата за рукав, иначе он мог остаться на чердаке до утра и уснуть перед кучей хлама, обдумывая вероятность превращения человека в совершенный механизм.
– Пошли, печаль.
– А? Ты ведь слышала, да? Что думаешь?
– Думаю, что спать пора. Мне за шиворот тебя тащить или по-хорошему пойдешь?
Мертвая хватка Леры и строгий взгляд уставшей бабушки не оставили мальчику ни шанса, пришлось оторваться от пылящихся сокровищ и последовать за старшими.
Ужасная привычка всех взрослых: сначала заинтригуют, а потом всё запретят и заставят спать. Слишком жестоко. Вот и Антону поневоле пришлось ворочаться с боку на бок из-за своего не в меру бурного воображения, нарисовавшего чудесные земли, где живут… а кто, собственно, живет? Механические люди? Свалка наверху не напоминает…
Мальчику стало не по себе. Похоже, его сестра не настолько глупа, раз спряталась в самом безопасном месте – коконе из одеяла. Неплохо бы последовать мудрому примеру. Не забыв зачем-то заглянуть под кровать, Антон с головой укутался. Теперь даже комару не пробраться внутрь, не говоря уж о чем-то большем. Да ну, глупость какая! Ничего страшного на чердаке нет, всего лишь хлам. И наилучший способ перестать бояться – подумать о чем-то хорошем и смешном. Например, о том, что бабушка не говорила о биороботах, она говорила о душе. И получается, что в Стране Часов туда-сюда бродят какие-нибудь толстенькие будильники на коротеньких ножках, идеально выполняющие свою работу и портящие всем утро. А потом, когда ломаются, превращаются…
Антон вспомнил лица пассажиров в общественном транспорте по утрам. Все ясно. Тайна века разгадана. Это несчастные жертвы, укушенные зомби-будильниками. М-да, неизвестно еще что страшнее…
Глаза давно слипались, поэтому с каждой минутой поток мыслей становился все бессвязнее и нелогичнее.
Когда Антон проснулся, на востоке не было даже намека на приближение рассвета. Слишком уж кромешная тьма, как для вполне полноценного отдыха, напрочь избавившего от усталости вчерашнего дня. Так не бывает. Да и ладно. Есть время собрать разбежавшиеся мысли в кучу и подумать. Все-таки, сказки сказками, но бабушка, похоже, сама в них немного верит. А если так, то находится много нестыковок. Осталось понять, как им с Лерой это может пригодиться для поиска ключей от дедушкиного кабинета. Или поиска Часоглава, что тоже обещает быть веселым летним приключением. В общем, хороший план действий – залог успеха, и нужно им заняться как можно быстрее.
Мальчишка потянулся за своим телефоном, чтобы сделать кое-какие заметки по бабушкиной истории. Заодно на время посмотреть можно, а то и правда непонятно как-то, хоть ситуация не лишена своеобразной иронии: не знать который час в доме-музее часов – это еще постараться нужно. Сказать кому-нибудь – не поверит же!
Телефон упорно не желал находиться, а ведь это не та вещь, которой Антон стал бы разбрасываться. Неужели бабушка решила вот так их с Лерой наказать за разбитые часы? Вообще-то, нечестно. Это неуклюжая сестрица накосячила, а страдают оба. И сколько теперь без связи с цивилизацией придется провести? Неделю? Две?
За дверью послышались обрывки негромкого разговора, заставившие ребенка насторожиться: «Так-Так… Против кого дружим, сестренка? Ответ очевиден, если вспомнить, что кроме нас с бабушкой в доме никого нет. Пытаешься выгородить себя и свалить вину на другого? Хороша сколопендра, ничего не скажешь! Ничего, сейчас устроим представление. Держись!»
Антон, так тихо, как только мог, на ощупь подошел к выходу и отворил дверь своей комнаты. Голос Леры прозвучал снова, немного громче, но этого всё еще было недостаточно, чтобы разобрать слова. А вот ее собеседник – совсем другое дело. Вопреки всем законам, его голос стал почти неслышим, будто бы он очень быстро отдалялся. Вот только как это можно сделать в маленькой комнатушке? Мальчишка поймал себя на мысли, что его разыгрывают, поэтому решил ответить на спектакль другим спектаклем. По крайней мере, это будет честно. Почти. И справедливо.
Мальчик в меру своих актерских способностей изобразил на лице страх и начал колотить в закрытую дверь:
– Бабушка! Бабушка! Мне страшно! Мне сон плохой приснился! Бабуль!
Довольная улыбка Антона вмиг слетела, когда на первом этаже зажегся свет, и послышалось сонное шарканье ногами.
Бабушка?
Она внизу?!
– Ох, горе мое луковое, ну что случилось? Чего ты в дверь колотишь, сестру будишь? Обожди, сейчас поднимусь.
– А я думал, что это ты у Лерки в комнате… Мне показалось она говорила с кем-то… Показалось… Она же должна была уже вылететь в коридор и отпинать меня, да?
Собственный голос почудился Антону каким-то чужим и слишком неживым, а молчание побледневшей бабушки испугало еще сильнее.
Это только на первый взгляд казалось, что брат с сестрой не ладили. Узнав их немного получше, становилось понятно, что все эти извечные скандалы и споры не более чем игра, к которой все привыкли и уже почти не обращали внимание. Разве что если очень расшумятся, можно вмешаться и осадить ребят. А так – повсюду вместе, куда бы их ни завела очередная авантюра и непомерное любопытство Антона. Ну а как иначе? Пропадет ведь балбес без присмотра старших.
Опомнившаяся бабушка начала колотить в закрытую дверь:
– Лера! Лера! Валерия, да кому я говорю, негодная девчонка?!
По ту сторону двери не раздалось ни единого звука, ни единого шороха, будто подтверждая самые страшные опасения. Сколько бы ни звали девочку – безрезультатно. Пугающее равнодушие действительности, извечно остающейся безучастной к людским мольбам.
– Думаешь, она у Часоглава? Да ну, ерунда. Если бы он и существовал, зачем бы ему понадобилась такая дурында, как моя сестра? Она же в технике – полный ноль.
Неуклюжая попытка растерянного мальчишки успокоить бабушку обернулась еще большей катастрофой. Казалось, что ее и без того седые волосы становятся с каждым произнесенным словом всё белее, из-за чего Антон запнулся, но стучать в дверь и звать Леру она все же прекратила.
– Антон, у меня в комнате, в шкатулке на комоде, лежат ключи. Принеси мне их.
– Бабуль, не переживай, Лерка, наверное, просто хочет меня проучить, чтоб мы в дедушкин кабинет не пытались забраться. Вот и уцепилась, как пиявка, за эту твою историю с Часоглавом.
Мальчик решил, что лучше сказать правду, а то ведь бабушка, похоже, и правда верит в этого картинного злодея из профессиональных сказок часовых дел мастеров.
– Антон, ключи!
– А? Ага…
Перепрыгивая через две-три ступеньки, Антон спустился на первый этаж. Под его ногами скрипнула половица около лестницы.
Вот ведь! Забыл впопыхах… Так, нужная комната. Как там, «шкатулка на комоде»? И почему все старушки любят этот незамысловатый предмет интерьера? У мамы тоже такая появится скоро, что ли?
На бегу, лишь слегка притормозив, одной рукой мальчишка схватил шкатулку, но в спешке она случайно выскользнула и грохнулась вверх тормашками на пол, явив свой внутренний мир стороннему человеку. Все содержимое очутилось там же, а сама шкатулка поломалась. Наклонившись за ключами, он понял, что ошибся. Все, в общем-то, осталось в целости и сохранности, вот только… неужели, это оказалось двойное дно?
Ну да. А вот и так долго разыскиваемый ключ, наверное. По крайней мере, проверить стоит. Антон подумал, что надо бы сестрицу обрадовать. Лера…
Рассматривать, что там и как, времени не было, поэтому Антон наскоро и кое-как запихнул выпавшую дощечку обратно, засунул свою находку в карман, а связку оставшихся ключей потащил к бабушке.
Как только дверь открылась, стало понятно, что все страхи были небезосновательны. Комната была пуста. История с дедушкой повторялась: закрытые изнутри двери и окна и исчезнувший человек.
Пока мальчик растерянно осматривал единственный шкаф и в который раз заглядывал под кровать, бабушка обессилено сидела на полу и причитала: «Ребенок… Зачем этому супостату ребенок? Он же никогда не забирал детей… Что ему понадобилось от Лерочки?»
– Бабуль, давай полицию вызовем?
– А что толку-то?
– Они ее найдут. Обязательно найдут.
– Ничего они не смогут. Деда твоего не вернули, и сестру не вернут… Ох, за что ж нам всё это?
Только когда заговорили о полиции, Антон вспомнил, что телефон еще найти надо и направился к себе. Ему удалось сделать лишь несколько шагов прежде, чем стальная хватка щуплой с виду старушки остановила мальчишку.
– Антон, пообещай мне, что не пойдешь вслед за сестрой. Я потеряла внучку и не хочу потерять еще и внука.
– Лера…
– Ты не отправишься к Часоглаву, ты не будешь искать с ним встречи, ты откажешься от любого его предложения, что бы он тебе ни наговорил. Обещай, слышишь?! – бабушка сорвалась на крик.
Помолчав, она крепко обняла внука и тихонько:
– Пожалуйста… Этот ирод еще никого никогда не отпускал. Он обманет тебя. Он – нелюдь, не знающий пощады и сожаления. Пожалуйста, мой хороший, не слушай его. Пообещай, что останешься здесь, с нами.
– А как же Лера?
Бабушка молчала.
– Обещаю, – еле выдавил пораженный мальчик. Такого предательства от близкого человека он не ожидал.
– Я свой телефон поищу. Хочу сестре позвонить. Вдруг мы делаем из мухи слона, а всё в порядке?
Антон немедля вывернулся из бабушкиных объятий и вышел из комнаты. Злость? Обида? Отчаяние? Или все вместе? Для мальчика это не имело никакого значения. Слезы просто катились по щекам, поблескивая в слабом лунном сиянии.
Телефон каким-то странным образом оказался на прикроватной тумбе. Сказать, что Антон был удивлен – это ничего не сказать. Как можно было его не найти? Как можно было случайно не сбросить его на пол во время поисков? Что вообще за чертовщина творится? Как бы там ни было, а пропажа оказалась в руках мальчика.
Вот только кому стоило позвонить? Все-таки в полицию?
И что сказать? «У меня пропала сестра»? Из закрытой комнаты. Вот прямо взяла и растворилась в воздухе, ага. Как ее дед. Видимо, семейное.
Родителям? А может всё как-то само решится и даже пугать их не стоит?
Антон стукнул себя по лбу. Лера! Хоть звонок сестре и был лишь уловкой для того, чтобы уйти от бабушки, но ведь попробовать стоит. Длинные гудки немного пугали и вселяли надежду одновременно. По крайней мере, не отключен.
Вернувшийся в комнату сестры Антон застал плачущую бабушку на прежнем месте. Злость снова маленьким червячком начала прогрызать путь наружу.
– Я Лере звоню.
Бабушка встрепенулась, но продолжила молчать. Позади нее Антон заметил светящийся экран телефона сестры. Ну да, как всегда – беззвучный. Бабушка, скорее всего, и не заметит, как тот загорится во время звонка – она же не смотрит в ту сторону!
– Я…
И тут в голову ребенка пришла идея, от которой он не смог отказаться, а к чему это приведет – видно будет.
– Алло! Сестренка? Ну и где тебя носит? – злость даже играть не пришлось, все своё, родное, было на месте. – Да какой рассвет у озера?! Ты в своем уме?! Мы же переживаем! Почему не предупредила нас?
Антон осекся, подумав: «Ага, конечно, так она и отчитывается передо мной». Бабушка оплошности не заметила.
– Дай мне трубку! Я поговорить с этой паршивкой хочу. Нашла самый лучший момент для прогулки!
Кажется, бабушка поверила, но легче как-то не стало. Антон моментально завершил звонок и на ходу стал сочинять небылицы.
– Она это… Телефон выключила. Я ей еще раз позвоню, но вряд ли она ответит. Похоже, разозлилась, что мы поймали ее на вранье. Ну, ничего, сюда-то все равно вернется, вот тогда и получит от нас, да, бабуль?
8
Молодая женщина в поношенном платье поставила на пол тяжелую корзину с бельём. При этом она старалась не шуметь, но удержать свою ношу так и не смогла – та бухнула об пол.
– Магда? – выглянул в дверь мужчина. – Заходи, Андреас всё равно уже не спит…
Она вошла в комнату.
На узкой кроватке у окна молча лежал мальчишка лет пяти – измождённый и осунувшийся. Как и сказал отец, мальчик не спал, внимательно наблюдая за всем, что происходило вокруг. Он не пошевелился, когда мать вошла в комнату, просто повернул голову, чтобы лучше её видеть.
Подойдя к сыну, она поправила на нём одеяло, погладила по руке и повернулась, чтобы внести корзину. Но муж уже ставил её на пол – он успел сделать это раньше.
– Заходила жена Ханса, принесла кувшин молока. Я как раз налил Андреасу попить, да и тебе ещё осталось. Хочешь?
– Он всё выпил?
– Не сразу. В три приёма – но осилил! Он у нас молодец!
Кухня у них была под стать всему жилью – такая же маленькая, но чистая. Хватало места только для плиты и небольшого стола, около которого примостились два табурета. Женщина опустилась на один из них, положив раскрасневшиеся от долгой стирки руки на стол. И терпеливо ожидала, пока муж нальёт её молока в глиняную кружку.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Смесь кислот, способная бесследно растворять даже и благородные металлы.
