bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 4

Тут я сообразил, что это мой первый торжественный выход на улицу с тех пор, как Киран выволок меня из дома. Деревья успели покрыться нежной зеленью, а земля, по которой деловито бродили куры, – зарасти травой. Интересно, сегодня тепло? Я прищурился от наслаждения, подставил лицо ветру, которого не чувствовал, но видел, как он шевелит верхушки деревьев и кусты, слышал его шум. Как же красиво! Я попытался вдохнуть поглубже (безуспешно) и задумчиво побрел обратно в дом.

Записку я разглядывал до самого вечера, но в тайну ее так и не проник. Кто принес ее? Откуда он знал, кого я ищу? Почему просто не зашел поговорить? Печатные буквы, ползущие вниз строчки. Что-то с этим письмом было не так, но я никак не мог сообразить, что именно.

Все мечтали сплавить меня на фабрику: и Бен, и Киран, и этот таинственный третий. Нельзя мне туда, там полно восставших, а если я встречусь с кем-нибудь из них взглядом… Но бывает, что страх остаться там, где ты есть, становится сильнее, чем страх любого нового места, где можешь оказаться.

Показать записку Бену? Нет уж, с ним я не разговариваю. Покажу Молли. Я собрал волю в кулак, с кряхтением поднялся с бабушкиного стула и отправился на поиски.

Как же мне надоел мой костюм! Бутылочно-зеленый сюртук, темные брюки, уже не очень свежая рубашка и бежевый шейный платок – я в этом еще из Лондона выехал. При выходе из дома у меня и цилиндр был, но теперь уж и не вспомнить, когда я его лишился. Просить сменную одежду я боялся, ничего приличного у них все равно нет. Оденут меня, как Бена, в крестьянскую рубашку. Нет уж, спасибо.

Я шел по дому и прислушивался. Вряд ли Молли дома, но, с другой стороны, кто ее знает? О, и правда: из-за одной двери раздался ее голос. Я посмотрел в щелку прикрытой двери, как голодные сиротки на рождественских открытках заглядывают в праздничный зал. Так вот где Бен принимает пациентов! Чисто, аккуратно, много скляночек. На скамье с широко открытым ртом сидит мальчик, рядом – его встревоженная мать. Видимо, пациенты.

Правда, самого Бена в данный момент тут не было. Вместо него Молли в холщовом халате и с забранными под косынку волосами смазывала чем-то ярким горло мальчику.

Меня обожгла обида. Вот насколько, значит, спелись Бен и Молли. Она помогала ему, а вовсе не трудилась в полях, – он ее даже оставлял работать вместо себя! Я отступил от двери. Меня никто не заметил: что мне давалось теперь легко, так это тихая ходьба, даже половица под ногой не скрипнет. Должно же быть хоть какое-то преимущество и у меня.

Самым храбрым себя чувствуешь, когда терять нечего. Я сжал в кармане записку и пошел к входной двери. Всю жизнь рассчитывал только на себя, разок решил доверить дело другим – и вот куда это меня привело. Ну ничего, все возвращается на круги своя. Джон Гленгалл против всех, раунд первый. Я слышал, так говорят в боксе, которого мне ни разу не довелось увидеть.

Подогреваемый яростью и обидой, я вышел на улицу. Проходя мимо дома соседей, я почувствовал, что на меня пристально смотрят. Неужели мертвая старушка опять выбралась в сад? Очевидно, на фабрику ее так и не сдали, даже ради десяти шиллингов. Вот насколько некоторые любят своих родственников, в отличие от тебя, Бен!

Встречаться с ней взглядом не хотелось, и я так и не обернулся.


Глава 4

Раунд первый


Как часто бывает в жизни, легче что-то придумать, чем исполнить. Я был полон решимости отправиться на мертвую фабрику и найти того, кто знает про деревню праведников, чего бы мне это ни стоило, вот только понятия не имел, где эту фабрику искать. Так что я просто зашагал по пыльной дороге со звучным названием Плама-Бохар, нелепо переставляя ноги, как тумбы, и поминутно оглядываясь на уютно освещенный дом Молли. В глубине души я надеялся, что мое отсутствие немедленно обнаружат и бросятся следом с криком: «Стой, куда ты, нам будет тебя не хватать!» Но суровая правда состояла в том, что: а) никто не заметил и б) если бы заметили, вздохнули бы с облегчением.

И все же оглядываться я перестал, только когда дом окончательно скрылся за поворотом. Город сиял вдалеке тусклым скоплением огней, так что с направлением определиться было легко. Я шел и шел, впечатленный собственной мощью, но город едва приближался. А когда доберусь, куда мне там идти?

В конце концов я обессиленно остановился у хижины, перед которой горел костер.

– Добрый вечер, любезная леди, – сказал я женщине, энергично подбрасывавшей в огонь какой-то мусор. – Не подскажете, как найти мертвую фабрику Каллахана? Хочу сдать своего родича.

С самого начала моей речи она глядела на меня очень пристально. Я надеялся, что за пределами озаряемого огнем круга все теряется во тьме, но, похоже, моя красота видна была даже при столь скромном освещении. Женщина присмотрелась, охнула и, бросив кочергу, с визгом убежала в дом.

Я поковылял дальше, стараясь не думать о том, что однообразная ходьба утомительна, но приятна, другие восставшие не зря ее практикуют, – и тут мне повезло. Неблагозвучно горланя песни, навстречу брела парочка гуляк. Видно, хорошо повеселились в городе и теперь шли по домам. Вот он, простой способ добраться до места, не тратя лишних усилий! Я враскачку побрел им навстречу. Вообще-то я постоянно так ходил, но тут усугубил это силой актерской игры, и эффект не заставил себя ждать.

– Мертвяк! – заорал один из них, и оба кинулись прочь.

Эх, даже перестарался. Я определенно мог бы стать актером, хоть это и не занятие для джентльмена. Пришлось нарочно замедлить шаг в надежде, что они вернутся. Такие ночные пьянчужки – люди самого низкого сорта, на их бирках было бы огромными буквами написано: «Люди без совести, заложат родную бабушку ради гроша на выпивку».

К счастью, я оказался прав: далеко они не убежали и уже через пару минут вернулись назад. Я остановился, тупо глядя перед собой.

– Э-эй… – Один из них, здоровяк, помахал рукой у меня перед носом. – Приятель, слышишь меня?

«Конечно нет! Что за дурацкий вопрос, веди меня быстрей на фабрику!» – чуть не сказал я.

А вдруг они вообще не в курсе, какой из меня выгодный товар? Одно было хорошо: все, кого я встретил в Ирландии, включая этих ребят, говорили по-английски, а не на своем тарабарском наречии, так что я их хотя бы понимал.

– На фабрике за таких десять шиллингов дают, – протянул второй, тощий, развеяв мою тревогу.

Мне неудобно было следить за их лицами, не отводя взгляда от горизонта, и все же я заметил: здоровяк нахмурился.

– Нехорошо это. Человек все-таки, а мертвых уважать надо. Эй, ты! – гаркнул он мне в ухо. – Ты чей? С какого двора?

«Да восставшие не понимают ничего, нашел с кем разговаривать!» – мысленно возмутился я, но из образа не вышел.

– Ладно, – вздохнул здоровяк. Уверен, он обдавал меня запахом виски, просто я не чувствовал запахи. – Надо походить поспрашивать. Одет так интересно, наверное, из города. Идем обратно. Доставим его домой, там обрадуются, все-таки родня!

– Да Питер, десять шиллингов! – простонал тощий, но здоровяк сурово зыркнул на него, и тот умолк.

Моя идея грозила пойти прахом, так что я потерял терпение, развернулся к этому внезапному образчику благородства, вытаращил глаза и надтреснуто проскрипел:

– Веди меня на фабрику! Не хочу домой!

Эффект получился что надо: когда я открыл рот, тощий взвизгнул, здоровый ахнул, они схватились друг за друга и побледнели в свете луны.

– Последние времена настали, – с чувством сказал тощий. – Ладно, давай-ка отведем его, раз такова его посмертная воля. А то еще проклянет нас.

Вот-вот. Мы наконец двинулись в нужном направлении. Гуляки притихли со страху и, к счастью, заговорить со мной не пытались. Через полчаса, утомившись окончательно, я просто завалился на дорогу и там лег в надежде, что ради десяти шиллингов они потрудятся меня поднять. И в самом деле: меня подхватили под руки и потащили дальше. Я блаженно обвис, волоча ноги по земле. Это было, конечно, унизительно, зато как удобно!

Я не понимал, как они ухитряются находить направление в такой темнотище, но мои провожатые, кажется, протрезвели от встречи со мной и уверенно сворачивали то налево, то направо. Наконец они замедлили шаг, и я понял: пришли.

Это необъятное кирпичное строение без окон мне сразу не понравилось. О красоте архитектуры строители точно не думали, даже ограда не радовала глаз: унылый частокол из острых железных прутьев. По ту сторону запертых ворот находилась тесная, уродливая беседка, укрыться в которой от дождя можно было бы, разве что нелепо замерев на одном месте. Именно в такой позе (вот только дождя не было) там стоял джентльмен в сером костюме-тройке. Его вид меня немного успокоил: если ворота сторожат прилично одетые люди, значит внутри ничего страшного быть не может.

Здоровяк подпихнул меня к воротам.

– Вот. Мертвяк. Не наш, мы его просто нашли, – зачем-то уточнил он.

Джентльмен спокойно оглядел меня, потом отработанным движением вытащил из кармана монету и протянул гостям через прутья решетки.

– Нет, не надо, – забормотал здоровяк. – Как-то это…

Он потащил своего оробевшего товарища прочь, но тут же передумал, вернулся, схватил деньги, которые джентльмен безмолвно продолжал протягивать, и скрылся, не взглянув на меня. Когда они ушли, джентльмен невозмутимо отпер ворота – от того, как лязгнул замок, мне стало не по себе, – взял меня за локоть и повел. Я запоздало понял, чем мне не понравилась ограда: нужного человека я сейчас найду, но как мне потом выбраться обратно?

В здании было темно и тихо. Джентльмен в костюме-тройке отвел меня в тесную комнатку, зажег свечу – и внезапно начал обыскивать мои карманы. Я вздрогнул от неожиданности, но больше ничем старался себя не выдать. На столе уже лежала груда мелких предметов: монеты, часы, медали, подвески, письма, – видимо, я был не первым, кого обыскивал этот мародер. Да он вовсе не джентльмен, хоть и одет прилично! Я мысленно лишил его этого титула и смиренно замер. В карманах, к моему злорадному удовольствию, ничего не обнаружилось – драгоценную записку я еще дома спрятал в потайном кармашке бельевых панталон. Охранник разочарованно крякнул, взял свечу и повел меня дальше.

Мы зашли в просторное помещение. В темноте я не мог оценить его реальных масштабов, но кожей чувствовал: оно огромное. Его заполняли ровные ряды каких-то машин, похожих на печатный пресс, каким его изображают в учебниках: ручки, педали, шестеренки, стальные листы, – и перед каждым таким механизмом неподвижно стоял человек. Мне захотелось немедленно повернуть обратно. Свеча выхватывала из тьмы лишь несколько ближайших фигур, и все же я знал, как знаешь, глядя в гладкую озерную воду, что дно далеко: их гораздо больше. Мне стало страшно, хоть я и не мог ощутить страх так, как живые. Что может быть хуже, чем ирландцы? Мертвые ирландцы. А еще хуже? Ожившие, да не совсем. Я хрипло втянул воздух, и охранник покосился на меня.

– Чего сипишь? – Он весело гоготнул. – Твои собратья, люби и жалуй.

Говорил он как человек из самых низших слоев общества, и от этого разонравился мне окончательно. Он подвел меня к одной из машин, крепко взял за плечи и поставил перед ней.

– Никуда не уходи, – сказал он, будто это весьма остроумная шутка, и ушел.

Где-то хлопнула дверь, и все стихло. Конечно, на месте я стоять не стал – замирая от страха, пошел вдоль рядов, изо всех сил стараясь не глядеть никому в глаза. Это оказалось не так уж трудно, когда никто не ловит твой взгляд. Главной задачей стало не напороться на толстые пучки каких-то веревок, разложенных на полу.

Все машины были одинаковыми, а люди – разными. Стояли, дремотно глядя в темноту едва приоткрытыми глазами. Кого тут только не было: женщины, мужчины, старики, дети, моряки, солдаты, ремесленники, купцы, молодые и старые, бедные и богатые, в костюмах самых разных сословий. Был даже один, судя по мундиру, генерал ирландской армии – правда, без медалей, и я даже не сомневался, кто эти медали прикарманил. Объединяло всех здесь лишь одно. Я почувствовал, как цепенею от страха в самом буквальном смысле. До этого я не видел столько восставших в одном месте, и только сейчас оценил масштабы того, что произошло при моем участии.

– Танамор, – на пробу произнес я.

Собственный голос показался мне оглушительным в этой мертвой – ха, и правда мертвой… нет, нет, это совсем не смешно, – тишине. Громче говорить я боялся – вдруг охранник ушел не так далеко? Главное – не дать страху парализовать меня окончательно, иначе не смогу двигаться.

– Танамор, – дрожащим голосом повторял я, двигаясь вдоль рядов. – Господа, вы не знаете, где деревня, в которой праведники его хранили? Мне очень нужно выяснить. Господа, дамы. Кто знает что-то про трилистник Мерлина? Эй!

Никто даже ухом не повел – похоже, они действительно ничего не слышали, – но я все равно продолжал идти. Чутье меня не обмануло, помещение было бескрайним. Я и не знал, что такие бывают! Раньше мне казалось, что самая просторная комната на свете – это либо конюшня, либо гимнастический зал. В конце концов я заплутал и отчаялся: ни машины, ни восставшие не заканчивались, а ответа не было.

Дойдя до какой-то стены (ура, наконец-то стена) я прислонился к ней и закрыл глаза. Мораль сказки про танамор в том, что жизнь – ничто без разума и души, но именно такую жизнь и вели восставшие, словно предостережение, оставленное Мерлином людям, воплотилось в жизнь столько веков спустя.

Уснуть я по-прежнему не мог, но как-то выпал из реальности. В этом вялом, ни капли не освежающем забытьи мне виделись праведники, которых я должен отыскать: все как один бородатые, седые и похожие на хитрого мудрого Мерлина. Они сидели за круглым столом и осуждающе смотрели на меня, ждали, когда я верну то, что им принадлежит, и тогда они уйдут, уведут за собой мертвецов, а я…

Я резко открыл глаза. Напугало меня не то, где я оказался, это я сразу вспомнил, а то, что вокруг очень светло. А вдруг я опять отключился на несколько дней? Я завертел головой и понял, что стою в том же помещении, – в утреннем свете краше оно не стало, – а свет падает откуда-то сверху.

Ого! Я задрал голову. Окна тут отсутствовали, зато потолок был стеклянный, как в оранжерее. Я невольно залюбовался ярко-синим небом. Похоже, все кажется прекраснее, когда смотришь из заточения.

Главный же сюрприз был в том, что я стоял там же, куда меня вечером поставил охранник. Как я сюда дошел в темноте? Может, меня кто-то переставил? При мысли об этом меня передернуло от отвращения.

Лязгнула дверь, и я замер неподвижно, как чучело. О, знакомый охранник! Значит, есть надежда, что сейчас утро того же дня, а не какого-то еще. Он пошел вдоль рядов, и рядом с каждой машиной проделывал одно и то же: раскручивал большую ручку, торчащую из механизма, потом брезгливо брал руку восставшего за манжет и брякал его ладонь на эту ручку. Восставший слабо сжимал пальцы, а охранник переходил к следующему. Я был невольно впечатлен: похоже, Бен прав. Начав какое-то движение, восставшие не могли его прекратить, продолжали бесконечно, как ходьбу. Я криво усмехнулся, пытаясь подавить страх.

Подойдя ко мне, охранник внезапно потянулся к моей шее и начал развязывать платок.

– Богатенький ты, новичок. Ну, был, – одобрил он. – Платок вроде шелковый.

Я сжал зубы. Уж конечно шелковый! Мысленно ответил: «Подавись, тебе этот цвет все равно не пойдет», но внешне и бровью не повел. Охранник раскрутил ручку моей машины и шлепнул на нее мою вялую ладонь, держа за манжет. Я послушно продолжил движение, чтобы не вызвать подозрений, но, не удержавшись, слегка покосился на охранника. Тот отшатнулся.

– Брр. Чего только не померещится, – пробормотал он и зашаркал дальше.

Одного я не предусмотрел: крутить ручку оказалось приятно, вот прямо как идти по дороге вчера вечером, – похоже, мозг в нашем частично оживленном состоянии и правда любил повторяющиеся движения. Очнулся я с трудом. Охранника в зале уже не было, повсюду стоял оглушительный треск машин. Все мирно работали, и если восставшим хоть что-то могло нравиться, то это им определенно нравилось: волшебную силу кручения ручки я испытал на себе. Я замотал головой, сбрасывая наваждение.

– Кто знает про деревню, где хранился танамор? – с трудом перекрикивая шум машин, опять затянул я ту же песню. – Говорите или я ухожу!

Ничего. Повсюду одинаковые, пугающе размеренные движения. Я прошелся по залу еще раз, с особым вниманием поглядывая на стариков. Что, если здесь кто-то из той самой деревни? Я восхитился своей мыслью. Заговор хранителей танамора! Возможно, записку мне тайно передал один из хранителей!

Но результат поисков оказался нулевым: старики выглядели самыми безмятежными и сонными из присутствующих, никто мне не подмигивал и знаков не делал. Зато я выяснил, пусть это и было бесполезно: многочисленные веревки на полу оказались не веревками, а проводами вроде того, какой был подключен к оживляющей машине Бена.

– Да ну вас всех, – буркнул я и пошел к двери. – Ничего тут нет, надо убираться отсюда.

И тут я краем глаза заметил движение в углу зала, не похожее на кручение механической ручки.

Наконец-то! Я знал, знал, что кто-то здесь живее остальных! Он выскользнул через дверку в углу, которой я поначалу и не заметил, и я бодро заковылял следом. Ха! Не зря пришел!

За дверкой оказался коридор, по которому стремительно удалялся человек. Шел он удивительно бодро для мертвеца, я за ним едва поспевал, стараясь глядеть куда угодно, только не ему в спину: вдруг обернется и встретится со мной взглядом?

Но улепетывающий работник фабрики не обернулся. Он деловито свернул в другой коридор, потом еще в один – сколько их здесь?! – а потом поразил меня до глубины души. За очередным поворотом обнаружилась витая кованая лесенка – непреодолимая преграда для любого восставшего, поскольку ноги у них (и у меня тоже, если честно) плохо сгибаются. А вот этот тип на моих глазах поднялся по лестнице. Взбежал, как горный козел, и скрылся!

С мысленным стоном, держась за перила, я дополз до верха лестницы, но там уже никого не было. Во все стороны уходили коридоры с дверями, – насколько же велико это здание? Тут было светло и пусто, через все тот же стеклянный потолок падал нежный утренний свет. Я тихо пошел по самому широкому коридору. Некоторые двери были закрыты, некоторые – нет, и туда я заглядывал. За ними обнаружились небольшие комнатенки: свежая побелка на стенах, ни окон, ни мебели, разве что стул где-нибудь попадется. Видимо, все это недавно построили, но еще не успели обставить. Одна из закрытых дверей была совсем не похожа на остальные: толстая, стальная. Из любопытства я приложил к ней ухо, но там было тихо, и я пошел дальше.

В конце коридора пространство выглядело более обжитым: просторная комната со столом и стулом, в дальней стене закрытая дверь. Тут же обнаружился давешний мертвец – сидел под столом, устроившись так, чтобы его было как можно меньше видно.

Я заколебался, решая, скрыться мне или еще побродить, а он высунул голову и глянул прямо на меня. Наши глаза встретились сразу, без подготовки, я не успел даже дернуться, о нет, нет, вот сейчас я опять застряну в сцене чьей-то смерти, а очнусь через пару дней! Но ничего не произошло, и я понял сразу две вещи.

Первое: я ничего не почувствовал, потому что это не мертвец.

Второе и основное: фальшивый мертвец – это…

– Киран?! – ошарашенно пробормотал я.

Я уж думал, меня ничем больше не удивить. Нет, вы полюбуйтесь! Странный братец Молли и здесь до меня добрался! Почему он не дома? Я нахмурился, пытаясь понять, что происходит, но тут в коридоре послышались шаги, Киран сорвался с места, дернул меня за рукав и утянул под стол. От проема, ведущего в коридор, нас надежно закрывали ящики стола, но я высунулся, чтобы самым краешком глаза глянуть, что происходит.

В комнату вошли двое, одетые так же, как охранник, укравший мой шейный платок, в серые костюмы-тройки. Лица у них, впрочем, тоже были не джентльменские, и это несоответствие костюма и внешности меня как любителя нарядов искренне задело. Киран крепко сжал мой локоть – я бы сказал, до боли, если бы мог ее чувствовать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента
Купить и скачать всю книгу
На страницу:
4 из 4