Тот, кто ходит по поездам. Книга 1

Кристиан Дрездеа

Тот, кто ходит по поездам. Книга 1

Пролог. Дальше поезд не идёт

Станции поездов…

Холодный осенний день и пустой павильон. Небо, заполненное облаками, и редкие всплески солнца. Железнодорожная станция, остановившийся поезд.

Девушка лет двадцати заглядывает в раскрывшиеся двери вагона. Её ноги устали от ожидания, от промозглой погоды замёрзли побледневшие лицо и руки. Желание встречи рано подняло с кровати, протащило две остановки на маршрутном автобусе, протянуло по длинной извилистой дорожке, приказало ждать на холодной мокрой скамейке. Сегодняшний день должен знаменоваться большим количеством поцелуев и тёплых объятий. Она уже начала забывать лицо сестры, так долго встреча не могла состояться.

Это последняя остановка, дальше поезд не идёт. Но где же она, дорогая сестрица? Долго возится со своими чемоданами.

Девушка на станции в очередной раз переминается с ноги на ногу. Сыро… Дни дождей насытили воздух влагой. Грянувший за ливнями туман расползается по дальним углам павильона. Вот-вот заглотит этот железно-каменный мир неказистых построек и столбов. Последние вагоны уже в его объятьях, на очереди здание кассы и самая невинная жертва – ярко-красный кофейный автомат. Когда же?..

Всё время в полном одиночестве при полной тишине. Даже сейчас никто не сходит с поезда. Близлежащий жилой массив, прилегающий чудесный парк обычно не оставляли эту станцию безлюдной. Но никого рядом нет. Не приходят, не уходят, не спешат, не гремят чемоданами. Ни крика людей, ни визга детей. В пространстве движется только отходящий от поезда пар. Хотя… Знаете, кто-то идёт от последнего вагона. Его выдаёт стук сапог, сам же смотритель поездов прячется среди тумана.

Кто же там?.. Приближается чёрный бесформенный силуэт. Словно это и не человек вовсе, а ожившая тень от уличного фонаря. Он практически растворяется в окружающем дыме своей обители. Его роль сошла бы к обычному прохожему, но незнакомец взял на себя обязательства кондуктора. Следовать вдоль вагонов. И первого, и второго объединило бы стремление искать задержавшихся. Девушке выпало оказаться на пути следования, на рельсах с которых не сойдёшь…

Прогудели трубы, старый состав утомлен ожиданием неторопливых пассажиров. Для входа на станцию обслуживания на нём слишком много лишнего груза. Знать бы только машинисту, что никто из пассажиров больше не сойдёт. Они, раскинутые на креслах, не спешат оставить вагоны, ждут отправления в холодное чёрное депо.

Ещё больше пара вырывается из труб. Идущий вдоль состава незнакомец расплывается в среде мелких капель. И девушке, конечно, кажется, что он исчез, прошёл мимо. Но тот, кто идёт от последнего вагона, становится только ближе. Его леденящее дыхание коснётся шеи, подбородок коснётся затылка, рука коснётся губ, изогнутый нож… обласкает половину тела от живота до груди. Горячая кровь согреет холодные пальцы.

…

Машинист ещё раз дёрнул рычаг звукового оповещения. Безэмоциональный женский голос пошёл звенеть по вагонам. Пробудить заснувших, прогнать задержавшихся. Каждодневная изматывающая работа, часы в пути, дни и ночи, не закрывая глаз. Как же старик устал. Впрочем, наконец-то завершает работу… въезд в депо – для него все равно что вход в рай. Протирает запотевшие стекла в очках, все мысли лишь о конце смены. Смены, дня, недели и своих серых дней.

Впрочем, на этой стороне меркнувшего света остаётся ещё одно дело для него. Спина болит, ноги ломит. Всё же со скрипом вставных зубов машинист поднимается из своего старого затёртого кресла. Неспешно надевает бледно-зелёную фуражку, пальцами проглаживает по оставшимся у него седым волосам. После идёт по вагонам. Выгонять тех, кому предыдущие воззвания показались неубедительными. Его пожизненная роль. Ходить с грозным видом строгого контролёра. За десятки лет непрерывной работы исходил каждый из вагонов тысячу раз. Они навечно запомнят шорох его трижды затёртых сапог. Этот поезд также стар, как и его верный капитан. Поржавел и покосился. Судьба отправит их на кладбище по одному маршрутному листу. Вот-вот…

Но прежде чем отправляться к той точке невозврата, надо всё-таки закончить этот чёртов рейс.

Несколько часов назад ещё за чертой города погода казалась не по-осеннему ясная. Голубое небо, пляшущие лучи солнца, бело-серые облака. Тут же за оградой высоких домов, плотных застроек, громадных заводов, развилок и перекрёстков дорог сумрачно и гадко. Туман – любимчик утренней сырости уже не просто крадётся вдоль железнодорожной станции, он нынче проникает в поезд через открытые двери. Его полупрозрачная материя равномерным слоем ложится на каждое свободное кресло, словно тончайшая в мире вуаль. Под дыханием конденсирующего пара запотели все стёкла. Станция по ту сторону окон больше не видна. Капли, имитирующие слёзы, бегут вниз. Много их… Капель… Слёз.

– Эй! Каким же важным делом вы заняты, что до сих пор не сошли с поезда?! – прикрикнул старик. Голос сердито-грозный. От его крика придётся вздрагивать очередным нарушителям. Ему же не первый раз лезть в карман за свистком и семизарядным револьвером. Их, задержавшихся, было много с момента первой отправки. Его старые руки устали таскать их за шиворот. Тем же обычно подобало быть под сильным влиянием алкоголя, наркотиков, а то в когтях психических расстройств. Воры, бродяги, бездомные и проходимцы. Грязные, лохматые, оборванные. Чтобы две леди сидели и пили чай, такого старик ещё не видел.

Морщинистый лоб нахмурился, брови поднялись. Сам верный долгу машинист постепенно приближается к концу вагона. И к концу своего пути…

– Я к вам обращаюсь, – его воззвания один за другим повисают в остывшем воздухе. Темно здесь за железными стенами.

Две женщины сидят за столом. Их чемоданы не собраны, вещи свисают со спинок кресел. Они никуда не торопятся, их устроенное чаепитие не подходит к завершению. У края стола ждёт налитая до краёв чашка побелённого молоком кофе. От неё до сих поднимается, кружится дымок. Из неё же не было сделано ни одного глотка. Огромная с кружевами шляпа на голове дамы, сидящей спиной к приближающемуся машинисту, закрывает лица обеих нарушительниц. В сумраке закрытых штор их чаепитие пугающе неуместно.

– Что вы задумали? Дальше поезд не идёт. Всё. Конечная.

Конечная… Конечная для всех, кто не идёт из последнего вагона.

Одна женщина, что в шляпе, неподвижно сидит. Склонила голову на грудь, как если бы непробудно спала. Крик старика для неё, что колыбельная. Другая… Машинист никак не поймёт. Глаза устали, болят. Ему надоело, как же ему надоело. Он измотан, он не спал несколько дней. Туман застилает. Изображение плывёт. Дайте ему отдохнуть, освободите вагоны. Он заслужил отдых.

Вторая девушка дрожит. Дрожит, как от страшного холода. Из её намазанных помадой губ вырывается что-то тихое и неразличимое, тому свидетель пар. И шорох слышится сбивчивых фраз, с трудом выговоренных слов. Взгляд она опустила на колени. Её глаза безжизненные и стеклянные.

– Что с вами? – раздражение в голосе машиниста постепенно сменяется на тревогу. Он чувствует, что-то особенное кружится здесь в воздухе. Их две, а словно должен быть кто-то третий.

Лицо такое белое у женщины, стекающая с щёк пудра обнажает этот невероятно холодный практически синий оттенок кожи. Глаза по впечатлению запали в череп, под ними же образовались огромные чёрные синяки. Обескровленные тёмные губы, кажется, движутся только по рефлексу. У неё внешность мертвеца. И во всём остальном чувствуются пальцы коснувшейся её смерти. Спутанные волосы свисают с головы, они же, частично закрыв лицо, ложатся на щёки и лоб. Тёмно-зелёная куртка накинута на плечи, на шею намотан шарф, плечи обхватил светло-кремовый свитер, из-под скатерти выглядывает розовое платье. Её посиневшая рука неподвижно лежит на столике рядом с фарфоровыми тарелками.

Её одолевает сильный озноб. Наркотики? Старик никогда бы не повесил этот ужасный ярлык на столь ухоженную внешность. Но видно же, что она не в себе.

Перед трясущейся незнакомкой расположилась женщина в большой шляпе. Этот пассажир кренится вперёд, прячет лицо от навязчивого старика.

– Вам нужна помощь? – сказал и хотел уже взять покоящуюся на столике руку девушки. Но она первая зашевелилась.

Незнакомка заглянула в глаза старику, этот взгляд прогнал волну дрожи по телу машиниста. В её глазах столько безумия и ужаса. Да ещё что-то не так со зрачками, почему-то они выглядят нереалистично огромными. Незнакомка же, отвечая старику на внимательность, вытянула указательный палец в сторону своей спутницы с большой шляпой. Та была так неподвижна. От неё же так сильно тянуло холодом.

– Что с вами, мэм? – обратился уже ко второй женщине старик. Кто к нему зашёл в поезд? Кто разделил с ним рейс? Попробовал встряхнуть леди в шляпе за плечо. Её же тело безвольно мотается при каждом рывке морщинистых рук. Вначале женщина кренилась вперёд, ну а теперь западает набок. Она без сознания и, кажется, вот-вот может упасть с сидений, встретиться с полом. Непонятно вообще, что заставляет опьянённое тело держать спину прямо.

Тогда старик снял с головы незнакомки огромную приставучую шляпу, что ему так мешалась. Он и не сразу понял, что торчит у женщины из груди. Круглое… тёмное… как шляпка гвоздя. Серые мутные глаза машиниста привлекла отпавшая челюсть, из раскрытого рта ему в лицо распыляется мерзкий тошнотворный запах гниющей еды. Закашлявшись, старик отшатнулся. Рукой закрывает рот, сдавливая позыв вырвать.

Потерявшие огонь жизни зрачки незнакомки смотрят на машиниста с осуждением. С неё спадает накинутый платок, и она одаряет своего внимательного контролёра видом распоротого живота и вбитого между рёбер штыря. Кровь напоила одежду, красные капли бегут по кожаному дивану.

Рот машиниста раскрылся, лицо перекосилось в гримасе ужаса. И теперь рядом с полуживыми фарфоровыми куклами он выглядит к месту. И неизвестно смог бы разлучиться с лицом мертвеца, которому он неосознанно начинает подражать. От кровавого зрелища оторвала рука пока ещё живой женщины. Крепко схватила старика за запястье. Холодные и мокрые пальцы у неё.

– Помогите, – едва различимо просипела девушка. Её вторая рука принялась демонстрировать машинисту свою страшную тайну. Откинув край куртки, освободила правую ногу. А та конечность вся мокрая, судорожно дрожит, кровь струёй стекает по коленке, накрапывает на костлявые голени. Недолго пришлось искать причину её боли, она сама пальчиками гладит по торчащему из бедра штырю, изогнутый костыль неразлучно прикрепил её к сидению. Без сомнений, нога прошита насквозь, из страшной раны льётся, не останавливаясь, кровь. Попытки незнакомки заткнуть порванную ногу носовым платком отчаянны.

– Помогите, – снова её леденящий шёпот. Сильнее и глубже впиваются в запястье старика пальцы. Ногти укалывают кожу как тернистый браслет. Машинист взвыл от страха. Отворачивается, закрывая глаза. Его до сего момента омертвевшие руки принялись отрывать от себя чужие пальцы. Выпал из кармана куртки револьвер, защита, на которую всю жизнь уповал. Здесь в тени вагонов свинец лишь приправа.

– Не могу, не могу, – мямлит он. – Отпустите, прошу.

Вырвался наконец из объятья ослабевших рук и отшагнул назад. Заревел во весь голос, в высохшие глаза впервые за много лет начали заливаться слёзы страха. Его взывания встречают взглядами остальные пассажиры поезда. Никак они обеспокоены, встревожены, взволнованы. Смотрят на него через вспотевшее окошко соседнего вагона.

– Помогите, – уже взмолился старик.

Бледные лица не восприимчивы к мольбам, темнота вокруг глаз лишила их переживаний, стеклянные зрачки растратили эмоции. Пассажиры глухи, у пассажиров остыли чувства.

Созидатель их страданий и смерти идёт по вагонам. Сейчас он уже стоит за спиной. Последний рейс заканчивается для старика в ногах его спутниц. Вверх поднимается согнутая труба и опускается на спину машиниста, беспричинно разделяя ему позвоночник на части.

…

Глава 1 Первая станция «Кошмар»

Станции поездов.

– Мистер Мо́рроу, капитан полиции центрального управления? – проговорил, растягивая каждое слово, рослый мужчина в чёрной полицейской форме. Фуражка небрежно лежит на голове, тяжёлый пулемёт свисает с плеча. В руках крутится предложенное ему удостоверение.

– Я, – слово с другой стороны красной ленты, отделяющей железнодорожную станцию от остальной площади маленьких магазинчиков.

– Что вас… сюда привело? – в голосе сотрудника безопасности много сомнений, как и недоверия к незнакомцу издалека.

– Послан командованием для помощи в расследовании жестокого убийства. Катастрофа прогремела на всю страну. Люди напуганы. Люди требуют найти виновных.

К блокпосту полиции подступил весьма молодой человек. Вернее, он создаёт подобное впечатление. Не зная наперёд даты рождения, его реальный возраст будет крайне проблематично определить. При тридцати двух годах он выглядит не старше двадцати. Серые глаза, неухоженная щетина, определённая небрежность во вмятом воротнике куртки. Волосы аккуратно стрижены, те что подлиннее зачёсаны набок, те что покороче идут ровным плавным строем. Причёска прямо-таки сошла с обложки журнала мужской моды. Несерьёзность внешности подчёркивается и выбором одежды. Эти модные синие джинсы с разрезами на коленях не выглядят строго. Молодёжная зелёная куртка с капюшоном кажется легкомысленным выбором. Красный свитер не закрывающий шею больше подходит для свидания. Что говорить про торчащие из верхнего кармана чёрные очки. В нём сложно узнать взрослого мужчину, а ещё сложнее признать капитана полиции. Вот и сотрудник безопасности сбит с толку. Переводит взгляд с удостоверения на человека перед собой.

– И… – замялся полицейский, – я думаю, мне нужно связаться с… ааа… руководством.

– О, сообщите им всем, командирам, генералам и мэру обязательно. Не забудьте про прессу и буфетчицу из соседнего кафе, – объявил мистер Морроу, вылавливая из рук сотрудника безопасности обратно своё удостоверение. – Пока же вы будете собирать одобрительные письма, этот поезд уже уйдёт.

Не страдающий лишней застенчивостью капитан полиции нырнул под красную ленту.

– Амм… – попытался как-то возразить рослый полицейский, хвостом последовал за новоприбывшим офицером. – Мистер Морроу, мне нужно сообщить о вашем прибытии. Я не могу позволить вам находиться на месте преступления.

– Почему здесь так много людей? – перебил капитан, взглядом окинув около полсотни прохожих, толпящихся у границы с красной лентой. Зеваки, решившие разнообразить будничное утро реалити-шоу про убийства маньяка. Ужаснувшая многих истина этих чудаков наоборот завлекла на станцию с утра пораньше. Не осмеливаясь нарушать отведённые полицией границы, залезают на мусорные контейнеры и крыши домов.

– Мы же не можем зачистить весь квартал, здесь десятки многоэтажек, тысячи жильцов, – тут же поспевает полицейский.

– Стоило хотя бы освободить станцию, – предложил капитан.

– Ах, мистер Морроу, – вздохнул сотрудник безопасности, – я этим и занимаюсь, пытаясь прогнать вас подальше за красную ленту.

Они так и следуют шаг за шагом, друг за другом по неубранной с плитки грязи, по кучам, облетевших листьев.

– Мистер Морроу, задыхается сотрудник безопасности, – я не оспариваю ваши полномочия находиться здесь, но мы должны проследовать стандартной процедуре. Понимаете… Я… начальник службы безопасности должен быть уведомлен. Из-за вас у меня будут проблемы. Ваше появление не должно стать сюрпризом.

Капитана центрального управления в настоящий момент не сильно интересуют должностные инструкции крутящегося под ногами полицейского. Желание того выслужиться, быть угодным. Не волнует простая человеческая спесь и трусость. Тем более сейчас, когда этот поезд, про которого уже столько наговорили… билет на тот свет, поезд смерти, рейс из ада, рельсы скорби, движущийся морг, локомотив мёртвых. Ужас. Скорбь. Страх. Паника. Хаос. Смерть. Он прямо перед ним. Красавец. Возвышается над платформой метра на три, своей тенью закрывает перрон. Поржавевший корпус не принижает величия контуров и форм. И даже сейчас, когда он стоит, ощущается его неудержимая мощь.

Поезд. Последняя остановка затянулась. И да, она стала последней для многих. Люди в автобусах, прохожие на улицах, водители такси рассказывали пугающие истории. О, они так трусливо шептались, они боялись. Говорили же, будто в окна выглядывают призраки убитых. Мол, стоят у стёкол лица, смотрят на тех живых, кто пройтись по станции решился. Жертвы полны скорби, на них маски ненависти. Так вот… нет, там никого. За мутными стёклами только пустота.

Морроу остановился перед двумя раскрытыми дверьми. Изнутри исходит нечто ужасное, спускается по ступеням на перрон. Оно, как льстивая дворняга, кружится около ног. Это не разложение и не гниение, не сырость и не прение. Это вообще не запах. Что-то иное. То ощущается не рецепторами носа. Сердце начинает громче стучать, замедляется движение крови в венах. Мурашки – обязательная часть предстоящего зрелища, как и холод. От последнего приходится прятаться, опуская голову ниже в воротник куртки.

Капитан вскинул голову набок, взгляд устремился к линии уходящих вдаль вагонов. Много их, что и не сосчитать. Тому, кто пойдёт от последнего до первого, долго придётся отмерять шаги. Выходит, конечная. Это странное чувство смотреть…

– Мистер Морроу, – перед лицом возник неуёмный полицейский, – я попрошу пройти к… Мистер Морроу, вы переходите все границы! Мистер Морроу…

Капитан заскочил в вагон. По внешнюю сторону железной обшивки белый день, по внутреннюю уже царствует сумрак. Никто из полицейских так и не развесил окна. Лампы в мёртвом поезде также не светят. После яркости улицы здесь невероятно темно. Ворвавшийся внутрь офицер прищурился, одновременно подставил к глазам ладонь, как если бы это могло помочь бороться с темнотой. Здесь было бы одиноко и серо, если не два трупа и остерегающий их человек. Что до последнего, некий беловолосый сотрудник в форме, спрятавшись наполовину за креслами, склонился над мертвецом. Не замечая вошедших, неизвестный офицер продолжает досконально изучать тело убитой девушки. Обхватил за плечи и буквально дышит ей в лицо. Она с отвисшей челюстью, с запавшими глазами, должно быть, не заслуживает такого пристального зрительного контакта. Да и ищет он причины смерти немного выше, чем напрашивается.

– Мистер Морроу, – вполголоса зашипел неотстающий ни на шаг верный страж полицейских интересов, одёрнул капитана за руку, – вы мешаете следствию. Настоятельно попрошу вас покинуть зону преступления, в ином случае мне придётся позвать охрану.

Что же такое, шипит как змея.

На очередное воззвание куда сильнее отреагировал человек, возящийся с трупами. Отскочил от мёртвого тела, как если бы она прошептала ему что-то нескромное на ухо. Не зная куда деть свои глаза, взволнованный сотрудник оглянулся на гостей. Короткий испуг по-настоящему завладел им. Встревожила неожиданность или за время продолжительного зрительного контакта с лицом мёртвой девушки ужас с её натуры скопировался на него самого. Ко всему огню чувств на его покрасневших щеках заиграло смущение, заслезились глаза. А всё же губы прошептали.

– Бенджен?

Бенджен? Этот незнакомый полицейский произнёс имя Морроу.

– Бе-е-енджен… Бе-е-енджен… Бе-е-енджен…

Голоса далёкие звучат вновь.

Морроу сильнее прищурился. Редкий проникающий внутрь свет начал колоть глаза.

– Бенджен, я не ожидал, – продолжил полицейский у стола с трупами.

– Я тоже, – признался капитан. Он ныне капитан, но тогда в далёкие годы был просто юный Бенджен, просто Бен. Как и тот, кто стоит перед ним, не был офицером полиции. Малыш Крис тогда был. Сейчас, должно быть, Кристиан.

– Лейтенант, вы что… – заговорил вошедший в вагон вместе с Морроу сотрудник безопасности, – вы что знали о приезде капитана центрального… ааа… управления?

В этом вагоне на лицах людей или удивление, или смерть. Сотрудник безопасности выглядывает из-за спины капитана, ненасытно раздаёт взгляды то одному офицеру, то другому, словно строгий дед выясняет, кто из мальчишек сломал его граммофон.

– Ааа… никаких проблем Джон, – в ответ на вопрос зазвучали такие взволнованные слова Кристиана. – Всё в порядке, возвращайся на пост.

Взгляд сотрудника безопасности никак не растратит своего негодования. Лишний раз оглянется прежде чем сдвинуться с места.

– Ладно, – пробормотал полицейский Джон. – Я поставлю в известность руководство?

– Нет никакой необходимости, – помотал головой лейтенант.

– Ладно, – буркнул Джон второй раз и на выходе из вагона третий. – Ладно.

– Не ожидал, – повторил свою первую фразу Кристиан. Крепко обнял того, с кем встретится уж было не суждено. Обхватил за плечи и прижал к себе.

Друг детства. Сколько же лет прошло? Им тогда не исполнилось и двенадцати. Кристиан за это время заметно помужал. Узнать его можно только по лицу, тело словно досталось по наследству от другого человека. Он ведь был маленьким хлипким мальчиком с ногами тонкими как стебли. Нынче его плечи стали широкими, лицо строгим. Умудрился даже на полголовы обогнать своего давнего приятеля. А тело? Его что из дому выгнали, и он все эти десять лет прожил в спортивном зале? На крупных мускулах крайне удачно сидит полицейская форма. Да, время не прошло мимо. Одно в нём не изменилось. Прилежная мамина причёска, какая сидит на голове как аккуратная шапочка. Удивительно, даже белый цвет волос не иссяк, лишь слегка потускнел, слегка посерел.

– Я… – начал Морроу, отступая назад от объятий. – Я не знаю, что сказать. Более скверного подарка ожидать мне не приходилось.

С юным видом капитан даже улыбнулся. Грустно и хмуро.

– Я бы посмеялся, Бенджен, если не… события, – мрачно просипел лейтенант. – Снизошедшее на эту землю горе. Ты уже, должно быть, знаешь. Город охвачен страхом. Мир столкнулся с ужасным преступлением. И признаться тебе, убийцы страшнее я не встречал. Вчера был тихий осенний день, мы проводили вечер в кафе, сегодня я как будто проснулся в обители ночного кошмара. Помнишь нам снилось, словно мы едем в пустом поезде. В тёмном – претёмном туннели. В один момент он останавливается, и звучит голос: «Вы прибыли на конечную остановку, добро пожаловать на станцию Кошмар». Рядом с нами появляется чёрный человек. Потом открываются двери и только потом открываются глаза, и сон растворяется.

– Реальность страшнее любого кошмара, – кивнул Морроу, – Расскажи мне о дне сегодняшнем. Я слышал многое, но не могу знать, что есть правда, что есть домыслы болтливых репортёров. Расскажешь мне неперевёрнутую истину, что не покинула ещё дверей вагона?

Кристиан вздохнул, перевёл взгляд на стол с мертвецами.

– Ты можешь увидеть всё сам, – прошептал.

Капитан не преминул воспользоваться приглашением, сделал два коротких шага вперёд. Напряжение ощущается в ногах. Убийца, должно быть, далеко, нынче мучить сердца будут его деяния. Морроу недолго будет смотреть в лица, ужасные раны, быстро отведёт взгляд. Зелёная куртка, розовый свитер, сиреневый шарф, заколка в волосах, кольцо на пальце, дешёвый браслет с разноцветными камушками, брошь у сердца и гвоздь в ноге. Неудачное украшение.

– Одна, – засипел Кристиан, – умерла быстро. Вторая… Вторая нет, истекала кровью.

– Остальные?

– Остальные… не знаю, – признался лейтенант, – я не заходил в соседний вагон. Там слишком много незакрытых глаз. Слишком много для меня одного.

– Сколько всего жертв?

– Восемь, включая машиниста. Пять там. Двое тут. И старик. Тот был…

Кристиан развёл руками.

– Сильно искалечен, нам пришлось упаковать его, чтобы вонь не мешала работе… – потёр лицо Кристиан.

– Восемь, – повторил Морроу. Число, что на месяцы станет символом страха.

– Я не знаю, зачем он это сделал, – прервал Кристиан едва возникшую паузу. Качает головой. Взгляд путешествует по полу.

– Что? О чём ты?

Лейтенант остановился, поднял глаза на человека из своего далёкого потерянного в пучинах лет детства.

– Это представление, этот чудовищный показ, – зашептал совсем тихо. – Он пригвоздил людей к их местам, а машиниста разделил на три части. Если это имеет какой-то смысл, то что оно должно было сказать нам?.. Бенджен?.. Бенджен?.. Ты можешь ответить зачем?

На последней фразе со скрежетом раскрылась дверь соседнего вагона. Через порог переступил неопрятного вида мужик с бородой на пол-лица, в неухоженной одежде. Он даже не вошёл, правильнее сказать, вывалился в вагон. На нём ни единого намёка на доблестную полицейскую службу, вместо наглаженных брюк затёртые грязные джинсы, вместо чёрной рубашки кожаная потрескавшаяся куртка.

– Капитан Беккер, я закончил работу, – тотчас отрапортовал Кристиан вошедшему мужику.