Дочь королевы сирен

– Я не знал, что ты помнишь, что происходит, когда ты… другая.

– Не важно, даже если ты думал, что никто не заметит. Ты мой пленник. Неподчинение приказам для тебя – непозволительная роскошь. Неужели мне нужно напомнить, что голова твоего брата необязательно должна оставаться на его плечах?

Ноздри Райдена раздуваются, но он сдерживает свой гнев и подходит ближе, говоря тихо, чтобы слышала только я:

– Мне просто было любопытно. Я хотел увидеть тебя в неконтролируемом состоянии. Я был осторожен, не вынимал воск из ушей.

Я говорю так же громко, как и раньше, чтобы все могли слышать:

– Мне все равно. Своим любопытством ты подверг риску всех на этом корабле.

– Все были в полнейшей безопасности.

Я думаю о том, как непристойно себя вела, как пыталась соблазнить его. Как же я ненавижу сирену внутри себя.

– Знаешь, что бы произошло, сделай ты еще три шага? Позволь рассказать, раз уж ты осмелился недооценивать меня. Я бы дотянулась до тебя через решетку и, просунув твою руку через прутья, выдернула бы ее из сустава. Потом обстругала бы кости твоих пальцев, чтобы сделать из них отмычки. Хочешь знать, что бы с тобой случилось, если бы я вышла из камеры?

Лицо Райдена застывает. Он едва находит в себе силы покачать головой.

– Я не могу управлять сиреной. Она – чудовище, вот почему мы все соблюдаем осторожность.

– Я не осознавал…

Райден замолкает. Когда он снова начинает говорить, его голос звучит так твердо, будто он все еще может выйти сухим из воды:

– Я бы не подошел ближе. Сущность сирены меня совсем не интересует.

– Ниридия, – практически кричу я, – запри Райдена в карцере. Ему нужно время, чтобы подумать. И Вордана туда же. В отдельную камеру. Райден ненавидит Вордана так же сильно, как и я. Он запросто может попытаться его убить.

– Да, капитан, – отзывается Ниридия.

Я отворачиваюсь от них и направляюсь в свою каюту. Мне нужно переодеться.

* * *

Вернувшись на палубу, я все еще злюсь на Райдена.

«Этот корабль слишком мал, – решаю я. – Можно приказать отправить его обратно в лазарет, но это чересчур легкое наказание. Там Райдену будет удобно. Нет, этот самоуверенный дурак заслуживает посидеть в карцере».

Я направляюсь прямиком к люку, ведущему на нижнюю палубу, но мне приходится остановиться, чтобы позволить Энвену подняться. Он такой высокий, что ему с трудом удается вылезти. С маленькими глазами, впалыми щеками и идеальным носом этот мужчина напоминает ствол дерева.

– Энвен, где ты был?

– Помогал Тенири в казначействе, капитан. Вы привезли слишком много золота, чтобы пересчитать его в одиночку.

Я смотрю на него, прищурившись:

– Выверни-ка карманы.

– В этом нет необходимости. Тенири уже обыскала меня перед уходом. Можете сами ее спросить. Я бы не стал воровать у своей новой команды. В отличие от корабля Драксена, мне действительно нравится жить на «Авали».

– Тогда почему ты оставался на службе у Драксена?

– Кто еще присмотрит за Кираном?

– Тебе следует лучше за ним следить. Почему бы не держать его подальше от склада? Мне надоело видеть, как его рвет на борту моего корабля.

– Я имел в виду его эмоциональное благополучие, капитан.

– Ты шутишь? У Кирана эмоциональный диапазон моллюска.

– Ну, иногда стоит присмотреться получше. Я бы не стал дружить с Кираном, если бы не разглядел в нем что-то большее.

– Сколько раз тебе повторять? – кричит Киран с другого конца корабля. – Мы не друзья!

– Друзья, и еще какие! – кричит Энвен в ответ.

– Перестань кричать, – говорю я Энвену. – Сами решайте, друзья вы или враги. У меня других дел полно.

– Подождите, капитан!

На этот раз кричит кто-то другой. Малышка Рослин. Она преграждает мне путь прежде, чем я успеваю шагнуть в люк.

– Нам нужно обсудить празднование.

– Какое празднование?

– В честь того, что вы нашли последнюю часть карты и украли целую кучу сокровищ! Ниридия сказала, что прошлой ночью мы не стали праздновать, потому что вам пришлось запереться в камере и выпустить сирену.

– Так и есть, а прямо сейчас мне нужно допросить заключенного. Что, если мы устроим праздник сегодня вечером?

– Мне вполне подходит, – отвечает девочка так, будто у нее могли быть и другие, более важные планы. – Могу я помочь с заключенным?

– Нет.

Она скрещивает руки на груди, готовая поспорить.

– Ты сегодня упражнялась в письме?

Рослин откидывает голову назад и сердито вздыхает.

– Никаких допросов заключенных, пока не выполнишь свои собственные обязанности.

Я бы все равно не позволила этой малышке помогать мне в таком деле. Ей незачем видеть, как я мучаю мужчину.

– И никакого праздника, пока не позанимаешься.

– Ох, ну хорошо, – сдается Рослин, громко топая прочь.

Когда я спускаюсь на гауптвахту, Валлов и Дерос играют в карты. Вордана наконец выпустили из клетки, но только чтобы посадить в одну из тюремных камер. Он стоит спиной к нам, развязанный и без кляпа. Через две камеры от него Райден сидит на полу, положив руки на колени. Он даже не смотрит на меня.

Хорошо.

– Твоя дочь становится все более дерзкой, Валлов, – говорю я.

– Понятия не имею, откуда в ней подобное, капитан, – отвечает мужчина.

– Надеюсь, ты не намекаешь, что она набралась этого от меня.

– Даже думать о таком не смел, – качает головой Валлов, но его тон слишком легок, чтобы быть искренним.

Я улыбаюсь:

– Вы двое пока что свободны. Я присмотрю за пленниками.

Они оба вскакивают со своих стульев и направляются к лестнице.

– И, Валлов, проследи, чтобы Рослин действительно практиковалась в письме, а не угрожала людям своим кинжалом.

– Разве не красивое лезвие, капитан? Выиграл его у Дероса в одной из наших партий.

Дерос складывает руки на груди:

– Я нарочно поддался, чтобы у девчушки был способ защитить себя.

– Поднимайтесь наверх, ребята, – говорю я.

Я жду несколько секунд, пока не слышу, как захлопывается люк. Вордан поднялся, стоя на одной ноге – той, что уцелела во время его падения в гостинице, – и уже повернулся ко мне лицом.

Он кивает в сторону заполненной плюшевыми подушками камеры на противоположной стороне карцера.

– Я бы предпочел эту, но я так понимаю, она для тебя, – улыбается он своей сообразительности. – Каково это – быть запертой на собственном корабле? – продолжает Вордан. – Не могу себе представить…

Я обрываю его глубокой, низкой нотой. Вордан сжимает в руке нож. Он со страхом смотрит на лезвие, прежде чем воткнуть его в собственную ногу, ту, что не сломана. Мужчина кричит. Постепенно его крики переходят в сердитое ворчание. Довольно жалкая попытка сохранить самообладание.

Я перестаю петь, и Вордан выходит из-под моего контроля.

Он смотрит на свою ногу, видит, что она цела, что в его руке нет ножа, и бросает на меня пристальный, вызывающий отвращение взгляд. Вордан быстро и часто дышит. Даже несмотря на то что его разум теперь знает, что он не ранен, требуется время, чтобы оправиться от воображаемой боли.

– Твоя мечта сбылась, – говорю я. – Похоже, ты все-таки испытаешь на себе все мои способности.

Вордан бледнеет, и удовлетворение, которое я получаю от этого, успокаивает меня.

– А теперь, – начинаю я, – хочу знать имена всех твоих шпионов во флоте моего отца. Не забудь упомянуть, на каких судах они плавают.

– Я не…

Еще одна нота срывается с моих губ. У ног Вордана появляется лужа. Я заставляю его сунуть лицо прямо в воду и продержаться без воздуха полминуты. Позволив поднять голову и отдышаться несколько секунд, я снова лишаю его воздуха на целую минуту. Хотя разум Вордана полностью осознает происходящее, его тело под моим контролем.

Когда он снова жадно глотает воздух, я освобождаю его от своих чар.

Вордан переворачивается на спину, чувствуя под собой сухую землю, а не воду. У него нет сил стоять, он пытается вдохнуть столько воздуха, сколько позволяют его легкие, но от этого долго кашляет.

Я украдкой бросаю взгляд в сторону Райдена. Он внимательно следит за нами, но его лицо не выражает никаких эмоций. Я не собираюсь нарушать условия нашей сделки. Хотя мне безумно хочется узнать, что он чувствует.

– Конечно, я могла бы просто заставить тебя сказать правду, – говорю я, возвращая свое внимание к Вордану, – но я так сильно хочу, чтобы ты страдал перед смертью. Так что, во что бы то ни стало, Вордан, продолжай сопротивляться.

Как только ему становится немного легче дышать, он встает, стараясь удержаться на одной ноге.

– На «Клинке мертвеца» плавает пират по имени Хонсеро. Он работает на меня. А также Клейн на «Черной ярости».

Он делает паузу, чтобы перевести дыхание, прежде чем перечислить еще несколько кораблей и пиратов. Вордан даже называет имена тех, кто остановился в крепости моего отца.

Когда он заканчивает говорить, я беру более высокую ноту, пронзительную и удушающую. И спрашиваю Вордана, правду ли он сказал, не утаил ли чьи-то имена. Находясь во власти моих чар, он подтверждает свои показания.

Чем дольше я пою, тем меньше сил у меня остается. Это похоже на то, как голод подкрадывается к человеку между приемами пищи, делая его пустым. Мимолетность моих способностей раздражает.

Снова придя в себя, Вордан говорит:

– Ты убила всех моих людей, что были в гостинице. Насколько я знаю, ты даже расправилась с маленьким мальчиком, которому удалось тебя обмануть.

Я не делала ничего подобного. Я не убиваю детей. Особенно когда они просто выбрали не того человека, лишь бы получить кусок хлеба. Но я молчу, позволяя Вордану думать, что я настолько жестокая.

– И теперь ты заставила меня говорить. Ты получила все, что хотела. Но вместе мы могли бы свернуть горы.

– Нет, Вордан. Ты хотел, чтобы я свернула горы для тебя. Ты не из тех, кто любит делиться успехом. Сам по себе ты ни на что не способен.

Вордан проводит пальцами по волосам и смеется, тихо, скорее для себя самого, чем для других.

– Ты права, – говорит он наконец. – Мне осталось разыграть последнюю карту, Алоса. Предлагаю информацию в обмен на мою жизнь.

– Вряд ли осталось хоть что-то, что ты еще не рассказал.

– А что, если речь идет о секрете, который скрывает от тебя отец?

Я сохраняю спокойствие, отказываясь реагировать на слова Вордана. У него нет другого выхода – только лгать.

– На «Ночном путнике» я подслушал много разговоров, – продолжает мужчина, глядя на Райдена. – Помнишь ваш разговор о секретах? Ты так отчаянно пыталась узнать, где Джескор спрятал карту, что цеплялась за любую возможность вытянуть из Райдена информацию, которой он мог обладать. Ты даже солгала о тайнике в полу каюты отца, где он якобы хранил секретную информацию. Как будто, услышав что-то о твоем отце, он мог бы рассказать что-то о своем.

При этом воспоминании Вордан улыбается, а я не могу поверить, что не замечала, как он шпионит за мной.

– Но мы оба знаем, – продолжает Вордан, – что у твоего отца в замке есть секретный кабинет.

Да, я действительно знаю. Личная комната отца, куда только ему позволено входить. Я провела большую часть своего детства, пытаясь туда пробраться. Любопытство брало надо мной верх, из-за чего каждый раз после меня ждало суровое наказание.

Вордан говорит:

– Я послал своего лучшего шпиона в крепость короля пиратов. Хочешь знать, что он нашел, Алоса?

Я открываю рот, чтобы сказать ему «нет». Ложь ему не поможет. Он не может манипулировать мной. Уже нет. Я не его пленница. На этот раз он проиграл.

Но все это остается невысказанным. Вместо того чтобы сказать это, я спрашиваю:

– Что же?

На лице Вордана появляется ухмылка, из-за которой мне хочется его ударить. Этой ухмылкой он показывает уверенность в том, что одержал надо мной верх.

– Ты освободишь меня, если я скажу?

– Я способна вытащить из тебя правду с помощью своих сил или даже без них, Вордан. Выбор за тобой.

Он стискивает зубы.

– Хорошо, но не забывай, что именно я сообщил тебе об этом.

Я уже собираюсь начать петь, но Вордан обрывает меня:

– Тебе никогда не казалось странным, что на твоего отца способности сирены не действуют? Знаешь почему?

– Потому что его кровь течет в моих венах. Эта связь защищает короля пиратов.

– Он тебе это сказал?

– Это правда, – выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.

– Ложь! – Вордан, кажется, произносит это слово с особым удовольствием. – Он нашел что-то на том острове, где встретил твою мать. Оружие. Эта вещь защищает его от сирен. Она позволит королю пиратов контролировать этих существ, если вдруг он встретит их снова. А значит – она позволяет ему контролировать тебя. Отец манипулирует тобой со дня твоего рождения.

Слова Вордана смешны. Я бросаю вызов своему отцу с тех пор, как научилась ходить. Я редко подчиняюсь его воле. Вот почему все мое тело покрыто шрамами.

Словно почувствовав мои сомнения, Вордан добавляет:

– Подумай хорошенько. Обо всем, что он с тобой сделал. То, как он избивал тебя. Пытал тебя. То, как он причинял тебе боль, просто чтобы доказать свою правоту. С тобой он обращался жестче, чем с любым другим человеком, и все же ты служишь ему. Ты всегда возвращаешься и в конечном счете выполняешь его приказы. Делаешь ли ты это добровольно? Конечно, ты можешь найти всему рациональное объяснение, Алоса. Он твой отец, который только пытался сделать тебя сильной, закалить твой дух. Но твои ли это мысли? Или король пиратов просто вложил это в твою голову, чтобы ты раз за разом возвращалась к нему?

У меня кровь стынет в жилах. Становится нечем дышать, а зрение затуманивается. Нет. Этого не может быть.

– Ты лжешь! – выкрикиваю я, как только обретаю дар речи.

– Так ли это? Посмотри сама.

Так я и делаю. Я пою песню, настолько охваченную эмоциями, что мне едва удается выдыхать ноты. Но даже когда я слушаю правдивый ответ Вордана, его история не меняется. Он говорит правду. Или по крайней мере верит, что это правда.

Значит, солгал шпион Вордана.

Должно быть, он просто ошибся.

Я убегаю с гауптвахты, желая оказаться как можно дальше от двух мужчин, находящихся там.

* * *

Лучше бы я просто убила Вордана без каких-либо допросов. Его слова преследуют меня, куда бы я ни шла.

Отец манипулирует тобой со дня твоего рождения.

Я не могу сомневаться в собственном отце из-за одной фразы, сказанной его врагом. Я не буду сомневаться.

И все же я не могу забыть эти слова. Потому что они не изменились, даже когда я использовала силу своего голоса и потребовала от Вордана правды. Все внутри меня перевернулось, но я отказываюсь верить его словам. Потому что признай я это, вся моя жизнь, все, ради чего я работала, будет уничтожено.

Поэтому я молча страдаю, не смея выразить свои переживания и сомнения.

Путешествие обратно в крепость займет месяц. Этого должно хватить, чтобы все обдумать. Чтобы вспомнить, до какой степени я предана королю пиратов.

Всю оставшуюся часть дня я подавляю назойливые мысли. Я совсем забыла об обещании, которое дала Рослин, но, похоже, малышка взяла дело в свои руки, потому что веселье начинается без моего разрешения.

На главной палубе Хаэли, один из моих такелажников[5], достает лютню и начинает наигрывать веселую мелодию. Лотия и Дешель танцуют вместе, рука об руку. Другие хлопают в ладоши или присоединяются к танцам. Валлов и Дерос по очереди кружат девушек. Вскоре Энвен присоединяется к веселью, но Киран сидит один в углу со своим напитком.

Рослин, заметив это, отрывается от танцев и на цыпочках подходит к нему.

– Что тебе надо? – спрашивает Киран.

По тому, как девочка наклоняет голову, я могу сказать – она удивлена, что мужчина ее услышал.

– Иногда я наблюдаю за тобой сверху. Ты часто вытаскиваешь эту фляжку. Неужели ром такой вкусный?

Киран поворачивается к ней со странно трезвыми глазами:

– Ему необязательно быть вкусным. Только крепким.

– Могу я попробовать немного?

Киран пожимает плечами и протягивает фляжку. Прежде чем я успеваю шагнуть вперед, появляется Соринда, вырывает фляжку из рук пирата и выливает содержимое на его голову.

Киран бормочет:

– Черт возьми, женщина! У тебя есть какие-нибудь другие развлечения, кроме как делать меня мокрым?

– Идиот, – говорит наемница. – Нельзя давать ребенку алкоголь.

– Я и не собирался этого делать! Стоило бы ей только понюхать ром, она бы тут же вернула фляжку обратно.

– Откуда ты знаешь?

– Ты же не можешь подойти ко мне ближе чем на пять футов из-за запаха крепкого рома.

– Я не могу находиться рядом с тобой по многим причинам.

Они продолжают препираться. Если бы Кирану было под силу угнаться за Сориндой, уверена – дело дошло бы до драки. Рослин благоразумно отходит от них и возвращается к танцам.

– Отличная парочка, – говорит Ниридия, подходя ко мне.

– Никогда не видела, чтобы кто-то так действовал ей на нервы, – отвечаю я.

– Для нее это, наверное, впервые. Интересно, как долго это будет продолжаться, прежде чем она поймет, что Киран ей нравится?

Я начинаю хохотать.

– Соринде? Нравится Киран? Я так не думаю.

Ниридия пожимает плечами:

– Он ничего, если помыть.

– И отучить пить.

– И побрить.

– И заставить заниматься спортом.

– И вправить нос.

Мы смеемся. Я и не осознавала, как сильно мне этого не хватало.

– Хорошо, – соглашается она. – У него нет шансов.

Мы поворачиваемся, чтобы понаблюдать за танцами, когда Ниридия добавляет:

– Не помешал бы еще один мужчина, который мог бы потанцевать с девушками.

Мои мысли мгновенно возвращаются к гауптвахте. К словам Вордана.

– Райден достаточно настрадался? – спрашивает Ниридия.

Я хочу сказать «нет». Мечтаю оставить его в камере, пока мы не доберемся до замка. Но делать это только потому, что он слышал, что сказал Вордан, было бы эгоистично. Я все равно собиралась оставить его взаперти только на один день.

– Можешь выпустить его, – говорю я, – но предупреди, что, если он снова ослушается приказа, останется там, пока мы не доберемся до крепости.

– Поняла.

Она еще мгновение наблюдает за мной.

– Что-то не так?

Я заставляю себя улыбнуться:

– Ничего страшного. – А потом, зная, что она не оставит меня в покое без объяснений, добавляю: – Увидев Вордана снова, я вспомнила, что он сделал со мной на том острове. Вот и все. Со мной все в порядке.

Она понимающе смотрит на меня.

– Постарайся насладиться праздником. Танцы всегда поднимают настроение. Мы поговорим об этом позже, если хочешь.

Я киваю и, как только она уходит, прячу улыбку. Думаю о том, чтобы сразу лечь спать, но не хочу оставаться наедине со своими мыслями. Лучше посмотреть, как веселится моя команда.

Я устраиваюсь на ящике в углу, скрещивая ноги под собой и позволяя музыке затмить царящее внутри меня беспокойство. Ниридия возвращается с Райденом. Лотия и Дешель, к счастью, заняты Валловом и Деросом. Зато Филория и Бейла, две мои оружейницы, тянутся к парню и вовлекают его в круг танцующих.

Райден прекрасно двигается. Будто его и не бросали на гауптвахту на целый день после того, как жестоко наказали на глазах у всей команды. Не говоря уже о том, что он совсем недавно оправился от двух пулевых ранений в ногу. Неужели ничего не может выбить его из колеи?

Скорее всего, ничего, кроме его брата? Я смотрю на него из своего укрытия, наблюдаю, как двигаются в такт музыке его ноги, как он ведет себя с каждым из команды, будто они были друзьями всю жизнь. Все выглядит так, словно у Райдена тоже есть дар очаровывать.

Он бросил на меня взгляд своих золотисто-карих глаз, как будто знал, что я сижу здесь и наблюдаю. В перерыве между песнями Райден неторопливо подходит. Я напрягаюсь, надеясь, что Лотия и Дешел заметят его уход и заставят вернуться.

Но нет, никто не встал у Райдена на пути, так что он садится на соседний ящик.

Я жду, когда он что-нибудь скажет. Попытается убедить меня в правдивости слов Вордана. Разве с нашей первой встречи Райден не пытался сказать мне, что король пиратов продажный и любит все контролировать?

Держу пари, он улыбался, слушая Вордана, потому что кто-то еще подтвердил его точку зрения. Как Райден назвал меня, когда я заявила, что, сохраняя верность своему презренному брату, он выставляет себя на посмешище?

Лицемерка.

– У тебя интересная команда, – наконец говорит Райден.

Мой разум лихорадочно соображает, пытаясь связать эти слова с тем, что произошло на гауптвахте.

– Что? – спрашиваю я.

– Эти сестры.

Я следую за взглядом Райдена туда, где Лотия и Дешел смотрят на него. В перерывах между хлопками в ладоши и топаньем ногами Лотия посылает ему воздушные поцелуи, а Дешель машет рукой.

Райден вздрагивает от неловкости.

Сестры очень красивы, так что меня удивляет его реакция.

– Они ведут себя как парочка… – Райден замолкает.

– …распутных девиц? – заканчиваю я за него. – Потому что раньше они ими и были. Их принудили к такой жизни в слишком юном возрасте. Я вызволила их, когда увидела, как они отбиваются от мужчин, желающих воспользоваться их услугами бесплатно и в нерабочее время. Между прочим, они хорошо управляются с ножами, – предупреждаю я.

– Я не собирался говорить «распутные девицы».

– Нет? – спрашиваю я, испытывая облегчение от разговора на нейтральную тему. – Тогда что ты собирался сказать?

– Честно говоря, у меня нет слов, чтобы их описать.

Подобное заявление побуждает меня обороняться. Я рада чувствовать что-то еще, кроме беспокойства, которое не оставляло меня весь день.

– Если наше соглашение все еще в силе, тебе следует запомнить – мы не только женщины, но и пираты.

Вспомнив, как ранее сестры заявили, что не прочь увидеть Райдена голым, я добавляю:

– На борту вашего корабля ты бы даже не обратил внимания на мужчин, что ведут себя подобным образом. Не стоит судить нас строже только за то, что мы женщины. Это несправедливо и нелогично. Не говоря уже о том, что я выброшу твою задницу за борт, если увижу подобное.

Улыбка озаряет его лицо, но я продолжаю также решительно, как и раньше:

– У меня на борту двадцать восемь отличных девушек. Прошлое оставило на них неизгладимый след. Точно так же, как твое прошлое сделало тебя тем, кто ты есть. И каждая из них, даже маленькая Рослин, заслуживает уважения.

Райден еще некоторое время наблюдает за мной, прежде чем перевести взгляд на танцующих.

– Я восхищаюсь твоей любовью к своей команде, Алоса, но тебе не нужно защищать их от меня. Я не сужу строже только потому, что они женщины. Я был удивлен, вот и все. Приношу свои извинения.

Я игнорирую Райдена, хотя от его слов мне становится теплее. Я привыкла защищать своих девочек. Перед моим отцом. Перед людьми из его совета. Перед другими пиратами, потому что те думают, что женщинам не место на море.

Но Райден извинился, и я не знаю, как реагировать на это.

– И я приношу извинения за то, что не подчинился твоему приказу, – добавляет он. – Я больше не буду спускаться вниз, когда ты восстанавливаешь свои силы.

– Хорошо.

– Твои способности… немного пугают.

Не уверена, должна ли разозлиться или посмеяться над услышанным.

– Алоса! – продолжает Райден.

Я снова готовлюсь к разговору о том, что сказал Вордан.

– Я так и не поблагодарил тебя за то, что ты дала мне и Драксену шанс. Мы были бы мертвы, не защити ты нас перед своим отцом. Спасибо тебе.

Когда я не отвечаю, Райден спрашивает:

– Почему ты это сделала?

Еще одна вещь, о которой я стараюсь не думать: почему я вожусь с Райденом и его никчемным братом.

Я осмеливаюсь взглянуть на него:

– Я не знаю.

Райден соблазнительно улыбается, как будто у него есть собственные мысли на этот счет.

Я отворачиваюсь, чтобы не смотреть на его губы, и слушаю, как Хаэли начинает играть новую песню.

– Потанцуй со мной.

Я так быстро поворачиваю голову в сторону Райдена, что слышу, как хрустит моя шея.

– Что?

– Да ладно тебе. Будет весело.

Он хватает меня за руку и поднимает на ноги, прежде чем я успеваю отказаться. Конечно же, я не собиралась соглашаться.

Я в этом уверена.

Только слишком поздно что-то менять, потому что мы уже присоединились к кругу танцующих. Отказать ему сейчас означало бы устроить сцену. Кроме того, при нашем появлении команда ликует. Валлов, Дерос и Энвен хватают новых партнерш и присоединяются к танцу. Мои движения скованны, нерешительны. Я чувствую, как мой разум борется с телом. Я могу найти так много причин, почему танцевать с Райденом – плохая идея. Не говоря уже о том, что существует множество вещей, о которых мне следует беспокоиться. В таких условиях сложно расслабиться.