Беттер Ворлд

Она бесцеремонно схватила его за руку и потащила из кабинета по коридорам здания Сената. В какой-то момент Кеплер даже подумал, что потерялся, но в итоге она привела его в демонстрационный зал. Отпустив руку Кеплера, – он тут же принялся растирать запястье: хватка у этой девочки была что надо, – она бегала от одного цветочного горшка к другому. Кеплер подошел к ней, чтобы успокоить:

– Давай присядем здесь, – предложил он, указывая на стулья.

– А, вот… нашла, – произнесла она, отодвигая громадную пальму. – Помоги!

Вместе они отодвинули тяжелый горшок, за которым оказалась вентиляционная решетка, – девочка мигом ее подняла, опустилась на колени и поползала в шахту, вскоре скрывшись из виду. Кеплер несколько секунд оглядывался по сторонам, пытаясь решить, что делать: позвать охрану или разобраться с этим самому? Услышав в шахте пугающий скрежет, Кеплер понял – времени нет, нужно было следовать за ней, вдруг что-то случилось?

Он выполз из запыленной шахты, когда девочка уже лихорадочно металась в сумраке небольшого помещения с неактивными платформами для голограмм и рядом сидений напротив них.

– Где же этот свет? – ворчала она. – Нашла!

В темноте возникла голограмма мужчины, свет, исходивший от нее, искажался в пространстве – было понятно, что платформа не функционировала должным образом. Тщетно Кеплер пытался понять, кто стоял перед ним: картинка то исчезала, то появлялась, размывалась и, казалось, будь изображение более стабильным, можно было прочитать надпись на бейдже, прикрепленном к пиджаку.

– Дедушка! – воскликнула девочка.

Кеплер не обратил на ее слова внимания, поскольку наконец-то точно смог прочитать имя – Ной, директор «Беттер Ворлд». Теперь всё встало на свои места: девочка была дочкой Сони – руководителя одного из подразделений «БВ», ее пригласили в Сенат для доклада о развитии Лиры, девочки, которая не была рождена на Базе (Соня к тому же собиралась изложить свое предложение по закрытию проекта в целом), и внучкой Ноя – директора компании, соответственно. Голограмма была записью речи Ноя, но Кеплер решил, что им нужно скорее вернуться назад.

– Лира, – обратился к девочке Кеплер, – пойдем. Мама наверняка тебя ищет.

Девочка обиженно поджала губы, но послушно подошла к шахте, опустилась на колени и поползла назад. Кеплер проследовал за ней – он намеревался сюда вернуться. Когда они выползи обратно в демонстрационный зал и задвинули пальму, Лира широко улыбнулась. Сторонний наблюдатель не заметил бы ничего примечательного: два ребенка одного роста и возраста – она в платье, он в деловом костюме – стоят и ехидно смотрят друг на друга.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Кеплер.

– Лира! – раздался в коридоре женский голос.

Кеплер повернул голову, когда Лира неожиданно чмокнула его в щечку. Он смог пошевелиться только тогда, когда девочка уже исчезла из виду. Позднее он вспоминал, что она, кажется, ему помахала. Тем же вечером, закончив работу, он вернулся в скрытое помещение с голограммой Ноя и запустил программу воспроизведения записи.

«05.04.2043. Международный форум. Закрытое заседание. Докладчик – Ной, директор компании «Беттер Ворлд».

Люди, ожидающие чуда, в большинстве своем неактивные, ленивые, несамостоятельные, не имеющие собственного мнения и зависимые, стремятся к благополучию, как и мы, но не каждый этого достигает. Вы лучше меня знаете, что ресурс “население” нужно использовать максимально возможным способом. Что если я предложу вариант, который позволит сократить их потребности таким образом, что они будут работать на вас, да еще и с удовольствием? Предпосылками к тому, что я собираюсь предложить, является сложившаяся историческая реальность – мы живем в цифровом мире, производя и потребляя услуги, продавая и покупая контент. Я предлагаю распространить дешевую технологию полного перехода в этот мир – они будут там жить, работать, отдыхать, а вы пожинать плоды их трудов, наслаждаться природным великолепием Земли и самой жизнью. Пусть вас не беспокоят возможные вопросы: фактически, люди уже живут в “симуляции” – виртуальном искусственном мире, где они общаются, работают, отдыхают – интеграция была лишь вопросом времени. Представьте, что мы предоставим людям доступ к пространству, в котором они могут быть кем захотят, более того, они будут с удовольствием производить услуги, чтобы расширить и улучшить этот мир, – будут вкладываться в симуляцию. Мы наблюдаем аналогичную ситуацию с социальными сетями: пользователи являются как потребителями контента, так и его создателями, вы же получаете колоссальные средства, не прикладывая усилий, наслаждаетесь жизнью на райских островах. Безусловно, существуют люди, которые не захотят интегрироваться в новую среду, но если мы объединим усилия, то не оставим им выбора – либо интеграция, либо – “добро пожаловать в Средневековье” – они вернутся на уровень развития цивилизации до появления технологий. Поэтому мне нужна ваша поддержка: все аспекты развития нашего вида должны быть продублированы в симуляции так, что без ее использования их нормальная жизнь была невозможна. Эта масса людей, которая неспособна внести вклад в развитие цивилизации, должна приносить хоть какую-то пользу, не находите?»

2081. Калифорнийский технологический институт7. Земля.

– Миллиарды нейронов, образующие паттерн8 связей, которые в свою очередь рождают сознание. Ваша личность, память, чувства, эмоции – волны, формирующиеся в результате электрохимического взаимодействия нейронов. Мы можем их зафиксировать, изучить, записать на устройство, наконец, воссоздать в программе. Сознание – определенная последовательность нейронных связей и не более. Это не ваша душа, не мифическое чудо, которое вам подарила мать, – это набор кодов с определенной их последовательностью. Что самое интересное – для создания нейронных связей не нужна биологическая основа: мы изобретаем самые простые «организмы» (если их можно так назвать), чьи нейронные связи демонстрируют работу аналогичную той, что происходит в мозгу живых существ, с помощью нанопроволок. Если мы воссоздаем в программе с предельной точностью систему нейронных связей определенного человека, запускаем алгоритм аналогичный работе мозга при жизни, возникает ли в результате сознание? Программа утверждает, что она может чувствовать всё, как человек, и ведь это логично, потому что мы воссоздали тот самый паттерн, который в реальности делает человека сознательным существом.

Некоторые студенты заинтересованно покачали головой.

– Вы не знаете, верно? Так же как не знаете, что сидящий рядом с вами человек обладает сознанием, ведь сознание присуще только вам. Вы можете ощущать, вы можете чувствовать, вы можете видеть, но, сколько бы я ни утверждал, что могу делать то же самое, вы не поймете этого, потому что вы не воспринимаете этот мир таким, каким воспринимаю его я.

Фред обошел кафедру, присев на край стола. Он выдержал длинную паузу, с усмешкой наблюдая за время от времени мигающими голограммами сидящих в аудитории молодых людей.

– Планковская длина – минимальный показатель, определяющий существование пространства и времени. Распределение электронов по различным электронным оболочкам атома.

Фред оглянулся по сторонам, щурясь подошел к окну.

– Слово «солнце», обозначающее именно «звезду», а не «планету». Это правила. Какие-то мы установили сами, какие-то воспроизводятся во Вселенной без нашего участия.

Парень на втором ряду устало зевнул. Фред вернулся за кафедру.

– Если мы подумаем об этом как о программе, симуляции, то всё становится намного проще: стабильность Вселенной обеспечивается выполнением описываемых математическим путем параметров. Всё вокруг – информация.

В аудиторию вошла Соня; Фред, увидев ее, кивнул.

– На этом курсе мы будем изучать с вами модели создания симуляций. На следующем занятии поговорим о решётке «и восемь»9.

Голограммы студентов быстро испарились в пространстве аудитории. Он приблизился к Соне.

– Я удивлен, что ты пришла сама.

– Хотела тебя увидеть, ты же знаешь, как я не люблю все эти голограммы.

– Ты создаешь миры для симуляции, – усмехнулся Фред, – и в то же время ненавидишь технологии.

– Как-то так, – она с улыбкой развела руками.

Они вышли в парк. Стояла невероятная жара, воздух был тяжелым. Фред предложил присесть на скамейку в тени, но она отказалась, словно куда-то спешила. Это ему не нравилось: он давно ее не видел, соскучился и хотел нормально поговорить.

– Я решила участвовать в программе, – сообщила она.

Он знал, что это была за программа: исследование космических объектов удаленно, путем синхронизации человека с роботом, который заранее был направлен к объекту изучения. На Марсе для этого построили целый комплекс, и Фред принимал в свое время участие в его возведении.

– Ты уходишь из «БВ»?

– «БВ» никогда не была компанией, в которой я хотела работать. Отец меня туда устроил.

Стояла тишина, прерываемая лишь редким шорохом листвы.

– Не верю, что ты приехала только для того, чтобы сообщить мне об этом.

– Нет, не только.

Но Соня не рассказывала, в чем дело.

– Как дела у Мица? – поинтересовался Фред.

– Видеть меня не хочет.

Фред по-дружески положил руку ей на плечо, проигрывая в голове множество успокоительных фраз. Лира, если не считать устанавливаемых всем чипа для анализа мозговой деятельности и линз для взаимодействия с Сетью, была обычным ребенком: без искусственных органов, улучшенных интеллектуальных и физических способностей, редактирования ДНК, у нее даже не было отдельной капсулы. Соня лишила свою дочь преимуществ человеческой инженерии, руководствуясь благими намерениями, однако тем самым обрекла ее на гибель: если бы в тот момент в теле Лиры сработал «механизм защиты», как у остальных пассажиров, она бы не погибла. Мицар – сотрудник «БВ», которым она в свое время увлеклась – был типичным представителем поколения, принимающего всё новое и отвергающее старое. Они начали встречаться, она сообщила, что хочет от него ребенка. Он, логично, начал рассуждать по поводу Базы – места, где в специальных условиях выращивались малыши, но, к его удивлению, она настояла на естественном процессе деторождения. Мицар, понимая, что это действие приведет к неконтролируемому процессу развития эмбриона, отказался, они поругались и расстались. Но у Сони было что ему предложить – руководящую должность в одном из подразделений «БВ». Честолюбивый Мицар отказаться не смог; они «создали» Лиру, которую он неожиданно для себя полюбил настолько, что до сих пор не смирился с потерей. И он винил в этом Соню. Она понимала, что Миц имеет на это право.

– Не могу избавиться от этого чувства, – слеза скатилась по ее щеке, – я словно в клетке: ничего не могу сделать, никак не выбраться из нее.

– Ты не могла знать о том, что Лира погибнет.

– Но я могла делать то, что делают все. Я не имела права играть с ее жизнью.

Фред никак не относился к известным ему обстоятельствам – в данный момент он не испытывал ничего, кроме жалости. Он всё-таки легонько потянул Соню на скамейку.

Какой тяжелый, душный воздух – даже невозможно нормально вдохнуть.

Несколько минут они просидели в тишине. Она выпрямилась:

– Мне пора.

– Сколько длится программа?

– Не знаю… год? Может больше…

Фред повторял про себя: «Это ее выбор, это ее выбор…»

– Спасибо, Фред, за всё. За те знания, которые ты мне передал, за твою поддержку на протяжении стольких лет. Ты единственный близкий мне человек, учитель, друг, брат, моя душа.

«Это ее выбор…»

Они обнялись на прощание. Он еще долго смотрел ей вслед, даже когда она скрылась за углом.

2081 год. Станция «Аполлон». Луна.

У него не получилось: симуляция высадки первых астронавтов на Луну, которая воспроизводилась вне капсул, не возымела долгосрочного успеха. На это повлияла не столько смерть сенатора в прошлом году, сколько невостребованность подобных развлечений. Он всё чаще возвращался к тому моменту, когда принял решение, изменившее не только его жизнь, но многих других людей. Финансовые отчеты выглядели очень скверно – да, «БВ» всё еще занималось созданием технологий синхронизации устройств с сознанием человека для различных целей, но больше не производило никакого нового развлекательного контента.

«Дети выросли и пошли своим путем», – подумал Ной.

В кабинет влетела помощница.

– У нас сбой, – сообщила она.

– Опять? Как в прошлый раз? – уточнил Ной.

– Отключились все капсулы.

– Что?!

Они поспешили в отдел, который занимался отслеживанием всех проблем, возникающих с капсулами. В громадном специально спроектированном зале для контроля серверов, на которых запускалась симуляция, и капсул, где еще несколько минут назад стояла тишина, суетились люди, бегая от одного компьютера к другому. Ной приказал помощнице остаться на месте, а сам поспешил в кабинет, возвышающийся над залом словно наблюдательный пункт.

– Не говори мне, что не знаешь, что происходит, Миц, – заявил Ной. – В прошлый раз прокатило, в этот – нет.

Мицар тяжело вздохнул, но не отвел серьезного, почти вызывающего, взгляда:

– Я абсолютно точно знаю, что происходит. Я уже говорил тебе, что ты занимаешься не тем, чем нужно.

Завыла сирена.

– Что ты наделал? – прошептал Ной.

– То, на что не был способен ты, – выпалил Миц. – Иди за мной.

Он что-то нажал на столе, в стене открылась потайная дверь, они пошли вдоль процессоров, мигающих лампочек, компьютеров и других устройств, пока не добрались до висящего на проводах тела маленькой белокурой девочки в костюме. Ной ужаснулся:

– Мицар, ты сошел с ума!

– Нет, я создаю будущее – то, на что ты не способен. И начинаю со своей дочери. Это человеческое бессмертие, которое откроет нам ранее неизведанные горизонты. Мне не хватает только понимания, сколько нужно энергии для точного воспроизведения всех паттернов сознания. Мозг человека удивителен, не правда ли? Мы научились копировать и эмитировать его деятельность в симуляции, но так и не научились воссоздавать все особенности его деятельности, формирующие в том числе личность человека, в реальности.

– Даже если ты скопируешь все нейроны, все связи, все особенности – это будет не она.

– Ты этого не знаешь.

– Только Лира была способна воспринимать мир таким, каким видела его она, только ее сознание было способно осознавать, что оно существует.

Лира открыла глаза.

– Дедушка? – хрипло спросила она. – Папа?

– Да, мы здесь крошка, – Миц подбежал к ней и внимательно осмотрел. – Как ты себя чувствуешь?

– Очень хочется спать, – произнесла девочка.

Ной отошел в сторонку, поднял стоявший в углу стул, подошел к пульту управления и принялся со всей силы бить по панели: специальные стекла, создающие голографический интерфейс, по кусочкам разлетались по помещению. Каждый удар, который он наносил, был равносилен тому, что сделала с ним судьба: потеря любимой женщины, дочери, внучки, друзей, человечества. Он разнес всё, до чего смог дотянуться, и, когда Мицар очнулся от затуманившего разум призрака счастья, всё было конечно – Лира отключилась.

Миц с животным криком бросился на Ноя, повалил на пол и начал избивать. Подоспевшая помощница оттаскивала Мицара от Ноя, применяя удушающий прием. Какое-то время Миц сопротивлялся, но помощница была не человеком, а роботом, способным увеличивать свою физическую силу, – исход схватки был предрешен. К этому моменту потерявший на некоторое время сознание Ной очнулся. Он поднялся на ноги, пытаясь справиться с головокружением и вытирая руками кровь с лица, осмотрел место катастрофы.

– Работа капсул возобновилась? – спросил он помощницу.

– Питание капсул восстановилось, но синхронизация с симуляцией пока не установлена, – ответила она, отряхиваясь.

– Спасибо, – прохрипел Ной.

– Что с ним сделать? – спросила помощница, глядя на лежащего без сознания Мицара.

– Отнеси его в медицинский отсек.

– А с этим? – она указала на девочку.

– Уничтожь. И уничтожь все данные.

Ной вернулся в собственную квартиру на станции, достал из шкафа полотенце и пошел в ванную смывать кровь. Позади него появилась женщина – призрак в виде голограммы.

– Не осуждай Мицара, вспомни себя, – произнесла она.

Голограмма всегда говорила правду.

2081 год. Жилой комплекс «Большая Медведица». Околоземная орбита.

Они встретились в баре; после смерти Лиры Мицар и Соня еще ни разу не разговаривали. Она связалась с ним. Мицар первым пришел на встречу, занял место за барной стойкой. Робот-бармен методично чистил стакан, гости любовались видом планеты из панорамных окон. Она постояла в дверях, рассматривая Мицара, пытаясь понять, чувствовала ли она к нему что-то, кроме жалости и сожаления. Должно быть, когда-то Соня почувствовала, что он идеально подходит на роль отца ее детей, поэтому и сошлась с ним. У них никогда не было романтики – им просто было хорошо и удобно вместе.

Соня подошла, присела рядом. Мицар медленно поднял на нее глаза, раскручивая стакан с виски.

– Отец рассказал, что ты пытался сделать, – произнесла она и подала знак роботу, чтобы тот налил ей то же самое, что и у Мица.

Мицар всхлипнул:

– Если бы Ной не остановил меня, то Лира… по крайне мере, ее копия, была бы жива.

– Лира была бы жива, если бы я не лишила ее возможности быть нормальным ребенком, как все.

Мицар опустил глаза:

– Я тут подумал… я не виню тебя. Ты не хотела причинить ей вред.

– Но причинила, – отозвалась Соня, делая глоток. – Потому что на самом деле преследовала свои личные цели: амбициозная задумка по закрытию Базы и возвращению к естественному деторождению…

– Не верю, что эта мысль возникла у тебя до беременности.

Соня улыбнулась:

– Ты прав, эта идея возникла гораздо позже. Однако я могла провести все стандартные операции по изменению Лиры во время беременности, но не стала.

– Я к тому, что Лира не задумывалась в качестве экспериментального субъекта, – уточнил Мицар.

Он попросил наполнить опустевший стакан. Соня коснулась его руки:

– Когда я увидела тебя впервые, то сразу же поняла, что ты – мой человек. Я хотела родить ребенка именно от тебя и подарить Лире то, что мне не досталось от матери.

Мицар хмыкнул:

– Когда я впервые тебя увидел, то подумал: «Такая девушка никогда не обратит на меня внимания».

– Ты себя недооцениваешь, – Соня легонько хлопнула Мицара по плечу.

Ее рука неожиданно застыла, Мицар искоса взглянул на Соню. Впервые за долгое время ее щеки покраснели. Даже когда они расстались из-за отказа Сони взять ребенка с Базы, ее корыстное предложение Мицару согласиться на естественное оплодотворение в обмен на определенную должность в «БВ» было продиктовано желанием быть с ним, создать с ним семью.

Мицар смущенно проговорил, будто прочитав ее мысли:

– Я… тогда согласился не из-за работы. Я так сказал, потому что хотел сохранить остатки своего достоинства. На самом деле я был безумно в тебя влюблен.

Они еще несколько часов вспоминали смешные моменты, связанные с Лирой, ведь она вела себя как настоящий ребенок, поскольку таковым и являлась. В отличие от нее дети с Базы быстро взрослели, фактически пропуская период детства. Соня и Мицар были уже изрядно пьяны, когда робот-бармен сообщил о том, что заведение закрывается. Мицар проводил Соню до лифта.

– Как ты… сейчас себя чувствуешь? – заботливо спросила она. – Я имею в виду, ты смирился?

– Смирился? – отпрянул он, засунув руки в карманы брюк. – Никогда не смирюсь, но… И тебе и мне пора принять эту правду – Лиры больше нет.

– Я ее иногда вижу, – призналась Лира, смотря в пустоту. – Она появляется совершенно неожиданно, говорит «Мама».

Соня заплакала, закрыв лицо руками. Мицар притянул ее к себе и тихо гладил по голове. Несколько минут она плакала, а затем посмотрела на Мица и страстно его поцеловала. Он, немного ошарашенно, но всё же не без желания взял ее за руку и потянул за собой в лифт. Алкоголь расслабил тело, все прикосновения ощущались особенно остро – оба хотели забыться, растворившись в объятиях друг друга. Это была не любовь – тоска двух отчаявшихся, раздавленных горем людей, которые не знали, как жить дальше.

– Я хочу всё исправить, – сказала Соня, устроившись у Мица на груди.

– Я пытался, – ответил он. – Ты знаешь, чем всё закончилось.

– Нет, я о другом. У меня есть план. Я узнала, что отец был одним из первых, кто передал свой биологический материал на Базу. И я знаю, что в Солнечной системе живет созданный из этого материала ребенок. Как ребенок… это молодой человек. Его зовут Кассини.

– Что ты хочешь сделать?

– Хочу, чтобы они встретились.

– Ты знаешь, что ни ребенок с Базы, ни люди, материалы которых использовались при воспроизводстве, не встречаются друг с другом. Это не я, ты и Лира – у них нет никаких родственных связей.

– Знаю, но я всё же хочу, чтобы они познакомились.

– Как?

Соня приподнялась на локте:

– Если я расскажу, ты не одобришь. Я могу погибнуть при попытке осуществить задуманное.

Она всё-таки рассказала про проект по изучению космических тел с помощью удаленной синхронизации на Марсе и о том, к чему может привести рассинхронизация.

– Ты, наверное, забыла, кто руководил созданием специальных капсул для этого проекта. Не должно произойти то, о чем ты сказала.

– Должно…

Мицар, отодвинувшись, недоверчиво поглядел на нее.

– Почему ты просто не сообщишь об этом?

– Ему будет всё равно. Единственное, что может заставить его прилететь на Марс, так это если со мной что-то произойдет, и он вынужден будет встретиться с Кассини.

– А какой в этом смысл? Ведь Ной не будет знать, что это его сын.

Соня задумалась.

– Но если Кассини хоть раз интересовался этим вопросом, то ему будет известно, кто перед ним.

– Но у тебя не получится, я тебе говорю – вероятность того, что описанный тобой случай рассинхронизации произойдет, практически равен нулю.

– Практически. Мне нужна твоя помощь. Ты хорошо знаешь этот проект, людей…

Мицар внимательно посмотрел на Соню:

– Не говори мне, что всё это, – он кинул взгляд на кровать, – было только ради того, чтобы я тебе помог.

Соня встала, надела халат.

– Конечно нет, Мицар, я похожа на монстра? – раздраженно спросила она. – Я не знала о капсулах то, что ты мне сообщил. Раз так, то мне нужна обычная капсула. И нужен человек, который бы мог прикрыть это дело.

Мицар тоже поднялся, поспешно одеваясь:

– То есть я должен согласиться на то, что ты будешь жертвовать своим здоровьем ради незнакомого человека? И тебе еще нужна помощь? Ты нормальная?

Соня махнула рукой, отвернулась.

– Как ты не можешь понять! Я должна всё исправить.

– Ты ничем не отличаешься от своего отца, Соня, играешь жизнями других людей не меньше, чем он.

– Что ты имеешь в виду?

Совсем недавно он узнал информацию про искусственный интеллект10, которая была копией матери Сони – Эриды. Он знал, что Ной поместил ее в симуляцию, где они проводили время вместе, а затем создал для нее тело, которое вскоре уничтожил, и многое другое, что глава «БВ» успешно скрывал.

Мицар вздохнул. Они стояли по разные стороны кровати.

– Я не стану тебе помогать.

– Ты не понимаешь! – крикнула Соня.

– Ты не вернешь Лиру! Твое чувство вины передо мной не вернет Лиру!

– Зря мы встретились, – произнесла она.

Соня убежала в ванную, переоделась и поспешила к выходу. Он взял ее за руку:

– Постой. Есть один человек, который может помочь. Но ты не будешь в коме. Тебе придется притвориться.

– Почему ты передумал? – спросила она.

– Потому.

2064 год. Станция «Титанида». Титан.

– Ву-ху! – воскликнул Кассини, торжественно вскинув руки.

Слоты кибер-рулетки завертелись с невиданной скоростью. Повсюду загорелись разноцветные поздравительные огни.

– Вы выиграли, – сообщил установленный в программе робот, – не хотите ли сыграть еще?

– Конечно, конечно хочу! – воодушевленно ответил Касс, нажимая на голограмму.

Поверх завлекающей трехмерной картинки обнаженной женщины появилось сообщение: «Желаете повторить?», но Касс не успел нажать на кнопку, потому что в тот же миг ему на спину кинулся приятель – Лиам.

– Чертяга, выиграл? – смеялся Лиам, не давая Кассу сбросить себя.

– Придурок!

– Мистер Кассини? – окликнул сотрудник игрового зала.

– Да, это я, – ответил Касс.

Лиам наконец успокоился, слез со спины друга и спокойно встал в сторонке.

– К сожалению, сообщаем, что вы исчерпали лимит. Прошу покинуть заведение.

Касс развел руками.

– Но… я же только что выиграл!

– Этого недостаточно для того, чтобы продолжать играть. К сожалению, ваши средства в настоящее время стали ниже проходного порога.