Покой

Когда вдалеке показался вход в лазарет, я чуть не прослезился от радости.

Дежурная бригада встречала со всем необходимым. Я выскочил бы на ходу, чтобы поскорее передать пациентку, но ноги мне отказали. Секунд десять после того, как Анна – главврач – распахнула дверь остановившейся машины, я мешкал и не мог выбраться наружу. Она неодобрительно смотрела, но ничего не говорила.

Вывалившись, наконец, из машины, я вдохнул, наконец, полной грудью. Уверовав, что миссия выполнена, я бессильно осел на стылую землю. Мимо меня провезли каталку – впервые я увидел объект охоты при ярком свете. Мозг воспринимал всё как-то отдельно: изгиб шеи, ямочка между ключиц, тонкие руки, тонкие пальцы, рассечённое бедро, окровавленная коленка, всего один ботинок.

Странно, ведь обувь я с неё не снимал.

Когда за каталкой захлопнулись двери, когда объект охоты пропала из поля моего зрения, стало легче, словно бы я больше не был ответственен за всё. В душе гудело как в трансформаторной будке. Чтобы унять это, я вернулся в машину, и, потянувшись за валяющимся на полу рюкзаком объекта, рухнул грудью на заднее сидение. Лицо ткнулось в холодное пятно крови, в щеку уперся кусочек стекла.

Перед глазами всё поплыло.

Я осознал, что сплоховал: ровным счётом ничего не сделал как надо.

Я сполз из машины на землю и зажмурился до боли, чтоб не разрыдаться. Память подкидывала мне свистящий звук её дыхания, спина ещё помнила, как в неё упирались те худенькие ноги. И раз за разом я вспоминал, как закинул её на плечо, как бежал, и её тело мерно билось о мою спину в такт шагам.

Если она выживет, но будет страдать от боли – это будет моя вина. Как мне смотреть потом ей в глаза?

Как смотреть в глаза главе?!

Он столько сил и времени потратил на подготовку, чтобы в итоге я её искалечил? Или же попросту убил…

Всё прошло не так, как я думал. Я к такому вообще не был готов.

Я облажался.

Рей

Нас встретили, как национальных героев: аплодисментами, свистом и радостными воплями. По коридору через толпу я шёл с закрытыми глазами, наощупь: каждый поздравлял, хлопал по плечу, пожимал руку – все знали, что визуальный контакт для меня невозможен. Вероятно, я всем улыбался, но думал лишь об одном: попить бы воды и прилечь.

Хорош заблёванный герой.

Все понимали, что сегодня мы слишком устали, но завтра расспросов будет не избежать.

Ещё бы! Охота на потенциал – это весело.

Всё начинается с прорицания. Сейчас у нас есть только вещие сны Ё-ны, но раньше были и гадалки, и ясновидящие, и разного рода предсказатели. Провидец обязан подробно объяснить своё видение, описать чувства, ощущения, ассоциации – без этого потом нельзя будет анализировать.

Каждое предсказание передается аналитикам: людям с уникальной интуицией. Предсказание может быть о чём угодно, но раз организация заточена под поиск потенциала, аналитики проверяют прорицание на «потенциальность». Каждый аналитик даёт оценку предсказанию независимо друг от друга: если ни один не видит «потенциальности», предсказание отправляется в архив. Периодически архив пересматривается: мир меняется, и вместе с тем может наступить время того или иного архивного предсказания.

Но если в предсказании есть «потенциал», дело закипает. Аналитики разбирают его по косточкам: где, когда, какие обстоятельства? Толковать предсказание очень трудоёмко, поэтому и аналитики, и провидцы постоянно расширяют кругозор, много читают о мире, учатся описывать эмоции. За потенциальным предсказанием стоит чья-то судьба, которую можно спасти, страдания, от которых можно избавить, жизнь, которую можно изменить. Каждый из нас, кто сейчас в организации, прошел через охоту, каждый был спасён – поэтому все понимают, насколько важно сделать всё как надо.

Аналитики ищут территорию, здания, анализируют погоду, часовые пояса, транспортную развязку. Они планируют маршруты доставки, способы возвращения. Они же отвечают за инструктаж: перед этой охотой мы проходили оказание первой помощи, поскольку было упоминание ранений в предсказании. Конечно, в нашей паре учился лишь Камэл: толку от меня в этом плане было – чуть. И ведь пригодилось, прости господи.

А за работу в мире – реализацию операции – отвечают охотники на потенциал. Такие как Андрэ, Камел, Энола Гай и иногда вот даже я гожусь. Мы находимся во внешнем мире, и отвечаем за слежку, вербовку и доставку объекта. Иногда охота проходит быстро, как сегодня, а иногда с объектом приходится работать месяцами.

Это она, весёлая часть: быть во внешнем мире и не быть больше его частью, смотреть на обычных людей, вычислять среди них необычных, но при этом казаться обычным и не выдать себя. Ты одновременно и охотник, и жертва: азарт не отпускает, пока миссия не будет выполнена.

Но в сегодняшней охоте не было ничего весёлого.

И хотя на краткий миг я испытал восторг – когда Камэл схватил её – то, что потом происходило в машине словами не описать.

Я впервые так близко увидел человека при смерти. Мой потенциал твердил, что она мертва, но мозг отказывался в это верить: её дыхание клубилось в холодном воздухе салона, её сердце билось, выгоняя кровь из тела. Мозг говорил: она ещё жива, но вот-вот умрёт – и впервые я ощутил, как ответственность и страх сковывают тело. Я пытался помочь Камелу, но у меня руки отнялись по локоть: онемение такое, будто бы я их отлежал во сне. Я очень боялся, что вот-вот уроню телефон, потому не чувствовал его совсем.

Впервые в жизни был таким беспомощным.

Меня тошнило от всего этого. Я пытался отвлечь себя, сосредоточиться на звуке двигателя, но слышал лишь свист в её дыхании. Пытался замкнуть ощущения на сладковатом запахе ароматизатора в салоне, но от того лишь явственнее ощущал кисловатый запах бинтов и крови с заднего сидения. Я не смотрел ни на живых, ни на мёртвых – но от напряжения меня стошнило желчью из пустого желудка. И после этого обессилел окончательно: не было сил даже думать.

Был ли от меня вообще толк на этой охоте?

Как мы доехали, помню плохо: в голове не было ни единой мысли. Помню, что упирался затылком в подголовник, и от сопротивления заболела шея. Помню, что когда приехали, Камэл едва смог вылезти из машины. Это было комично, и я посмеялся бы, но сам вообще не мог двинуться с места. Дом был в шести метрах от меня, но я продолжал сидеть в тёмном, холодном, пахнущим кислым желудочным соком салоне, пока кто-то меня не выволок.

Приветственные крики, слава и почёт – это, конечно, здорово, но едва закрылась дверь моей комнаты, я бессильно сполз на пол.

Я смертельно устал: ни за что не хочу опять в этом участвовать.

Никогда никого больше не хочу видеть при смерти.

Камел

В лазарет нас позвали только через четыре с половиной часа: к тому моменту я уже не знал, куда себя деть.

Не мог усидеть на месте, не мог ничего ни начать, ни закончить: все мысли возвращались к ней. Я то преисполнялся вины и приходил в отчаяние, то внезапно успокаивался, уверовав, что всё обойдётся. Перед самым вызовом я накрутил себя настолько, что всерьёз решил помолиться.

«Пожалуйста, – просил я, не в силах сформулировать до конца, – пожалуйста, пожалуйста!..».

По селектору вызвали ещё Рея и Ё-ну – и отчаяние слегка отступило. Пока шёл по коридору, думал: «Ё-на нужна, чтобы удостовериться, что это действительно девушка из пророчества», – и даже воодушевился. Значит, объект выжила.

«Впрочем, – прошило меня холодом осознание перед входом в лазарет, – Ё-на может опознать и труп».

В коридоре лазарета, на корточках сидел Рей, запрокинув голову к потолку. Вид у него был откровенно неважный: будто бы его выдернули с бурной попойки. Бледный, всклокоченный, на лбу маска для сна.

Но увидев его, я воспрял духом.

– Ты как?

Рей спустил на глаза повязку – дома он ей пользовался, чтобы ни на кого не смотреть – и с кривой ухмылкой ткнул двумя пальцами себе под горло. Тошно.

Смотря, как он ухмыляется, я приободрился. Потенциал Рея создает много проблем носителю, но у него хватает мужества иронично относиться ко всему. Это меня в нем всегда восхищало.

– Крепись, – я дотронулся до руки, предлагая помочь подняться. – Сейчас Анна освободится и займется тобой.

Эта охота из рук вон плохо подходила его потенциалу. Рею нужна медицинская помощь для восстановления. Но пока все врачи заняты объектом, о нём позаботиться было некому.

Внезапно из палаты в коридор вышла Анна. Вид у нее был очень уставший – и только. Ни радости, ни грусти – выжила объект или нет? – не понять. Она жестом велела нам заходить, а сама отправилась в соседний кабинет.

Беспокойство захлестнуло с новой силой: объект был не в палате реанимации. Анна вышла из изолятора.

Десяток шагов через коридор и промежуточный бокс я шёл, обратившись в слух, но боялся столь сильно, что не слышал вообще ничего.

И только открыв дверь самой палаты, услышал, как работают приборы жизнеобеспечения. Равномерный писк, обозначающий биение сердца, в один миг разрушил всё, что тяготило меня эти часы.

Жива.

От облегчения даже голова пошла кругом. Не припомню, чтобы в вообще хоть раз в жизни был так рад.

Ё-на пришла раньше нас – торчала в противоположном от кровати углу палаты обгорелой сосной: черная пижама, темные гладкие длинные волосы вдоль спины. Как обычно: быстрый затравленный взгляд на меня – и отвернулась. И, как всегда, это выражение надежды на её лице вызывает у меня досаду. Столько времени прошло, а ничего не меняется.

На данный момент она – единственный в организации провидец: поэтому всё, что она говорит – на вес золота. Но не во все её слова я верю.

Я убежден, что предсказания сбываются, если ты допускаешь возможность их исполнения. Ё-на же выдала пророчество о себе и мне, которое абсолютно точно сбыться не может: от того мне сложно непредвзято относиться к самой Ё-не. В обычное время стараюсь с ней не пересекаться.

Неловкую паузу, повисшую в палате из-за пропущенного приветствия, спасительно нарушил Рей.

– Ё-на ты тут? – Она отзывается, и Рей продолжает: – Что скажешь?..

Этот вопрос, конечно, у всех на устах: пророчество исполнилось? Мне тоже интересно, но пока глава не придёт, толку об этом говорить.

– Да вот думаю, – неожиданно для меня разомкнула губы Ё-на и следом хлестнула: – Не та ли это прелесть, из-за которой Анрдэ лишился силы?..

Меня бросило в жар.

Поговаривали, что глава хочет вернуть когда-то утраченный потенциал – одну из охотников – и для того развернул такую масштабную охоту. Но Ё-на сейчас говорит не о ней, даже не о потенциале, а о человеке: обычном человеке, которого когда-то спас один из наших.

История Андрэ, разумеется, была мне известна: при поступлении рассказывают много притч о прошлом. Андрэ позиционировался хилером, поскольку мог передавать часть собственной жизненной энергии другому человеку. Правда, срабатывало это не всегда, и закономерность передачи так и не была выяснена, но сам факт обладания таким ресурсом очень всех обнадёживал. Компенсируя редкость применимости потенциала, Андрэ не вылезал с охот, и однажды стал свидетелем несчастного случая, произошедшего с человеком. Без приказа, по собственной воле он решил применить свой потенциал – и это сработало. Он помог человеку, не имеющему никакого отношения к потенциалам: и от этого вся организация оказалась под угрозой раскрытия. Никого, конечно, не раскрыли, но после того случая Андрэ больше никогда, вплоть до смерти, не смог реализовать свой потенциал. Были случаи, когда он был последней надеждой для наших – но ему больше никогда никого не удалось спасти.

Положа руку на сердце, к истории Андрэ я относился как к легенде, суть которой: думай о том, что делаешь. Как и к истории Крушины, чью душу аналитики предполагали сегодня найти. Та тоже, обладая потенциалом бесконтактного убийства, никогда им не пользовалась и шла врукопашную – за что и поплатилась.

И всё же, я мог понять главу, если бы он хотел найти Крушину – это потенциал, старый товарищ, все дела. Но если права Ё-на, то что намерен глава делать с человеком?

Потрясенный этой мыслью, я смотрел на объект. В ослепительном свете палаты, без суеты, крови и тряски она выглядела иначе. Мне казалось, она выше ростом. По референсу мы искали блондинку, но волосы у неё средне-русые и вьются на концах – колечки выбиваются из-под свежей перевязки. На бледном лице расцвели синяки, под глазами глубокие тени, в уголке губ запеклась кровь. Фиксатор шеи, подключичный катетер, провода датчиков, свежий гипс на левой руке. В темноте она казалась подростком, но сейчас я вижу, что мы – ровесники.

Оглядываюсь на Рея, стоящего от меня в двух шагах: на его лице под маской абсолютное смятение.

– Что скажешь? – тихо, чтобы не слышала Ё-на, интересуюсь у него.

Новые вводные поразили его настолько, что он приподнимает маску и кидает взгляд на кровать. Лицо моментально искажает отвращение.

– Гниль.

Невероятно.

Но теперь это можно даже попробовать объяснить: если девушку вернула к жизни сила Андрэ, то понятно, почему Рей ощущает её мёртвой – энергетически она мертва с тех самых пор.

Впрочем, это не исключает и второго предположения: если в тело подселилась душа Крушины, она тоже не будет опознаваться живой.

Все равно не верится. В подселение души – захват Крушиной нового тела – пожалуй, я поверил бы с большей вероятностью. Судя по рассказам, это было вполне в её духе: отзывались о ней как о крайне эгоистичной и сволочной натуре, которая всегда и всем шла наперекор.

Крушина погибла в тот же день со случаем с Андрэ, кстати. Её потенциалом был обратный поток энергии, который разбалансировал обычный, свойственный другим людям: эдакая отравляющая аура. Человек, находящийся с ней долго в контакте, ослабевал, потом заболевал и умирал. Но она так долго ждать не любила: и вместо потенциала полагалась на физическую силу. Во время охоты она сошлась врукопашную с потенциалом, который был физически её сильнее – и от его руки погибла. «Но, – понизив голос говорили аналитики, – она так быстро умерла, что не поняла этого. Понятно, что ей хотелось дальше жить – вот она и решила захватить чужое тело!».

Конечно, маловероятно, что душа может забрать с собой потенциал: ведь обычно потенциал – это отклонение в физическом теле. Но человек, которого однажды воскресили – это уже совсем неправдоподобно…

Мне стало не по себе от всего происходящего. Обычно во время охоты я всегда понимал, что и для чего делать, но сейчас у меня не было вообще никакого понимания, одни догадки. Неопределенность раздражает, и досадно, что глава не доверяет мне. Ладно он не сказал Рею и Ё-не, но мне мог бы…

– Невероятно!.. – вернул меня в реальность восхищенный возглас.

Словно солнце из-за туч выглянуло: в дверях, сияя улыбкой, стоял глава, в халате, наброшенном на плечи. Напряжение в палате и в моей душе рассеялось.

Батя в здании. Пришел тот, кто всё разрулит.

– Приветствую! – Глава с улыбкой кивает Ё-не, пожимает руки мне и Рею. – Ну и ночка у вас была, а, ребята? Отлично поработали! – похлопывает он нас с Реем по плечу.

Беспокойство улетучивается: глава доволен, значит, с задачей мы справились.

– Посмотрим, – протянул глава, с улыбкой склоняясь над пациенткой, – что же тут у нас такое…

Дальше всё произошло слишком быстро.

Глава наклонился над девушкой.

И, доселе покоящаяся без сознания, она резко распахнула глаза.

Коброй взметнулась рука: девчонка захватила главу поперёк шеи и завалила на себя.

Провода датчиков натянулись, как нити паутины, писк ЭКГ участился; глава забарахтался, пытаясь вырваться.

А мой мозг всё ещё отказывался верить, что девушка, стоявшая одной ногой в могиле, сейчас угрожает жизни главы.

А дальше секунду назад бывшая в крайне тяжелом состоянии пациентка рывком вверх взметнула левую, сломанную, в гипсе, руку, и со всего маху обрушила её на багровеющее лицо нашего руководителя.

В этот момент я уже вскакивал на кровать: не успев осознать всё до конца, на автомате ринулся на помощь главе.

Шаги по кровати давались с трудом: то ли воздух загустел, то ли тело у меня оцепенело, – но за два моих жалких шага девушка дважды успевает ударить главу загипсованной рукой. Два глухих стука, и я, наконец, перехватываю руку в гипсе. Для того, чтобы прижать руку к стене над её головой, пришлось навалиться всем телом.

Девушке на меня наплевать. Лицо перекошено яростью, волосы ссыпались на лицо, а взгляд не отрывается от главы.

Эта эмоция – невероятно сильная и искренняя – адресована не мне, и от этого почему-то в груди саднит.

Глава в мёртвом хвате худой руки хрипит и багровеет. Зажимаю её левую руку своей правой, коленом фиксирую плечо. Мое лицо становится вровень с её.

На долю секунды обжигает желание. Я молю: «Посмотри на меня».

Я вцепился в худое, травмированное правое запястье, чтобы освободить главу, и чтобы она, наконец, заметила меня.

Мне доводилось слышать, что в стрессовых ситуациях в людях высвобождается доселе дремлющая энергия, чтобы спасти организм, но не ожидал, что такой организм будет неистово биться со мной. В ней от силы килограмм пятьдесят, но мы вдвоём (Рей навалился девушке на ноги) едва удерживали тело на кровати. Она неактивно, словно бы неохотно билась, пытаясь нас с Реем сбросить, но вся сила её по-прежнему была устремлена лишь на главу.

Её лицо, перекошенное яростью, в нескольких сантиметрах от моего. Она не произносила ни звука – и от этого было ещё более жутко.

Борясь с ней за жизнь главы, я не мог отвести взгляд от лица. В глазах гнев и боль. На бинтах, прикрывающих раны, начали проступать розовые пятна крови. В груди защемило от этого. Остановись!

«Остановись и взгляни на меня?».

Внезапно её правая рука рывком разгибается: глава выворачивается и падает на пол. Пока мы с Реем валялись на объекте, Ё-на сообразила достать несколько игл от шприцов: и ткнула ими в основание локтя. Ё-не удалось попасть в нервный узел: от того рука рефлекторно выпрямилась.

Увидев, что глава вырвался, девушка исторгла гневный рык и рванулась следом. Рей отлетел в сторону от удара ногами, я же ничком бросился на неё и прижал к кровати всем весом. Билась он неистово, а я лишь обхватил её голову руками и прижал к груди.

– Успокоительное! Живее! – рявкнул я на ошарашенную Ё-ну, все еже сжимающую в руках шприцы и иглы.

Не знаю, сколько понадобилось им времени, чтобы найти и набрать лекарство. Девушка била меня отчаянно: под рёбра, в печень, и кулаком, и локтем – у меня звёзды сыпались из глаз. Но в то же время я чувствовал её тепло, запах бинтов и волос, вибрацию от её крика в своей груди. Чем больше она сопротивлялась, тем крепче я её сжимал. И, что удивительно, был доволен происходящим: ведь теперь она сражалась лишь со мной.

Они вводили успокоительное в трубку капельницы – первый, второй, третий шприц падает на пол. Рывки подо мной становились слабее – и я ослаблял хватку. Решился отпустить совсем лишь когда она обмякла.

Приподнявшись на локтях, я смотрел на неё, силясь отдышаться.

Такая хрупкая.

Произошедшее в голове не укладывалось.

Ё-на помогала главе встать: тот выглядел невредимым, не считая ярко-розового лица, следов на шее и гипсовой пыли в волосах. Рей, потирая ушибленное место, неосознанно отошёл подальше от кровати.

В воцарившейся тишине все замерли и ждали: не возобновится ли кошмар. Десять секунд, пятнадцать, двадцать – ничего не происходило. Я слез с кровати. Вроде как опасность миновала.

– Я так и знала! – внезапно воскликнула Ё-на, заставив всех вздрогнуть и обернуться. Её глаза наполнились слезами – и от этого стали прозрачно-зелёными. Она смотрела прямо на меня. – Я так и знала!..

Глава

В той жизни я разрешил тебе быть той, кем ты страстно хотела быть. Ты противилась своей природе: и я тебе потворствовал. Я решил, что ты достаточно страдала и имеешь право пожить как хочется.

Я разрешил – и это стоило тебе жизни.

А после меня вдруг накрыло. Горевал я не столько по тебе – ты хотела умереть – сколько по упущенной возможности. Всё думал, правильным ли было решением для меня, как для главы, позволить тебе не пользоваться потенциалом, позволить тебе притвориться обычным человеком.

И пришел к выводу, что нет: поставив твои интересы выше, я просто пустил по ветру перспективный потенциал. Нужно было донести до тебя твою ценность, убедить пользоваться своим потенциалом по назначению. Провести тебя на другую сторону по этому болоту.

А я лишь указал направление, в котором идти – и ты утонула в первой же трясине.

Я извлёк урок: больше ни один потенциал не будет игнорироваться. Либо ты живёшь, для чего родился, либо вовсе не живёшь. Вся нынешняя система построена на этом.

Я думал, что смирился со своей ошибкой, прошёл это испытание – и вдруг судьба подкинула тебя снова мне на порог.

Ты вернулась с того света. Перенесла развоплощение и захватила чужое тело. Судьба дала тебе второй шанс в виде нового тела и твоего недалёкого напарника, по случайности оказавшегося не в том месте не в то время. И даже если ты сейчас затаилась, я знаю, что ты там. Ты уже выдала себя.

Ты снова моя: и в этот раз я могу поступить правильно, применить к тебе правило потенциалов.

Но почему вдруг я снова колеблюсь?

Перед глазами раз за разом встаёт наша самая первая встреча: тот помоечный закоулок, где тебя бросили умирать после драки. Скорченное тело на грязном снегу, кругом кровавые харчки. Тебя бьёт крупная дрожь, ты не можешь двинуться с места из-за боли, лицо – в кашу.

Я должен был уже тогда понять, что физические драки – это не твоё.

На стандартный вопрос, которым вербуется потенциал на охотах, ты не ответила: не смогла разжать челюсть. Лишь разъяренно пялилась на меня непострадавшим голубым глазом, трясясь на снегу.

Если подумать, из всех, кто мне попадался, ты была самой интересной и самой проблемной в то же время.

Наверное, мне вообще не стоило тебя подбирать.

Способность при длительном контакте разбалансировать любой, даже самый крепкий организм, и привести его к смерти: я так и не сумел до конца понять, как это на физическом уровне работает. Просто находясь рядом убивает человека. Идеальное убийство, не оставляющее никаких следов, требующее лишь подготовки и времени.

Проблема была в том, что мне не нужно было такое оружие.

Чемодан без ручки, который я зачем-то поднял с того грязного снега.

Надо было тогда оставить умирать тебя там, в переулке. Я же предполагал, что с тобой будет куча проблем. Понимал, что не знаю, как воспользоваться этой силой. Знал, что, наверное, не смогу найти способа применить этот потенциал.

Так зачем я тебя забрал?

До сих пор не могу понять.

И вот, спустя столько лет, ты возвращаешься в чужом теле. Я не могу упустить этот шанс.

Я должен справиться с этим. Должен понять, что делать. Я должен понять, в чём урок, чтобы сжечь этот мост.

Но как это сделать? Ума не приложу.

Энола Гай

Едва перешагнув порог, получаю по громкой связи приказ немедленно прибыть к главе. Окрысилась в ту же секунду.

«Как мило, что ты соскучился, но мог бы и дать немного времени, чтобы привести себя в порядок. На похороны ушла вся ночь, я насквозь пропиталась гарью».

Замедляю шаг, глубоко вдыхаю, закрываю глаза и долго выдыхаю.

«Это не я разозлилась».

Говорю себе: «У меня есть мысль, что я зла» – и злоба отступает. Уставшая – да, только с задания – да, в грязной одежде, воняющая гарью, голодная, сонная и недовольная нарушением моих планов. Все из этого объяснимо, нормально и поправимо.

«Всё хорошо: мысли – это не я, это просто слова в моей голове. Я выбираю реакцию – и ею будет спокойствие».

Вдооооох – выыыыыдох.

Отлично. Гнев сменяется любопытством: что же там такое приключилось, что потребовало моего немедленного присутствия?

Громко стучусь и тут же захожу в кабинет, не дожидаясь ответа. Эта вредность – моя: хочу немножко подтрунить над главой. «Хотел срочности? Слушаю и повинуюсь».

– Прости, что позвал тебя прямо с задания, – глава дописывает что-то, не удосуживаясь посмотреть на меня, – но мне нужно будет отлучиться на несколько дней, а перед этим дать инструкции к новому заданию.

Недовольство шевельнулось в моем нутре горячей змеей. «Новое задание? Конституционное право на отдых на меня не распространяется что ли? Минтруда на тебя нет!».

Глава усмиряет эту змеюку одним взглядом. Взгляд в глаза, потом на живот, потом опять в глаза. Он спокоен – и от этого я почувствовала себя в полном порядке, тревога отступила даже без рефлексии. Если глава ничего не говорит, значит, всё ещё всё в порядке.

Он жестом пригласил меня сесть.

– Это задание под силу только тебе, Энола Гай, – начал глава, но я тот момент мне вовсе не хотелось слушать: я умилялась.