Когда я пишу

Вдруг Ирина подняла на меня глаза и увидела, что я напряжённо смотрю на них. Сразу захлопнула книгу, стала расправлять постель и укладывать сына. Закончив дела, присела напротив и обратилась ко мне:

– Вы не удивляйтесь. Такой вот у меня сын. Совсем не разговаривает. Мы возвращаемся из соседнего областного центра. Обнадёжили в одной из клиник, но удача опять прошла стороной. У нас-то обошли всех, начиная от знахарок и заканчивая психологами с логопедами. Всё зря. Только деньги попусту извели. Вот приходится за любую соломинку хвататься. Серёжа хоть что-то говорит, и это для меня уже счастье… Удивительно, но помог не опыт специалистов, а счастливый случай.

И она мне о нём поведала.

Поехали они в очередной разрекламированный логопедический центр на другой край города. Сели в автобус №13. Кому-то это число кажется несчастливым, а для них оказалось – наоборот. Районы расстраиваются, и направления автобусов часто меняются. Не миновал такой судьбы и маршрут №13. Водитель автобуса, вместо того чтобы повернуть направо, повернул в другую сторону. Что тут началось в салоне автобуса! Одни кричали «Куда повернул?», другие – «Почему не оповестили?», третьи – «Будем жаловаться!». Кондуктор только успевала парировать реплики. Серёжа распахнутыми глазами смотрел на неё и вдруг произнёс первые в жизни слова: «Тётя, тётя, больше не говори! Я всё понял». Она, не раздумывая, ответила: «Ты-то понял, а они-то не понимают!» Наступила полная тишина, а затем раздался гомерический хохот. Ирина подхватила Серёжу и выскочила на первой же остановке. Села на лавочку и долго плакала, обнимая сына. Прохожие спрашивали, что случилась, а она отвечала, что это просто слёзы радости.

Когда состав прибыл, я помог Ирине и Серёже выйти из вагона. А сам остановился, глядя на удаляющиеся фигуры попутчиков. Задумался под стук колёс проходившего состава. Да, жизнь действительно сложная штука. Кому-то выпадает счастливый билет ехать в купейном вагоне, кому-то – в плацкартном, а кто-то вообще опоздал на поезд.

Гранатович Владислав

Когда я пишу

А вы знаете, когда я пишу рассказы, мне помогают! Она либо сидит, либо лежит рядом. Это моя любимая мама, ой… Конечно, это моя кошка Лапочка. Хотя, может, она, наоборот, мешает, когда трется головой о мою голову. Но от силы трения в голове появляются рассказы. А ночью она спит у меня на голове, как шапка.

Салат

В новый год моя бабушка приготовила очень много салатов. Мне казалось, что мы их до майских праздников будем есть, ведь нашего любимого оливье был целый таз. Огромный таз, из которого перекладывали в салатник по чуть-чуть.

Мы его ели, ели, но когда поняли, что его ещё очень много, пошли в гости к соседям – угощать их оливье. А у соседей было очень много селёдки под шубой. Я не понимал, почему под шубой, ведь она под свёклой. Селёдка не должна мерзнуть, зачем ей шуба?

У меня ещё много вопросов по новогоднему столу, но в следующем году я попробую и другие салаты.

Улитка

Каждое утро мы идём по аллее к бабушке и встречаем много улиток на своём пути. Однажды нам встретилась большая белая – виноградная улитка. Она ползла из леса через дорогу в сторону клумбы. Мы решили помочь белой улитке и отнесли её на клумбу. Вечером, возвращаясь домой, опять встретили нашу улитку, она ползла обратно. Мне кажется, что она ждала нас, чтобы снова ей помогли и отнесли в лес. Теперь мы встречаемся каждый день.

Хвостики

Мы с мамой на Пасху решили испечь печенье и покрыть глазурью, как пряники. Вырезали из теста фигурки зайцев, ежей, белок. Зайцы получились особенные: им вместо хвостиков прикрепили миндальные орехи. Мама пошутила, что получился зоопарк. Когда пряники испеклись, их оставили остывать. И запретили есть. Но мы с сестрой потихоньку таскали. Нас рассекретили по ореховым заячьим хвостикам. Это сестра виновата.

От мамы нам попало по хвостикам за хвостики.

Губарев Анатолий

Ангел во плоти

За ребёнком нужен глаз да глаз. Ночью, утром, днём, вечером.

Всегда.

Каждую минуту.

Внучка Люба – мультяшная Маша (за медведя – я) и Вождь Краснокожих в одном флаконе. Плюс, конечно, Серёжка из советского «Ералаша». Это последнее – единственное, что не позволяет ей получить лавры аса по диверсионноподрывной работе. Каждый день она обещает, что больше так делать не будет, но через десять минут забывает, что обещала. А если не забывает, то находит что-то новенькое. Как правило, неожиданное. Из-за этого сегодня вечером пришлось прервать приготовление супа: Люба начала красить акварельными красками бруски, которые я оставил, чтобы сделать ножки для шкафов на кухне. При этом перемазалась краской вся, заодно заляпала и залапала подоконник, стены и мебель. А когда поволок отмывать – ещё и стены ванной. Причём краска, зараза, плохо смывается! Даже с плитки. Еле отдраил. И Любу, и стены. Одежду оставил замачиваться.

Вчера связала табуретки. Верёвку не искала: просто связала ленты от подушек для табуреток. Причём так связала, что развязать не смогла. И когда поняла, что я развязывать не собираюсь, поступила так, как Александр Македонский с гордиевым узлом. Так что теперь подушечки крепятся к табуреткам только в одном месте вместо четырёх.

– Люба, зачем ты их связала?

– Я больше не буду!

– Я спрашиваю: зачем ты их связала?

– Я больше не буду!

– Последний раз повторяю: зачем ты их связала?!

– Не знаю…

«Я больше не буду!» и «Не знаю!» – универсальные ответы на все вопросы. На прошлой неделе мы с Аликом разгрузили большую комнату от вещей, чтобы завершить основную фазу ремонта квартиры (дальше оставались мелочи): перенесли всю мебель, все книжные полки с книгами, три комода, сделанные когда-то на заказ, кровать (сам, между прочим, сделал, не хуже заводской). Точнее, таскал в основном я, Алик еле отбивался от Любы, которая наседала на него. На второй день он уже обессиленно сидел и едва отмахивался от неё, как медведь отмахивается от кружащих вокруг него лаек. Люба стоила пятерых…

Спустя день, пока копался в маленькой комнате, превращённой в кладовку, Люба опять что-то натворила – слышу голос Алика:

– Положи на место!.. – гнев по нарастающей. – Я сказал: положи на место!.. Я кому сказал: положи молоток на место!!! Положи молоток, кому говорю!!!

Слетаю со стремянки, влетаю в комнату. Даже не смотрю в сторону Алика, стоящего с болгаркой у балконной двери, – вижу Любу, входящую во вторую комнату с увесистым молотком. Таким, наверное, Микеланджело бил по зубилу, отсекая лишнее от глыбы мрамора. Рявкаю:

– Положи на место!

Люба разворачивается, видит, что не шучу, и с гордым видом идёт через всю комнату класть молоток на место. Мол, не очень-то и хотелось!

Зачем ей молоток, и не спрашиваю – ответ известен: «Не знаю!» Но я даже благодарен, что в этот раз не швырнула его на пол с обидой, бывает и так.

А недавно обожглась.

Утюгом.

Как – не видел.

Я даже представить не мог, что она сможет достать с самой верхней полки утюг, включить его в розетку и попытаться погладить свою джинсовую юбку. Только потом понял, как она достала: встала на стул, потом на нижнюю толстую икеевскую полку и достала. Хорошо ещё, полка удержала. Покосилась, но удержала.

Люба сняла утюг, включила и начала гладить… И что интересно: обжёгшись, сначала выключила утюг, поставила его на подставку и только потом побежала ко мне жаловаться. А посмотришь – ангел во плоти! Женщины млеют: какая хорошенькая!

Гогль

Современность – она такая современность, что дальше некуда.

Возвращаемся с ребёнком из музыкальной школы.

– Дед, давай расскажу тебе сказку?

– Рассказывай.

– Жил-был крокодил…

– Зелёный, что ли? Я же тебе рассказывал…

– Нет, маленький. Он в школу пошёл с коровкой Сёмой и барашком Филиппом. Он был маленький, и они дружили…

Короче, пока мы шли к дому, крокодильчик успел подрасти и съесть коровку, но после основательного учительского внушения подружился с Филиппом, и они прожили долго и счастливо – один в реке, другой на высоком берегу, куда крокодильчик, как ни старался, забраться не мог. Потом мы встретили тасманского дьявола (я, правда, сначала ошибся, назвав его суматранским; каюсь, был неправ), которого Люба почему-то назвала собачкой. Дьявол был не более 20 сантиметров в холке, его вела на поводке старушка, а он ни на кого не обращал внимания, видимо, считая, что это он выгуливает старушку.

Бабуля услышала наш с Любой спор и встряла, заявив, что это чистопородная кавказская овчарка. Тасманский дьявол криво усмехнулся, но промолчал.

Мы двинулись к дому, и тут я на свою голову затянул песню «По небу летает козак молодой» на мелодию «О чём дева плачет». Ничего особенного я не подразумевал, просто так получилось. Люба закричала, что казаки по небу не летают.

– А я и не говорю, что казак, я говорю – козак, – ещё не очень соображая, про какого козака пел.

– Всё равно не летают! – кричала Люба. – Они не могут летать.

– Могут!

– Не могут!

– Нет, могут! Ты чего, Гоголя не читала?

– Нет, – осеклась Люба. – Я только Яндекс смотрела.

– Чего-чего? – не понял я.

Сногсшибательная любина мысль как-то не согласовывалась с оформившейся в голове картинкой – летящий верхом на чёрте гоголевский козак Вакула.

– Я только в Яндексе смотрела, – повторила Люба, – а в Гогле – нет.

– Где-где? – опять не понял я.

– В Гугле. – поправилась Люба. – Ты сам сказал «Гогль».

Мы остановились у подъезда соседнего дома. Там на скамейке сидела пара.

– Ты чего, Гоголя не читала? – спрашиваю медленно и грозно, нависая над ребёнком.

– А ты научи входить в него, – глядя на меня невинными глазами, попросила Люба.

Курцы внимательно посмотрели на нас.

– Люба, – профессорским тоном возвестил я благую весть, – Гоголь Николай Васильевич – это великий русский писатель. Писатель, Люба! Гоголь, а не Гогль или Гугль. Не путай Божий дар с интернетом!

У сидевшего на скамейке мужика отвисла челюсть…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.