Поплакать – подумать – помечтать

Поплакать – подумать – помечтать

Ира Ленц

Иллюстратор Маркус Ленц

© Ира Ленц, 2021

© Маркус Ленц, иллюстрации, 2021

ISBN 978-5-0055-8168-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Поплакать

Безысходность

В серебристых камышахВыпи сонные шуршат.Над сиреневой водойСтонет месяц золотой.Человек плывет в водеОт беды – к другой беде.Человек уже устал,Крылья синие сломал.И куда ни бросит взгляд, —Совы мрачные сидят.Шепот, шорох, шелест, страх,Человек в плену коряг.Тонкий крестик на груди,Черный омут впереди.И напрасно к небесамПоднимает он глаза —В небесах сидит старик,К хэппи-эндам не привык.Унося в глазах луну,Человек идет ко дну.

Яд

Я стала кроткой, тихой и унылой.По снегу серому хожу, не замечая,Что я забыла, что уже забыла,Когда и кто изгнал меня из рая.Мне было мало развлечений тайных —Подслушивать чужие разговорыИ на людей печальных и случайныхВзирать с прощением и ласковым укором.И поднесенный мне нарочно иль невольноИз близких рук принять прозрачный яд.Испить до дна. Почувствовать, как больно.И все закончилось. Никто не виноват.

Улитка

В моей ванной – розовый кафель,На полу – бледно-серая плитка.Среди теплых, прозрачных капельПоселилась со мной улитка.У нее даже было имя,Но она ото всех скрывала.И ресницами золотымиГолубые глаза прикрывала.Мы с ней очень легко дружили —Уважали печаль друг друга.Но мои кораблики плылиПочему-то все время по кругу.А потом – нам привиделась осень.Мы вдохнули болезнь и влагуИ следили, как ветер уноситКорабли мои – просто бумагу…И совсем ничего не осталось.У улитки был саван синий.Мертвой птичкой лежала жалостьВ моих белых ладонях без линий.

Сирые, убогие…

Сирые, убогие,На меня похожие…Все холмы пологиеДа не мной исхожены.Мне остались горушкиКрутизны невиданной.Обернулось горюшкоБедою неожиданной.Было небо синее,Были зори ясные,Да покрылись инеемСвечечки погасшие.Не поднять головушки,А была – красавица.Ах, как будет трудно мнеС этой болью справиться!Скудная котомочка,Вьется вдаль дороженька.Плачет в небе солнышко,Плачет светлый боженька.

Не отпускай меня

Не отпускай меня! Я просто не вернусь.Открою дверь, пойду, пути не зная.И ветер понесет за мною грусть,Следы песком холодным заметая.Иль на глазах твоих, чтоб был ты убежден,Чтоб был уверен, что меня не стало, —Одной из сотен синеглазых волнНа берег выброшусь и разобьюсь о скалы.

Последнее

Я ухожу. Безупречно прощанье.Кого-то – в лоб, и кого-то – в очи.В уста – его одного, в трепетаньеПытливых ресниц у скважин замочных.Конечно же, в мае. В цветении вишен,В звериных глазах из-за черных решетокУход мой был слышен. Был всякому слышен.И каждый попутчик был ласков и кроток.И каждый ладонь брал в свои ладониИ бережно грел, предчувствуя холод.И, глядя на силу височных агоний,Беспомощен был и душой немолод.И знал наперед, как лицо застынетПо правилам всех медицинских пособий.И станет одним из тех лиц, что отнынеВсезнающе смотрят с гранитных надгробий.

Месть

Нелепость, глупая игра —Кто ранит глубже и больнее.Еще прекрасное ВчераВ закатном небе пламенеет.И даже нежными поройБывают и слова, и руки,Но над тобой и надо мной —Тень долгой, горестной разлуки.Учусь у твоего лица —Быть жесткой, срытной, быть скупою.Такого страшного концаНе ожидали мы с тобою.По мне – во всем твоя вина!Обман, предательство, притворство.А я – одна, одна, одна.И сердце сжалось и не бьется.Но проклянешь ты все равноСвое умышленное бегство —У слабых женщин есть одноДавно испытанное средство:Запомни же – мой суцид!Прибавь ко всем твоим тревогамИ этот грех – моей любвиИ кары мне за игры с Богом.

Русалочка

Восемь месяцевХожу по лезвиям.В месяц девятыйДолжна умереть.Боже, как больно!На танец последний, закатныйПриходите смотреть.В месяц девятый становятся игламиЛезвия, к которым уже привыкли ступни.Приходите! Безглазыми желтыми рыбамиНа площади будут гореть огни.Будут начищены оркестровые трубы,С солнцем поспорит их радужный глянец.В серебристых рыданьях пронзительных бубновБудет рожден мой посмертный танец.О, не жалейте!Так всегда случается.Благоухающих дам флотилииНадежды в себе лелеют.А он – удивляется:Как это – белые лилииПод ногами моими – алеют.Восемь месяцевХодила по лезвиям.В месяц девятый…Боже! Как больно!Но неминуемо час закатныйКроваваю пеной выстелит волны.Лучами алыми площадь изрезана.С каждой минутой множится горе.Приходите смотреть! Нема и истерзанаКремовой пеной покрою море.

Война

По-отцовски брови выше взметнулись,А глаза и улыбка – в мать.Только кто-то куда-то его под пулиЗачем-то послал воевать.Раньше сон мой был ярок, на сказку похож,А теперь – все страшней и страшней.Он приходит в кошмаре, кричит: «Вот нож!Пулю вынь из груди моей!»В нашем доме навек поселилась грусть…Бел конверт – от него письмо:«Я люблю… Мне страшно… Я не вернусь…Не вернется никто, никто!»Можно взгляд забыть и улыбку тоже,Но не голос – пятьсот ночейОн кричит во сне: «Вот мой нож! Вот нож мой!Пулю вынь из груди моей!»

Предчувствие

Уже в сентябре побелело небо.Астры пахли спелой айвою,Птицы о чем-то страшном кричали,И церкви были полны народу.Одни говорили: не будет хлеба,А будут печали, большие печали.А я знала точно, – все так оттого, чтоЯ никогда не увижусь с тобою.В тот день мутным соком рыдали березы,Метались в страхе и выли ветры,Как будто назавтра пророчат вьюгу.Тяжелой кровью налилась рябина.И он говорил, утирая слезы:– Не мы с тобой суждены друг другу.Твоя судьба – стать невестой Богу,Моя – покой в объятьях у смерти.

Это ты

Эту жалость в иконах и скорбь в образахЯ знаю уже наизусть.Ведь ты сам поселил в моих светлых глазахЭту вечную грусть.Ведь ты сам посылал меня на крестыИ в запястья мне гвозди вбивал.И терновым венцом, заменившим цветы,Мой торжественный лоб венчал.Это ты воскресал после сотен смертей,Отражался в моих зеркалах.Это ты был бессонницей белой моейИ слезами на бледных щеках.Это ты превращал мои свечи в дым,Заставлял метаться в бреду.Это ты вместо счастья устам моимВозвратил беду.

Одиночество в городе

В холодной трубке – телефонный плач.Не жалобный – безжалостный и резкий.Ежевечерний, преданный палачЗастыл в поблекших складках занавески.За окнами – деревьев серый ряд.Еще чего-то ждут нагие ветви.От одиночества бежать? Куда бежать?Дорог не разбирая, километров.А ТАМ – голубоглазые олени,Сапфирно-изумрудная роса…Шаги… шаги… а, это просто тениПришли, чтоб посмотреть в мои глаза.

Неразделенное

Где-то есть этот дом,Где так много квартир,Где за плотным окномВ бездну падает мир.Вроде, где-то в Филях,Где метель, как прибой,Где твой снег на ветвяхГолубой-голубой.Пахнет ландышем воздух,Вареньем из роз.С щек срываются звездыФарфоровых слез.Опаляя сугробыДо самой зари,Ежась, бьются в ознобеТвои фонари.В очертаниях смутныхУгадаю твой дом.Ты живешь так уютноЗа плотным окном.На моем же – безвольноРисует рука:«Ты» равняется «больно»Плюс-минус «тоска»Воспаленное танго…Ты видел ужеЭту новую ранкуНа тусклой душе?

Пессимистическое

В золото листьев кутаю плечи.Платье небесно-нежного цвета.Я никогда тебя больше не встречу,Письма мои не дождутся ответа.Я не жалею растраченных строчек.Умер мой ангел с улыбкою белой.Тихо закрыл свои ясные очиИ прошептал мне: «Во счастье не веруй».

Утопленница

Здесь сосны без хвои,Больные русалки.И ты не со мною.Как жутко! Как жалко!И цвет моей кожи стал мертвенно-синим.Как душно! Как пошло!Как не-вы-но-си-мо!

Грусть

С неба светит серп огромныйНа мою кровать.Ах, с душой пустой и темнойТрудно засыпать!Сердце больше не посмеетВерить в чудеса.Не по возрасту мудрееИ грустней глаза.

До свидания

До свидания и до встречи.До нескорой, нескорой встречиНа вокзале, с которого в вечностьОтправляются поезда.Мой отходит через минуту.Теплый бриз в парусиновых туфляхТак целует меня, как будтоМы не встретимся никогда.Это просто игра такая.Называется «я умираю».И я раньше тебя, я знаю,Отправляюсь в последний путь.Просто ты не в моем апреле,А в какой-то чужой постелиОбнимаешь чужие плечиИ опять не можешь уснуть.

Не думай, что мне плохо

Не думай, что мне плохо. Ты не знаешь,Насколько плохо мне на самом деле.Живи в своей прекрасноликой ВенеИ никогда не думай обо мне.Ходи пить пиво вечером с друзьями,Зови подружек в съемную квартиру,А выходные проводи в деревне —Родителей и брата навещай.А я останусь на краю ВселеннойИ стану ждать пришествия апреля.И он придет. И я тебя забуду,Чтобы не вспомнить больше никогда

Лучший враг

В белой церкви при свете дняКто-то молится за меня.Повторяет: «Пойми. Прости.Помоги ей в ее пути».«Обрати к ней свой чистый лик.Груз грехов ее так велик!И по жизни – совсем одна —Как на ощупь бредет она».«Грех ее тяжелей всего.Я ведь сам создавал его.Обнажал в ней ее порок,Пил взахлеб боль ее тревог».«Я наполнил ее покойЛожью, мукою и тоской.Изо всех своих черных силИзощренно ее губил».«Соблазнял, манил, а потом —Упивался ее стыдом.Я взлелеял в ней этот страх.Я – ее самый лучший враг».«Потому и прошу тебя:Возлюби ее – так, как я.И внимая моей мольбе,Забери поскорей к себе».

Снежное время

Снежное времяДля сна и забвенья.Нежное бремяТоски, непрощеньяДетских утехНевозвратного лета.Летом был снегИзумрудного цвета.Глупых признанийУнылые тени,Тонкие граниУмалишений,СоприкасаньеТеплыми ртами,НеобещаньеВсего между нами.Снежное времяЗамерзших желаний,НеобратимыхС тобой расставаний.

Посмертный вальс

Я прощаюсь, я таю, опускаюсь на дно.Исчезаю, я знаю, всем давно все равно.Распласталась, разбилась, рассыпалась в прах,Кислотой заискрилась на серых губах.Из пяти вариантов возможных кончинЯ просила – о странной, той, что без причин.Ты просил – для меня – ту, что всех тяжелей.Боги вняли смиренной молитве твоей.

2002

Я прислушиваюсь к звукам.Я ловлю их чутким ухом.Только ничего не слышно —Лишь асфальт целуют шины.Но никто к нам не приедет,И не выручат соседи.Только мрак под дряхлой крышей,Ужас в шорохе мышином.Будто никому не важно,Что журавлик не бумажный.Пьет взахлеб мои микстуры,Верит – я его спасаю.Я – на грани, он за гранью —Хрупкий лед под белой тканью.Ни любовь, ни процедуры —Ничего не помогает.Ни молитвы, ни иконыНе заглушат эти стоны.Я лечу его от смерти(Ничего не помогает!!!)До свиданья, мой журавлик.До свиданья, мой ребенок.Так, наверное, бывает.Так, наверное, бывает.

Удар

Ударил, что было силы,Словом страшным, сказал: «Мне жаль».На ресницах моих застылаБольная, немая печаль.А казалось, он не сумеет…Сквозь холодные стекла очковЧем-то диким и жутким веетОт безжалостно черных зрачков.

Уходи

Уходи! Не жертвуй собою.Мы стали совсем чужими.Ты дважды уже другоеВо сне выкрикивал имя.За любовь прощенья не просят.И для жалости нет причины.Уходи! Мои жуткие очиИ тебя утянут в пучину.Ничего не надо! Не пробуйВоскрешать убитое нами.Лишь немного постой у гробаИ ко лбу прикоснись губами.

Депрессия. Стих первый

Будет то, о чем писала:Те дороги, что не сводят,Свечи в храме, о которыхНе заплакать никому.А еще – слепые дети,Черный снег на ветках яблоньИ в беззвездной тверди небаПтиц умерших голоса.

Депрессия. Стих второй

Живу, ничему не радуясь, —Для радости нет причин.С непонятной надеждой вглядываюсьВ номера серебристых машин.Но лишь усталое одиночествоНа щеке слезинкой горит.И быть счастливой уже не хочется,И совсем не хочется жить.

Депрессия. Стих третий

Мне совсем ничего не надоВ безнадежно холодном мире.Ни забытого в небе солнца,Ни деревьев, покрытых снегом.Ни узорно замерзших окон,Ни колючего злого ветра.Даже света твоих чудесных,Самых ясных на свете глаз.Мне совсем ничего не надо —Безнадежно холодному телу,Что покой обрело навекиВ глубине ледяной земли.

Депрессия. Стих четвертый

Врачи говорили: «Она умирает».Я не верил, я знал: она просто уходитВ тот мир, где ее никто не встречает,Из мира, откуда никто не проводит.Безжалостный свет. Снежно-белые стены.И скальпель дрожал над измученным телом.Отравленный воздух в безжизненных венах.Она не осталась. Она так хотела.Чьи-то руки в печатках глаза ей закрыли,Увезли холодеть под гнилыми крестами.Я видел, как тихо она уходилаВ неведомый мир неземными шагами.

Депрессия. Стих пятый

Помоги мне! Помилуй! Сжалься!Слышишь мой героинный бред?Когтями нелепого вальсаИзуродован мой паркет.В каждом зеркале вижу старуху,Кровоточат седые виски.Эта боль, этот страх, эта мукаРазрывают меня на куски!Каждый дом мой казнен пожаром.В пасти бездн все мои мосты.В еженощных моих кошмарахВижу адские, злые рты.Бескровный, отравленный, тонкийРот женщины из трамвая,Убившей в себе ребенка,Этот рот меня проклинает!И сто похоронных процессийВоют в доме моем до зари…Из трясины моих депрессийЗабери меня! Забери!

Депрессия. Стих шестой

Отдан рукам докторов бесстрастных,Липким объятьям больниц.Смерть разостлала на веках ужасныхТраурный шелк ресниц.И тянет соломинкой – страшная, мерзкая —Из самого сердца кровь.На хрупком мраморе выгнулась дерзкая,Иссиня-черная бровь.Боже, как больно! Где-то бессоннаяСтынет река.Линия жизни на нежной ладониТак коротка!Вен голубые кольца на пальчиках.Ах, помоги!Господи, мальчика, светлого мальчикаУбереги!

Депрессия. Стих седьмой

Вместо сердца – маленькая льдинка,В памяти – зола.Явственнее мудрая морщинкаПосредине лба.Уходила тихими шагамиВ дальнюю страну.Шла туда, где все молитвы в храме —За меня одну.Но такого светлого приютаТак и не нашла.В тесной и неприбранной каютеТихо умерла.

Депрессия. Стих восьмой

В агонии бились птицы.В предсмертной муке метались.Люди в окнах больницыНеестественно улыбались.А птицы кричали так громко!В них стреляли холодные ружья…На тысячи острых осколковРазбивались красные лужи.И Бог улыбался несмело,Как всегда, всех даря любовью…Я была из них самой белой.С самой алой на свете кровью.

Депрессия. Стих девятый

Девочка не плакала —Девочка рыдала.Слишком много девочкаСчастья загадала.Только стало девочкеНа душе невесело.Улыбнулась девочкаИ пошла повесилась.

О милая, взгляни в мои глаза!

О милая, взгляни в мои глаза!Как много света в них, как много света!Прости, сбылось все, что я предсказал —И лето кончилось, и завершилось лето.О милая, взгляни в мои глаза!Как много ласки в них, как много ласки!Прислушайся: рождается гроза —Деревья вздрогнули и потемнели краски.О милая, взгляни в мои глаза!Как много страха в них, как много страха!Смотри: уже в полночных небесахВозведена серебряная плаха,