Край Вечного Камня

– Веня, не переживай, – отреагировал Решетников на душевный порыв Зиновьева. – Когда приходит настоящая беда, то чаще всего мы виним в случившемся только себя. Но это не так. Обыкновенное стечение обстоятельств. Мог ли ты повлиять на эти обстоятельства? Скорее всего, нет. Ты поймешь. Когда-нибудь у тебя будет собственная семья и дети, за которых ты будешь по- настоящему ответственен. Жизнь устроена так, что мы не можем быть ответственны за каждого друга, приятеля или знакомого, как бы мы того не хотели. Судьба Павла еще в прошлом предрешена потерей отца, а мировосприятие сломлено родной матерью – человеком, несущим за ребенка ответственность. Твой друг был очень болен. И в этом нет ни твоей, ни и его вины. Будь уверен, что о друзьях у него остались только хорошие воспоминания. Дело скорее в его ненависти к самому себе. Он не смог ужиться с реальностью, поэтому и совершил то, что совершил.

Взглянув на Станислава Витальевича Решетникова со стороны, можно было с уверенностью сказать о том, что перед вами находится самый настоящий мент, причем мент до мозга костей – серьезный, решительный и непоколебимый. Майор удивил Зиновьева еще и тем, что вдобавок ко всему оказался чутким и действенным психологом. Но самое главное заключалось в том, что этому человеку не чужда человечность. Речь Решетникова достигла каких-то внутренних глубин Вениамина Зиновьева – ему стало гораздо легче.

Но на поляне сохранялась напряженная обстановка. Каждый участник и свидетель следственных мероприятий ощутил некий дискомфорт. И этот дискомфорт появился вовсе не от всей этой суеты возле обезображенного трупа.

Дело было в самом месте. Если бы присутствующие не были заняты телом Павла Лебедева и захотели как следует рассмотреть древний мегалит, то в зияющем темнотой отверстии заметили бы глаза, светящиеся темно-красным светом. Эти глаза не источали ничего, кроме злобы и ненависти. Существо с трепетом дожидалось продолжения веселья.

Глава 4. История Джена Рейнольдса и Дакса Дарема.

(Деревня Уидеком-ин-те-Мур, графство Девон, Юго-Западная Англия, Великобритания. 20 октября 1638 года).

Джен Рейнольдс не торопясь выложил свои тузы на стол.

– Прочувствуй аромат моей победы, Дакс! – торжественно воскликнул он, затянулся трубкой и выпустил несколько колец дыма. Рейнольдс несомненно был одним из лучших игроков в графстве. В начале партии он по обыкновению закуривал трубку, и эта глубокая затяжка означала всегда лишь одно – восторженное наслаждение очередной победой.

– Дьявол тебя побери, Джен! Это у тебя не от бога! – проголосил раздосадованный Дакс Дарем. – Уму непостижимо! Пятая победа подряд! Ты же меня окончательно разорил! Если завтра не верну долг старине Эвансу, то он снимет с меня шкуру.

– Заруби себе на носу, Дакси, что карточный долг – это святое.

– Какой же ты безбожник, Джен!

– Ха! У меня и впрямь сделка с дьяволом, мой друг. Ну и что с того?

– Расплата за грешную жизнь неотвратима! Однажды, черед платить придется и на тебя, но плата окажется непосильной. Будь уверен!

– Перестань, Дарем. Я тебя умаляю. Ты прекрасно понимаешь, что и сам не без греха. Платить придется вместе. Твой интерес к игре ровным счетом от того же дьявола!

– Даже если и так, то это единственный мой грех перед Господом, – попытался оправдаться Дакс. – Я замаливаю его на каждой проповеди.

– Знаешь, что я думаю? – тон Рейнольдса враждебно сменился. – Плевать этот бог на тебя хотел. Взгляни на себя! Ты погряз по уши в долгах. Эти твои хождения в церковь. Для чего?

– Да как только у тебя язык поворачивается говорить такое?! – возмутился Дакс. – Не боишься, что люди прознают о твоих мыслишках? На костре ведь поджарят!

– Нет уж! – Джен вновь заулыбался. – Пусть и дальше продолжают думать, что я просто везучий засранец.

– Слушай, дай отыграться, – попросил вдруг Дарем.

– Дакси, Дакси… – осудил Рейнольдс товарища. – Бог не прощает тебе твой единственный грех. Пытаюсь тебя в этом убедить, но ты ведь непреклонен. Ладно. Так и быть. Я дам тебе шанс.

– На этот раз карты раскладываю я, – обрадовался Дарем.

– Не спеши, мой друг. У меня условие.

– Рейнольдс, давай просто сыграем еще разок, – Дакс казался раздраженным.

– Не здесь и не сейчас, – тон Рейнольдса явно не располагал к компромиссам.

– Чего же ты хочешь?

– Партию ты отыграешь со мной завтра на вечерней проповеди.

– Господи, Джен, ты окончательно выжил из ума! Небеса покарают за это! Как ты не можешь понять?

– Ну, как знаешь, мое дело предложить. Я подумал, что только в святом месте Господь позволит тебе отыграться, ведь на территории дьявола у тебя абсолютно никаких шансов.

Предложение Рейнольдса являлось абсурдным и нелепым, но в голове Дарема все же зародились сомнения. Несмотря на разногласия по вопросам религии, Рейнольдс был его лучшим другом. Джен не веровал в Бога, он поклонялся фортуне, и она оказалась более чем благосклонна к нему. Дакс не верил в такую удачу, отождествлял ее с подачками самого дьявола.

С детства их объединяло лишь одно – тяга к карточной игре. Дакс не мог припомнить момент, когда пагубная страсть к игре захватила его впервые. Но подозревал, что этим заразил Рейнольдс, который всегда вызывал у него уважение. Еще бы! Джен был старше на год – успешный парень из богатой семьи. У таких людей обычно не имелось общих дел с неудачниками вроде Дакса Дарема. Тем не менее, случилось то, что случилось: они стали друзьями, не смотря на принадлежность их семей к разным социальным классам английского общества. Жили друзья неподалеку и часто гостили друг у друга, проводя много времени за любимой игрой. Игра повлияла на их судьбы.

Джен повзрослел раньше и обзавелся новым кругом знакомств. С того момента он играл на деньги и только ради денег. Дакс не нашел для себя ячейки в новом обществе друга. Их пути разошлись, и он тоже стал игроком на деньги, пустившись в собственное плавание, где его вплоть до сегодняшнего дня преследовали сплошные неудачи. Первое время успех был переменным. Затем проигранных партий становилось все больше. И теперь он едва сводил концы с концами, задолжал крупную сумму денег серьезным джентльменам. Церковь оберегла его от пристрастия к бутылке, но была бессильна излечить от проклятой картежной зависимости. Являясь истинным фанатом игры, который просто обязан в большинстве случаев побеждать, неудачи он терпел только в тех партиях, где на кону был определенный денежный куш.

Иначе обстояли дела у Рейнольдса: тот уже давно обрел славу профессионального картежного игрока и лишь преумножал свое богатство. «Почему это происходит именно со мной?» – спрашивал себя Дакс, но в глубине души всегда имелся ответ: «Я грешен перед Господом».

Совершенно случайно, ровно месяц назад, Даксу довелось повстречать Джена, с которым он не виделся более года. Друзья разговорились и само собой перекинулись картишками. Дарем одержал победу. Дакс тогда уверовал в себя, и ему захотелось сыграть с приятелем на денежную ставку, для чего и условились встретиться через месяц.

И сегодня, месяц спустя, между ними и состоялась та самая встреча. Друг детства размазал его, как обнаглевшую муху, оставив без последних штанов, и теперь вдобавок ко всему издевательски поучал уму разуму.

«Разве что…», – Дакса внезапно посетила какая-то мысль, и он с трудом произнес:

– Только партию. Я сыграю на проповеди, но при любом исходе ты вернешь мне те деньги, что я сегодня проиграл. Господь не оставит меня и преподаст тебе урок, безбожник.

– По рукам, – произнес Рейнольдс, предвкушая удовольствие от грядущего эксперимента.

(Тавистокская гостиница. Паундсгейт. Графство Девон, Юго-Западная Англия, Великобритания. 21 октября 1638 года. Ближе к вечеру).

Гостиница принадлежала Лидии Одли вот уже около десяти лет, и никогда прежде не бывало здесь столь странных посетителей. Гость прибыл несколько минут назад на быстром черном коне и выглядел, мягко говоря, неестественно. Вся его внешность кричала об этом. Путник облачен в темное одеяние: длинный плащ, скрывающий начищенные до блеска сапоги; широкополая фетровая шляпа на голове. Лидия не запомнила лицо всадника, так как его подозрительная бледность хорошо маскировала все физиологические черты. Но хозяйка обратила внимание на его ноги: с ними явно было что-то не в порядке – что-то неправильное в их строении. Это было заметно при передвижении гостя.

Он присел на скамью возле стола и вместо того, чтобы обратиться к обслуге, молча, долгое время чего-то выжидал. Лидия не сводила с него глаз: «Как пить дать, визит этого странного человека обернется неприятностями».

Но вдруг жестом руки он дал понять, что к нему нужно подойти. От его призрачного взгляда и призывного движения у Лидии по спине пробежал холодок. «Да что же за напасть такая», – женщина не могла избавиться от внутреннего беспокойства.

– Когда-то здесь подавали великолепный эль, – донесся до нее низкий болезненный голос.

– Мы не изменили своим традициям, сэр, – пролепетала хозяйка, все больше бледнея. – Вам портер, стаут или пшеничный?

– Кружку портера, – ответил путник.

– Сейчас сделаю, сэр, – еле слышно произнесла она и удалилась к бочонку с напитком.

Хозяйка принесла мужчине его эль:

– Что-нибудь еще, сэр? Или остановитесь у нас на какое-то время?

– Нет. Очень спешу. Время подошло к концу.

– Что, простите? – переспросила Лидия.

Таинственный странник взглянул на нее, и женщина поспешила отвести собственный взгляд, так как его живые глаза излучали неприкрытую ненависть. И эти злые, но живые глаза совершенно не сочетались с омертвелым лицом – излишне бледным и пугающим своими заостренными чертами.

– Сколько должен? – спросил он.

– За этот эль с вас… два серебряных пенса – ответила Лидия дрожащим голосом, и тут же попятилась назад.

Эль в кружке зашипел. Незнакомец костлявой рукой поднял сосуд и осушил одним глотком. Затем поставил кружку на стол, где та выжгла своим дном круглое пятно.

– В последнюю осень и этих ценностей не станет, – посетитель бросил деньги на стол и, передвигаясь неестественно быстро, выскользнул за дверь.

Через мгновение раздался отдаляющийся стук копыт, а монеты на столе превратились в сухие хрупкие листья. Хозяйка гостиницы лишилась чувств. Снаружи начиналась настоящая буря.

(Церковь Святого Панкратия. Уидеком-ин-те-Мур, графство Девон, Юго-Западная Англия, Великобритания.21 октября 1638 года.

Вечерняя проповедь).

Прихожан в тот вечер прибыло много, и духота в стенах храма стояла невыносимая. Джордж Лэйд – священник, – приступил к проповеди. Люди расположились на скамейках, установленных в несколько рядов, и поглощали каждое слово святого отца.

В духоте ютилось около шестидесяти человек. На первом ряду сидели приближенные к священнику особы – его супруга Милли Лэйд, семейства Эйбрамсон и Аддерли. Каждый человек в тот момент пытался обрести духовное единение с Господом. Данным обстоятельством воспользовались двое молодых прихожан, занявших места на последнем ряду, и уже успевших разложить карты.

Игра началась. «Всего одну партию. Господь сегодня благосклонен», – решил для себя Дакс и стал обдумывать первый ход. «Обязано сработать!» – его разум выстраивал невероятную стратегию, но через мгновение все рухнуло.

Стены церкви сотряс мощный гром такой силы, что отцу Лэйду пришлось остановить речь. Повсюду раздавались удивленные вздохи и возгласы добропорядочных англичан.

С грохотом в окно влетел большой огненный шар. Двигаясь вдоль стен, он выбивал камни и надламывал деревянные балки перекрытий крыши, часть которой оторвалась и улетела в бурю. Шар пролетел через пространство церкви, убив на своем пути нескольких прихожан. Многим другим исходящее от него пламя нанесло страшнейшие ожоги на телах. При этом их одежда не пострадала.

В церкви царила паника и давка. Повсюду были раскиданы поломанные скамьи, обломки дерева и камня. Воздух наполнился стойким запахом серы.

Люди пытались выбраться из строения, но это удавалось далеко не каждому. Местного фермера Роберта Мэдисона шар отшвырнул в столбовую опору, о которую он сильно приложился головой. Череп его, подобно переспелому арбузу, с характерным треском раскололся, и мозги фермера в считанные мгновения оказались растоптанными по полу.

Уважаемого джентльмена Эдварда Хилла, с силой шмякнуло о стену и лежа на полу, тот громко стонал, а его маленький сынишка бегал возле него не в силах помочь ни ему, ни себе.

Джордж Лэйд рыдал над обгоревшим телом Милли.

Собаку, выбежавшую за дверь, закружило в невероятном вихре, после чего она шлепнулась о землю, будучи уже мертвой: ее туша обгорела, а лапы были страшно вывернуты и указывали в небо.

Джена и Дакса выбросило в разбитое бурей окно. Им удалось было подняться на ноги, но опережающий удар кнутом принудил упасть обоих на колени. Обомлевшие от ужаса, они увидели перед собой всадника. Подобно змее из его руки вылезло нечто похожее на дымящуюся металлическую цепь, которая с молниеносной скоростью опутала их и приковала друг к другу.

Затем черный конь резво устремился галопом в серое штормовое небо, словно по невидимой гигантской лестнице, волоча за собой карточных игроков. Их тела через некоторое время сгорят в атмосфере, а несчастные души будут пленены на долгие столетия.

Глава 5. История Серафима.

(Вечнокаменский район. 1969-1987 г.г.).

Девятого августа 1969 года в семье Ходос – простых рабочих одного из производственных предприятий Вечнокаменска, – родился ребенок. Еще до появления малыша на свет Иннеса окрестила первенца ангелочком. «Мой ангелочек», – величала она его ласково, когда разговоры заходили об ее интересном положении. Ребенок был долгожданным. И поэтому, его рождение для супругов стало подобно снисхождению ангела на Землю. Так и назвали. Серафимом.

Помимо того, что Иннеса и ее муж Виктор являлись настоящими советскими тружениками, они были еще и людьми глубоко верующими – представителями новой веры, которая передавалась между их предками из поколения в поколение. Именно их предки принесли правильную веру в этот лесной край.

При каждом посещении Храма Покрова Пресвятой Богородицы супруги горячо и подолгу вымаливали у Господа дитя. Они не пропускали ни единой вечерней службы в церкви, перед сном читали каноны Пресвятой Богородице и Ангелу Хранителю, а утром вновь исповедовались. В один прекрасный день их мольбы достигли Господа. Он услышал их и преподнес им святой дар – позднее дитя. Виктору с Иннесой было по тридцать пять, когда ангелочек увидел свет.

Это был невероятно красивый ребенок – чернявый, с точеными чертами лица и несколько смуглой кожей. Цвет глаз – темно-коричневый, почти черный. Супруги не могли припомнить никого в своей родне с подобной внешностью и сошлись во мнении, что это метка Господа – их сыну уготована особая миссия в этом мире.

Но Виктор многого не знал. А Иннеса, разумеется, не могла рассказать мужу о видении, посетившем ее в храме: о том, как к ней явился один из двенадцати апостолов Христа. Женщина была уверена, что это был апостол Филипп.

На одной из служб он просто возник возле нее, и она не в силах была вымолвить хоть слово. Муж в это время находился рядом, но не видел чуда. Апостол стоял напротив, и, взяв ее за руку, промолвил: – Готова ли ты раба Божия принять сей святой дар?

У нее потекли слезы. Будучи не в силах говорить, она лишь кивнула.

– Любовь свою отдай тогда мечтанью, – продолжил Филипп, – и только с ним в тебе родится жизнь. Он прикоснулся к ее лбу, и женщина мгновенно перенеслась в сон. Другого объяснения измене любимому мужу она не находила.

Во сне Инна занялась любовью с незнакомцем на его ложе в домике посреди леса. Он был чернявым, с точеными чертами лица и несколько смуглой кожей. Цвет глаз – темно-коричневый, почти черный. Ее неудержимо влекло к нему. Сам Господь отозвался на мольбы и направил апостола, чтобы тот свел ее с этим человеком, ведь только от него может получиться ребенок. Не важно, как хочет она. Главное, что так захотел Господь и благословил на это.

Инна так и не узнала, кем был этот человек. И человеком ли он был вовсе? Но без тени малейшего сомнения она доверилась ему и отдала себя полностью. Все произошло, как во сне.

Когда женщина очнулась от забвения, то поняла, что по-прежнему находится в храме. Рядом все также находился муж и молился.

На следующее утро Иннеса сообщила Виктору, что в ней зародилась жизнь и их старания с молитвами не оказались напрасны.

Серафима крестили, когда ему исполнился год. Мальчишка рос умным и был послушным. С раннего детства читал много различной литературы. Ребенок учился всему сам. И на радость родителей охотно посещал с ними храм. Со стороны – идеальная семья.

Но Господь не посылал им больше детей и супруги даже не подозревали о том, до какой степени маленькому Симе было одиноко. «От них только и разговоров, что о библии и работе», – все чаще возмущался ангелочек. Каждому ребенку требовалось тепло, участие и поддержка мамы с папой. Но родители Серафима все свое время посвящали труду и божественным делам, проявляя тем самым недостаток внимания к своему чаду. Они совершенно не интересовались успехами, увлечениями и мировоззрением мальчика. Истинную радость Виктору и Инне доставляло лишь то, что сын ходил с ними молиться.

Поведение Серафима кардинально изменилось на семнадцатом году жизни. Он резко перестал общаться со школьными друзьями-сверстниками. Однажды, даже грубо прогнал лучшего товарища, который как обычно зашел к ним в гости, чтобы позвать Симу на прогулку с местными мальчишками. Этот случай поразил Виктора и Инну. Такое поведение прежде было не свойственно их сыну. Кроме того, настоящий христианин не должен позволять себе подобных поступков. Когда Серафим проигнорировал замечание отца по этому поводу, то Инна предположила, что его поведение связано с поступлением в приборостроительный техникум – должно быть, мальчик еще не освоился и переживает. Поэтому супруги решили его не беспокоить какое-то время и понаблюдать.

Но поведение Серафима менялось только в худшую сторону. После занятий в техникуме он закрывался в своей комнате, откуда с заспанным видом выходил лишь под утро. Но самое страшное заключалось в том, что любимый сын перестал посещать церковь. Он мало ел и постоянно молчал. Уговоры Виктора и Инны не давали положительных результатов. Господь перестал слышать их мольбы. Врачи-психиатры разводили руками: мол, у парня возрастное явление, ждите и все будет хорошо.

Предположения врачей частично подтвердились. Где-то через полтора года Серафим возобновил общение с родителями и даже обзавелся в техникуме новыми друзьями. Юноша по-прежнему много читал, но теперь и находил время для общения с людьми. Более того, Сима стал посещать церковные службы.

Вместе с тем, из техникума приходили тревожные вести. Серафим запустил учебу и стал прогуливать занятия. Но супруги не горевали по этому поводу. Их ангелочек вышел из замкнутого состояния и вновь приобщился к Богу. Он здоров и снова молится Господу – вот что было по-настоящему важно. У Виктора и его жены не было никаких сомнений в том, что учебу их мальчик со временем наверстает.

Но супруги Ходос сильно заблуждались. Уже тогда сердце их ангелочка окончательно и бесповоротно пропиталось настоящим злом. Юноша стал проводить много времени в одиночестве. Но теперь в этом одиночестве был смысл его существования. Виктор с Инной на свою беду так и не заинтересовались увлечениями Серафима на досуге. И, разумеется, не придали никакого значения тому факту, что более года среди книг на полке их сына находились такие книги, как «Древний культ Черного Шивы», «Хаос и Тьма изначальны», «Аббадон».

Могли ли они представить себе тогда, что в восемнадцать лет Серафим совершит поджог деревянной церквушки в Соловеево? Могли ли знать, что через пару месяцев после, в одну из тихих ночей, ангелочек перережет им глотки?

Их было четверо. Молодые люди, едва достигли восемнадцатилетнего возраста. И посещали они церковные службы в Храме Покрова Пресвятой Богородицы лишь для того, чтобы разработать план по уничтожению святилища. Идея, как и в прошлый раз, принадлежала Ходосу. Серафим прекрасно понимал, что одному с таким делом не справиться.

Удавшийся поджог Соловеевской церкви послужил лишь отправной точкой на пути его команды к достижению воистину великой цели – пришествии изначального хаоса на Землю. Он знал, что избран и находится в шаге от мечты. Для ее осуществления он должен обречь на страдания людей, открывших ему врата в жизнь и окончательно прервать свою связь с этим миром – об этом говорилось в Писании. Речь, собственно, шла о его родителях.

Встреча со Смотрителем оказала судьбоносное влияние на Серафима: его мышление вошло в нужное русло, и теперь он четко осознавал порядок дальнейших действий. Если верить трактатам, которые он получал от Смотрителя, то времени практически не оставалось. Родители сильно перед ним провинились и теперь обязаны искупить свою вину, точно так же, как и остальное население планеты неизбежно искупит вину перед Повелителем. Поэтому для начала он превратит в руины храм, который ненавидит с детства, а после обеспечит предкам скорое свидание со смертью.

Смотрителя он повстречал в один из вечеров, когда возвращался из техникума домой. На пустынной автобусной остановке его окликнул незнакомец – стареющий мужчина в осеннем коричневом пальто, со смуглой кожей и черными как смоль волосами. Удивительно, что у старика на голове не наблюдалось ни единого седого волоса. «Чудак скрывает седину краской», – подумал тогда Серафим.

Незнакомец был высокого роста и плотного телосложения. Проходя мимо, Серафим невольно обратил на него внимание: что-то знакомое промелькнуло в чертах внешности старика. У парня моментально возникло странное чувство – так бывает, когда забываешь поздороваться с кем-то из давних знакомых. «Не знаю я его, чего он так уставился?» – старик сверлил его взглядом темно-коричневых почти черных глаз.

– Юноша! – окликнул старик. – Несмотря на вежливость обращения, в его дрожащем голосе Серафим распознал требование. – Могу я к вам обратиться?

– Что-то случилось? – Ходос, вместо того, чтобы просто обернуться, для чего-то совершил несколько шагов навстречу незнакомцу.

– О, да. Мне потребуется твоя помощь, мальчик, – ответил тип.

– Извините, но я спешу, – попытался отделаться от его назойливости Серафим.

Ходос и не заметил, как оказался в двух метрах от старика: он стоял напротив и теперь мог разглядеть его лучше. Кожа на лице человека напоминала ветхую и ломкую бумагу. Сначала он подумал, что незнакомец натянул на лицо какую-то нелепую маску. Но это было не так – больше походило на маску старости и неизлечимой болезни.

– Это не займет слишком много времени, – не унимался старик, – впереди у тебя вечная жизнь без смерти с великим предназначением, юноша. – Можешь считать меня старым безумцем, но скоро ты поймешь, что я говорю правду. Видишь ли, мне нужно передать тебе наследие. Момент для этого настал.

– Я не знаю вас, – Серафим окончательно убедился, что стоящий перед ним человек безумен. – И вы несете бред!

– Зови меня Смотрителем. Смотритель Камня одинок на пути, поэтому ты не понимаешь. Но таинство скоро откроется, избранный! Ведь суждено тебе было встретить меня, чтобы узнать положение многих вещей во вселенной.

– Послушайте, не хочу продолжать разговор. Я тороплюсь. Ясно? Из-за вас пропустил свой автобус, – попытался Серафим в очередной раз отделаться от сумасшедшего.

– Пусть так! Не смею больше отвлекать, молодой человек. Только передам тебе одну вещь. Если будет интересно – найдешь меня в этом же месте, я часто гуляю по вечерам.

С этими словами старый безумец достал из-под полы пальто ветхую книгу средних размеров и вручил парню. Серафим быстро принял ее и с равнодушным видом поспешил прочь.

– Это подарок! – крикнул старик ему вслед. Серафим ощущал спиной его жгучий взгляд до тех пор, пока не свернул на другую улицу. Встреча с этим странным человеком почему-то встревожила его. Задумавшись, он прошел очередную остановку, и дальнейший путь до дома проделал пешком.

Уединившись в комнате, парень решил изучить книгу. На ее черной обложке белым цветом изображалась перевернутая пятиконечная звезда, помещенная в круг. Внутри самой звезды были прорисованы очертания морды козла.

«Книга Левиафана» – гласило название. Она взбудоражила его сознание и он прочел ее за четыре дня. Содержимое трактата шокировало. «Как смели родители все это время лгать? Вся эта ложь про христианскую веру». Они предали и продолжали предавать его. Все эти годы он попусту тратил время на выдуманного Бога. Он долго шел к истине, а ее тщательно скрывали. Но теперь все будет иначе.