Распятие души украинца. Побеждённые

Анатолий Козинский

Распятие души украинца. Побеждённые

Глава 1

Запрыгнув на ступеньку и выдёрнув одежду, защемлённую дверью начавшего движение троллейбуса, наш замечательный, вечно опаздывающий, хитрый украинец, выдохнул из груди спёртый воздух, и расплылся в блаженной улыбке: «Ура, едем!». Несколько освоившись в содружестве тел попутчиков, набитых в салоне «под завязку», он решил уточнить: туда ли он попал.

– Скажите, какой это маршрут и куда мы едем? – кинул он   вопрос «на удачу» в их толпу.

– Молчание. Наконец после очередного ухаба, неизвестно кому принадлежащий, голос безнадёжно провозгласил: «а хрен его знает!».

 Василёк Владимир Петрович заметно постарел – 70 лет ноша солидная, не каждому смертному под силу. При этом он сохранил ясность ума и трезвость мышления. А желания… – пора бы угомониться. Понимая, что всё когда-нибудь кончается, этот конец он всячески отодвигал. Петрович был любвеобилен и любил жизнь во всех её проявлениях. Он любил людей, особенно женщин, а уж хорошеньких – без всяких национальных и имущественных предрассудков не прочь и сейчас…. Он трепетно любил своё село Созыв. Эта любовь распространилась и на всю украинскую Отчизну, родившую его и миллионы ему подобных украинцев. Все они плоть этой земли. Они были строителями в противовес тем новым «патриотам» – появившейся временной позорной плесени «независимости» государства, которая, захватив реальную власть в Украине, разъедает, переименовывает, разрушает их жизнь, культуру и историю. Так что со строительством независимой государственности Украины, которую Владимир вообразил в виде движущегося троллейбуса, дела обстояли беспросветно плохо совсем.

– Сам я наездился. Позади бурно прожитая активная жизнь. Впереди старость в родном селе Созыв, – решил он окончательно.

После всех жизненных метаморфоз реальность момента отчётливо предстала перед ним прямо как в сказке о рыбаке и рыбке А.С. Пушкина:

– Оказался Петрович одинёшеньким на заросшей бурьяном родительской усадьбе. Перед ним стояла вросшая в землю столетняя, с худой соломенной крышей, покосившаяся родная глиняная хата.

– А корыто, куда подевалось корыто? – спросите вы. – Ну да, растрескавшееся корыто это – наше государство. Уж, какое есть. И плыть на нём хочешь-не хочешь, но придётся.

– Ни при каких условиях не побегу я ни в Америку, ни в Европу, а на месте старой хаты буду строить новый дом. Ибо мы настоящие украинцы – строители, тут жили, живём, и будем жить вечно, – утвердился Василёк в своём решении окончательно. В отношении теперешней украинской независимости и государственности, а вернее разгуле националистической фашиствующей бандеровщины, не хочется верить, что это надолго. Однако реальность такова, что уверенности в светлом будущем этой страны у него не осталось никакой. Откуда ей появиться, если почти каждый простой украинец говорит: – «При Советском Союзе было плохо, но жилось хорошо!» – Коллизия, сотворённая правящей бандитской элитой в Украине такова, что настоящая действительность по всем параметрам хуже некуда и живётся большинству её гражданам совсем плохо. Так что любое сравнение той утраченной жизни в стране Советов с существованием их на Украине сейчас категорически неудобопочитаемо этой самой самопровозглашённой элитой.

Совсем невесело на душе стало Владимиру. Пушкину было проще – сочинил он замечательную, с подтекстом сказку. В принципе картинка начала и развязка повествования одна и та же: ничему не перечащий древний дед со сварливой завистливой старухой, перед ними разбитое корыто, да старый дом и финита – конец. Как они будут жить далее, писателя не интересовало.

Нашему же герою приходится жить дальше. И ни старухи, ни золотой рыбки нет, и пока не предвиделось.

– Золотая рыбка, золотая рыбка…– втемяшится же в башку такое!  И нате вам: приснилась она мне во сне. Сон-то, прямо скажем, вещий – будто на рыбалке я эту самую золотую рыбку поймал фактически.

– Отпусти меня, и я выполню три твоих самых сокровенных желания, – как и положено, человеческим голосом промолвила пойманная рыбка. Удивлённый, но с толку не сбитый, он более пристально посмотрел в рыболовный сачок.

– Ого! Карасик потянет граммов на четыреста. Чешуя золотистая, на солнышке светом играет. Повезло мне – знатный у меня будет завтрак.

– Да ты что – совсем разум потерял! Я тебя накормлю, чем пожелаешь. Неужели у вас на Украине живот стал главным, а разума совсем не осталось?

– Ага, будешь тут разумным. С момента «независимости» правящая «элита» нещадно грабит Украину. Народ, превращённый в «электорат», кормят лживыми обещаниями, выполнять которые никто не собирается. Тем не менее, у многих украинцев, сохранивших право называться народом, кое-что из разума осталось, но их вера в существующее государство основательно поколеблена.

– Вот то-то же, включай разум и загадывай первое желание, – поторопила его рыбка.

– Чего я буду напрягаться! Сделай так, как мы жили раньше, – решил он пошутить.

– О боже, и куда это меня этот золотистый карась затолкал, – открыв глаза, начал осматриваться Владимир.

Оказался он в тёмной, сырой пещере. Вокруг дымящего слабым огоньком костра, копошились косматые, заросшие всклочённой шерстью, обезьяны, то ли первобытные люди. Отбросив из рук обглоданную кость, он ощупал своё тело и не обнаружил никакой одежды. Спутанные волосы и шерсть покрывали всю его полусогнутую дюжую фигуру. Ко всем обнаруженным «прелестям» запах от него исходил «упасть и не встать!»

– И за какие грехи мне такое «счастье» привалило, – мелькнула у Владимира мысль. – Да лучше было бы мне этого карасика своевременно слопать, и – делу конец. А так, по всем приметам не от большого ума, стал я неандертальцем, к тому же вожаком племени.

Его размышления прервали соплеменники. Размахивая обглоданной костью, они кричали:

– Мы хотим есть! На охоту! Принеси нам мяса!

– Господи, помоги и помилуй! Ведь эти голодающие особи сожрут меня, за милую душу, – взмолился наш герой.

– Бог тебе не поможет. Включай свой разум. У тебя не использованы ещё два пожелания, – напомнила ему золотая рыбка.

Спасаясь от голодной бунтующей толпы соплеменников, особенно не раздумывая, Василик воскликнул:

– Ради всего святого, перенеси меня в будущее!

– Не проблема, нате вам, пользуйся своим будущим, – прозвучало в его голове, и всё затихло.

Опасаясь открыть глаза, он ощупью обследовал своё тело. Одежда присутствовала на нём, как и положено. Правда, запах совсем не знакомый. Пытаясь оценить ситуацию, Владимир начал осторожно осматривать окружающее пространство.

Обстановка вокруг него, кроме кровати на которой он спал, была чудной и невиданной. Единственное, что он узнал, это – звук вентилятора, нагнетающего в помещение воздух.

– Стоп, здравствуйте! Так это та же знакомая мне пещера, в которой я недавно по милости золотистого карасика побывал. Видимо, у него чудеса фантазии не очень изобретательны в разнообразии отображения бытия материального мира.

– Ну, ты и фрукт, – обиделась рыбка. – Сделай вашему брату-украинцу добро, так он тебя же и обгадит.

– Извини ты меня, сама требуешь: «включи разум, включи разум!». Только его включишь, тут же по мозгам и получаешь….

– Ладно, проехали. Смотри, не оплошай. К тебе направляется существо из этого настоящего, для тебя будущего времени.

Действительно, к нему приближался чудной, но, по всей видимости – таки человек. Голова большая с умными усталыми глазами была посажена на хилом туловище, которое заканчивалось длинноватыми тонкими руками и ногами.

– И в чём только у «него» или у «неё» душа держится? – В конце концов, это не столь важно. Главное понять: чего ему от меня нужно, – озадачился Владимир.

– Вот это – экземпляр что надо! Ты откуда такой здоровенький здесь появился? Вывалился из небесной петли времени или виртуально по колдовству из прошлого? – самопроизвольно, минуя речь, в его мозгу возник вопрос «головастика».

– По колдовству или нет, но если ты такой умный, то об этом спроси лучше ответ у «золотой рыбки», – подумал Владимир.

– Абракадабра, возьми меня за горло и выбрось на поверхность Земли! – выругалось головастое существо. –  Ну и паразит же твой «карасик». Говорил я верховному вершителю человеческих судеб, что пробирку с зародышем этого нашего неудачливого волшебника нужно уничтожить и об этом факте забыть. Так нет:

– Нам нужен рецидив! Вот и получили его стараниями привет из прошлого в виде порочного здоровяка.

– Почему «порочного»!? – обиделся Владимир.

– Слава истине, способность аналитическому мышлению твой разум сохранил, да и основные функции тела, к счастью, работоспособны. Ещё не всё потеряно в существовании нашего общего материального мира. В борьбе противоположностей человечество развивалось весьма сносно пока их тело в жажде удовольствий и власти не подчинило себе свой разум. Особенно разрушительным фактором оказалось провозглашение так называемых «прав» человека без должного предписания и соблюдения его обязанностей. Это привело к нарушениям воспроизводства смертных людей и извращению естественных взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Разнузданное тело вопреки разуму требовало удовольствий. Отсюда неразборчивость в выборе сексуального партнёра, не контролированное потребление водки и наркотиков, деградация в оценке морали, культуры и истории национального развития людей и человеческого общества в целом. Безудержная миграция людей по всему миру   расшатала их природный, выработанный веками для конкретных условий жизни индивидуума, иммунитет. Система природной защиты организма человека была разрушена. Появились, ранее неизвестные, инфекционные болезни, противостоять которым, наработанный иммунитет человека, был не способен. Земляне получили пандемии, уничтожающие их миллионами. Повсеместное установление рынка экономических отношений позволило кучке богатеев, составляющих менее десяти процентов населения планеты, захватить в частную собственность более девяноста процентов всех богатств Земли. Уже в борьбе между собой за абсолютную власть, они применили ядерное оружие. Всё живое на поверхности земли было уничтожено. Остатки человеческой цивилизации ушли жить под землю. Богатеи вымерли, ибо: нет населения, нет и власти. Мы же, собрав все крохи жизни, пытаемся сохранить разум, взращённый на планете Земля, который не зависел бы от своего носителя, то есть – порочного тела.

– Да, мы бесполые бессмертные, выращенные в пробирках, существа являемся носителями разума, застывшего в своём развитии на момент катастрофы. Не хочется повторять ошибки, допущенные на путях развития человеческой цивилизации предыдущего витка жизни на этой планете.

– Путешествие в будущее это – блеф неудачных фантазёров. Нельзя из настоящего времени посетить то, чего нет. А вот прошлое это реальность и заглянуть туда мы можем. Тебя, этакого здорового и умного «золотая рыбка» из прошлого прислала к нам в помощь. Не взыщи с нас строго: для досконального изучения мы тебя разберём на молекулы и атомы….

– Ну, уж – дудки! У меня осталось третье, не использованное желание: – Хочу домой в своё время!

Просыпаясь, весь в поту он осмотрелся. Слава богу, он был дома.

  В сказке бурное море возмущалось и штормило, выражая свое «фее» беспредельной наглости завистливой старухи. В жизни настоящей, народ Украины возмущаться и бороться за свои кровные интересы не умел, и не научился.

В лучшем случае, по старой привычке ситуативное «одобряем» он кричал за Кравчука, за Кучму, за Ющенка, за Януковича, за Порошенка, за свиное рыло чёрта рогатого. Как-то незаметно украинцы утратили своё собирательное название «народ» и стали называться «электоратом». Вернее, таким его пытается сделать «элита». Ибо, народ это – земля, это – история, воплощенная в названиях городов и поселений; это – наименование улиц и площадей; это – памятники живым и погибшим его героям; это – бережное почитание и хранение памяти о событиях, которыми жили и живут люди. Народ это – традиции и культура; это – речь свободного общения и взаимопонимания; это – храмы, и вера в высшую справедливость, без которых общество нормальных людей существовать не может.

Так вот, если их всего этого лишить, разрушить, и переименовать, то этот гордый украинский народ станет никем – электоратом. А с электоратом… наобещай ему золотые горы и делай с ним всё что захочешь!

Большое, жизнерадостное село Созыв, как и все сёла незалежной Украины погибало. С упразднением колхозов были разрушены вековые производственные отношения симбиоза земли и её бережного трударя – возделывателя.

– И поговорить-то не с кем, – сокрушался Владимир. – Незначительная часть сельского электората к современной жизни приспособилось. Разорили колхоз, построили частные дома, обнесли их высокими заборами. Из новых спонтанных отношений аренды земли между её паевыми владельцами и большими деньгами, крестьянин – сеятель исключался начисто. Естественно, село и его инфраструктура арендаторам – латифундистам были не нужны. К тому же содержать их в дальнейшем никакие законы не обязывали. Остовы разграбленных животноводческих ферм и других колхозных производственных построек догнивали на заброшенных колхозных подворьях памятниками некомпетентности и бесхозяйственности новой незалежной «элиты».   Большинство бывших работников на земле – её истинных хозяев, состарились и умерли. Из их могил на местном кладбище образовался целый город.

– Ого, сколько же вас тут лежит. Половина мои родственники – близкие и далёкие. Где же похоронены самые родные и любимые?

– Эй, вы, что или кого тут ищете? – услышал он женский голос.

Осеннее солнце было ещё довольно ярким. Освещая самую видную и выделяющуюся возвышенность местности, на которой располагались церковь и сельское кладбище, оно слепило Владимиру глаза. Прикрыв их рукой, в косых преломляющихся радугой лучах светила, скрывая мелкие черты, рельефно выделялись очертания золотистой стройной фигуры.

– Ведьма или ангел? – мелькнула у него мысль. – Но нет, рядом церковь, купола блестят. А с другой стороны, откуда в наше время здесь может появиться ангел? Да и крыльев что-то…

– Здравствуйте! – прервала его домыслы, подошедшая женщина. – А я вас знаю. Конечно, лично мы не знакомы. Но в селе что-либо скрыть невозможно. Большинство сельчан уезжают на заработки.  А вы – наоборот, приехали и собираетесь тут жить. Кроме того, Васильки фамилия распространённая, да и истории жизни, происшедшие с её носителями, не забыты и сейчас. А вот и могилы вашей родни, – кивком головы она указала на три ухоженных обелиска с фотографиями на их лицевой стороне. За ними ухаживает всё село. Для нас всех они стали подвижницами чистоты святой совести и невинности. Когда становится совсем невмоготу от неправды жизни, люди со своими горестями приходят поклониться этим могилкам. И вы знаете, многим они помогают. Оставляю вас с ними наедине. Тут поблизости похоронена и моя родня, в том числе и мой муж.

Петрович проводил взглядом удаляющуюся ладную фигуру зрелой, общительной женщины. Он поклонился дорогим могилам и посмотрел на фотографии родных любимых лиц.

– Здравствуйте, мои родные кровушки…, – прошептал он. – Это я, самый младший среди вас, живой, но уже состарившийся. Слёзы застилали его глаза, а комок невысказанной и не нашедший участия горечи жизни, колючим репейником перехватил гортань и застрял в горле. Мысленно он видел сестёр чарующе молодыми рядом с красавицей мамой – почти такими же, как на фотографиях. Только фотографии это – картинки остановившегося и запечатлённого на бумаге мгновения отголоска жизни. Память же хранила их живыми, жизнерадостными, мечтающими и любящими. Время над памятью не властно. Хранить её нужно бережно, как величайшее сокровище, дарованное создателем человеку, дабы мы всегда помнили, что мы люди. Так сквозь слёзы в кладбищенской тиши он выплакал и мысленно прожил заново всю свою прошлую жизнь.

– Как мне жилось? – Доложу я вам, что не сладко. Ваша трагическая гибель уложила в могилу и мать. После похорон жил как в тумане: разум на грани умопомешательства, а сердце требовало отмщенья. Всё перемешалось: Гуцулы, Галичина, националисты, УПА, бандеровцы – что это за народ?! Украинцы? – сомневаюсь. – Просто люди, земли которых насильно присоединили к Украине? Разве убийца Хорцыз Степан и тысячи подобны ему бандеровцев – нелюдей, убивающих мирных советских людей, поляков, евреев, их семьи, женщин и детей, могут называться людьми!? – Нет! Таких нужно уничтожать, чтобы их смрадного духу и памяти о них не осталось.

– И как ты собираешься их уничтожать? Всех подряд, или выборочно, – спросила его Ирина. Познакомился он с этой рослой миловидной сибирячкой ещё раньше до разрывающих сердце трагических происшествий. Она оканчивала педагогический институт в г. Виннице. Свежестью, простотой и прямотой суждений о жизни девушка «прилепилась» к Владимиру. Её длительное отсутствие в общении, он ощущал как дискомфорт из-за чего-то недостающего и уже привычно приятного.  Искреннее сочувствие и сопереживание его горю ставило ее в разряд верных настоящих друзей.

– Любовь? Что, совсем не было? Хотел бы я знать, что это такое: простое притяжение и сближение противоположных полов для создания семьи с целью продления рода; или что-то несколько большее? Конечно, «несколько большее»! Ибо любовь это – чувство из множества слагаемых, дарованное только тем, которые при любых обстоятельствах остаются людьми.

– А страсть? Что такое страсть и откуда она берётся, – задумался Владимир. – Откуда, откуда… – дьявольская это штучка! Промышляют ею черти, ведьмы, знахари и прочая нечисть человеческого воображения. Бог дарует людям любовь, черти и ведьмы – приворотное зелье и умопомрачение страстью.

Владимир перестал плакать, комок спазм из горла исчез, он подспудно почувствовал, что сёстры и мать внимательно слушают и ждут продолжения рассказа истории его жизни.

– Да, но во взаимоотношениях полов существует ещё секс, как ты к нему относишься? – вопрос исходил явно от Любаши. Её младший брат представил симпатичное личико сестры, которая, хитро прищурив глаза, ждала ответа.

– Девочки такой вопрос должны задавать своей маме, – хотел, было, он перевести стрелки от себя. Ответ по – существу у него был. Но чувствовал он себя неудобно потому, что, не совершив особой вины, был грешен.

Ни о какой любви в те печальные времена Владимир и непомышлял:

– Поеду к этим бандеровцам, буду мстить всем подряд, –  обжигая сердце, горячим пламенем невосполнимой утраты, пульсировала в его воспалённом  мозгу  одна и та же мысль. В эти дни Ирина от Владимира не отходила ни на шаг.

– Ты что хочешь быть похожим на этих тварей? Пусть ими занимается закон и держава. Пока она у нас, слава богу, имеется. Тебя же там могут укокошить, как беззащитного котёнка и мяукнуть не успеешь. Допустить этого не могу. Люблю я тебя – этакого безрассудного, бедного дурилу. Собирайся, поедем жить вместе ко мне в Иркутск. Я и бескрайняя Сибирь, даст бог, тебя излечим. Тогда наша общая огромная страна была действительно бескрайней. Никто не спрашивал, какой ты национальности и на каком языке изъясняешься. Но мы легко понимали друг друга, ибо были равноправными гражданами одной великой державы.

Ирина, взяла меня за руку и уверенно повела по этим необъятным просторам нашей Родины. Я целиком ей доверился и в этом абсолютном взаимном доверии мы не могли не заметить, что я мужчина, а она женщина.

Первый шаг в сексе между нами был сделан. Это занятие понравилось настолько, что результат искреннего наслаждения, как и положено, вскоре огласился криком, появившегося на божий свет, ребёнка. Конечно, ещё раньше любовную связь мы закрепили законными супружескими узами в ЗАГСе. Ирине вместе с сыном – полноправным Васильком, пришлось осесть в Иркутске в родительской квартире. А там, как в сказочном теремке, от переизбытка Иркиных братьев и сестёр с детьми, повернуться уже было некуда. Спасаясь от тесноты жилища, шума и крика, уже один с вещмешком за спиной шагнул я в развёрнутую в Сибири гигантскую стройку – БАМ. Строителям платили хорошо, там можно было заработать приличную сумму денег на кооперативную квартиру.

БАМ – Байкало-Амурская магистраль это три тысячи километров непроходимой заповедной тайги. Это горы, хребты, реки, озёра и болота. Это бездорожье безлюдных мест, летом переполненных мириадами кровососов из комаров, мошкары и клещей. Зимой же здесь господствовали трескучие морозы да снежные вихри, а жилья практически никакого. Стройку правительство объявило ударно-комсомольской. Но тогдашний комсомолец, избалованный мирным временем, был совсем не похож на П.Корчагина из книги Н.Островского «Как закалялась сталь». К тому же «целина», армия и флот, искусственные моря и гидроэлектростанции, строительство новых городов и других знаменитых строек коммунизма создали явно невосполнимый дефицит в комсомольских рядах. Но слово не воробей, выскочит – не поймаешь! А тут целое постановление правительства…. Вот и поехали на стройку под видом комсомольцев военизированные отряды железнодорожников, армейские стройбаты да заключённые, зарабатывающие досрочное освобождение ударным трудом. Конечно, их показательный труд на всю страну освещала пресса.  Одной из передовых сборных бригад из зеков, руководил Владимир. Почему он? – Мужиком он был здоровым и сильным, к тому времени инженером опытным, человеком хоть и суровым, но справедливым. Матёрые зеки, получившие по 15-20 лет заключения, его уважали и вкалывали «дай боже». Одним словом – передовики!

Впереди на их пути оказалась гора, которую они долбили, крушили, сверлили – короче говоря, готовили к грандиозному взрыву. По замыслу: вот гора была, а после взрыва – её нет! Тут и фотокорреспонденту самое место. Газета «Комсомольская правда» прямо-таки загорелась желанием эту святую правду запечатлеть и показать на всю страну. Молодую, настырную, перспективную и симпатичную журналистку, которой нигде отказа не было, тут же снарядили и отправили на БАМ. Местное начальство стройки вызвало на «ковёр» Василька и кратко изложило суть проблемной, стоящей перед ним, задачи:

– «Комсомолка» хочет показать всей стране правду «из первых уст» – как мы работаем. К нам прибыла журналистка, симпатичная, говорят большой мастер по добыче интригующих фотоматериалов. Понимаем, у тебя зеки, но брать интервью у них никто не собирается. А в целом, – их приодеть, помыть и морды побрить. Так и быть, вместе с тобой на вертолёте мы перебрасываем передвижной новый домик на колёсах. Там и будешь её принимать. За мероприятие несёшь персональную ответственность и не дай тебе бог…, ладно, свободен.

Действительно, вскоре в бригаду прилетел вертолёт и оттуда, обвешанное фотоаппаратурой, стремительно выпорхнуло подвижное, симпатичное живое существо женского рода. Назвавшись Валентиной, оно сразу же о чём-то затараторило и начало щёлкать фотокамерой. Буквально «за руку», прибывшую, журналистку Владимир отвёл в домик.  Представившись, и дабы не было поздно, он ей дал чёткие указания:

– Вокруг нас на сотни километров вековая тайга. Нет ни дорог, ни жилья, можно сказать, – первобытная глушь. В изобилии болота, горы и скалы. А уж комаров, гнуса, клещей, мошкары и прочей кровососущей и кусающейся живности – явный избыток. Работающие здесь суровые мужики, к этим «радостям» жизни приспособились и пообвыкли. А вот вам, – он критически осмотрел хрупкую девичью фигуру, – любой шаг без моего сопровождения чреват крупными, неприемлемыми для нас обоих неприятностями последствий.

– Что вы меня пугаете? Рядом со мной комсомольцы! Это не мамкины хлюпики, а настоящие суровые мужики.

Она одобрительно посмотрела на их бригадира – такие как вы, мне нравятся. Вот с ними завтра я хочу побеседовать и запечатлеть наиболее колоритные фигуры и образы.

– Мне только этого и не хватало, – подумал он. Не мудрствуя лукаво, он ушёл в барак к бригаде для инструктажа.

– Завтра с утра с вами желает побеседовать, прибывшая к нам, фотокорреспондент из газеты «Комсомольская правда». Не исключено, что ваши чумазые рожи может увидеть весь Союз. Теперь вы все комсомольцы, зеки газете не нужны. Представляться, как учили, внятно и чётко: «комсомолец Петров, сколько лет, специальность» и так далее. Всем всё понятно?

– Всё поняли, начальник! Мы себе не враги, – загудели его подопечные.

Оберегая журналистку, ночевал он вместе с ней в новом домике. Из разговоров понял, что, не смотря на молодость, не такая уж она наивная дурёха чтобы, не разобравшись, воспринимать всё на веру. Одним словом, девица ему нравилась, да и он её явно заинтересовал.

Поутру первое интервью состоялось. Всё было отлажено и шло, как по маслу. Побритые и умытые члены бригады сидели в бараке и глазами, молча, раздевали вошедшую журналистку. Она это почувствовала сразу же. Но что делать: тайга, женщин нет, одни изголодавшиеся по женской ласке мужики. Правда, её насторожило, что все они какие-то угрюмые и комсомольским задором здесь и не пахнет. Интересующие её типажи, как заведённые, вставали и без запинки представлялись: «комсомолец Петров 20 лет, бульдозерист»; «комсомолец Мышкин 18 лет, экскаваторщик»; «комсомолец Пёстрый, 17 лет, взрывник». Её насторожило, что по годам они зелёная молодёжь, а выглядели матёрыми мужиками. Совсем с толку репортёршу сбил седой старикашка – «комсомолец Поганяйло, 10 лет, учётчик».  Она не выдержала и удивлённая произнесла: