День хорька. Книга 1

По полу под небольшим журнальным столиком мелькнула быстрая тень, и на руки к Диане вскочил её любимец – хорёк-фретка по кличке Риддик. Названный по каким-то не ведомым самой девушке причинам в честь персонажа Вина Дизеля в одноимённом фильме, Риддик был премилым зверьком и давнишней мечтой девушки, которую на прошлый День рождения исполнил её парень. Лёша знал, что девушка прямо-таки фанатеет от фреток и хочет завести себе такого домашнего питомца. Поэтому просто взял и подарил ей хорька.

За это Диана полюбила его еще больше, и души не чаяла в своём новом питомце. А вот родителям девушки Риддик пришелся вовсе не по вкусу. Он шнырял по всей квартире, оставлял следы своих когтей на обоях и мебели, которые уже лет десять как пора было заменить, и метил территорию, после чего оставался зловонный запах. Поэтому через пару дней отец с матерью выдвинули дочери ультиматум – если она хочет здесь жить, пусть избавится от твари, которую принесла в дом.

Расстаться с мечтой было для девушки нереальной задачей, поэтому она просто ушла из дому, переехав к Лёше. Потенциальная невестка не особо нравилась матери парня, поэтому последнее время они вдвоём частенько пропадали в вагончике у Саймона, который был вовсе не против.

Запрыгнув на колени хозяйки, Риддик стал на задние лапки, оглядываясь по сторонам. Диана схватила его в объятия и прижала к себе с довольной улыбкой на лице.

– И как тебе еще не надоел этот твой енот? – непонимающе пожал плечами Саймон, глядя куда-то сквозь девушку остекленевшим взглядом.

– Как может надоесть такая прелесть? И он хорёк, а не енот.

– Да один хер, – сказал Саймон, перевёл взгляд на Лёшу и зашелся смехом.

– Дай мне, – сказал Лёша и потянулся за косяком.

В этот момент зазвонил его телефон, лежавший на столике. На экране высветилось «Палыч, Соборная 38». Парень поморщился.

– Диан, возьми трубку, пожалуйста. Скажи, что меня нет.

Звонил заказчик, которому они уже больше недели делали ремонт в квартире.

Девушка окинула его осуждающим взглядом и всё же взяла трубку.

– Алло, – сказала она тихо.

– Алло, крошка, дай мне лучше своего парня, а то как-то воспитание не позволяет сказать мне то, что очень хочется, девушке, – послышался возмущённый мужской голос из динамика.

– А его сейчас нет. Он…

– Послушай, не злите меня лучше. Я знаю, что он сейчас рядом с тобой, просто у него кишка тонка взять и ответить за свои поступки.

Вмиг посерьёзнев, Лёша сам взял телефон у Дианы.

– Да, Палыч, чё там уже случилось?

– Чё случилось? И это ты меня еще спрашиваешь, утырок малолетний?! Когда вы, суки, мне обои доклеите? Дал же, блядь, детям возможность заработать на свою голову! Теперь думаю, лучше бы сам поклеил.

– Да всё нормально, не нервничайте. С понедельника придём и доклеим.

– С понедельника?! Две недели клеить обои и ложить пол в однокомнатной квартире?! Да ты чё, ёбнулся?! Я если кому скажу, что за такое еще деньги заплатил, меня на смех поднимут. Короче, мне насрать, что ты там себе напланировал, но чтобы сегодня же работа была сделана! Иначе ни копейки больше вам не заплачу. Всё, отбой!

Не дав парню возможности возразить, мужчина отключился.

– Вот гандон! – воскликнул Лёша, и Саймон громко рассмеялся.

– По ходу я знаю, чем мы сегодня займёмся, – сказала Диана, поглаживая Риддика у себя на руках.

Лёша положил телефон обратно на стол и глубоко затянулся.

– По ходу да. Но там и работы-то на пару часов осталось от силы. Доложить пол, плинтуса поприбивать… Хотя, если честно, послал бы я его на хер, этого Палыча.

– Я бы тоже послал, но на эти деньги я рассчитываю, – произнёс Саймон с вмиг посерьёзневшим лицом и исчезнувшей улыбкой.

– Согласна, – сказала Диана, – но поразвлечься вообще не мешало бы, – она осмотрела парней заговорщицким взором.

– Что ты предлагаешь? – усмехнулся в ответ Лёша.

– Пойдём по классике – яйцо, мясо…

– Красава, Дианка! – одобрил её предложение Саймон.

– Есть и еще пара приколов… – задумчиво проговорил себе под нос Лёша и встал с дивана, – всё правильно – за борзость надо наказывать. Собирайтесь – и погнали.

На сборы не ушло много времени – уже спустя минут пятнадцать троица погрузилась в «легендарную» «пятёрку», как и вагончик, доставшуюся Сергею в наследство от отца. Легендарной старую «Ладу» называли потому, что на своём веку она повидала весьма немало. Отец Саймона – Дмитрий Леонидович – был еще тем гулякой, поэтому нередко катал на своей «пятёрке» шумные компании друзей, ездил по любовницам. Чего только не видывала любимая «ласточка» Дмитрия Леонидовича за годы, на протяжении которых он был её владельцем. Хозяин любил хвастаться, что однажды перевёз в салоне и багажнике двадцать два человека за раз, а еще ему однажды довелось геройски уходить от милицейской погони. Саймон во многом продолжал славные традиции отца, поэтому на четвертом десятке жизнь «пятерки» была всё такой же яркой, как и прежде.

Характер эксплуатации и ухода не мог не сказаться на состоянии автомобиля. Остатки порогов были сплошь покрыты сквозными дырами разных форм и размеров, на крыше и боках имелись вмятины, а передние правое – крашенное коричневой краской – и левое – в грунтовке – крылья резко контрастировали с выцветшим белым цветом самого автомобиля.

Но, как и отец, Саймон гордился своим авто и всегда говорил, что, по крайней мере, старая «пятёрочка» всегда довозила его, куда нужно. Так было и в этот раз – спустя минут пятнадцать компания уже была на месте. По дороге купили все необходимые для сюрприза заказчику ингредиенты, и позвонили сыну Палыча, который жил по соседству и обычно впускал их в квартиру.

Как и ранее, парень не стоял у них над душой и практически сразу ушел. Троица принялась за работу, на этот раз с гораздо большим энтузиазмом, чем обычно.

Так как друзья работали в этой сфере уже не первый год, то знали от своих коллег способы наказать нерадивого заказчика. Первый заключался в том, чтобы подложить в какое-нибудь труднодоступное место куриное яйцо с проколотой скорлупой. Спустя некоторое время оно начнёт издавать зловонный запах, что вряд ли понравится тем, кто будет жить в этой квартире. С той же целью были куплены и мясные обрезки. Всё это троица разложила под плинтуса в комнате, кухне и коридоре.

– Представляю, какая вонь здесь будет! – расплылась в злорадной ухмылке Диана, наблюдая, как Лёша прибивает плинтус.

Саймон тем временем был занят другой работой. Сняв наличники дверной коробки в комнате, он выбил перфоратором отверстие для металлической трубки, а затем поставил всё на месте. Это было еще одним «приколом» отделочников. Во время сквозняков труба за наличником будет издавать заунывный вой, подобно привидению. И если вонючий подарок новым хозяевам еще кое-как удастся найти, то с трубой придётся повозиться. Чтобы немного усложнить им задачу, Саймон вдобавок к гвоздям посадил наличник на герметик.

– Ха, вот это мы красавцы! – воскликнул Лёша, когда работа была закончена.

Диана подошла и, заскочив на парня, принялась целоваться с ним взасос.

– Э, харе сосаться уже! – возмутился Саймон, – Звоните Палычу, пусть принимает работу. Я уже хочу побыстрее отсюда свалить.

Не прерываясь, Лёша набрал заказчика. Как можно было заключить по голосу, тот был рад слышать хорошую весть и обещал приехать уже в скором времени.

В этот момент в комнату вошел Риддик, до этого несмотря на весь шум, спавший где-то на кухне. Оглядевшись по сторонам, хорёк подошел к углу возле двери и, развернувшись к нему задом, пометил территорию.

– Блядь! Здесь сейчас вонять будет еще сильнее, чем когда протухнет всё то, что мы под плинтус подложили! – воскликнул Саймон, – Дианка, ты не можешь занести его к ветеринару, чтоб ему вырезали на хрен яйца?! Уже весь вагончик мне засмердел!

– Я могу тебе яйца отрезать. Бесплатно и без наркоза, хочешь? – усмехнулась девушка, вопросительно посмотрев на него.

Лёша решил промолчать, скривив недовольную гримасу.

– Да тоже мне, проблему нашли, – сказал Лёша и открыл настежь окно, – вроде он первый раз тут сцыт.

Палыч приехал спустя минут пятнадцать-двадцать. Это был грузный мужчина на вид лет за пятьдесят с блестящей залысиной и густыми чёрными усами.

Зайдя внутрь и оглядевшись, он остался доволен проделанной работой.

– Ну, ведь можете же, молодёжь? И чего было тянуть неделю – сделали бы себе всё за пару дней и получили расчёт, а так целую неделю сюда ходили, – сказал он вполне благожелательно, без тени былого раздражения в голосе, и втянул ноздрями воздух, – а что это воняет?

– А, это герметик, – нашелся Серёга, – да и плюс клей для обоев еще не высох.

– Ну да-ну да. Ладно, давай рассчитаемся, и я вас больше не задерживаю.

Палыч отдал Лёше всю ранее оговоренную сумму, даже округлив последнюю сотню в пользу молодых людей. Чувствовали ли они при этом угрызения совести? Ничуть. В душах их ревел протест против всего мира, они были одними во всей Вселенной и держались друг друга. К остальным людям троица относилась, как к однородной биомассе, не представляющей никакого интереса и не вызывающей каких-либо чувств или эмоций.

Забрав деньги, друзья тут же направились в «Бир маркет» и на радостях прихватили с собой почти десять литров пива, чтобы отпраздновать завершение работ. С бутылками они направились за город на смотровую площадку возле дамбы.

«Горючего» хватило на то, чтобы провести там весь остаток дня, пока солнце окончательно не погрузилось за линию горизонта, подсветив город и реку в долине своим мягким оранжевым светом. Дождавшись, пока закат окончательно догорел на западе, компания выдвинулась в обратный путь.

Трасса была пустынной. По дороге в город им встретилось лишь чёрное «БМВ», промчавшееся на большой скорости и едва не задевшее «пятёрку» в повороте.

– Дебил! – воскликнул Саймон.

Диана с Лёшей и вовсе не обратили на произошедшее малейшего внимания. Они жадно целовались на заднем сидении. Недовольно покосившись на них в зеркало заднего обзора, Саймон прибавил ход.

«Пятерка» лихо вошла в один поворот, затем во второй.

– Саймон, перестань страдать хернёй, как будто у тебя «Порш»! – сказала ему Диана, – Просто довези нас домой.

Парень ничего ей не ответил и набрал еще скорости перед тем, как войти в последний поворот дороги. Эта задача была не под силу старому «жигулю», и машина вылетела на встречную полосу. На секунду сидящих в салоне ослепило ярким светом, а потом раздался сильнейший удар…

Вера

Когда оранжевое зарево, предзнаменовавшее начало нового дня, стало стремительно разрастаться на восходе, Вера уже не спала. За свою жизнь женщина привыкла вставать рано, и к концу пятого десятка это уже происходило автоматически. Довольно долго она работала дояркой в колхозе в родном селе Пии, а когда тот развалился, и большую часть стада порезали на мясо, им с мужем в поисках работы пришлось переехать в Славск. Сменив несколько работ, она, наконец, устроилась фасовщицей в небольшой цех по производству печенья. Зарплата была не высокой, зато хозяева всегда платили исправно, с чем порой были проблемы на предыдущих местах работы женщины.

Помимо основной работы была еще работа по хозяйству. А так как жили они в частном доме, её хватало за глаза. И хоть корову не держали уже лет пять-семь, приличный выводок домашней птицы, пара поросят и сорок соток огорода тоже требовали постоянного внимания. Поэтому вся жизнь Веры проходила по схеме «работа на работе – работа дома – кратковременный перерыв на сон» и так по кругу.

Но не только тяжелая физическая работа придавала внешности женщины лишних лет десять. Основной причиной было вовсе не это. Последних лет двадцать со своим Васей она жила как на пороховой бочке.

Как и многие мужики с села, занятые на физических работах, Вася любил выпить. Точнее не так – он обожал пить. Водка порой бывала ему ближе, чем жена, и это просто не могло не сказываться на отношениях и общей атмосфере в семье.

Иногда в жизни Васи случались просветления, но большую часть времени он либо пил, либо пил по-чёрному, не просыхая. Белая горячка или по-народному «белка» была частой его гостей, и порой под её влиянием мужчина говорил и делал весьма пугающие вещи. Один раз Вере довелось прятаться в ванной от мужа, который на полном серьёзе собирался разделать её топором и съесть. Повезло, что в тот раз он выпил столько, что не мог долго продержаться на ногах. Выйдя из своего укрытия спустя полчаса после того, как всё стихло, женщина забрала топор из рук спавшего на пороге дома мужа.

Нередко Вася поднимал на неё руку. С годами это вошло у него в привычку, и их ссоры частенько заканчивались дракой. Несколько раз соседи вызывали полицию, но в виду того, что все они живут в одном городе, а потерпевшая и обвиняемый состоят в браке, копы не предпринимали каких-либо радикальных действий, ограничивались только разъяснительной беседой. Вася всегда соглашался с ними, но каждый раз жаловался, что жена доводит его до такого своим поведением.

Так повторялось из года в год, и Вера уже не надеялась, что когда-то прекратится. Немногочисленные знакомые и соседи не раз советовали женщине развестись с мужем-алкоголиком, и она сама отчётливо понимала, что это единственный правильный выход из ситуации, но так и не прибегла к нему.

Она помнила, как еще молодой – когда их сыну Саше едва исполнилось два года – хотела уйти от Васи после того, как он разбил у неё на голове бутылку из-под водки. Но мать настойчиво твердила: «терпи, у всех так бывает, и ничего – живут же люди».

И, к своему же превеликому удивлению, Вера терпела. Терпела назло матери, чтобы каждый раз, когда та приезжала к ним в гости укорить её со своими советами. Но мать умерла три года назад, и терпеть дальше было не для кого. Все, кого Вера знала, жили своей жизнью, по большей части куда более счастливой, чем сложилась её, и им было глубоко наплевать на её проблемы. Конечно, слушая бесконечные жалобы женщины, они сочувствовали ей на словах, но Вера порой чувствовала фальшь, и с годами стала понимать, что в душе таких людей лишь злорадство оттого, что кому-то в жизни повезло меньше их самих.

Поэтому уже долгие годы она никому не рассказывала о своём горе и замкнулась в себе. Во всём мире она была одна, и, признаться честно, довольно часто женщина ловила себя на мысли, что было бы вовсе неплохо, если бы её жизненный путь поскорее закончился.

«Бог не посылает таких испытаний, которые ты не можешь выдержать», – учила её мать.

«Но чёрт возьми, что, если вся твоя жизнь – это и есть сплошное испытание!» – со слезами на глазах восклицала про себя Вера.

Вокруг она видела людей в разы успешнее себя. Она видела женщин своего возраста, которые внешне дадут фору тридцатилетним. Видела и ненавидела их всем сердцем. Самой жгучей ненавистью, на которую вообще способен человек.

«Как они могут быть такими? За что им такое?! И почему Бог дал им столько счастья, а меня обделил во всём?! Чем я так провинилась перед ним?»

Одной из последних капель была покупка соседями машины. Дело в том, что соседка – Юля – всегда нравилась Васе. Он часто приводил её в пример Вере, подчёркивая, что та хорошо выглядит для своего возраста и она хорошая хозяйка. На аргументы о том, что в этом есть и заслуга Юлиного мужа, Вася лишь махал рукой, говоря, чтобы Вера не придумывала себе отмазок.

А тем временем Юля выучилась на права, и сейчас преспокойно ездила на машине сама без мужа. От безысходности Вера завидовала ей чёрной завистью. Ладно еще те курицы, живущие за счет богатых мужей, которых она не знает лично, но когда уже ненавистная соседка прыгает на голову выше неё и ходит по двору с таким гордым видом, как будто она жена нефтяного магната… Стерпеть такое было просто невозможно.

Раньше Вера подозревала, что Вася изменяет ей с Юлей, и эти подозрения были небеспочвенны. Теперь же Вера понимала, что такая фифа вряд ли почтит своим вниманием соседа-алкоголика, но оттого, возможно, ненавидела её еще больше.

То, что Вася изменяет ей, Вера знала уже очень давно. В компаниях его друзей-алкашей секс был вовсе не редкостью, и их «боевые подруги» особо не перебирали партнёрами. А если кавалер еще и мог подкрепить свои серьёзные намерения пачкой сигарет или бутылкой водки, то были только рады лечь под него.

В молодые годы Вася был еще тем гулякой. По родному селу ходили слухи о его похождениях, и злые языки приписывали ему связи чуть ли не с половиной женского населения. Такого позора Вера просто не могла вынести. Порой она боялась выходить на улицу, показываться людям на глаза, чтобы соседки из-за заборов не тыкали в неё пальцами, когда она будет проходить мимо. В селе вообще было особое отношение к этому вопросу. К изменам со стороны мужчин относились как к должному. К женщинам же, чьи мужья им изменяют, относились без сочувствия, а больше с пренебрежением, как к ущербным, которые не могут удовлетворить мужчину.

По этой причине Вера стала нелюдимой и мало с кем общалась в селе. По этой же причине она и хотела уехать подальше из Пиев, где никто не будет знать о её позоре. Да и, кроме того, тогда женщина еще надеялась, что Вася может измениться. Как же смешно эти надежды выглядели теперь…

Переезд ровным счетом ничего не изменил, кроме фона для дальнейших пьянок, драк и измен. Всё в их жизни осталось по-старому, и так продолжалось из года в год.

Но больше всего Веру, возможно, добила ситуация с их сыном Сашей. Вообще, у него мог быть еще брат или сестра, но пришедшему в очередной раз пьяным Васе что-то не понравилось, и он побил беременную жену попавшимся под руку поленом. Сколько не проклинала мужа за этот поступок, Вера порой ловила себя на мысли, что Вася всё же поступил по-своему правильно, избавив хоть одного человека от несчастья жить с ним под одной крышей.

Возвращаясь к теме Саши, стоит сказать, что он вырос практически точной копией своего отца. Парень попробовал выпивку еще в средней школе, и к двадцати шести годам у него за плечами уже был приличный стаж в этой сфере.

Начиная с пятого класса, Саша часто сбегал из дому и пропадал сутки напролёт с друзьями. Потом, как это часто бывает, связался с плохой компанией и стал хулиганом. Парни сколотили небольшую банду, которую боялись все подростки в округе. Порой они просто бродили по улицам, ища любой повод, чтобы кого-нибудь отколотить. Естественно, родителям жертв такое вовсе не нравилось, поэтому с четырнадцати лет Саша стал довольно частым гостем в местном отделении милиции.

Мать старалась, как могла, чтобы уберечь сына от пагубного влияния улицы. Она записывала его на разнообразные кружки и секции, на которые парень не ходил, покупала книги, которые он не читал, молила его стать на путь истинный, но всё тщетно.

Как известно, дети больше учатся не на советах родителей, а на их личном примере. А пример у Саши был как нельзя хуже. Все пьянки с друзьями, избиение матери и их скандалы происходили на глазах у мальчика, поэтому неудивительно, что и в своей жизни он использовал совершенно аналогичную модель поведения.

По окончании школы, наплевав на советы матери, которая тайком от всех наскребла ему нужную сумму на обучение в институте, как и все местные раздолбаи, Саша отправился в местный техникум. Деньги на обучение, отложенные Верой Петровной, они позже пропили на пару с отцом.

Но и в техникуме непутёвый парень не снимал звёзд с неба. За систематические прогулы и недопустимое поведение его отчислили со второго курса. За неимением денег и перспективы Саша сел на шею родителям. Он не стремился утраиваться на работу, его вполне устраивало тыняться с такими же, как и сам, забулдыгами, по улицам в поисках средств на покупку очередной бутылки.

Порой Саша с отцом пили в одной компании и вполне хорошо уживались между собой, порой скандалили и били друг другу морды. Подобные сцены выматывали Веру еще больше. Она ощущала себя в безвыходном положении, без какой-либо надежды на лучшее.

В конце концов ей надоели постоянные пьянки мужа и сына, надоело тянуть эту семью на себе. Поэтому она поставила Саше ультиматум – или он идёт работать, или выметается прочь из дому. Такое решение матери само собой было встречено крайне негативно, но в данном случае Вася поддержал жену, и Саше ничего не оставалось, кроме как сдаться.

Вера Петровна даже нашла за него работу – сантехником в местном ЖЕКе. Саша был не в восторге от такой должности, но ничего лучшего сам найти не мог, поэтому согласился и приступил к исполнению своих обязанностей. Как оказалось, работа сантехником была не лишена плюсов. И самым жирным было то, что Саша попал в свою родную среду обитания, потому как среди его новых коллег пьянство было общепризнанным развлечением и способом проводить время. Короче говоря, изменилось лишь то, что теперь он зарабатывал деньги. Пил же парень, как и раньше, по-чёрному.

Отчаявшаяся в конец Вера была готова поставить на своей жизни и жизни родных крест, когда, к её превеликому удивлению, непутёвый сын нашел себе девушку. Кроме того, Саша стал ограничивать себя в спиртном, и они с Леной даже переехали на съёмную квартиру.

Вера уже мысленно готовила себя к появлению внуков, но белая полоса быстро сменилась чёрной. Саша вновь вернулся к разгульному способу жизни. Помимо пьянок и гулянок ночи напролёт, он начал поднимать на Лену руку. Девушка не стала долго терпеть и ушла от него. Необходимости в съемной квартире больше не было, и вскоре Саша переехал обратно к родителям. Всё пошло по-старому.

Но в один прекрасный день раздался звонок от Лены. Она была беременна. Радости Веры Петровны не было границ, когда она узнала об этом. Женщина искренне надеялась, что сын образумится, но не тут-то было. Вместо того, чтобы принять на себя ответственность, он просто послал Лену куда подальше, обвинив её в том, что она нагуляла ребёнка от кого-то другого и теперь хочет повесить его на плечи парня.

Реакция родителей девушки была довольно бурной. Они заявились в гости к Саше и его родителям и поставили их перед фактом, что их дочь – несовершеннолетняя, и, если Саша не примет её и ребёнка, они подадут в полицию заявление об изнасиловании.

Мать днём и ночью твердила Саше, чтобы тот соглашался, и в конце концов он всё же согласился. Но не с ней, а со своим личным решением пойти добровольцем на Донбасс. Конфликт на востоке Украины тогда только начинался, и добровольцы со всех концов страны тянулись туда нескончаемым потоком. Саша решил, что для него это отличный шанс улизнуть из цепких лап родителей Лены и от ответственности за ребёнка, поэтому, собрав вещи, тайком от родителей отправился воевать.

Много слёз пролила Вера в тревоге за сына. Неудавшаяся невестка и её родители, видимо, поняли, что толку из Саши не будет в любом случае, поэтому взяли все хлопоты по рождению и уходу за ребёнком на себя.

Но Саше удалось выжить и – мало того – официально стать кадровым военным. Он жил теперь в военном городке где-то под Киевом и навещал родителей очень редко. Семьи у него по-прежнему не было, и Вера Петровна уже и не рассчитывала на счастье понянчить внуков.

Жизнь её шла по всё тому же проклятому циклу, и просвета в ней не предвиделось. С весной пришла пора полевых работ, и, приходя с фабрики, женщина подолгу проводила на огороде. Зачем и для кого она это делала, Вера не могла объяснить. Скорее, как мигрирующие каждый год в одно и то же место птицы, просто повиновалась какому-то древнему инстинкту своих предков.

Вот и вчера, придя с работы и на скорую руку перекусив, женщина отправилась садить картошку. Она всегда засаживала картофелем большую часть огорода, и хоть им с Васей урожая хватало за глаза и еще оставалось прилично, не переставала этого делать из года в год. Порой она просто продавала излишки, зарабатывая на этом гроши.

Возраст, а вдобавок к нему общее физическое и психологическое утомление, давали о себе знать. Порой у женщины пошаливало сердце и поднималось давление. В тот день она еще на работе почувствовала прилив жара к лицу и учащённое сердцебиение. Но работа сама себя не сделает, как любила говорить её мать, и, дополнив скромный обед таблеткой «Корвалмента», женщина переоделась и отправилась на огород.

Васи не было дома. Его рабочий день заканчивался позже, да и, кроме того, это никоим образом не влияло на время возвращения. Мужчина мог напиться где-то в городе и прийти домой уже ночью, а то и вовсе под утро. Вера уже давно привыкла к такому распорядку дня своего супруга и махнула на него рукой. Горбатого могила исправит.

Но в этот день, видимо, что-то пошло не по плану, так как Вася вернулся домой непривычно рано для себя. Вера заметила его с огорода, но продолжала работать.

Спустя минут десять-пятнадцать муж на подкашивающихся ногах подошел к ней. Лицо его было каменным, глаза налиты кровью. От этой картины даже Вере, привыкшей видеть мужчину во всех возможных нелицеприятных состояниях, стало не по себе.