Из рода Мартинес 1

Ульяна Лебеда

Из рода Мартинес 1

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Из рода Мартинес

Глава 1

Я плохо помню те времена, когда город Упадка ещё держался на плаву. Когда ещё только начинал набирать обороты процесс разрушения, чтобы к настоящему времени превратиться в то, что теперь и городом то назвать сложно.

Раньше здесь все было иначе, ещё до того, как появились Колонисты и родилась я

Возможно, Велма помнит больше. По нашим подсчётам ей уже исполнилось не меньше двадцати четырех. Но сестра не спешит делиться своими знаниями, хотя я допускаю, что помнит она не так и много.

А ещё я понятия не имею, где живёт Вел. Она не позволяет ходить на западную сторону города и гонит прочь, едва я приближаюсь на опасное расстояние.

Так было не всегда. В далёком уже прошлом, мы жили вместе. Все под одной крышей разрушенного дома, с остатками полустертой вывески, где ещё можно было различить надпись "Аптека"

И город Упадка в те времена был намного милосерднее; пищи хватало с лихвой и одежды не были такими выцветшими и истлевшими.

Тогда ещё была жива мама. Она часто пела. А еще каждый вечер заботливо поправляла одеяла и целовала щеки. Но мамы давно нет, а песни до сих пор звучат в моей голове. Так жаль, что черты лица почти стёрлись из памяти, выцвели. Как и многое из прошлого.

Иногда мне кажется, что я слышу голоса,

Нежный смех женщин. Тогда я закрываю глаза и представляю, как длинные пряди волос щекочут мое лицо. И черноглазые красавицы склоняются надо мной, лежащей в колыбели.

Не уверена, что это настоящие воспоминания, вполне вероятно я просто их выдумала.

Но то, что случилось потом, очень даже реально. В город вошли Колонисты. Словно безумные боги, огромные и шумные, вступили на территорию Упадка и принесли хаос и смерть. Оставив после себя тошнотворный запах горелого мяса и горы трупов.

С тех пор крики умирающих и невыносимая сладковатая вонь преследуют меня неотрывно

День за днём.

В тот год мне едва исполнилось четыре. Велме десять. Год, когда мы остались одни. Две девочки в огромном городе. Напуганные и беззащитные.

За тринадцать прошедших лет я много раз видела людей, но лишь единожды настолько близко, что шрамы украсившие мою спину после этой встречи, навсегда отбили охоту пытаться подходить к ним.

Именно тогда я и узнала, кто мы на самом деле. И отчего внешность сынов Баргура настолько отлична от нашей, дочерей Маргарет.

Я— Фрэнсис Мартинес, потомок проклятого рода. Мои волосы белы как снег, а глаза чернее преисподней. Я не имею права поднимать взгляд, чтобы видеть лица сынов и дочерей Седвика. Мои волосы, должны быть всегда тщательно спрятаны под платок, дабы не осквернять своим видом взоров окружающих. Мое право – молчать, тупо уставившись в землю под ногами. Так, словно я лишена голоса, зрения и слуха.

Но в семилетнем возрасте плохо воспринимаешь мрачную действительность. Потому однажды наивно выбежав навстречу пятерым, пересекавшим площадь, женщинам – беженкам с земель, куда вступили Колонисты, приветливо улыбнулась.

Чем всё закончилось?

Я получила семь плетей и бесконечное количество проклятий.

Сцепив зубы, чтобы не выпустить наружу стоны, тем самым доставив удовольствие потомкам Баргура, чьи разъярённые выкрики сыпались на меня сверху и били ничуть не хуже плетей, я терпеливо сносила побои.

– Прикрой свои космы, мерзкая ведьма! И не смей пучить дьявольские бельма на дочерей человеческих! Проклятая! Проклятая!

Распластавшись в дорожной пыли и корчась от сыплющихся ударов, я смотрела лишь в одно место. В глаза Велмы. С бесстрастным лицом, наблюдавшей за расправой из узкого оконца подвала, куда она успела шмыгнуть и спрятаться.

Когда меня наконец оставили в покое, бросив прямо посреди заваленного мусором переулка, избитую и окровавленную, лишь время от времени ёжившуюся от пронизывающей тело боли, я так и пролежала там до самых сумерек.

Но лишь солнце начало клониться к закату, только тогда сестра, решив что с меня хватит и я уже достаточно наказана, помогла добраться до спасительной темноты убежища в подвале.

Рухнув на старый, изъеденный временем, продавленный тюфяк я тихо застонала. Но Велма, не проявив и капли сочувствия, назидательно отчеканила – Надеюсь ты усвоила урок? Считай, тебе повезло – ты осталась жива. Но я не уверена, что глупышка Фрэн неожиданно поумнеет настолько, что я смогу спокойно спать, не опасаясь за собственную жизнь. Рано или поздно ты попадешь в нехорошую историю, а я вовсе не хочу стать жертвой по твоей милости. Не имею ни малейшего желания рисковать, и потому уйду. Первое время ты можешь рассчитывать на помощь с моей стороны, но дальше дело за тобой. Либо прекращаешь быть идиоткой и прислушиваешься к голосу разума, либо погибнешь. Сыновья Баргура раздавят тебя без всякого сожаления, словно крысу. Так случалось со всеми женщинами рода Мартинес. Со всеми, кто не был достаточно осторожен. Сейчас остались только мы. Но если тебе не хватит мозгов, чтобы принять истину, то пеняй на себя. Не жди, что буду вмешиваться и вытаскивать из беды, в которую ты обязательно вляпаешься.

А так как я предпочла промолчать, переваривая услышанное и страшась перемен что пророчила сестра, она продолжила – Маргарет. Вот причина всех бед обрушившихся на наш род. Она и её мерзкий любовник, Седрик Самиар Баргур, которого эта идиотка и уничтожила. Его и всех остальных. Предала, тем самым в дальнейшем обрекая свой род на погибель. Запомни раз и навсегда – Не смотреть. Не говорить. Не приближаться. И ненавидеть в ответ. Печать, что лежит на челе дочери Мартинес проклята, но нам приходится нести её, несмотря ни на что.

Поморщившись от нестерпимой боли, я тогда шепнула – А Маргарет Мартинес? Что случилось с ней?

– Колонисты обманули ее, не предоставили защиты, как обещали. А поселенцы сожгли предательницу. Бросили заживо в костер, словно бешеную собаку. Не забывай об этом Фрэнсис. Особенно в те минуты, когда вновь захочется привлечь внимание потомков Седрика Баргура.

Из тягостных воспоминаний меня вырвал грохот, раздавшийся со стороны площади Трёх Столбов.

На пару секунд растерянно замерев, я осторожно приблизилась к проёму подвального оконца, и как раз вовремя, чтобы заметить клубы черного дыма, поднимающегося над развалинами.

Тут снова бабахнуло и к начавшей было рассеиваться черноте, прибавилась новая порция. Сгорая от страха и любопытства я не думая о последствиях, торопливо вскарабкалась по шатким ступеням ведущим к выходу, где и натолкнулась на раздражённую Велму. Которая зашипела – Брысь! Исчезни. Немедленно! Возвращайся обратно. И даже не думай высовываться.

Не обращая внимания на угрозы, я словно завороженная, наблюдала за все возрастающим черным грибом, разросшемся в объеме раза в три – Что происходит, Вел?

Сестра нахмурилась и констатировала – Колонисты убивают сыновей Баргура. Или наоборот, хотя вряд ли. В любом случае нам нет до этого дела. И то и другое лишь во благо А теперь проваливай, Фрэнсис. И сиди тихо, как мышка в норке!

Не желая злить и без того находящуюся на пределе Велму, я развернулась и спустилась вниз. Обратно в спасительную темноту убежища. Но и отсюда мне было прекрасно слышно все, что происходило за стенами подвала.

Крики, вопли раненых и оглушительный грохот. Вся эта какафония продолжалась вплоть до самого рассвета, не давая и глаз сомкнуть. И лишь, когда взошло солнце, все стихло словно по мановению волшебной палочки. Жуткая завеса рассеялась и установилась мертвая тишина.

Не решаясь высунуть носа, я до самого полудня просидела в промозглом подвальном закутке, скрючившись у крошечного окна. Готовая при любом подозрительном шорохе обратиться в бегство, скатившись по полусгнившим ступеням, ещё ниже, во тьму катакомб.

Наконец, собрав остатки храбрости, но не желая рисковать больше чем следует, я поспешно упрятала непослушные пряди под платок и нерешительно шагнула в сторону выхода.

Покружив некоторое время у ближайших развалин, ступила на территорию площади Упадка. Но тут же об этом пожалела.

Картина, что развернулась перед моими глазами, заставила остолбенеть. Чувствуя, как струйки холодного пота, устремляются по спине вниз, в ужасе огляделась.

Вся площадь, на сколько хватало глаз, было усеяна искаверканными, изломанными, сожжеными телами. Синяя форма Колонистов вперемешку с простыми холщовыми рубахами сынов Седрика.

Слой пепла густо покрывал и сами тела, плавающие в лужах загустевший крови, и все вокруг них. Глаза мертвецов недвижимые, широко распахнутые, слепо обращённые к небу, невероятно пугали.

Прежде крепкие и уверенные в собственных силах, теперь они не представляли никакой опасности. Кроме разве что трупного яда, чьи миазмы скоро напитают воздух города.

Хрипло выдохнув при виде жуткого зрелища, я опасливо ступила вперед, намереваясь обойти площадь. Сосредоточившись на том, куда ступаю, чтобы ненароком не вляпаться в лужу крови или не наступить на раздробленные конечности, я время от времени поднимала взгляд и настороженно осматривалась. Но кроме меня, здесь были лишь мертвые.

Натыкаясь взглядом на лица солдат искаженные предсмертными муками, я видела и очень молодых, едва вышедших из детского возраста. И уже достаточно старых для того чтобы воевать. Пытаясь подавить ростки сожаления и не так громко клацать зубами, пробормотала – Жалость ни к чему, Фрэнсис, они враги. Убийцы. Их должно ненавидеть.

Но ненависть не приходила. Растерянно остановившись, не понимая что со мной происходит и одновременно страшась столь неправильных чувств, я круто развернулась и бросилась прочь.

Единственное верное решение – укрыться в доме, возможно там мне удастся спокойно разобраться со своими ощущениями.

Не разбирая дороги и уже не смотря под ноги, я торопилась как можно быстрее покинуть территорию Трёх Столбов, и потому тут же споткнулась и растянулась поперек распластанного по земле тела.

Взвизгнув от страха и мгновенно подскочив, тут же вновь упала, теперь уже зацепившись о торчащий обломок копья.

Задыхаясь от ужаса и пережитого волнения, я взглянула в лицо мертвеца и тут же обомлела. Длинные густые ресницы, лежащие веером на щеках напоминали крылья подбитой птицы. Твёрдый изогнутый лук губ плотно сжат.

Осмотрев тело с ног до головы, печально констатировала; довольно молод и крепок, длинные ноги, широкие плечи. Прекрасный представитель сынов Седрика. Осторожно прикоснувшись к его запястью, с удивлением осознала, что парень ещё даже не успел остыть. Раскидав руки по разные стороны, он словно спал, утомившись на солнцепёке. Однако, перепачканная кровью одежда и торчащий из под ребер слева наконечник копья, говорили об обратном. Не желая нарушать покой погибшего оскорбительным вниманием, я невольно залюбовалась совершенством его тела. Никогда раньше мне не приходилось видеть настолько близко мужчин рода Баргура.

Напоследок склонившись над бездыханным, я печально пробормотала – Как жаль, что такая красота жестока и способна лишь на одно – убивать. Или быть убитым.

И тут же с визгом отпрянула, так как мертвец неожиданно выгнулся, тело его пронзило судорогой и ресницы затрепетав, взметнулись вверх, явив миру молочные белые радужки глаз. Не видящие. Опаленные огнем Велнира, что извергали из своих палок Колонисты. Пару раз моргнув, раненый едва слышно прохрипел:

– Элевер, как больно…Как больно, Элевер баррен…

Прижав ладонь к губам, инстинктивно сдерживая себя от повторного вскрика, я отползла подальше и замерла.

Сын Седрика не осознавая ни моего присутствия, ни того жив ли он сам, тяжело выдохнул, отчего на губах тут же вздулись весьма нехорошие розовые пузыри, и вновь впал в беспамятство.

Просидев неподвижно ещё некоторое время и убедившись, что умирающий больше не собирается подавать признаков жизни, я поднялась на ноги и покачав головой, буркнула – Всё равно не жилец. К утру пробитое лёгкое сдуется и ты присоединишься к остальным.

И резко повернувшись спиной, торопливо зашагала прочь. Но отдалившись всего на пару—тройку шагов застыла на месте. Он ведь ещё жив! Один среди нескольких сотен.

И что ты собираешься делать, Фрэнсис? Не думаешь ли помочь ему? Это был бы самый глупый поступок в твоей и без того, жалкой жизни. Глупее даже, чем предыдущий! Разве мало того, что твоя спина изрезана шрамами, до сих пор беспокоящими по ночам?

Этот человек один из тех, кто не задумываясь убьет просто за то, что ты существуешь, дочь Мартинес.

Ну уж нет, пусть всё остаётся как есть. Он всё равно умрет, какая разница чуть раньше или чуть позже. А я не собираюсь помогать ему ни в одном ни в другом. Жить или умереть несчастному решать богам, а не мне.

Глава 2

Скрипнув зубами и глухо застонав, я со злостью подопнула кусок сухой штукатурки и подхватив с земли сброшенный кем то, в пылу сражения, широченный тканный плащ побрела обратно, к месту где лежал израненный сын Седрика Баргура.

Дьявол меня раздери! Проклятая совесть не позволяет бросить умирающего, и это самое худшее, что можно сделать в данной ситуации.

Развернув плащ по земле и мгновение поразмышляв, осторожно коснулась запястья лежащего питая надежду что сердце не выдержало и парень скончался. Удостоверившись, что это не так я вновь пробормотала под нос проклятье и попыталась перекатить тяжеленное тело.

Через некоторое время запыхавшись, но вполне удовлетворенная результатом собственного труда, аккуратно раздвинула края разорванной в клочья рубахи, чтобы оценить ранение.

Рана была ужасна. Она все равно сведёт сына Баргура в могилу сколько бы я не старалась.

Со вздохом взглянув в расслабленное, обманчиво беззащитное лицо, проворчала – Велма была права, ты идиотка Фрэнсис Вейл. Этот парень просто огромный и если по счастливой случайности он выживет и прозреет, то тут же прихлопнет тебя, словно блоху.

И нахмурившись, с укоризной добавила обращаясь к раненному – Надеюсь, ты это оценишь. Хотя вряд ли. Но многого я и не ожидаю. Пожалуй, с твоей стороны можно было быть хоть чуточку полегче, а ещё лучше – постараться не убить меня в дальнейшем. Если бы вы не кромсали друг друга, словно капустные листы, то тебе не пришлось лежать здесь истекая кровью. Но нет, вы же не умеете жить в мире.

Разогнувшись, я как можно крепче связала края плаща и изо всех сил потянула на себя.

Черт! Этот парень, словно каменная глыба. Ну ладно, то что нельзя унести можно дотащить волоком. Искренне на это надеюсь.

– Не сметь этого делать! Немедленно прекрати!

Подскочив на месте от неожиданности, я испуганно обернулась. И встретившись с разъяренным взглядом сестры, тут же невольно отшатнулась.

– Ты окончательно спятила? Оставь эту нелепую затею. Единственное, что можно сделать, как можно скорее прикончить мерзкое существо. Убирайся с дороги, Фрэнсис! Если ты не в состоянии добить Баргура, мне это по силам.

Уже было покорно отступив, я вдруг ощутила волну несвойственно мне гнева и шагнув вперёд решительно выкрикнула – Даже не думай, Велма! Дочери Мартинес не убийцы, мы знахарки. Сколько раз ты твердила о неприятии жестокости? Ненавидела тех, кто промышляет убийством. Так почему же теперь всё изменилось настолько, что ты готова добить беззащитного?

Кинув быстрый взгляд в сторону полумертвого парня, сестра презрительно сощурилась и прошипела – Тебя подкупила красота сына Седрика? Глупая Фрэн, мой тебе совет – не будь дурой. Раз не можешь убить, брось его здесь. Вспомни о матери и остальных, которых не пожалели. О тех, кто был невиновен, но их все равно уничтожили, такие же мерзавцы.

На мгновение смутившись, я тем не менее, произнесла – Сын Седрика слишком молод. В те времена он ещё был ребенком, как ты и я.

– И что изменилось? Он солдат, а солдаты убивали во все времена. Оглянись вокруг, разве мертвецы, которыми усеяна площадь, не доказательство моей правоты? Откажись от своего замысла, тем самым ты обрекаешь себя на смерть.

Красота Баргура прямой путь в могилу. А я не приду к тебе, чтобы помочь.

Упрямо покачав головой, я выдавила – Мне стоит забрать человека и попытаться вылечить.

– Едва открыв глаза поселенец убьет тебя.

– Нет. Глаза сына Баргура слепы. Огонь Велнира временно обезопасит. А пока он действует мне ничего не угрожает. Лишь только солдат начнет прозревать, я уйду. И он никогда не узнает кто я на самом деле.

– Надеюсь, ты не собираешься впутывать и меня в это дерьмо?

– И в голову такое не приходило. Можешь быть спокойна, Велма.

– Спокойна я буду только тогда, когда этот мерзавец сдохнет. Что если его товарищи нагрянут в город в поисках пропавших? Что тогда? Ты станешь звать на помощь меня? Говорю заранее, даже не смей!

– Не стану. Как не стала и в прошлый раз

Сестра разочарованно покачала головой – Раз уж ты решила, что жалкое существование в этом мире чересчур затянулось, это твой выбор. А передумаешь, знай – я останусь в городе не дольше, чем на неделю. И это самый крайний срок, пока ядовитое зловоние мертвых ублюдков окончательно не отравило воздух Упадка. Дольше оставаться не имеет смысла. Видишь, даже после смерти они не могут оставить нас в покое. Оба их рода несут зло.

Едва волоча ноги, я перевалила тяжеленное, безвольное тело через порог подвала и рухнув следом на приятно холодивший бетонный пол, прохрипела – Только за одно это, ты обязан выжить.

Полежав некоторое время без движения, я перевернулась на бок и с тревогой вгляделась в судорожно вздымавшуюся грудь Баргура. Лицо его, белое словно мел, исказилось. Губы, пересохшие и потрескавшиеся, приобрели синюшный оттенок.

Коснувшись ладонью пылающего лба раненного я выругалась. Начиналась лихорадка.

Со страхом взглянув на торчащий из тела обрубок копья, наконечник которого ушел глубоко в плоть, невольно простонала – О, боги, мне не по силам извлечь эту штуку. Святая Маргарет пощади. Мне не хватит ни духа ни храбрости. Даже представить невозможно, как можно справиться с железякой.

Но нельзя просто взять и утащить его обратно. Велма не поможет, как ни проси. Она просто добьет поселенца и дело с концом. Хотя, судя по кошмарной дыре под ребрами это не самый плохой вариант.

С трудом заставив себя подняться на ноги, я в растерянности огляделась. Затем решительно дернула с веревки кусок марлевой ткани, отшвырнула в сторону колченогий табурет и склонившись над маминым сундуком, принялась вынимать оттуда необходимое, между делом бормоча – Святая Маргарет, помоги мне справиться и не убить сына Седрика. Дай смелости и сил, ибо я не желаю зла этому засранцу свалившемуся на мою голову, а хочу сохранить ему жизнь…

Обнажив рану и невольно поежившись при виде развороченной плоти из которой, словно мачта корабля торчало сломанное древко, я на мгновение зажмурилась, а затем не медля принялась за работу.

Пропитав марлевку настойкой дегилия, содрогаясь от отвращения, обмотала ветошью обломок и ухватившись за него как можно крепче, взвыла от ужаса и рванула инородное тело.

Раздался хруст и отвратительно причмокнув, наконечник покинул тело. Умирающий резко выгнулся, глаза широко распахнулись, захрипев он судорожно дернулся, но тут же расслабившись, вновь опустил ресницы и затих. Обеспокоенно взглянув на обмягшее тело, я все ещё зажимавшая руками отверстие в груди парня, невольно ослабила хватку. Но хлынувшие реки крови заставили отмереть и взяться за дело.

Хриплые стоны, словно раскаленные иглы, вгрызаются в мозг и с трудом поднявшись бреду в сторону, где уже третьи сутки мечется сын Седрика.

Сама полубольная после бессонных ночей и усталости, склоняюсь над мучителем и тронув обжигающий лоб, раздражённо ворчу – Я сделала только хуже. Нужно было позволить ему умереть. Кем бы ни был этот человек, он не заслуживает таких мучений. Никто не должен настолько сильно страдать.

Жар ни на минуту не спадал с того самого дня, как зашив и обработав рану, я уложила несчастного на топчан.

Дети Маргарет Вейл лекари по призванию. По зову сердца, если угодно. Но в данный момент я ощущаю себя неловкой и беспомощной девчонкой, наблюдая как содрогаясь от приступов лихорадки сын Баргура время от времени выныривает на поверхность и распахнув веки, слепо шарит глазами по потолочным балкам. Терзает упрямо изогнутые губы. Он так себя искусал, что я только успевала утирать ручейки крови с его подбородка. Сын Седрика не кричит и почти не стонет. А вот я иногда делаю и то и другое. Проклиная себя за глупость и чрезмерную самоуверенность.

На четвертые сутки температура спала. Но на смену ей пришел озноб. Парня подбрасывало так, словно через тело пропускали электрический разряд. Боясь, что швы разойдутся, мне пришлось привязать поселенца к тахте. К вечеру руки и ноги его обледенели, а дыхание стало редким и прерывистым.

И я с обреченностью призналась – дни бедолаги сочтены, началось заражение.

К пяти утра Баргур расслабился и затих. А я измученная, истощенная физически и морально, немедленно провалилась в сон.

Едва разлепив налитые тяжестью веки первое что я увидела – лучи солнца на отсыревшей стене подвала. В лучах этих было нечто неправильное. Стараясь понять что именно, я нахмурилась и только тогда поняла что не так. Судя по положению солнца время послеполуденное. Это означает, что проспала я более шестнадцати часов. За всё время раненный ни разу не потревожил мой сон, а это очень нехорошее предзнаменование.

В комнатке стояла абсолютная тишина, ни тебе хрипов ни свистящего дыхания. Вновь сомкнув веки я выдохнула – Поселенец умер. И скорее всего уже давно.

Через силу заставив двигаться непослушное тело, поднялась на ноги и приблизилась к лежащему, чтобы с изумлением присвистнуть. Грудь парня размеренно вздымалась и опадала. Всё ещё не доверяя собственным глазам, я протянула дрожащую ладонь и коснулась запястья сына Седрика. Ни жара ни озноба. Ровное сердцебиение, как часы. Стараясь сдержать рвущееся наружу ликование, пробормотала – Вот же, какая штукенция. Ты живой.

Раньше мне не доводилось настолько близко наблюдать мужское тело. Да честно сказать, даже издали. При приближении поселенцев я предпочитала отворачиваться и спасаться бегством. А теперь была поражена тем, насколько мы различны. Сын Седрика Баргура был, гхм…другой. Совершенно не такой, как я или Велма.

Испытывая смущение, а так же огромный интерес, я в смятении осматривала его стройное длинное тело, так беззастенчиво распластавшееся передо мной

Мысли всплывали в голове и словно жертвы кораблекрушения, шли на дно. Ни один здравомыслящий мужчина никогда не приблизиться к дочерям Мартинес, не коснется ни рукой ни взором. Не осквернит тела и духа. Ты не должна забывать об этом, Фрэнсис. Мы все лишены того, что позволено остальным. Ослушаешься – погибнешь. Тебя уничтожат, как впрочем и того глупца посмевшего быть рядом. И он и ты, оба станете изгоями. Непростительной ошибкой своего рода. Это тяжёлый крест, он преследует всех дочерей Маргарет. Как наши глаза и волосы

Гневно тряхнув головой, я поспешно отвела взгляд от раненого и на всякий случай отступив подальше, проворчала— Вот так. И впредь нужно более тщательно следить за собой и своими мыслями, Вейл. Он чужак. Опасный чужак. Каким бы невинным сейчас не казался, сын Баргура в первую очередь солдат. А солдаты умеют убивать. Чтобы помнить об этом, достаточно потянуть носом. Время беспощадно и уже запустило механизм разложения. Вонь со стороны площади долетала до самых отдаленных уголков Упадка. Ещё немного и дышать станет намного тяжелей. Тогда нужно будет поторопиться и убраться из города как можно дальше. Колонисты Авлера и поселенцы несут смерть и разрушения повсюду, где бы они не появлялись.

Вот ещё одно доказательство того, что стоит опасаться впускать сына Седрика в собственную голову. Самое лучшее что можно сделать- исчезнуть при первой же возможности. Так должно быть. И это правильно.

Вот уже пятые сутки Велма стойко игнорирует меня. Порой я вижу наблюдающую издали, застывшую фигурку. Но сестра не делает попыток приблизиться. Возможно ожидает чем закончится история, в которую умудрилась вляпаться младшая сестрёнка.

Ну, а я благодарна уже за то, что Велма до сих пор не вломилась в мое жилище и не прикончила ненавистного ей поселенца.

Глава 3

– Где я?…

Едва успев сдержаться, чтобы не заорать от ужаса при звуке хриплого голоса за спиной, я зажав ладонями рот медленно развернулась и уставилась на ободранную тахту, где лежал раненый.

Теперь он не больше не спал, а изумлённо таращился в потолок.Часто моргая, в бесплодной попытке рассмотреть окружающее пространство.