Хочу быть твоей

– Спасибо, – сказала ему, он кивнул.

– Бывай.

Взревев на прощание мотором, умчал, я же потопала к подъезду, отметив, что машины Самохина нет. Уехал, значит, но того, что на уши присядет Катька, это не отменяет.

Но никто не присел, когда я тихо зашла в квартиру, сестра уже спала, часы показывали половину одиннадцатого. Укатал ее добрый молодец? Я усмехнулась, качая головой, юркая в комнату. Ну и отлично, ну и замечательно.

Глава 6

Полночи проторчала в интернете, а когда проснулась, Катьки уже не было. Часы показывали одиннадцать утра, я спешно полезла в душ, если хочу не просто успеть в ресторан, а выглядеть сносно, надо поторопиться. Без пяти час толкала тяжелую дверь ресторана, облаченная в джинсы и блузку с коротким рукавом, волосы заплела в косу, макияж легкий, чтобы скрыть нездоровый цвет лица, заработанный в Питере. На входе меня встретил метрдотель, грузинка лет тридцати пяти, облаченная в брючный костюм. Я сказала, меня должны ждать, назвала фамилию, женщина, кивнув, кому-то позвонила. Я осматривалась с интересом, все-таки впервые довелось побывать в этом ресторане. Заведение и впрямь высокого класса, придраться не к чему. Цены здесь, наверное, ого-го какие. Может, и чаевые будут не чета прежним. Пока я любовалась залом, женщина разглядывала меня, стараясь скрыть интерес. За пять минут мы так ни слова и не произнесли, когда пришла управляющая рестораном, женщина, кажется, выдохнула с облегчением. Управляющая мне понравилась больше, тоже с грузинскими корнями, но видимо, кто-то из родителей русский, немного другой типаж лица. Да у них тут диаспора. Чуть позже я поняла, что, думая так, была недалека от истины. Управляющей было около тридцати, бойкая, говорливая и улыбчивая. Вкратце рассказав, что к чему, Гуля, так она предложила себя называть, повела меня в кухню. Вот тут выяснилось, что имел в виду Давид, говоря, что я не подхожу. Официантки все, как на подбор, темненькие. Часть грузинки, часть русские, но с типичной внешностью. Им я, кажется, не понравилась, по крайней мере, смотрели не особенно дружелюбно. Зато шеф-повар Гиви оказался душкой, когда он вещал, невозможно было не улыбнуться. Вскоре мы прошли в кабинет Гули, предложив сесть за стол напротив себя, она спросила:

– Все понятно?

– В целом, да.

– Опыт работы есть, я так поняла?

– Да, правда, заведения были попроще.

– Это ничего, освоишься. Я тебе распечатку приготовила, полезная информация по меню и кое-что по грузинской тематике, – Гуля протянула лист, взяв, я бегло прочитала текст, – в конце ссылки, где можно подробней ознакомиться. Это поможет влиться в рабочую атмосферу. Когда сможешь выйти?

– Когда скажете.

– Давай так сделаем: приходи завтра, покрутишься тут, я тебя приставлю к официантке, поймешь, что к чему. А там уже обозначу рабочие дни.

– Хорошо. Спасибо.

Гуля проводила меня до выхода в зал, перед тем как попрощаться, сказала:

– Вот еще что… Я не вправе обсуждать и тем более осуждать решения Давида Рубеновича, он сам знает, что для него лучше, но, как ты, наверное, заметила, ты несколько выбиваешься из общей массы персонала… – я кивнула, Гуля продолжила. – Просто имей в виду, что некоторые могут быть настроены негативно, потому что знают, что взяли тебя вроде как по протекции самого шефа.

– Понятно, – кивнула я, а вскоре шагала в сторону дома, решив немного пройтись. Интересно получается, Давид предложил мне работу, понимая, что поползут слухи. Зачем ему это надо? Игра в благородство? Или я просто ему приглянулась? Слабо верится, что ради секса мужчина будет так заморачиваться. Тем более, когда неизбежно возникают вопросы касательно моей работы в ресторане. Но что-то ведь им двигало? Надо бы расспросить Дронова, кажется, они с Давидом неплохо знакомы, Егор к нему даже без отчества обращался.

Но вместо Дронова пошла домой. Квартира по-прежнему была пуста, поев суп, я с кружкой чая и сигаретой отправилась на балкон. Сегодня день тоже выдался теплый, вот бы и лето не подкачало, хоть какая-то радость. Я усмехнулась, проходя через Катькину комнату. Казалось бы, взрослый человек, все понятно, а лета ждешь на каком-то интуитивном уровне, словно заложено в нем нечто большее, чем в остальных временах года. Как для детей каникулы, а для взрослых… Даже не знаю, что, но хорошая погода летом действует удивительно благотворно.

Балкон у нас небольшой и открытый. Честно сказать, мы тут редко бываем. В углу примостился старый шкаф из кухонного гарнитура, покрытый клеенкой, внутри него какой-то хлам. Поставив кружку, я прикурила, тут во двор зарулила знакомая машина. Самохин. Присмотревшись, увидела и Катьку. Они запарковались у подъезда, вылезли и стали обниматься. Сама не знаю, что на меня нашло в тот момент, я ловко взгромоздилась на шкаф, перекинув ноги через перила, проорала:

– Привет, голубки! – и когда они подняли на меня глаза, помахала рукой, растянув улыбку до ушей и болтая ногами. Никогда не боялась высоты, потому сейчас, глядя на испуганное Катькино лицо, никак не реагировала, затягиваясь и выдыхая дым. Тима хмурился, что-то тихо спросил у Кати, она пожала плечами, растерянно качая головой.

– Вика, слезь, – прокричала мне, я только еще шире улыбнулась.

– Сейчас, докурю, – прокричала в ответ. Самохин снова что-то сказал сестре, она посмотрела непонимающе, он повторил. Катька, послушно вытащив из сумки ключи от квартиры, передала ему. Самохин пошел к подъезду, сестра умоляюще сложила руки:

– Вика, это не смешно, слезь, я тебя прошу. Четвертый этаж!

– А по-моему, смешно, – я снова заболтала ногами, затягиваясь, Катька приложила руки к лицу. Тут и появился Самохин. Выйдя на балкон, обхватил меня за талию, прижимая спиной к своей груди, и молча затащил в комнату. Бросив в кресло, забрал сигарету и затушил прямо о Катькин стол.

– Ты какого хрена творишь? – негромко, но внушительно спросил, глядя на меня, спрятав руки в карманы.

– Может, я так всегда делаю, – усмехнулась я, садясь нормально, поправляя соскользнувшую бретельку майки, блузку дома сразу сняла. Взгляд Тимы невольно скользнул вслед за моей рукой, но почти сразу вернулся к лицу. От этого быстрого взгляда пробежала дрожь по телу. Что за хрень, что особенного в нем, что каждый раз мурашки?

– То, что ты на всех плевать хотела, я уже понял, но Катя тебе что сделала?

– Ты мне проповедь читать собрался? – усмехнулась я, вставая. – Даже не рассчитывай, благодарного слушателя не найдешь.

Зазвонил дверной звонок, видимо, Самохин дверь запер. Показав средний палец, я хотела выйти, но он, ухватив за руку, толкнул к стене. Приложил, кстати, нормально, но я только поморщилась. Самохин навис надо мной, поставив руки по обеим сторонам.

– Слушай внимательно, – заговорил спокойно, хотя я видела, что до спокойствия далеко. Но держится неплохо, Влад бы меня уже по стене размазал. – Ты возьмешься за ум и перестанешь третировать сестру…

– А иначе что? – выставила я вперед подбородок.

– Выпороть бы тебя, – процедил он.

– Сам пороть будешь? – усмехнулась я, но тут же растеряла задор, потому что Самохин продолжал молча смотреть. А я подумала: мы так близко друг к другу, одуряюще близко, еще сантиметр, и он коснется моего тела своим, я снова чувствую запах той туалетной воды, и еще его дыхание на своей коже. Я сама не поняла, как опустила глаза на его губы, а, сообразив, тут же отвернулась, и теперь его дыхание щекотало шею, отчего мурашки побежали по рукам, а еще стало трудно дышать. Дверной звонок звонил, как сумасшедший, а я не слышала его, словно весь мир вдруг сузился до пространства, сомкнутого руками Тимы. Это неправильно, все как-то неправильно. Так не должно быть. Сердце не должно стучать так громко, тело не должно дрожать от близости. Только не с Самохиным. Вот черт. Если он прямо сейчас не отойдет, я…

Самохин сделал два шага назад, дышать стало значительно легче. Однако я так и не повернула к нему голову, слышала, как он вышел, как щелкнул дверной замок, а через мгновенье в комнату влетела Катька. Обхватила, прижимая к себе, тяжело дыша.

– Вика, ну зачем? Ну зачем? – повторяла, кажется, этого не понимая. Я и сама уже не знала, зачем. Дерьмовая вышла шутка.

– Прости, – сказала, отстранившись.

– Что тебе Тима сказал?

– Ничего эдакого. За тебя переживает, – тут я нахмурилась, – ты ведь ему не рассказывала?

– Нет, – покачала она головой. Говорили мы тихо, потому что Самохин был в кухне, – но может, стоило бы? Тима хороший, он…

– Это его не касается, – отрезала я, – что ты вообще везде его вставляешь?

– Я… Кажется, я люблю его, – выдохнула сестра еле слышно, я замерла, отчего-то сердце екнуло.

– Вы всего ничего вместе, – сказала все-таки.

– И что? Тебе когда-то много времени понадобилось?

Я промолчала. Ладно, она права. Но почему от этой мысли так неприятно, неуютно?

– А он что? – спросила ее. Катька неуверенно пожала плечами.

– Мы не говорили об этом серьезно… Давай потом, Вика, – она кивнула в сторону кухни, я кивнула в ответ. Мы прошли туда, Тима курил, сидя за столом, бросив на нас взгляд, отвернулся и выдохнул дым. Я невольно рассматривала его, пытаясь делать это незаметно, пытаясь понять, что он за человек. Потому что не могла разглядеть в нем того, о ком говорила сестра. Мне все казалось, есть что-то за этим хорошим парнем Тимой, в которого Катька умудрилась… влюбиться. Неужели всерьез? Да ведь у нее никого толком не было, а на тех, кто был, без слез не взглянешь… И тут Самохин. Красивый, заботливый, сильный мужчина. Конечно, она голову потеряла. Только что чувствует он?

– Тима, извини, что так вышло, – произнесла Катька, – давайте чаю выпьем и забудем о случившемся.

Вот в этом вся Катька. Добродетель в юбке, как она такая вообще выросла? Самое интересное, сестра и впрямь забудет, а вот я нет. И Самохин нет. И в понимании этого есть какая-то сладкая горечь, словно между нами нить, которая прямо сейчас незримо привязывает нас друг к другу. И кажется, я знаю ей название: ненависть. Только лучше бы не было вообще никаких нитей, лучше бы нас не связывало ничего.

Чай мы пили молча. Я сидела напротив Тимы, потому все больше смотрела в чашку, чтобы не встречаться с тяжелым взглядом. Наконец, когда звяканье посуды о стол достигло апогея, Самохин сказал:

– Я поеду, Кать.

Быстро кивнув, сестра встала и первая вышла из кухни, чтобы выпустить Тиму и проводить. Они вышли на лестничную клетку, смешно. Пусть соседи любуются на то, как они обжимаются, это, конечно, менее неловко, чем я. Закурив, я откинулась на стуле, опираясь спиной на гарнитур. Катька вернулась быстро, минут через пять, губы припухшие, вид смущенный и счастливый. Так и хочется гадость какую-нибудь сказать, а в голове мелькнула мысль: интересно, какой Самохин, когда нежен? Как целует, как смотрит. Полная хрень, надо гнать эти мысли подальше, с чего мне вообще подобное в голову лезет?

Я молча наблюдала, как Катька убирает со стола.

– Расскажешь ему о своей любви? – спросила, когда сестра выключила воду и принялась вытирать руки. Катька замерла, явно раздумывая. Повернувшись, посмотрела, сжав губы и сев рядом, выдохнула.

– Не знаю, Вика. Иногда мне кажется, что ему это не надо… Не верится, что он со мной, с чего бы, кто я, а кто он…

– Глупости не говори, – нахмурилась я, затягиваясь, – что ты себя постоянно принижаешь? Ты красивая женщина, добрая, заботливая, любящая. И даже такой придурок, как он, смог это заметить.

Катька улыбнулась, качая головой.

– У меня никогда такого не было, Вика, – призналась вдруг, – кажется, весь мир сузился до одного человека, хочется все время быть рядом с ним, трогать, разговаривать, целовать…

– Тогда какого хрена ты который вечер дома?

Она бросила на меня виноватый взгляд.

– Мне нянька не нужна, – я затушила окурок, – ты же понимаешь, если я захочу снова сбежать, то сбегу. И никакой Самохин не остановит. Так что оставь свое гипертрофированное чувство заботы и поезжай к нему.

Она смотрела на меня с надеждой в глазах, а я думала, неужели мое мнение так важно?

Если я сейчас скажу, что она мне нужна, сестра ведь останется. Откуда эта дурацкое чувство вины передо мной? Когда Катька поймет, что не заменит мать, да и не нужно мне это? Сестре бы с собой разобраться, но она упорно прыгает вокруг меня. Я младше на десяток лет, а такое ощущение, что наоборот. Я вдруг осознала простую вещь: Катька по-другому не умеет. Она в принципе не способна на поступок, потому что привыкла жить так, как ей говорят. И сейчас она ищет в чужих словах и действиях совет, указ, если можно так сказать, потому что просто не знает, как поступить.

– Иди уже, – махнула я рукой, поднимаясь, – чтобы духу твоего тут не было через десять минут.

И Катька уехала. Позвонила Самохину, потом в такси, и уехала. А я лежала в своей комнате со странным чувством. С одной стороны, понимала, что поступаю правильно, а с другой… Все казалось: я отворачиваюсь от чего-то очевидного, пытаюсь делать вид, что все по-прежнему, но внутри что-то происходит. Только я не хочу туда, там только боль. Боль и страх, что может стать еще больнее.

Глава 7

Стажировка прошла хорошо. Первые два дня я работала под присмотром, потом отправилась в самостоятельное плаванье. В униформе выглядела, как выпускница института благородных девиц: светло-голубая блузка с коротким рукавом, юбка колокольчик до колена, с поясом на талии, в забранных волосах синяя атласная лента. Ну просто загляденье. Катьке сказала, что устроилась официанткой, но о месте умолчала, чтобы избежать вопросов, на которые нет ответов. Не правду же ей рассказывать? Впрочем, мы с ней эти дни почти не встречались, я была в ресторане, она после школы заходила домой, приготовив поесть, уезжала к Тиме. Наметилось шаткое равновесие, которое пока держалось, вопрос, сколько это продлится? А может, Катька вовсе к нему съедет, будем с ней видеться от случая к случаю, и все само собой уладится? Или просто время пройдет, и мы свыкнемся с тем, что кто-то кого-то недолюбливает. Не знаю, почему, но я в это не верила.

Работа заняла мои мысли и время, позволив сосредоточиться на выполнении ряда задач и перестать загоняться. Две недели пролетели быстро, я навострилась и в этот день даже начала думать, что все налаживается, думала так примерно до обеда, а потом началось. Хотя ничто не предвещало, как обычно.

– Двое за четвертым, – услышала я и потопала к столику, нарисовав на лице улыбку. Самохина узнала сразу, хотя он сидел ко мне спиной, и, мысленно покачав головой, вернула сползающую улыбку на лицо. Ладно, выдержим. С ним был симпатичный блондин лет тридцати пяти.

– Добрый день, – сказала я, кладя меню перед каждым, – готовы что-то заказать сразу или подойти попозже?

Надо было видеть лицо Тимы. Медленно подняв голову, скользнув взглядом по моему телу снизу вверх, он уставился мне в глаза взглядом «какого хрена ты здесь делаешь», но почти тут же отвернулся, вернув обычное выражение. Зато блондин не стал скрывать удивления, разглядывая с интересом.

– Мы точно в тот ресторан попали? – поинтересовался с улыбкой.

– Уверена, что да. А если нет, то в любом случае не пожалеете, – ответила, продолжая улыбаться.

– Я уже не жалею, – откликнулся мужчина, – если Давид всех своих грузиночек поменяет на таких красавиц, я буду столоваться у него круглые сутки. Да простят меня грузиночки, – добавил он тихо, сделав доверительное лицо. Я продолжала улыбаться, а что еще делать?

– Для начала неплохо что-то заказать, – заметила все же. Блондин рассмеялся, не открыв меню, продиктовал заказ, не сводя с меня взгляда.

– Отличный выбор, – ответила я и обратилась к Тиме, – вы определились?

Хотела сохранить то же настроение, но улыбка помимо воли сошла, Самохин, не посмотрев в мою сторону, продиктовал заказ.

– Какой ты бука, Тимофей Никитич, – рассмеялся блондин, – прекрасная Виктория тебя боится.

Больно надо, подумала я, но промолчала, вежливо улыбнувшись. И только оказавшись в кухне, выдохнула. Могли же они сесть не за мой столик хотя бы, вот ведь счастье привалило. Отдав заказ в работу, поспешила обратно в зал – заняли соседний столик. Тут мне опять «повезло»: тот самый мужчина, что приходил к Давиду. Интересно, он меня узнает? Маловероятно, все-таки я выглядела иначе, к тому же вряд ли он вообще меня запомнил. Я невольно рассматривала его, пытаясь понять, что так оттолкнуло в прошлый раз, и не понимала. Однако впечатление осталось, теперь его нужно было как-то перебороть и быть милой и вежливой. Пришел мужчина с дамой около тридцати пяти, вела она себя так, словно все ей в этом мире должны, а я больше всех. Если моя внешность парочку удивила, то они этого не показали, сделав заказ, отложили меню, не обращая на меня внимания, и я удалилась, выдохнув: кажется, мужчина меня не вспомнил. Не то, что я этого факта боялась, просто не хотела, чтобы ползли ненужные слухи, а они и так имеют место быть. Здесь, кажется, всё подмечают и замечают, даже то, чего на самом деле нет. Как например, мой роман с Давидом. Точнее, с Давидом Рубеновичем, никак не могу привыкнуть называть его по имени-отчеству. Ему оно не идет, просто Давид звучит круче.

В целом все шло не так плохо. Тима меня игнорировал, блондин отвешивал комплименты и шутил, я улыбалась, стараясь отвечать отстраненно. Они что-то обсуждали и задержались дольше соседнего столика. Я принесла счет, передала мужчине, вот тогда он и сказал:

– Униформа вам к лицу, Виктория. Хотя короткие шортики мне тоже понравились.

Я застыла, так и не отдав счет, не зная, что сказать. Самое дурацкое, что и Тима с блондином слышали эти слова, теперь Самохин черт знает что надумает. Мужчина тем временем вытянул счет у меня из рук и, сунув туда несколько купюр, вернул.

– Сдачи не надо, – ответил, улыбнувшись, я кивнула, бормоча:

– Благодарю.

Бросив взгляд на его спутницу, рассматривающую меня с презрением, удалилась. Только вышла в коридор, как меня схватил за руку сам Давид. От неожиданности я вздрогнула, глядя на него с удивлением.

– Все нормально, Вика? – спросил меня.

– Да.

– Не пристают?

– Нет, Давид… Рубенович, все в порядке. Немного удивляются только моей внешности.

Еще поглазев, он кивнул.

– Ну иди, работай, – сказал мне и вышел в зал, отпуская. Я посмотрела ему вслед, на мгновенье поймав в открывшихся дверях взгляд Тимы, демонстративно отвернулась. У нас перемирие, проще сделать вид, что мы незнакомы.

Интересно, с чего это вдруг Давид проявил такую заботу? Из-за того мужчины? То, что мы столкнулись в випке, ему не понравилось, он сразу нахмурился и стал напряженным. Что же это за мужчина такой? Почему Давиду претит то, что я с ним пересекаюсь? Или я выдумываю, и он просто обратил внимание на заигрывания собеседника Тимы, вот и задал вопрос? Ага, спустился лично из кабинета, чтобы посмотреть, не обижают ли новую официантку. Что-то тут не так. Наплевав на условности, я выглянула в круглое окошко на двери, отсюда зал просматривался хорошо. Давид подошел к тому мужику, поздоровавшись, они вместе направились к выходу, о чем-то переговариваясь. Значит, дело все-таки в нем? Давид спустился вниз встретиться с ним и увидел, что тот что-то мне говорит. Я еще некстати застыла соляным столпом, выглядела полной идиоткой. Давид мог это заметить, и… и что? Глупость какая-то, что этот мужик мне сделает? Может, он просто бабник? Ага, а Давид рыцарь, защитник женщин. Нет, тут что-то другое. Знать бы, что… Только мне это явно не светит, спросить не у кого. Так что и заморачиваться не стоит. Сказать это оказалось проще, чем сделать. И остаток дня я провела, то и дело возвращаясь мыслями к тому мужчине. Чаевые он, кстати, оставил шикарные, не поскупился. А мне и в этом виделся теперь тайный умысел. Просто теория заговора в отдельно взятом маленьком городке. Объект уничтожения – официантка ресторана грузинской кухни Виктория Царева. Смешно.

Так я думала, пересчитывая после смены чаевые. Общая сумма была вполне себе, я бы даже сказала, в этом ресторане можно на чаевые жить припеваючи.

– Вика, – позвала одна из официанток, обернувшись, я увидела ее с подругой. Нелли и Роза, всегда вместе, неразлучная парочка. Я посмотрела вопросительно.

– Сознайся, ты же спишь с Давидом? – Нелли прямо сама скромность. Усмехнувшись, я убрала кошелек в сумку и перекинула ее через плечо.

– Завидовать нехорошо, – ответила вполне мирно, складывая на груди руки и опираясь плечом о стену. Девицы фыркнули.

– Больно надо. Знаешь, чего тут все ждут?

– Чего же?

– Появления жены Давида. Странно, что она до сих пор не пришла, если учесть, что слухи гуляют будь здоров.

– Может, она просто умная женщина и понимает, что не стоит верить всякому бреду, который несут глупые девицы? – отлепившись от стены, я пошла к выходу, услышав в спину:

– Зарывайся, сколько хочешь, но готовься к тому, что скоро вылетишь отсюда.

Очень хотелось показать им средний палец, но я сдержалась, просто сделав ручкой, не оборачиваясь. Хотя сам разговор мне не понравился. Ввиду открывающихся перспектив. Если слухи так быстро разлетаются, скоро полгорода будет знать о моем мифическом романе с владельцем ресторана. Я одного не понимаю: Давид этого не видит? Да не поверю. Однако не очень-то он переживает. Может, и мне не стоит?

Покинув заведение через задний выход, я потопала к остановке, а возле нее увидела знакомую машину, которая при моем приближении сверкнула фарами. Тима, черт бы его побрал.

Оглянувшись по сторонам и никого не приметив, все же юркнула в салон. Ладно, отвечу на его вопросы, а то он еще надумает не пойми чего и Катьке донесет. Тима сразу тронулся с места. Несколько минут ехали молча, я достала сигареты, сунув одну в рот, поняла, что зажигалка осталась на работе. Тима протянул свою, вынув из кармана рубашки. Приоткрыв окно, я прикурила и протянула зажигалку обратно.

– Оставь себе, – бросил он, не поворачиваясь, я усмехнулась, кидая ее в пачку. – Как ты попала в этот ресторан?

Вот же заботливый выискался. Все ему знать надо, и все из лучших побуждений вроде как. Для начала я, пожалуй, узнаю, что ты успел надумать. Впрочем, мнение обо мне у Тимы не высокое, так что ответы лежат на поверхности.

– Попала и попала, как все, – пожала я плечами. Самохин нахмурился. Немного помолчав, спросил:

– Спишь с Салагиадзе?

Я даже усмехнулась, до чего скудна человеческая фантазия. Это он так решил, увидев меня с Давидом в дверях? Читает по лицам? Тоже мне, прорицатель.

– Даже если и сплю, тебе какое дело? – ответила, посмотрев на него, Тима бросил быстрый взгляд.

– Надеюсь, ты понимаешь, что Салагиадзе тебе не по зубам.

Я устало вздохнув, выбросила окурок, выдыхая дым.

– Да не сплю я с ним, – сказала все же, закрыв окно, – мы случайно пересеклись, и Давид взял меня на работу.

Тима на меня не взглянул, но я поняла, что зря сказала Давид, а не Давид Рубенович. Вот как-то даже не подумала. Наверное, звучит фамильярно, раз Тима хмурится. Да и черт с ним, пусть хмурится, негодует, ненавидит, все, что угодно, лишь бы не нагнетал. Но почему-то чувствовалось, сегодняшний день положил конец затишью. А еще казалось, что и затишье было неспроста, а значит, неминуемо приближается буря, только вот я не знаю, какая, и на душе почему-то тревожно.

Тима высадил меня за квартал от дома, я снова усмехнулась.

– Не зайдешь? – спросила его, он качнул головой.

– Не хочу врать, будто встретил тебя случайно. А реальное положение вещей не хочу объяснять. Она ведь не знает, где ты работаешь?

– Нет, – я пытливо посмотрела на него, – может, расскажешь про реальное положение? Чем оно тебе так не понравилось? Ну кроме того, что я внешне не вписываюсь?

Тима вздохнул, немного постучав пальцами по рулю, достал сигареты и начала искать зажигалку. Не удержавшись, я улыбнулась, вытащив зажигалку из пачки, протянула ему.

– Спасибо, – ответил он, держа сигарету губами, а я невольно на них посмотрела и почему-то вспомнила, как мы стояли в Катькиной комнате друг напротив друга и эти губы были так близко от меня… Он закурил, а мне до боли хотелось вытащить у него изо рта сигарету и затянуться ей. Какое-то дикое, абсурдное желание, откуда оно взялось в моей голове, и почему вдруг стало так неуютно и тесно в этой машине, словно из нее весь воздух выкачали? Глубоко выдохнув, я отвернулась. Прошли считанные секунды, а кажется, будто вечность. Тима коснулся моей руки, резко повернувшись, я увидела, что он отдает зажигалку.

– Да ладно, – ответила, – твоя же.

– Это подарок, – усмехнулся он, я тоже, но взяла, чувствуя себя одновременно глупо и… радостно? В голове каша какая-то, пора с этим завязывать.

– Так что там с положением дел? – вернула себя на грешную землю.

Тима выдохнул в окно, думая. Потом повернулся ко мне.