Полная версия
Россия на перепутье эпох. Избранные исследования и статьи в IV т. Том II
Россия на перепутье эпох
Избранные исследования и статьи в IV т. Том II
Борис Тебиев
© Борис Тебиев, 2021
ISBN 978-5-0055-7726-9 (т. 2)
ISBN 978-5-0055-6619-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Из истории рабочего вопроса в России (ХIХ – начало ХХ века)
Работа выполнена совместно с кандидатом экономических наук П. Г. Гальченко
Введение
Переход Российской Федерации к рыночной экономике и связанные с ним процессы регламентации отношений между новыми собственниками – работодателями и наёмными работниками потребовали коренной перестройки не только трудового законодательства, но и всей сложной системы взаимоотношений между трудом и капиталом как ресурсами и факторами производства, институциональными субъектами. Положение в сфере данных отношений осложняется тем, что равноправные в недавнем прошлом по отношению к собственности индивиды в новой исторической ситуации оказались разделёнными социально.
В этой связи гармонизация отношений между предпринимателями и работниками приобретает в нашей стране особенную актуальность, поскольку от характера этих отношений в решающей степени зависят не только успехи страны в экономической сфере, но и её политическая стабильность, авторитет в современном мире.
Наряду с качественным обновлением законодательной базы трудовых отношений, идёт процесс обновления механизмов реализации вновь принятых законов.
Все это значительно повышает интерес не только историков, но и экономистов и правоведов к практике решения рабочего вопроса в дореволюционной России, где был накоплен существенный опыт регламентации отношений между трудом и капиталом, разрабатывались программы облегчения условий для образования частной собственности, приобрела популярность идея копартнершипа (участия рабочих в прибыли предприятий), эффективно действовала фабричная инспекция.
Большой научный и практический интерес представляют теоретические работы русских учёных—экономистов ХIХ – начала ХХ века, в известной мере предвосхитивших позднейшие западные концепции экономики благосостояния, а также теории, связывающие размеры заработной платы с величиной предельного продукта труда рабочего.
Историография вопроса имеет три ярко выраженных этапа: досоветский, советский и постсоветский. Каждый из них отмечен не только определёнными достижениями, но и пробелами в изучении тех или иных аспектов рассматриваемой проблемы.
Изучением истории и состояния рабочего вопроса в России в дореволюционный период занимались в основном исследователи народнического и неонароднического направлений, некоторые представители реформаторского крыла российской социал-демократии, а также активисты ряда общественных организаций, в том числе Императорского русского технического общества (А. А. Вольский, Г. В. Балицкий, В. В. Берви-Флеровский, М. Давидович, М. Г. Лунц, Г. Наумов, А. А. Исаев, В. В. Святловский, С. Солнцев, П. Тимофеев, В. Ф. Тотомианц, И. И. Янжул, И. И. Ясюкович и др.). Их исследования носили в основном экономико-статистический и юридический характер и имели целью выявление фактов и тенденций нарушения действующего законодательства или фактов, оказавшихся вне правового поля.
Важнейшим событием в изучении истории рабочего вопроса в России стала монография М. И. Туган-Барановского «Русская фабрика в прошлом и настоящем», вошедшая в мировую экономическую классику. Существенный отпечаток на характер исследования наложила позиция автора, примыкавшего в годы ее создания к легальным марксистам. Несомненная заслуга Туган-Барановского перед отечественной наукой состояла в том, что он на основе изучения русской экономической истории выявил существенное влияние процессов в сфере отношений капитала и труда на многие идейные, политические и нравственные процессы, происходившие в жизни русского общества. Характерная для России «необычайная сила и устойчивость принудительного труда», по мнению учёного, сказалась на общем отношении россиянина к труду и его качеству. Эта проблема, отягощённая многолетним господством социалистической «уравниловки», до настоящего времени не утратила своей актуальности [1].
Советская историография рабочего вопроса в дореволюционной России довольно обширна [2], однако она не отличалась разнообразием подходов и оценок. Из работы в работу переносились стереотипные суждения о примитивности дореволюционного рабочего законодательства, бесправном положении дореволюционных работников, их почти полной социальной незащищённости.
Вопреки исторической правде всячески муссировался марксистский тезис об абсолютном обнищании рабочего класса в условиях капиталистической эксплуатации и на его основе делались соответствующие выводы. Даже в наиболее фундаментальных работах советского периода усилия передовых отечественных общественных деятелей по совершенствованию фабричного (рабочего) законодательства, реальному улучшению положения трудящихся, развитию прогрессивных форм организации труда расценивались как «утопические» и «не требующие особых комментариев» [3].
Постсоветская литература, посвящённая рабочему вопросу, ещё довольно бедна и фрагментарна [4]. Новые оценки прошлого не сложились в целостную систему, и требуют значительной конкретизации.
Несомненная актуальность проблемы оптимизации отношений между предпринимателями и работниками и ее слабая научная разработка в современной историко-экономической литературе определили выбор темы настоящего исследования и его цель: сформировать современное научное представление о природе рабочего вопроса и путях его решения в досоветской России и выявить значение накопленного ранее опыта для современности, в первую очередь для сближения интересов и установления взаимопонимания между предпринимателями и рабочими.
Глава 1.
Возникновение рабочего вопроса в России и первые попытки его научного осмысления
Формирование рабочего класса, его социально-правовое и экономическое положение. Отечественная экономическая мысль о принципах взаимоотношений между трудом и капиталом в условиях зарождения свободного рынка. Альтернативные подходы к решению рабочего вопроса в условиях российской действительности
В условиях перехода от традиционного к индустриальному типу экономического развития Россия, как и другие государства, находившиеся в аналогичной ситуации, столкнулась с угрозой внутренней дестабилизации. Эта угроза исходила из сферы трудовых и социальных взаимоотношений между предпринимателями и наёмными работниками. Численный рост российского предпролетариата, а затем и пролетариата был не так динамичен, как в странах Западной Европы. Тем не менее, это не снижало остроты проблемы.
Динамика развития мануфактурной промышленности в России взяла свой старт в петровскую эпоху. Немногим более чем за два десятилетия количество мануфактурных предприятий в стране выросло почти в 8 раз. Наряду с вотчинной мануфактурой существовали и предприятия, выраставшие из недр самого крестьянского хозяйства.
Налоговая политика Петра I приводила к разрушению хозяйственных единиц, прежде всего земледельческих хозяйств, а нередко и целых деревень. Подворная перепись 1709—1710 годов показала заметную убыль дворов по сравнению с переписью 1678 года.
Разорённые крестьяне толпами устремлялись в города, где пополняли и без того значительную армию бродяг и побирушек.
По приказу властей на мануфактурные предприятия и фабрики нередко отдавались «неимущие пропитания и промыслов» мужчины и женщины, если они «без призрения по городам и слободам и по уездам между двор будут праздно шататься и просить милостыню» [1]. Указом 1719 года предписывалось отсылать на фабрики «баб и девок, которые, будучи в Москве из приказов, также и из других губерний, по делам за вины свои наказаны». Игольному фабриканту Томилину было указано брать для работы на фабрике людей «из бедных и малолетних, которые ходят по улицам и просят милостыню». Шёлковый фабрикант Милютин набирал рабочих «из убогих людей» [2].
Наиболее ранними крупными заводами в России являлись горные и металлургические. Первоначально их основывало правительство. Впоследствии среди учредителей таких предприятий появляются частные лица. Правительство поощряло подобную частную инициативу. Предпринимателям предоставлялись в распоряжение не только рудники с обширными лесными массивами (дачами), но и крестьяне. Приписанные к горным заводам крестьяне считались государственными, но отличались тем, что не выплачивали податей деньгами, а обязаны были отрабатывать подати (полностью или частично) на заводах за определённую плату. С середины ХVIII века вознаграждение за обязательный труд крестьяне стали получать деньгами, подати же уплачивали сами.
В период царствования Елизаветы Петровны многие казённые заводы были переданы в частные руки. Если на казённых предприятиях в эти годы трудилось около 15 тыс. человек, то на частных предприятиях – около 100 тыс. человек. В царствование Екатерины II многие частные заводы были возвращены в казну. В 1794—1796 годах на казённых предприятиях трудилось уже 241.253 работников, а на частных всего 70.965 человек.
В основном это были крестьяне, не порывавшие связи с сельским хозяйством. Большинство из них занято было разными черными работами – рубкой леса, жжением угля, доставкой его к домнам, копкой руды, возкой припасов на завод и железа с пристани, постройкой и сплавом дощаников.
Положение рабочих, приписанных к заводам, мало чем отличалось от положения крепостных крестьян. Несмотря на то, что владельцам предприятий предписывалось обеспечить своим рабочим «удобный и пристойный наем», держать их «в сытости», в тоже время они имели право сурово наказывать ленивых, в том числе бить батогами и плетьми, заковывать в железа.
Путешествовавший в 1768—1772 годах по Уралу будущий академик И. И. Лепехин так описывал одно из селений близ города Туринска: «…Великое можно было видеть различие (заводских – Авт.) от других крестьян: всяк отменно был подобострастен, и все их домостроительство было в расстройке; не видно на их полях такого рачения, как у других крестьян, многие пашни стояли запущены и обросли волчецом, да и хижины почти совсем развалились от ветхости и худого присмотра. В такое состояние привел их жребий, возложивший на них заводскую работу, а отдаленность завода в большее их привела убожество противу других крестьян, тому же жребию подверженных» [3].
Отсутствие полноценной статистической базы, раскрывающей динамику развития российского предпролетариата и пролетариата, вынуждает исследователей анализировать отдельные показатели этой динамики, касающиеся отраслей производства. Но и сохранившиеся (не совсем полные и точные) данные, в том числе приведенные в таблице 1, позволяют утверждать о довольно высоких темпах роста кадрового потенциала отечественной промышленности.
Численный рост рабочего класса сопровождался ростом его борьбы за свои права, за более благоприятные условия труда и быта. Довольно крупных масштабов волнения на промышленных предприятиях достигли уже в первой половине ХIХ века. За это время по далеко не полным данным было зафиксировано около 200 конфликтов и волнений.
Источник: Лященко П. И. История русского народного хозяйства. М.; Л., 1927. С. 228.
Численный рост рабочего класса сопровождался ростом его борьбы за свои права, за более благоприятные условия труда и быта. Довольно крупных масштабов волнения на промышленных предприятиях достигли в первой половине ХIХ века. За это время по далеко не полным данным было зафиксировано около 200 конфликтов и волнений.
В первой четверти ХIХ века наблюдались два крупных подъема рабочего движения. Первый из них был связан с войной 1812 года, второй – с аграрным кризисом 1820-х годов. Несмотря на то, что рабочие волнения в эти годы, как и в ХVIII столетии, были тесно связаны с крестьянскими, требования, выставлявшиеся участниками волнений, были по существу чисто рабочими. Характерно, что вспышка волнений на каком-либо заводе быстро распространялась и на соседние предприятия. Рабочие бросали работу, скопом двигались в губернский или уездный город для объяснения с начальством, снимая по дороге рабочих заводов и присоединяя их протест к своему.
Аграрный кризис 1820-х годов своеобразно отразился на Урале. Это своеобразие состояло в том, что уральские заводчики держали снабжение рабочих провиантом почти полностью в своих руках. Остро ощутив хозяйственный кризис в нехватке наличных средств, в денежном голоде, заводчики прибегли к испытанным приёмам пополнения кассы: к задержке, а подчас и прямой невыдаче или недодаче зарплаты рабочим и к повышению цен на хлеб, продаваемый рабочим «в счёт зарплаты» из заводских магазинов. Поднявшаяся волна рабочего движения была связана с протестом против подобных порядков и стремления предпринимателей переложить все неудобства, вызванные аграрным кризисом, на плечи рабочих.
Первыми бросили работу в марте 1822 года рабочие Кыштымских заводов купца 1-й гильдии Расторгуева. Затем к ним присоединились мастеровые с других предприятий, в том числе соседних Уфалейских заводов и заводов купцов Губиных, всего – около 8000 человек. Волнения приобрели настолько массовый характер, что встревоженный министр финансов лично стал хлопотать о скорейшей выдаче рабочим хлеба, разрешив даже продавать для хлебных закупок металл, находившийся под арестом за казённую недоимку.
По мере развития рабочих протестов росла их внутренняя организованность. Из рабочей среды стали выделяться руководители: рабочие сами избирали себе начальников из рабочей среды. На Кыштымском заводе, например, таким начальником стал рабочий Клементий Косолапов. Здесь же, на период забастовки, было учреждено рабочее правление, которое вело денежные расходы, распоряжалось провиантом и фуражом. Рабочие запасались оружием на случай схватки с правительственными войсками, вели агитацию за отмену крепостного права.
В этих условиях фабриканты все чаще начинали пользоваться или силой усмирения, или идти на уступки требованиям рабочих. Кыштымский же завод Расторгуева был взят в казённое управление.
К числу новых явлений, появившихся в эти годы, следует отнести то, что рабочие выражали своё недовольство не только фабричными порядками, но и властями. Характерный случай произошёл в 1822 году на заводе Баташовых во Владимирской губернии. Архивное дело об этом волнении насчитывало семь огромных томов. Чиновник, командированный для расследования причин рабочего недовольства, с ужасом констатировал, что «мастеровые возмутились не противу частного лица, а противу правительства» [4].
Антиправительственные настроения в рабочей среде активизировались под влиянием восстания декабристов. Наиболее крупное волнение в этой связи произошло в Ярославской губернии на бумажной фабрике князя Гагарина.
Для расследования причин рабочих волнений из Петербурга в провинцию был командирован флигель-адъютант граф А. Г. Строганов, который в своей итоговой записке обрисовал необычайно тяжёлое положение рабочих на частных предприятиях.
Ознакомившись с этой запиской, Комитет министров, с санкции Николая I обратился ко всем частным заводчикам со строгим предписанием не обострять создавшегося положения, не притеснять рабочих, относиться к ним «по-христиански».
1830-е годы отмечены неоднократными активными выступлениями казанских суконщиков посессионной фабрики Осокина. В 1836 году во время приезда в Казань Николая I мастеровые фабрики обратились к нему с просьбой о раскрепощении. Выбранный рабочий Семён Толокнов подошёл к коляске, в которой сидел император, и подал ему просьбу рабочих. Для расследования положения дел на фабрике в 1837 году была назначена особая комиссия, которая установила, что просьбы рабочих не что иное, как «бунт». Власти сурово расправились с активистами рабочих выступлений, прогнав их сквозь строй. Несколько человек были сосланы в Сибирь. Но и после этого основная масса рабочих отказалась дать подписку о том, что обязуется повиноваться Осокину и беспрекословно исполнять его приказания. Тогда рабочих стали принуждать к этому силой. «Началось сечение на пять кругов, – описывает событие очевидец. – В воздухе поднялся крик и стон. Ревущие женщины с детьми пробовали ворваться в ворота, но казаки отгоняли их своими нагайками… С 9 час. утра до 4 вечера продолжалась жестокая кровавая расправа. Секли всех, кто не соглашался подписываться. Суконщику Петру Коровину дали 100 ударов и спросили, желает ли он дать подписку. „Нет“, – отвечал Коровин и его снова били. Полторы тысячи ударов принял Коровин, а подписку все-таки не дал. Его замертво отвезли в больницу. В другом кругу секли Михайлу Ефремова, и повторилась та же история. Но более слабохарактерные изнемогли и после нескольких ударов изъявляли готовность подписать бумагу на повиновение. Один 18-летний суконщик, Яков Степанов Добрынин, дал подписку только после того, как из его спины стали вылетать куски мяса…» [5]. И все же, несколько лет спустя, в 1849 году, суконщики добились признания их «вольными».
Не менее 45 крупных конфликтов произошло на промышленных предприятиях в 1850-е годы. Число волнений заметно увеличилось к последнему трёхлетию накануне крестьянской реформы 1861 года.
Около двух третей общего числа рабочих волнений 1858—1860 годов падают на различные категории рабочих горно-металлургической промышленности (большинство из них было зафиксировано в пределах Пермской и Оренбургской губерний), около одной шестой – на строительство железнодорожных путей, в том числе на постройку Московско-Нижегородской и Волго-Донской железных дорог в 1859—1860 годах. Происходили волнения и на текстильных фабриках [6].
По данным исследования Ш. М. Левина, волнения рабочих (в основном – закреплённых за владельцами предприятий, в некоторых случаях – законтрактованных государственных и помещичьих крестьян) возникли из-за неимоверно тяжёлых условий труда и быта, голода, эпидемий, всевозможных притеснений, жестокостей и издевательств со стороны заводского начальства. Не меньше чем в 25% всех учтённых случаев волнения вспыхивали в связи с требованием повышения нищенской заработной платы и протестом против совершенно невыполнимых норм выработки (урочных положений). В ряде случаев поводом к волнениям являлись слухи об объявленном или предстоящем в самом ближайшем времени освобождении крестьян от крепостной зависимости.
Формы волнений были разнообразными. Это и отказ от работ, подача коллективных жалоб, массовые побеги и прочее. Рабочие нередко проявляли большое упорство в отстаивании своих требований, активно вступались за своих товарищей («зачинщиков»). Представители государственной власти всемерно поддерживали предпринимателей и подрядчиков, избегая, как правило, принятия мер против их даже вполне явных и бесспорных беззаконий и злоупотреблений. Все это нередко возводилось отдельными высокопоставленными чиновниками в ранг государственной политики. Главный начальник уральских горных заводов Ф. Фелькнер, например, в своей переписке с министром финансов подчёркивал, что «ко всяким принудительным против заводовладельцев мерам» позволительно прибегать лишь «с крайнею осмотрительностью и осторожностью» [7].
Против рабочих же власти нередко, как и раньше, шли на крайности. В 1858 году, во время волнений на Авгорском чугуноплавильном заводе в Пензенской губернии, произошло столкновение между рабочими (крестьянами приписной к заводу деревни Русское Маскино) и явившейся для подавления воинской командой, во время которого несколько солдат получили «лёгкие ушибы». Приговор военного суда, который рассматривал этот инцидент, был крайне суровым. Двух рабочих (бывших ратников ополчения) и других восьмерых крестьян приговорили прогнать сквозь строй через 100 человек и 9 раз и потом сослать на каторжные работы в рудники на 20 лет. Одного рабочего, отставного унтер-офицера, участника ряда войн, шестидесятитрёхлетнего Архипа Леонтьева, признанного одним из «подстрекателей», присудили лишить военного ордена, медалей и других знаков отличия и отправить на каторжные работы сроком на 20 лет. Жестокой расправе были подвергнуты рабочие, обманом и насилием завербованные на строительство Волго-Донской железной дороги и решившие уйти с работ из-за невыносимых условий. Во время преследования одной партии ушедших рабочих дело дошло до расстрела беглецов [8].
* * *Законодательное регламентирование трудовой деятельности в России началось в петровскую эпоху. На протяжении полутора столетия оно носило спорадический характер. В 1722 году, например, Адмиралтейский регламент установил максимальную продолжительность рабочего дня в 13,5 часа. Именным указом 13 января 1724 года была установлена одинаковая по всей России подённая плата людям и лошадям: летом (с апреля по октябрь) крестьянину с лошадью платили 10 копеек, без лошади – 5 копеек, зимою с лошадью – 6 копеек, без лошади – 4 копейки.
Заводской устав 1735 года содержал предписание, которое обязывало заводчиков лечить рабочих за свой счёт. В «Рабочих регулах» 1741 года для суконных и каразейных предприятий предусматривалось необходимое отопление и освещение фабричных зданий, противопожарная безопасность, удобное расположение станков, поддержание чистоты, оплата прогулов по вине предпринимателей, устройство для рабочих госпиталей и обеспечение их одеждой. Предписывалось также еженедельно выдавать рабочим 75% их заработка, а в конце месяца производить полный расчёт. Допуская возможность наказания рабочих плетьми, законодательство в то же время рекомендовало предпринимателям «ни в чем не обижать и не оскорблять» рабочих.
Рост количества рабочих выступлений, отмечавшийся в первые десятилетия ХIХ века, с одной стороны, и стремление правительства обеспечить отечественную промышленность рабочими кадрами в условиях начавшегося промышленного переворота, с другой стороны, вынудили власти впервые выделить рабочий вопрос в особое направление государственной политики.
Принципиально важным для России шагом на пути регламентации отношений между работодателями и рабочими явилось принятие в 1835 году «Положения об отношениях между хозяевами фабричных заведений и рабочими людьми, поступающими на оные».
Предыстория этого документа такова. В конце 1832 года московский военный губернатор князь Д. В. Голицын составил проект «Предложений о мерах к прекращению жалоб между фабричными и хозяевами» и представил его на обсуждение Московского отделения Мануфактурного совета, в обязанности которого наряду с прочим входило и решение вопросов, связанных с попечением «о постоянном улучшении нравственности и образования рабочего класса людей».
Проект Голицына был призван решить две задачи – создать более благоприятные условия для фабрикантов по обеспечению промышленности постоянными кадрами рабочих и в тоже время сократить жалобы рабочих на фабрикантов, приглушить их недовольство положением дел на предприятиях. С целью решения этих задач московский генерал-губернатор предлагал запретить помещикам, отпускавшим крестьян в город на заработки, отзывать их обратно до истечения срока договора. Содержателям фабрик и заводов в свою очередь вменялось в обязанность иметь у себя книги для записи условий договора, передавая каждому рабочему «рядные листы» с отметками расчёта фабриканта с рабочими. Контроль за ведением расчётных тетрадей возлагался на местные власти. При отсутствии расчётных книжек, в случае возникновения конфликтов между предпринимателями и рабочими, полиция должна была удовлетворить требования последних. Помимо расчётных книжек фабриканты обязывались вывешивать объявления с перечислением обязанностей рабочего на фабрике. Наряду с эти проект Голицына лишал рабочего права перехода от одного хозяина к другому до истечения срока найма.
Участвовавшие в обсуждении проекта Голицына представители московских фабрикантов выразили своё недовольство проектом, хотя и частично, но все же ущемлявшим их права. Лишь после вмешательства правительства, поддержавшего московского генерал-губернатора в плане необходимости принятия закона о регламентации отношений между хозяевами предприятий и рабочими и некоторой переработки, направленной на защиту интересов предпринимателей, проект был одобрен Мануфактурным советом и направлен на рассмотрение сначала Министерства внутренних дел, а затем Государственного совета. 24 мая 1835 года выработанное на основе проекта Голицына положение было подписано Николаем I и приобрело силу закона.
Положение 1835 года было первым в России законодательным актом, регулировавшим взаимоотношения между наёмными рабочими и хозяевами промышленных предприятий. Факт его появления расценивался отдельными исследователями как «свидетельство о зарождении в крепостной России буржуазных противоречий» [9].
