Полная версия
Как только они вошли в здание, Аннабел побежала к лифтам.
– Можно мне нажать на кнопочку? – спросила она, весело прыгая на месте.
– Конечно, – ответила Кейт.
На двадцать четвертом этаже двери кабины лифта открылись, и все вышли в зону рецепции «Бартон и Ротман» – фирмы, занимающейся финансовым планированием и консультациями в этой сфере. Сильвия, работавшая в фирме столько, сколько Кейт себя помнила, встала из-за своего рабочего стола, чтобы поприветствовать гостей.
– Доктор Майклс, Кейт, Саймон, – проговорила она. – Гордон ждет вас.
– Спасибо, – отозвался Харрисон.
Кейт задержалась у стола секретарши:
– Сильвия, скажите, нет ли у вас пустой переговорной комнаты или кабинета, где могли бы побыть моя дочь и ее няня, пока мы будем заняты?
– Конечно. Я о них позабочусь. Дорогу к кабинету Гордона вы знаете, – сказала она и повела Хильду и Аннабел по коридору в другую сторону.
Гордон стоял у двери своего кабинета.
– Доброе утро. Входите, – сказал он, пожал руку Харрисона, коротко кивнул Саймону и протянул руку Кейт.
Его ладонь была пухлой и влажной. Кейт попыталась освободить руку, но Гордон сжал ее пальцы крепче и обнял ее. Кейт сделала вдох, отстранилась и села в одно из трех кожаных кресел перед столом Гордона.
– Хотите кофе или чая? – спросил Гордон, не сводя глаз с Кейт.
Харрисон кашлянул.
– Нет, спасибо. Давай поскорее покончим с этим.
Гордон отошел к своему письменному столу, едва заметно кивнул и одернул края жилета. Только после этого он сел. Саймон всегда говорил, что Гордон – зануда и воображала, но Кейт отлично знала, что при всем том Саймон пусть нехотя, но отдает должное блестящим способностям Гордона в управлении финансами.
– Сегодня перед нами печальная задача, – начал Гордон, и Кейт вздохнула в ожидании продолжения.
Гордону всегда удавалось выглядеть так, словно он сошел со страниц романа «Холодный дом»[20].
– Я уверен, что вам известно, Харрисон, в завещании вашей жены со всей определенностью сказано: половина ее имущества отходит к вашей дочери, а часть, в виде доверительной собственности, вашей внучке.
Харрисон кивнул:
– Да, конечно. Я был здесь с Лили, когда она делала эти распоряжения.
Кейт посмотрела на отца.
– Не думаю, что это правильно, – возразила она. – Хватило бы только доверительной собственности для Аннабел. Остальное должно было отойти к тебе, папа.
На взгляд Кейт, в деньгах они с Саймоном не нуждались. Они вполне достаточно зарабатывали в плюс к ценным бумагам Кейт, и в свое время ее родители подарили им очень щедрый чек, позволивший Кейт и Саймону приобрести земельный участок и построить собственный дом.
– Нет, Кейт. Так хотела твоя мама. Точно так же посту пили с имуществом ее родители. А мне деньги ни к чему. Мне просто жаль, что ее нет с нами…
Его голос сорвался.
– Но все же… – произнесла Кейт, однако Саймон прервал ее:
– Я согласен с твоим отцом. Если она так хотела, мы должны с уважением отнестись к ее воле.
Тень пробежала по лицу Харрисона. Кейт показалось, что в его глазах мелькнуло раздражение. Ее тоже покоробило вмешательство Саймона. Не его это было дело, и не стоило ему ничего говорить.
– Должен согласиться с Саймоном, – проговорил Гордон, и Кейт опустила голову. Она-то отлично знала, чего стоит Гордону согласиться с Саймоном хоть в чем-то. – Имущество весьма значительное. Тридцать миллионов Харрисону и тридцать тебе, Кейт, из которых десять в виде доверительной собственности отходят Аннабел.
Кейт знала, что сумма будет значительной, но все же была удивлена. Наследство, доставшееся от матери, прибавлялось к миллионам, оставленным ей бабушкой. Немалая часть этих денег была использована на создание Детского кардиологического фонда, обеспечивающего бесплатным лечением детей, не имевших медицинской страховки. Фонд брал на себя все расходы, включая оплату жилья для родителей на то время, пока дети находились в больнице. Кейт и Харрисон – оба они были кардиохирургами-педиатрами – принимали больных со всей страны, и средства фонда помогали им посвящать значительную часть своей деятельности оказанию бесплатной помощи.
Кейт села прямее, наклонилась вперед.
– Я хочу вложить часть денег в качестве доверительного взноса в фонд, – сказала она Гордону. – Ты сможешь организовать встречу с Чарльзом Хэммерсмитом, чтобы он мог обсудить это с нашим поверенным?
– Конечно, – кивнул Гордон. – Сразу же займусь этим.
Саймон кашлянул.
– Может быть, стоит немного повременить и подумать, сколько именно денег мы решим вложить в фонд, до встречи с ними.
Гордон перевел взгляд с Кейт на Саймона и вернулся к ней. Он ждал ее ответа.
– Договорись, пожалуйста, о встрече, Гордон, – сказала она, повернула голову к Саймону и натянуто улыбнулась: – У нас будет достаточно времени, чтобы это обсудить.
Гордон сложил ладони и склонился к столу:
– Не знаю, как быть… пожалуй, просто скажу вам.
Он выдержал драматичную паузу. Все в ожидании смотрели на него.
– В чем дело? – не выдержал Харрисон.
– Мне звонила Лили. – И снова пауза. – Это было за день до того, как… она… Кхм… в общем, она попросила меня никому об этом не говорить… но теперь ее нет… словом, она хотела приехать и внести изменения в завещание.
– Что? – одновременно вырвалось у Кейт и Харрисона.
Гордон печально кивнул:
– Как я понимаю, вам ничего об этом неизвестно?
Кейт посмотрела на отца. Тот побледнел.
– Нет, мы ничего не знаем, – сказала Кейт. – Ты уверен, что она хотела встретиться с тобой именно для этого?
– Совершенно уверен. Она подчеркнула, что хочет сделать это в присутствии нотариуса. Я вынужден был сообщить об этом полиции, естественно. И хотел, чтобы вы об этом узнали.
Харрисон шагнул к столу Гордона:
– Что именно сказала моя жена?
Щеки Гордона покраснели.
– Я только что сказал. Она хотела изменить свое завещание. Ее последние слова перед тем, как она повесила трубку, были: «Буду признательна тебе, если это останется между нами».
Кейт снова посмотрела на отца, пытаясь разгадать его настроение. Но его лицо было непроницаемым.
– Есть еще что-нибудь или мы можем идти? – спросил Харрисон скованным голосом.
– Нужно только кое-что подписать, – ответил Гордон.
После подписания бумаг встреча закончилась, Гордон вышел из-за стола и сжал руки Кейт в своих ладонях:
– Если есть что-то, хоть что-нибудь, что я могу сделать для тебя, пожалуйста, звони мне.
Он отпустил ее руки и крепко обнял.
Гордон всегда был ужасно неловок и несуразен, а они были знакомы с детских лет.
В детстве у него было несколько друзей, они остались дружны и подростками. А вот была ли у Гордона хоть одна девушка, этого Кейт не знала. По крайней мере, в юности не было. Он всегда был странным – к примеру, не носил джинсы, предпочитая им (помимо школьной формы) клетчатые или цветастые брюки для гольфа, крахмальные рубашки и галстуки-бабочки. Кейт никогда не чувствовала себя рядом с ним комфортно, но при этом всегда приходила к Гордону на выручку, если кто-то начинал над ним потешаться. В общем, хотя Кейт и не считала Гордона своим другом, им приходилось то и дело сталкиваться из-за того, что их родителей связывали между собой долгие отношения.
Как-то раз, когда Кейт было почти тринадцать, а Гордону – четырнадцать, в доме Бэрронов была устроена традиционная новогодняя вечеринка, и он ее остановил.
Праздник был в разгаре. А Гордон сказал:
– Какая скукотища. Пойдем. Покажу тебе кое-что интересное.
– Не думаю, что стоит. Как-нибудь в другой раз.
Кейт попятилась.
А Гордон шагнул ближе к ней:
– Пойдем. Тебе понравится. Обещаю.
– Что мне понравится?
– Мой новый арт-проект. Я над ним несколько месяцев работал. Пошли со мной.
Гордон хотел взять ее за руку, но Кейт крепко сжала ладони, и Гордон первым вышел из комнаты.
Кейт пошла за ним в дальнее крыло большого дома, где она прежде никогда не бывала. Гордон провел ее по длинному коридору и остановился перед закрытой дверью. Обернувшись, он сообщил:
– Мама подарила мне эту комнату на Рождество. Для моих арт-проектов.
Гордон достал из кармана ключ и вставил в замочную скважину. Кейт провела кончиком языка по верхней губе и ощутила солоноватый вкус испарины. Дверь открылась, Гордон щелкнул выключателем. Мягкий свет наполнил небольшую комнату, где сразу стало тепло и уютно. Стены здесь были выкрашены в темно-красный цвет, повсюду висели большие черно-белые фотографии с изображением старинных рядных домов.
– Это ты снимал? – спросила Кейт, шагнув ближе к одному из снимков в рамке.
– Я, – кивнул Гордон. – Какое-то время назад. Но я хочу показать тебе то, над чем работаю сейчас.
Он нажал на кнопку на стене и подошел к металлическому столу, где стояли компьютер и проектор. Услышав шуршание, Кейт обернулась и увидела, как опускается киноэкран.
– Сейчас приглушу свет, – сказал Гордон, включив проектор.
На экране замелькали кадры с изображениями домов. Вскоре камера сосредоточилась на одном доме. Медленно-медленно изображение начало увеличиваться, и наконец Кейт смогла разглядеть обитателей дома. Стройная светловолосая женщина сидела на диване и смотрела телевизор, а двое маленьких детей расположились на полу и играли в какую-то игру. Затем камера отступила, и в поле зрения возник другой дом. И снова камера приблизилась, и стали видны две женщины. Одна сидела за кухонным столом, а вторая стояла возле раковины и мыла посуду. Запись продолжалась и демонстрировала дела, которыми занимались жители домов. Когда видео закончилось, Гордон выключил проектор и зажег свет.
Кейт была ошеломлена.
– Ну, и как тебе это нравится? Я несколько месяцев работал. Назову это «Современное мещанство».
Гордон просто-таки сиял от гордости.
– Гордон. Ты шпионишь за людьми!
– Не шпионю я. Любой бы это увидел, если бы подошел поближе и заглянул.
– Ну уж нет. Это как любопытный Том[21].
Гордон явно сильно расстроился – это было заметно по его лицу.
– А я думал, что тебе это понравится.
– Фотограф ты действительно хороший, но думаю, в следующий раз тебе стоило бы взять другую тему. И давай вернемся.
Они вышли из комнаты в молчании. Но как это ни было странно, Кейт стало жалко Гордона. Сам-то он явно восхищался своим проектом и однозначно был не без способностей. Но ему и в голову не приходило, что этот проект был откровенным нарушением прав человека на частную жизнь, и это Кейт очень не понравилось. Это ей не нравилось до сих пор, но она старательно не допускала, чтобы ее личное отношение к Гордону хоть как-то сказывалось на их деловых связях. После того давнего эпизода Гордон ни разу не переходил черту в общении с Кейт, поэтому она последовала семейной традиции – поручать Бартонам вести все ее денежные дела. А то происшествие Кейт всеми силами старалась забыть и говорила о нем только с Блер.
Когда они вышли из кабинета Гордона, Саймон положил руку на плечо Кейт.
– Мы закончили, Сильвия, – сказала Кейт секретарше.
– Аннабел и Хильда там, дальше по коридору. Я провожу вас к ним, – сказала Сильвия и пошла вперед.
Кейт, Саймон и Харрисон зашагали следом за ней.
Сильвия открыла дверь переговорной комнаты. Кейт переступила порог, и у нее замерло сердце. В комнате никого не было. На столе лежала коробка с цветными карандашами. На пол упала наполовину раскрашенная картинка.
Сердце Кейт бешено заколотилось. У нее было такое чувство, что она сейчас лишится сознания.
– Где она? – с трудом выговорила Кейт. – Где моя дочь?
– Я… я… – озадаченно вымолвила Сильвия.
У Кейт закружилась голова. Отец взял ее за руку:
– Кейт, милая. Наверняка они просто пошли в туалет.
Кейт, не раздумывая, выбежала из переговорной комнаты и, промчавшись по коридору, распахнула дверь женского туалета.
– Аннабел? Хильда? – крикнула она хрипло, истерично.
Но ответа не последовало. Послышался шум сливного бачка, из кабинки вышла молодая женщина в деловом костюме. Она явно смутилась.
Куда же они подевались? Кейт выскочила в коридор и увидела, что к ее мужу и отцу присоединился Гордон.
– Кейт… – проговорил Гордон, но не успел вымолвить еще хоть слово, как послышался мелодичный звон, и распахнулись двери кабины лифта.
– Мамочка, посмотри, что мне дала мисс Хильда!
Кейт резко обернулась и увидела Аннабел, стоящую в кабине лифта. Девочка улыбалась и держала яблоко и коробку с соком.
Кейт бросилась к ней, остановилась и подхватила дочку на руки. Уткнувшись носом в плечо Аннабел, она вся дрожала от радости и облегчения.
– Мамочка, у меня сок проливается, – чуть укоризненно выговорила Аннабел.
Кейт отбросила назад кудряшки со лба малышки:
– Прости, детка.
– Папочка, смотри, что у меня есть.
Саймон взял у Кейт дочку и закружил. Аннабел взвизгнула от радости.
Кейт повернулась к Хильде:
– Вы меня до смерти напугали. Как вы могли вот так взять и уйти?
Хильда попятилась, словно ее ударили:
– Простите, Кейт. Она проголодалась, а я вспомнила, что на нижнем этаже есть магазин. Вы же знаете, я бы ни за что не позволила, чтобы с ней что-то случилось. Я за ней, как орлица за орленком, слежу.
Вид у нее был такой, будто она вот-вот расплачется.
Кейт была в ярости. Хильде было сказано, насколько серьезно и важно всем быть начеку. У Кейт все еще пылали щеки, но язык она придержала. Она слишком хорошо понимала, что от злобных слов в непростой ситуации напряжение только возрастает. Ничто так не важно в операционной, как спокойствие. Все они сейчас пребывали в состоянии стресса, но Кейт решила, что обязательно будет долго говорить с Хильдой дома, но так, чтобы этого не слышала Аннабел.
– У нас у всех нервы на пределе. Все нормально, – вмешался Саймон. – А теперь давайте пойдем.
Он успокаивающе посмотрел на Кейт.
Когда они вышли на стоянку, Кейт пошепталась с Саймоном и отвела в сторонку Харрисона.
– Что это могло значить? – спросила Кейт. – С какой стати маме могло понадобиться изменять завещание?
Харрисон покачал головой:
– Не знаю, но я бы не стал так уж сильно из-за этого переживать. Может быть, это было как-то связано с фондом.
Для Кейт эти слова ничего не объяснили.
– Но почему она попросила Гордона сохранить этот разговор в тайне?
Глаза отца едва заметно сердито сверкнули.
– Я же сказал тебе, Кейт, я не знаю.
– Мамочка, я устала! – крикнула от машины Аннабел.
– Иду! – крикнула в ответ Кейт.
Но мысль о том, что мать хотела изменить завещание, упорно не выходила у нее из головы.
Они подошли к машине, где их ждали Аннабел, Саймон и Хильда. Харрисон наклонился и поцеловал внучку в щеку:
– До скорого, аллигатор.
Аннабел весело хихикнула:
– Пока, крокодил[22].
Кейт взяла отца под руку:
– Лучше бы ты остался у нас. Просто сердце разрывается, как представлю, что ты один там, в квартире.
– Все со мной будет хорошо. Мне нужно побыть среди ее вещей. – Он немного помолчал и добавил: – Завтра буду на работе.
Кейт пришла работать в кардиологическую клинику отца после окончания интернатуры и ординатуры. Сама она сейчас и подумать не могла о работе, о пациентах.
– Так скоро? – удивилась она. – Ты уверен?
Она не знала, когда вернется к работе – по крайней мере, ей казалось, что это не случится в ближайшее время. Пока убийца разгуливал на свободе, она ни за что не разлучилась бы с Аннабел.
– А что же мне еще делать, Кейт? – пожал плечами Харрисон. – Мне нужно чем-то занять себя, иначе я с ума сойду. К тому же мои пациенты во мне нуждаются.
Кейт кивнула:
– Пожалуй, я тебя понимаю. Но я пока не могу. Мне нужно еще какое-то время. Я попросила Кэти отложить прием моих пациентов на несколько недель.
– Ну и хорошо. Побудь дома, сколько нужно. Херб и Клер готовы взять на себя твои операции, пока ты не будешь готова вернуться.
– Пожалуйста, поблагодари их от меня, – сказала Кейт, поцеловала отца и пошла к машине.
Саймон отъехал от стоянки, и Кейт услышала негромкий голос Хильды. Она сидела с Аннабел на заднем сиденье и читала девочке книгу. Они проехали всего несколько миль, и Аннабел заснула. Все трое взрослых до окончания пути молчали. Каждый из них был погружен в собственные мысли. Кейт радовалась тому, что во второй половине дня ее навесит Блер. Ей нужно было с кем-то поговорить. Должна была существовать какая-то связь событий, какая-то подсказка, которую она не замечала, не видела.
Глава шестая
Прежде всего, оказавшись на подъездной дороге у дома Кейт, Блер заметила двоих мужчин в черных костюмах и пальто, стоявших перед входной дверью. Как только она остановила свой кабриолет и вышла, один из мужчин подошел к ней:
– Вас ожидают, мэм?
– Да. Я подруга Кейт, Блер Баррингтон.
Охранник предостерегающе поднял палец и открыл блокнот:
– Ваше имя тут записано, но мне нужно увидеть какой-нибудь ваш документ. Пожалуйста.
Ее книг он явно не читал. Но правду сказать, невзирая на ее славу, мало кто узнавал ее в лицо. Время от времени – обычно в ресторанах – кто-нибудь просил у нее автограф. Но чаще всего она жила неузнанной. Подписывание книг было из другой оперы, как говорится. Они с Дэниелом привыкли к тому, что за автографами выстраивались длиннющие очереди, и к концу этих мероприятий у каждого из них болела рука. И Блер это просто обожала.
Она вытащила и протянула охраннику водительское удостоверение. Тот заснял его камерой своего телефона и дал Блер знак, что она может войти в дом. Дверь открылась, когда она еще не успела постучать. На пороге стояла Кейт, бледная, осунувшаяся.
– Что это за люди в черном? – спросила Блер.
Кейт была готова ответить, но покачала головой:
– Их Саймон нанял. На всякий случай…
Закрыв дверь и заперев ее на засов, Кейт пошла впереди Блер по коридору к кухне.
– Селби здесь. Решила меня проведать.
Блер мысленно застонала. Меньше всего ей хотелось встречаться с Селби. На поминках они только поздоровались. Селби сидела не с другими женщинами, а со своим мужем, Картером. А теперь выбора не было – придется с ней разговаривать.
Когда они с Кейт вошли в кухню, Блер восхищенно огляделась по сторонам. Все выглядело просто сказочно – так, как могло бы выглядеть на старинной тосканской вилле. Красивый плиточный пол, смотревшийся так, словно каждую плитку цвета терракоты привезли из Италии. Свет, струившийся сквозь застекленный сводчатый потолок с грубо обтесанными деревянными стропилами, озарял полированные рабочие поверхности и высоченные шкафы. Здесь создавалось то же ощущение старины, как в других помещениях дома, но добавлялся легкий привкус антикварной Европы.
Селби сидела за столом, который, казалось, был выточен из одного могучего ствола. Края деревянной плиты были обработаны грубовато, и это придавало столу элегантную простоту. На руках у Селби сидела Аннабел, и Селби ей что-то читала. Селби оторвала взгляд от книги. Судя по взгляду, она явно расстроилась.
– О, привет, Блер.
Селби изучила Блер обычным неприязненным взглядом. Но теперь это Блер нисколько не задевало. Она знала, что выглядит хорошо. Пусть она уже не была такой стройняшкой, как в старших классах школы, но благодаря времени, проводимому в спортзале, и строгой диете она все еще могла натянуть джинсы. А ее волосы, которые в школьные годы невозможно было усмирить и зачесать назад, теперь стали гладкими и прямыми благодаря современному чуду под названием «кератин». Селби уставилась на кольцо с бриллиантом в восемь карат на левой руке Блер.
Блер ответила спокойным взглядом и неохотно признала, что годы были благосклонны к Селби. Если она и изменилась, то стала привлекательнее, чем в школьные годы. Волосы, мягкими волнами обрамлявшие ее лицо, были кое-где осветлены, что смягчало черты лица. Украшения у Селби были прекрасные – серьги с крупными жемчужинами, золотой браслет и кольцо с сапфиром и бриллиантами. Блер знала, что кольцо старинное, фамильное. Картер показывал его Блер давным-давно – еще до того, как он внял настояниям родителей подыскать «подходящую» пару.
– Привет, Селби. Как поживаешь? – спросила Блер, отведя взгляд от Селби. Она вытащила из сумки мягкую игрушку – лилового единорога – и протянула Аннабел. – Аннабел, я старая подруга твоей мамы, меня зовут Блер. Я подумала, что ты захочешь подружиться с Санни. Это девочка.
Аннабел мигом спрыгнула с колен Селби, схватила игрушку и прижала к груди:
– Можно мне ее взять себе?
– Конечно. Я нашла ее специально для тебя.
Улыбнувшись от уха до уха, девочка еще крепче обняла единорога. Блер была рада тому, что игрушка так понравилась Аннабел.
– Где же твои хорошие манеры, Аннабел? – чуть укоризненно проговорила Кейт. – Скажи «спасибо».
Аннабел пару секунд очень серьезно смотрела на Блер и стеснительно пробормотала:
– Спасибо.
– Пожалуйста, Аннабел. Тетя Блер любит дарить подарки.
– Вот не знала, – с нескрываемым раздражением заметила Селби, – что ты уже «тетя» Блер.
«Неужели хоть на один день Селби не может отказаться от своей язвительности?» – подумала Блер. Однако препираться с Селби она не собиралась, поэтому обратилась к Кейт:
– Ты же не против, чтобы она меня так называла?
Кейт взяла Блер за руку и сжала ее пальцы:
– Конечно же нет. Мы были с тобой как сестры, да мы и сейчас как сестры, – поправила она себя.
– А помнишь, как мы с тобой разыгрывали из себя сестренок, когда ходили на тусовки в универе? – спросила Блер. – И еще имена себе придумали. Анастасия и…
– И Корделия! – заливаясь смехом, подхватила Кейт.
Селби сделала большие глаза:
– Да уж, с ума сойти.
Блер вспомнила те годы. Несмотря на то что Кейт была блондинкой, а Блер – брюнеткой, люди им верили. Они так много времени проводили вместе, что стали разговаривать похоже. Их выговор стал почти одинаков по интонации и темпу, они даже смеяться начали сходно.
До знакомства с Кейт Блер часто гадала, каково это – вырасти в нормальной семье, с матерью, которая готовит тебе завтрак и заботится, чтобы ты взяла с собой полезный ланч, а потом ждет тебя дома, чтобы помочь тебе сделать уроки, или просто спросит, как у тебя дела в школе. Блер было всего восемь лет, когда не стало ее матери, и очень скоро она превратилась в центр вселенной для своего отца. В пятом классе она научилась готовить лучше, чем когда-либо готовила ее мать. Ей ужасно нравилось баловать отца деликатесами. Через какое-то время Блер полюбила заботу о себе самой и отце. Это помогало ей ощущать себя взрослой. А потом все переменилось – когда в их доме появилась Энид Тернер.
Энид была менеджером по продажам в компании отца. Неожиданно она начала приходить к ним в дом каждую неделю ужинать. Шесть месяцев спустя отец усадил Блер перед собой и с дурацкой улыбкой спросил:
– А ты хотела бы иметь новую маму?
Блер почти сразу поняла, о ком речь.
– Если ты говоришь про Энид, то спасибо, не хочу.
Отец взял ее за руку:
– Ты же знаешь, я ее очень полюбил.
– Догадываюсь.
Отец смотрел на нее, продолжая по-идиотски улыбаться:
– В общем, я попросил ее стать моей женой.
Блер вскочила с дивана и встала перед отцом. Горькие слезы застлали ее глаза.
– Ты не можешь так поступить!
– Я думал, ты обрадуешься. У тебя будет мама.
– Обрадуюсь? С чего это мне радоваться? И никогда она не будет моей мамой!
Мать Блер, Шейна, была красивой и чудесной. У нее были длинные рыжие волосы и лучистые глаза. Иногда они с Блер играли в наряды. Мама была как бы кинозвездой, а Блер – ее костюмершей. Мама обещала, что в один прекрасный день они вместе поедут в Голливуд, и хотя мама уехала туда одна, Блер верила, что она вернется за ней, когда устроится там.
Каждый день она ждала письма или открытки. Она искала лицо матери на афишах кинофильмов и в телешоу. Отец то и дело советовал ей забыть о Шейне, говорил, что она уехала навсегда. Но Блер не могла поверить, что мать могла бросить ее насовсем. Может быть, просто она ждала момента, когда станет настоящей звездой, а уж потом вернется за ней. Но прошел год, а от матери не было никаких вестей. Вот тогда Блер начала волноваться. Значит, с матерью что-то случилось. Блер стала просить отца, чтобы они вместе поехали в Калифорнию и поискали там мать. Отец грустно покачал головой. Он сказал Блер, что ее мать жива.
Блер ошарашенно посмотрела на отца:
– Ты знаешь, где она?
Он ответил не сразу.
– Не знаю. Знаю только, что каждый месяц она исправно получает от меня алименты.
Блер была еще мала и не удивилась тому, что отец продолжает посылать ее матери деньги, хотя они развелись. Нет, она во всем обвинила его и убедила себя в том, что он лжет и нарочно делает так, чтобы они с матерью не виделись. Она верила, что скоро мама вернется за ней, а если Голливуд оказался не таким, каким она его себе представляла, может быть, мать вернется домой.
