Загадка Сфинкса

Алексей Рябинин

Загадка Сфинкса

Пролог. Сын царя

Очень давно, более трёх тысяч лет назад, не было в эллинских землях города, который мог бы сравниться с Фивами по богатству и могуществу. Здесь пересекались важнейшие торговые пути, сюда стекались сокровища со всей древней Эллады. Расположенный посреди Аонийской равнины у реки Исмен, этот город, окружённый неприступными стенами, с самого его основания владычествовал над ближними и дальними окрестностями, внушая страх врагам и покровительствуя друзьям.

Если взглянуть на карту Греции, сразу станет понятно, что местоположение Фив имело значительные преимущества. Область Беотия, в центре которой расположены Фивы, находится в самом сердце современной Греции. Беотия граничит на востоке с Фокидой, самый известный город которой – Дельфы – был в древности главным местом паломничества, так как именно в Дельфах находился знаменитый Храм Аполлона, где Пифия изъясняла всем желающим волю богов и предсказывала будущее. К югу, минуя Мегары, можно было выйти к древнему Коринфу – городу, именем которого назван Коринфский перешеек, соединяющий материковую Грецию с полуостровом Пелопоннес, что, как известно, получил своё название в честь знаменитого царя Пелопса. Среди пелопоннесских городов блистали Аргос и Микены, старалась не отставать от них Спарта. Цари Пелопоннеса издавна претендовали на владычество над всей Грецией, и фиванцы были их главными соперниками.

К востоку от Фив простиралась область Аттика со столицей в Афинах. Этот город уже в то время начинал набирать немалую силу. К северу, отделённый проливом, лежал большой остров Эвбея. В самой узкой части пролива, там, где ширина его составляет около восьмидесяти локтей, был сооружён мост, примитивный по меркам нашего времени, но надёжный и прочный. Это был единственный сухопутный маршрут, по которому можно было с материка перебраться на этот остров. В общем, откуда и куда бы ни отправлялся путник, пеший или конный, с оружием или без, по торговым, военным или каким другим делам, ему невозможно было миновать Фивы. Часовые на башнях и стенах день и ночь зорко наблюдали за подступами к городу. Отряды фиванских всадников неустанно объезжали окрестности, вылавливая незваных гостей и собирая с проезжего народа подати и пошлины, которые щедрым потоком текли в казну фиванских царей.

В Фивах тогда правил царь Лаий. Его царствование складывалось очень удачно. Фивы находились на вершине своего могущества и славы, город с его богатствами поражал воображение чужестранцев, никакие враги не осмеливались тревожить покой царя и его подданных. Единственное, что на протяжении многих лет беспокоило царя, так это отсутствие наследника, которому он мог бы передать в будущем своё царство.

И вот, наконец-то, благодаря доброму расположению богов Олимпа царь Лаий и царица Иокаста ожидали появления на свет долгожданного наследника.

Царю было любопытно узнать, кто родится у Иокасты, мальчик или девочка, и какая судьба уготована богами новорождённому. Чтобы удовлетворить своё любопытство, Лаий отправился в Дельфы, куда обращались издавна с разными вопросами о будущем и цари, и простые смертные. Это было очень предусмотрительно, потому что Дельфийский оракул никогда не ошибался в своих предсказаниях.

Вместе с Лаием в путь отправился также брат царицы Креонт. Он пользовался доверием царя благодаря своей расторопности и умению быстро исполнять любые, даже самые сложные поручения. Расстояние от Фив до Дельф невелико, в дороге им не помешали никакие происшествия, и на следующий день после отъезда они достигли цели и взошли в святилище Аполлона.

– Да помогут нам боги Олимпа, – самодовольно произнёс Лаий, окинул покровительственным взглядом стоявшего рядом Креонта и приблизился к Пифии, которая восседала на высоком треножнике в центре святилища. В полу прямо под треножником виднелось отверстие неправильной формы, из которого поднимались клубы дыма. Неприятный резкий запах, усиливавшийся на близком расстоянии, вызывал головокружение и лёгкое помутнение сознания, как при опьянении. Царь некоторое время рассматривал Пифию, которая покачивалась из стороны в сторону на своём треножнике, находясь, очевидно, в полуобморочном состоянии. Её глаза блуждали, а руки бессмысленно двигались.

– Благостная дева, скажи, рождения сына или дочери ждать мне? – произнёс Лаий и весь обратился в слух. Он знал, что Пифия обычно изъясняется очень туманно и понять её часто бывает непросто. Надо было запомнить каждое слово, чтобы правильно истолковать прорицание. Однако на этот раз слова оракула были предельно точны.

– У тебя родится мальчик, – монотонным голосом произнесла девушка, не прекращая раскачиваться.

Лаий с довольной улыбкой обернулся к Креонту и послал ему многозначительный взгляд, как бы желая сказать: «Ну, что я тебе говорил! Боги благоволят мне!» Лицо Креонта выражало неподдельную радость и преданность царю.

– Открой, если на то есть воля богов, какое будущее ждёт младенца? Суждено ли ему прославиться среди царей мира своей доблестью? Быть может, он станет великим мудрецом, угодным богам Олимпа? Какими талантами наделит его небо, и какие подвиги он совершит? – продолжал допытываться Лаий.

Когда он договорил, прорицательница внезапно прекратила бессмысленные движения, выпрямилась на треножнике и совершенно ясными глазами посмотрела прямо в лицо царя. От её взгляда по спине Лаия пополз неприятный холодок.

– Младенец вырастет крепким и сильным. Тебя он убьёт. Вдова твоя станет женой его. Прощай.

Царь остолбенел от такого ответа. Он хотел ещё что-то спросить, но девица перестала реагировать на его слова. Она сидела, раскачиваясь в клубах ядовитого дыма, её глаза закатились, руки и ноги судорожно подёргивались, на лице блуждала загадочная улыбка.

Домой Лаий вернулся в мрачнейшем расположении духа. Придворные попытались было разузнать у Креонта, что же сказала Пифия, он, однако, ничего не отвечал, а только пожимал плечами – царь велел ему держать рот на замке.

Приближалось время, когда Иокаста должна была родить ребёнка, а Лаий никак не мог решить, что же делать. Он потерял покой и беспрестанно вдумывался в смысл пророчества. От этих размышлений у царя часто случались сильные головные боли и спутанность в мыслях, вследствие чего ему даже временами казалось, что, возможно, слова Пифии были какими-то другими, а не теми, которые он услышал. Иногда он даже начинал предполагать, что весь разговор с Пифией ему пригрезился из-за того проклятого дыма, которым было наполнено прорицалище. Однако стоило царю увидеть верного почтительного Креонта, всегда преисполненного благоразумия, как все эти несуразности улетучивались, и Лаий с абсолютной ясностью осознавал, что и поездка в Дельфы ему не пригрезилась, и спрашивал он правильно, и ответ получил именно тот, который услышал.

Постепенно в голове у Лаия созрел коварный план. В ночь, когда младенец должен был появиться на свет, царь приказал, чтобы ему через кратчайшие промежутки времени сообщали обо всём, что происходило на женской половине дворца, в покоях царицы Иокасты.

Лаий получил самые подробные известия о том, что рождение ребёнка прошло благополучно, и стал ждать удобного случая для осуществления своего замысла. Когда, наконец, суета во дворце улеглась и царю донесли, что мать и новорождённый спят, он приказал Креонту принести младенца.

Креонт неслышными шагами прошёл в покои Иокасты, осторожно взял на руки спящего ребёнка и принёс его царю. Приставив стражу к дверям в покои царицы, Лаий с Креонтом прошли в дальнюю часть дворца, откуда крики младенца не могли донестись до спящей матери. Они распеленали ребёнка и теперь стояли, с ненавистью уставившись на него.

– Проклятое дитя, – прохрипел Лаий.

– Государь, позволь, я оторву ему голову, – эхом отозвался Креонт.

– Так не годится, сделаем по-другому, – сказал Лаий и поднял начавшего плакать младенца за ноги. Взяв заострённую спицу, царь, зажмурив для меткости один глаз, проткнул насквозь ножки ребёнка около лодыжек. Не обращая внимания на истошный крик своей жертвы, злодей быстро продел в кровоточащие отверстия шнур, обмотал им ноги ребёнка, завязал узел и для верности закрепил пряжкой.

– Форбант, иди сюда! – окликнул Лаий слугу, который немедленно вынырнул из темноты и приблизился к хозяину.

– Возьми дитя, отнеси подальше от города, на гору Киферон, и оставь в лесу. Разве лесные звери не братья наши меньшие? Пускай угощаются! – Лаий протянул Форбанту младенца, подвешенного за ноги на верёвке, как охотничий трофей. – Да поскорее!

Слуга схватил несчастного царевича и растворился в темноте, а Лаий, велев Креонту наблюдать за порядком во дворце, отправился в свои покои. Как раз в это время пробудилась Иокаста и, не обнаружив рядом с собой ребёнка, стала звать служанок. Повсюду поднялся страшный переполох.

Форбант тем временем мчался на коне по дороге к Киферону, всё дальше и дальше увозя от города свою ношу.

Глава первая. Дракон Ареса

Основателем Фив и первым фиванским царём был знаменитый Кадм. Родился он в Финикии – стране на другом берегу Средиземного моря, там, где сейчас располагается государство Сирия. Кадм был сыном могущественного финикийского царя Агенора. В землях Греции Кадм оказался по приказанию отца, отправившись сюда на поиски своей похищенной сестры Европы. Старый Агенор был в отчаянии из-за пропажи царевны и велел сыну любой ценой найти её и вернуть домой.

Надо сказать, что Агенор задал Кадму невыполнимую задачу, потому что похищение Европы было делом рук не кого иного, как верховного олимпийского бога Громовержца Зевса, который, как это с ним частенько случалось, воспылал любовью к прекрасной царевне. Вокруг этого похищения ходили самые невероятные слухи. Говорили даже, что Зевс похитил Европу, превратившись в великолепного белого быка, так понравившегося доверчивой девушке, что она без всякого страха забралась к нему на спину, введённая в заблуждение его кажущейся покладистостью. Возможно, всё произошло именно так, а возможно – по-другому, но, как бы то ни было, юная финикийская царевна была увезена на остров Крит, где она прожила всю свою жизнь. По воле Зевса она стала царицей Крита и родила сыновей – Радаманта, Сарпедона и Миноса, будущих знаменитых критских правителей.

Впрочем, поначалу никто в Финикии даже не подозревал о причастности Зевса к похищению Европы. Большинство склонялось к тому, что это дело рук греков, которых финикийцы недолюбливали. Кадм, повинуясь приказанию отца, собрал небольшой отряд и отправился на поиски. Это предприятие было, конечно, обречено на неудачу с самого начала – разве по силам людям тягаться с богами? Зевса же вся эта вооружённая поисковая экспедиция немало позабавила, и он не без удовольствия наблюдал с вершины Олимпа за приключениями Кадма. Единственное, что его беспокоило, да и то, по правде сказать, не слишком сильно, – чтобы о его похождениях с царевной не стало известно его супруге, богине Гере.

Кадм со своей дружиной в поисках похищенной Европы исходил все дороги Эллады. Он побывал в Арголиде, Мессении, Аркадии, Элиде, Аттике, Фессалии, Локриде, Дориде и многих других землях. Наконец, отчаявшись найти царевну, Кадм решил обратиться за помощью к оракулу Аполлона в Дельфах. Это был в те времена самый надёжный способ разобраться в любой ситуации. Помимо предсказаний, Пифия часто давала ценные советы и рекомендации, которым все старались следовать, потому что их истинным источником был не кто иной, как сам бог Аполлон.

Прорицание, данное Кадму, касавшееся поисков Европы, оказалось неутешительным, но оно не удивило финикийцев, которые и сами к тому времени пришли к выводу, что её искать бесполезно. Гораздо важнее было другое пророчество – финикийскому царевичу повелевалось основать город в этих краях. Следуя указаниям оракула, Кадм со своими воинами вышел к реке Исмен посреди Аонийской долины в Беотии.

Финикийцы расположились лагерем у подножия живописного холма рядом с дремучим, вековечным лесом, куда, казалось, прежде не ступала нога человека. Аполлон приказал им соорудить здесь крепость, которая станет их новым домом. Спасибо Лучезарному богу! Это место представлялось им лучшим и прекраснейшим в мире! Финикийцы невероятно устали от долгих и бесплодных поисков царской дочки. Они были рады завершить странствия и как-то уже обосноваться, пусть даже и в чужой земле. Впервые за долгие месяцы они почувствовали себя счастливыми и умиротворёнными.

Кадм растянулся на мягкой зелёной траве и незаметно для самого себя погрузился в сон, а его товарищи, привлечённые доносившимся из леса звуком водопада, смеясь и весело болтая, углубились под тень вековых дубов. Вода извергалась из каменной пещеры с округлым сводом и образовывала небольшое озерцо с чистой прозрачной водой. Путники не переставали радоваться, глядя на такую красоту вокруг.

Идиллия эта была обманчивой, потому что здесь, в пещере, издавна обитало чудовище – дракон, принадлежавший богу войны Аресу. Дракон немедленно пробудился, услышав звук человеческих голосов. Испуская из глотки грозное шипение, он выполз из своего логова на поверхность. Финикийцы услышали странный шум и в тревоге принялись оглядываться по сторонам, пытаясь установить источник этих звуков.

Страшный змей, ломая тростник, вырвался из пещеры наружу, завивая кольцами своё иссиня-чёрное тело и вздыбив золотистый гребень. Пышущие злобой огненные глаза озирали незваных гостей, из клыкастой ощеренной пасти стекала ядовитая слюна.

У людей кровь застыла в жилах от ужаса. Некоторые бросились бежать, другие пытались ослабевшими руками схватиться за мечи. Страх лишил их сил, тела отказывались повиноваться, все боевые навыки словно испарились куда-то, даже и спастись бегством не получалось. Дракон стремительно атаковал. Чудовище душило непрошеных пришельцев в обхватах своего змеиного тела и перекусывало человеческие туловища, как тростинки.

Кадм пробудился как будто от внезапного толчка. Что-то плохое произошло, пока он спал, в этом финикиец не сомневался. Почему он совсем один? Куда подевались его воины? Скорее надо найти их! Едва Кадм вошёл в рощу, перед его глазами открылась страшная картина. Повсюду были разбросаны изуродованные останки тел его спутников, а посреди огромными кольцами свернулся змей, наслаждавшийся кровавым пиршеством. У Кадма едва не брызнули слёзы из глаз, так ему стало жалко товарищей.

– Эх, друзья! Как же вы не уберегли себя! – воскликнул он. – Теперь или отомщу за вас – или пойду следом за вами!

Кадм изо всех сил швырнул копьё в дракона. Оно просвистело в воздухе и вонзилось в чешуйчатую спину чудовища, почти проткнув его насквозь. Тварь взревела от боли и взвилась со стремительностью, необычайной для обладателя такого громадного тела. Дракон был так велик, что, поднявшись на дыбы, он головой почти достигал вершин деревьев. Он изогнулся дугой и вцепился зубами в торчащее из спины копье, пытаясь вытащить его, но железный наконечник прочно засел в мясистом теле.

Чудовище бросилось на Кадма, с хрустом сметая на своём пути небольшие деревья. Финикиец начал отходить назад, делая выпады мечом и ловко уклоняясь от ужасной пасти, из которой в несколько рядов торчали острые, как кинжалы, зубы. Дракон отяжелел от обильной трапезы, да и копьё, застрявшее в спине, причиняло боль и мешало двигаться, поэтому он перемещался хаотическими бросками.

Кадму долго не удавалось нанести мечом хороший удар. Наконец он изловчился и поразил змея в раскрытую пасть, так что лезвие до самой рукоятки ушло в глотку чудовища, пробило её насквозь и вышло наружу у основания гигантского черепа. Дракон забился в ужасающих конвульсиях. От участи оказаться перекушенным пополам Кадма спас толстый ствол дерева, который, как распорка, оказался зажатым между челюстями твари. Уворачиваясь от ударов зверя, мечущегося на последнем издыхании, финикиец кое-как отполз на безопасное расстояние, к краю поляны и сел на траву, прислонившись спиной к дереву и переводя дыхание.

«Что теперь? – думал Кадм. – Воины мои погибли. Один, в чужом краю, на что я могу рассчитывать? Смерть от рук здешних племён или рабская доля на всю оставшуюся жизнь. Домой к отцу не добраться, пожалуй, через моря и горы. Уж лучше бы дракон убил меня так же, как и моих товарищей!»

– Да, сын Агенора, поспешил ты убить дракона! Арес не простит тебе этого!

Кадм резко обернулся в ту сторону, откуда доносился голос, и увидел совсем рядом с собой женщину в боевых доспехах и шлеме. От неё исходило сияние, и она, казалось, не ступала по земле, а парила над ней, лишь слегка касаясь травы, которая не приминалась под её ногами.

– Светлая богиня… – начал Кадм, но умолк, повинуясь повелительному жесту Афины. (Да, это была Афина Паллада – одна из величайших обитательниц Олимпа, дочь Зевса, богиня мудрости и воинской славы.)

– Арес захочет отомстить тебе, – продолжала Афина, – но не спеши отчаиваться! Есть и другие боги на свете. А стойкость и мужество часто берут верх над злосчастием. Тебе будут нужны помощники. Вырви зубы у мёртвой твари и посей их во взрыхлённую землю. Возьми свой меч, он ещё пригодится тебе, – и богиня приблизилась к убитому дракону, который лежал между деревьев и был похож на гигантскую дохлую гадюку, выдернула у него из пасти меч и протянула его Кадму.

Кадм поднялся на ноги и, не говоря ни слова, принялся, выполняя приказание богини, рыхлить мечом землю на поляне под раскидистыми дубами, так что вскоре образовалась приличных размеров грядка. Разрубив драконью голову на части, финикиец большим камнем раскрошил челюсти зверя и набрал несколько десятков крупных кинжалообразных зубов, которыми и засеял приготовленное поле. Все это он делал словно в каком-то забытьи, не замечая времени, а закончив, рухнул, обессиленный, на землю.

Спустя короткое время комья земли зашевелились, и из борозды сначала показались наконечники копий, затем – островерхие шлемы, а потом – и сами бойцы в полный рост, в доспехах и вооружённые до зубов. Кадм, увидев новую напасть, застонал и потянулся за мечом.

– Эй, финикиец, не горячись и отложи-ка свой меч в сторону! Не лезь в чужие распри! – воскликнула Афина, которая вплоть до этого момента прогуливалась поодаль и с одобрением наблюдала за происходящими событиями.

Кадм нехотя повиновался и положил меч на землю. Воины же, не обращая на него никакого внимания, деловито выбрались из земли наружу, отряхнули с себя налипшие комья грязи и свирепо набросились друг на друга. Мечи безжалостно кромсали живую плоть, кровь текла рекой, и всё это происходило в полном молчании – неведомые бойцы сражались абсолютно молча и так же молча умирали.

Наконец, когда в живых осталось только пятеро, сражение, как по волшебству, прекратилось, и выжившие приблизились к Кадму. Они были очень похожи один на другого, все высокого роста и мощного сложения. Один из них по виду был предводитель. Он окинул строгим взглядом братьев, а затем произнёс, обращаясь к Кадму:

– Владыка, повелевай нами! Мы твои верные слуги и подданные! Моё имя Эхион. А это мои братья – Хтоний, Удэй, Гиперенор и Пелорий.

Кадм обернулся, надеясь увидеть Афину и спросить её совета, но богиня уже исчезла. Финикиец подошёл к братьям, которые стояли в почтительном молчании, изображая подобострастие на свирепых лицах.

– Нам предстоит исполнить повеление оракула! Здесь будет основан город, – сказал решительно Кадм, и его новые подданные ответили ему одобрительными криками и принялись с оглушительным звоном колотить мечами по своим щитам.

Помощники Кадму достались на славу – неутомимые и расторопные. Они быстро обследовали окрестности и, обнаружив поблизости несколько небольших деревень, угрозами заставили жителей предоставить строительные материалы и работников. Стройка закипела! Надо сказать, что эти родившиеся от зубов дракона странные воины оказались также и способными строителями – каждый из них стоил десятка обычных людей. Они трудились с такой энергией и упорством, что Кадм не мог на них нарадоваться.

Крепость на холме росла не по дням, а по часам.

Глава вторая. Ожерелье Гармонии

Тем временем на вершине Олимпа происходили следующие события. Верховный бог Громовержец Зевс восседал на золотом троне в своём чертоге и, грозно нахмурив брови, взирал на громко ссорящихся богов и богинь, которые вели себя совершенно неподобающим образом – толкались, размахивали руками и всячески оскорбляли друг друга.

Всех сильнее неистовствовал бог ремёсел Гефест, пытаясь вырваться из рук Афродиты, которая крепко схватила его и не позволяла наброситься на бога войны Ареса. Тот с деланым равнодушием сидел, развалившись в большом кресле. Богиня раздора Эрида суетилась около Афродиты с Гефестом и толкала их зачем-то то в одну, то в другую сторону.

Сцепившаяся троица осыпала друг друга и Ареса всяческими проклятиями. Арес, хотя и пытался сохранять видимое спокойствие, но чувствовал себя явно не в своей тарелке, и было заметно, что он не прочь сбежать. Не считая Посейдона, все олимпийцы были в полном сборе – кроме уже названных Зевса, Афродиты, Ареса и Гефеста, присутствовали супруга царя богов Гера, бог света и покровитель искусств Аполлон, его сестра богиня охоты Артемида, богиня мудрости и воинской доблести Афина, бог торговли и плутовства Гермес, богиня плодородия Деметра и богиня домашнего очага Гестия.

За исключением доброй и покладистой богини Гестии, которая единственная не принимала участия в склоке, все остальные были красными от гнева и, казалось, вот-вот бросятся друг на друга и разорвут на куски. Страсти кипели нешуточные – можно было подумать, что боги решили сегодня припомнить друг другу все обиды, накопившиеся за долгие столетия их бессмертной жизни.

Как это часто случается и у людей, и у богов, поводом для грандиозной ссоры послужило незначительное обстоятельство, о котором все уже успели забыть в пылу взаимных обвинений. Если бы в этот момент кто-нибудь спросил ссорящихся, с чего всё началось, они, возможно, не сразу смогли бы ответить на этот вопрос.

Первоначальной же причиной разногласий была очень привлекательная молоденькая девушка, которая теперь с испуганным видом сидела на мраморной скамье в дальнем конце тронного зала. Девушку звали Гармония. Матерью её была Афродита, а отцом – Арес.

– Позор на ваши головы! Сейчас же замолчите все, или вам придётся горько пожалеть о своём неподобающем поведении! – прорычал Зевс и ударил посохом по полу, так что горный чертог содрогнулся. – Гефест, приблизься ко мне!

Боги немедленно замолчали, и в зале воцарилась полная тишина. Гефест выпутался из рук Афродиты и, прихрамывая (он был хромой с младенчества), подошёл к трону.

– Сын мой Гефест, – произнёс Зевс неожиданно миролюбиво и почти ласково. – Что тебе в этой ссоре? Просто удивительно, как все вдруг распалились, будто только и ждали повода! – и Громовержец вновь грозным взглядом окинул присутствующих. – Дело-то ведь уже быльём поросло. Была давно наказана тобой неверная твоя супруга Афродита, да ведь, скажем прямо, ты знал, на ком женишься. Также и Арес получил по заслугам. Никогда они не забудут ту золотую сеть, в которую ты их изловил на посмешище остальным богам. И поделом они каялись, молили тебя о прощении и обещали загладить свою вину. Казалось бы, минуло столько лет, но вот, пожалуйста: стоило только вспомнить о той истории, и опять! Стыд и срам! Кто только надоумил безмозглую Электру притащить сегодня эту девчонку на наше пиршество!

Гефест угрюмо молчал, и Зевс подозвал нимфу Электру, отыскав её глазами среди большой группы менее значимых богов и богинь, которые, не в пример Эриде, столпились в отдалении, опасаясь попасть под горячую руку кого-нибудь из ссорящихся олимпийцев.

– Владыка! – умоляющим голосом торопливо заговорила Электра. – Как же я могла знать, что произойдёт такое! Я воспитываю малышку Гармонию с раннего детства. И хоть она и не богиня, а смертная девушка, но происходит от великих олимпийских богов. Я лишь хотела…

– Что ты хотела? – перебил её Зевс. – Не иначе как испортить наш праздник! Замолкни и удались с моих глаз! И девчонку забирай с собой, чтобы мы её более никогда здесь не видели!

– Отец! Молю, не изгоняй мою дочь Гармонию! – с рыданиями в голосе вскричала Афродита. – Я не видала её с рождения, с тех самых пор, как подбросила её Электре. И теперь не знаю, как буду жить без неё, моей ненаглядной красавицы! О, жестокосердный Гефест! Тебе бы лишь издеваться надо мной!

Гефест при этих словах Афродиты развернулся и с угрожающим видом двинулся к богине любви. Афродита взвизгнула.