Инфер 5

– О да! В этом месте девушке надо быть вооруженной… Мне часто приходится ходить одной вдоль прибрежной линии… Уверен? Даже мозги себе вышибить не сможешь.

– Воду.

– Вот.

Приняв бутылку, я начал пить мелкими глотками и не остановился, пока не выпил все до капли. Опустив пустую бутылку на столик, глянул на кровавые ошметки срезанного с меня мяса в эмалированной миске на полу, передернул плечами, чувствуя стеснение от застывшего клея и шагнул к выходу, на ходу подхватывая сумку и тесак.

– Бывай, нурса.

– Прощай, – вздохнула мне вслед Зорга.

– Эй! Шармута! – от стойки заорал на нее плечистый здоровяк с отвислым надутым животом. – Кому раны лечишь, сука?! А ты – сюда давай!

К моему горлу дернулась странная хрень вроде рогатки, насаженной на длинное древко.

Легко отбив эту херню в сторону, я коротко ударил кулаком, почувствовав, как под костяшками продавилось и хрустнуло горло. Второй удар не понадобился – рухнув, здоровяк забился на утоптанной земле, пытаясь сделать хотя бы один вдох. Шагнув в сторону, я ушел от умелого, но недостаточно быстрого удара мачете, что тут же перекочевало мне в руку, а еще через секунду оказалось по рукоять засажено в живот заоравшего недоумка, бросившегося бежать, но наткнувшего на столб и упавшего вместе с ним. Сверху рухнуло полотно тента, мгновенно окрасившееся красным. В прореху в крыше упало пятно солнечного света, что ярко осветило моего третьего противника – заверещавшую девку с кнутом и копьем.

Копьем!

Хотя кираса на ней меня ненадолго заинтересовала, пока я не понял, что для меня она будет слишком мала.

Я повесил ее на собственном кнуте, захлестнув второй конец на затрещавшей балке. Пока она еще дрыгалась, деловито осмотрел карманы ее штанов, горестно вздохнул, глянув на неплохие, но снова маленькие сандалии. Мне достались несколько монет и странная расчерченная на квадратики металлическая пластина. На части квадратиков были фигурные замысловатые отверстия. Почесав краем пластины покрытый мазью чешущийся лоб – забыл шляпу, а возвращаться влом – я обернулся к замершей за стойкой старшей нурсе и, тяня за ногу повешенной, чтобы быстрее сдохла, спросил:

– А сами фуриры празднуют?

– Они на вечной страже. Праздников не имеют… официально…

– Сейчас они меня атаковали…

– Ты в стылой тени, Оди.

– Где? А… ты про сумрак? – понял я, убеждаясь, что первого фурира я убил «на свету», но он не пытался меня убить. Скорее он хотел сбить меня с ног и прижать к земле своей диковинной херней. Второй надсмотрщик бил уже тесаком, находясь в поле зрения полусферы, но она не успела бы вмешаться – я оказался быстрее. И тут, скорей всего, надсмотрщик просто лажанулся, не сдержав эмоции и подставившись под системные очи. А вот девка повела себя умнее – осталась в занавешенном коридоре и пыталась заманить к себе… но я вытянул ее за кнут и повесил, перед этим перебив локтем нос…

За спиной старшей нурсы появилось несколько потрясенных сонных девушек, прячущихся за ней как за стеной. Хмыкнув, я протянул руку, поймал пущенную как фрисби соломенную шляпу и, перехватив поудобней тесак, двинулся на шум. Что-то там орали про Замрода… Орали откуда-то из центра, где я уже успел заметить стальной столб с яркой красной полусферой. Значит, сразу меня со всех сторон не атакуют. Да вообще атаковать не смогут. Учитывая мое состояние и вооружение, мне выгодней находиться на свету, а не в стылой тени…

Стылой тени… выдумали же… дебилы…

Глава вторая

Радость для своих воспаленных закапанных глаз я обнаружил на потном черепе худющего ушлепка, что попытался убраться с моего пути, но запутался в собственных ногах-тростинках и рухнул, ударившись харей о песок и пустив зеленую слюну. С шорохом вбив тесак в песок, я присел рядом и оперся на рукоять.

– Хорошие очки, упырок…

– Дарю…

– Дарить своей жопе будешь, гоблин. Покупаю.

Порывшись в кожаной сумке, обнаружил там недоеденный кусок соленого мяса, горсть стеклянных разноцветных шариков, сложенный пожелтелый лист бумаги и несколько монет. Их я и бросил в песок.

– Продано! – с нескрываемой радостью прохрипел тощий гоблин, жадно сцапывая деньги вместе с песком.

Поднявшись, он поковылял прочь, оставив на песке единственное свое имущество, не считая трусов – солнцезащитные треснутые очки в синей пластиковой оправе. Подцепив их за дужку, я отставил руку в сторону, и замерший с бутылкой гоблин, сидевший на низенькой табуреточке и собиравшийся промыть язву на левой голени, послушно вылил часть воды на мои новые очки, смывая стылый наркоманский пот. Тот доходяга с зеленой слюной по любому был торчком и оставалось ему немного. Промыв очки, нацепил их на переносицу, и мир потемнел до приемлемой яркости. Дерьмо… до тех пор, пока обожженные глаза не заживут, мне все будет казаться невероятно ярким и ослепительным. Оставив в ногах поделившегося водой кожаную сумку со всем содержимым кроме свернутого листа, я двинулся дальше по стремительно пустеющему передо мной проходу, на ходу разворачивая бумагу. На бумаге оказался достаточно длинный перечень имен и цифр. Хватило минуты, чтобы понять – это список должников Нашхора. Фраза-девиз в верхней части листа гласила «Либо деньгами – либо жопой! Им решать!». Странный язык… замысловатая вязь… но я понимал смысл, хотя и с некоторой задержкой.

Скомкав бумагу, я бросил ее на решетку тлеющего у небольшого прилавка гриля. Бумага тотчас вспыхнула на раскаленном металле.

– Вот ты где! А ну к ноге, планк!

Чуть качнувшись, я позволил кнуту надсмотрщика щелкнуть по воздуху, едва не задев выпученный глаз с запозданием упавшего на жопу владельца гриля. Перехватив кнут, резко дернул на себя, и жилистый длинноволосый бородатый парень с изумленным хеканьем рванулся вперед, смешно засеменив и пытаясь снова упереться в землю, одновременно сдирая с запястья петлю кнута. Дернув еще разок, я подался вперед, отбил удар ножом и вбил кулак ему в живот. Схватив скрючившегося придурка за волосы, я приподнял его чуть выше.

– Я и кнут – одно целое, да? – одобрительно кивнул я искаженному лицу, перед тем как прижать его к решетке жаровни.

– А-А-А-А-А!

Его руки уперлись в раскаленный гриль и тут же зашипели, он с диким воем попытался отодрать полыхающее лицо от решетки, но я давил сильнее, и парень замолотил ладонями по металлу, оставляя прилипшие куски дымящейся кожи. Выгадав момент, я отступил и рубанул. Тело рухнуло, плеснуло кровью на песок, пару раз дернулось и затихло. Голова осталась на решетке, окутанная пламенем и дымом.

– Не вздумай сожрать, – я направил тесак на упавшего хозяина заведения.

– Смалахове – не мое, фурир, – заверил он меня, робко приподнимая большие самодельные щипцы. – Я уберу… и почищу решетку…

– Я гоблин. Гоблин Оди.

– Как скажешь, гоблин Оди, – быстро сориентировался и слабо улыбнулся тот. – Хочешь, зажарю тебе крысу? Убью и выпотрошу на твоих глазах. Бесплатно. Только не убивай…

Я двинулся дальше, не обращая внимания на замерших в палатках и под тентами здешних обитателей. На что смотреть? Смуглые, тощие, почти обнаженные, подыхающие от кожных болезней и грязи, всего боящиеся и тихонько скандирующие свой главный девиз: главное – терпеть и жить тихо и спокойно, тихо и спокойно…

Шаг…

И я прямо почувствовал, как в меня уперся равнодушный системный взор. Огромная красная полусфера грозно нависала над центром квадратной площади, огражденной низкой каменной стеной, что служила указующей границей докуда можно ляпать кривые палатки. Хотя здесь, у центра, «особняки» были побогаче – большой размер, пластиковые стены, кое-где даже подобие окон с усаженными насекомыми москитными сетками.

В центре площади, под стальной колонной и жопой полусферы, находился высокий дощатый помост, походящий на место заседаний и эшафот одновременно. Чуть в стороне пяток столов с лавками, прикрытых зонтами. Крохотные пятнышки сумрака прямо под полусферой? Как раз на помосте, рядом и у столов, находились те, кого я искал – пара десятков крепких вооруженных рыл, почти на каждом старая выцветшая бейсболка, солнцезащитные очки и шейный платок. Ну надо же… вот они – сливки здешнего общества. Фуриры…

Стоило мне выйти на солнечный свет, и над площадью повисла напряженная тишина, что длилась недолго – от силы секунд десять. За это время я успел пройти треть небольшой площади, скользя равнодушным взглядом по лицам медленно стягивающегося к каменному периметру населения. На испуганных харях забитых жизнью и кнутами гоблинов отчетливо читалось желание получить хотя бы немного развлекухи – и желательно с кровью, кишками и фонтанами размозженных мозгов.

– Что же ты натворил, планк? – яростно громыхнул властный голос.

Его обладатель обнаружился сразу – он высился на добрых две головы надо остальными. Средних лет, широкоплечий, в простой чистой серой футболке, черных штанах до колен, крепких ботинках с высокими носками. Кожаный ремень с закрытой на клапан кобурой. Белый шейный платок, черная бейсболка и очки с темно-желтыми линзами довершали облик фурира. Или я низковато взял?

– Замрод? – поинтересовался я. – Гоффурир Замрод?

– Он самый.

– Хотел что-то? А то я тут праздную…

Чуть наклонив голову, я с интересом взглянул на пухловатую девку, сжимающую сразу два кнута. С моего тесака продолжала капать кровь обезглавленного, оставляя на песке темные пятна.

– Ты… – начал было Замрод, но вгляделся в меня чуть внимательней и… осекся, задумчиво провел ладонью по идеально выбритому подбородку.

– Тебе не жить! – прошипела пухлая, крепче сжимая кнуты. – Ты зарезал Мурсика! Мы ждем… мы ждем… скоро я сдеру с тебя кожу и…

– Заткнись, – тихо велел Замрод, и девка захлопнула пасть, не договорив угрозу.

– Кто ты такой?

Толпа вокруг гоффурира колыхнулась и начала раздаваться в стороны. Я увидел сети, рогатки на длинных древках… понятно… убивать празднующего они открыто не рискнут, а вот опутать его сетями и обездвижить…

Разумно.

И ясно, что поговорить не получится – для начала они решили поймать бесноватого. Запеленать в сети. А там уже можно и решать. Но как дело не обернется – я все равно сдохну, предварительно пройдя через все порожденные их убогой фантазией пытки.

Ладно… ладно…

– Мы просто поговорим, – с легкой улыбкой предложил Замрод, демонстративно показывая пустые руки.

Я коротко дернул рукой, и один из «рыбаков», что по его тупому мнению умело подкрадывался ко мне сзади, поймал меж ребер брошенный нож, выронил сеть и упал. Парой быстрых шагов оказавшись рядом, я добил ушлепка, забрал нож, сеть и два связанных веревкой пластиковых шара, что вроде как были наполнены песком. Достаточно увесисто.

– Постой…

– Я вас всех вырежу, – оскалился я, отступая обратно к палаткам. – Всех до одного!

Крутнувшись, держа в ладони пластиковый шар – поплавок от сети? – я вбил его в лицо выскочившей из палатки суки. Она с хрипом рухнула, схватилась за промятую харю. Крутнув на веревке второй шар, я врезал им по хребту девки.

– А-А-А! Сука! Боло не так работает!

Ударом ноги сломав ей шею, я скрылся в узком проходе, исчезая с глаз системы.

– Нет смысла бежать! – загремел Замрод. – Ты лишь отсрочишь неизбежное! Я знаю, что ты отдал револьвер старшей нурсе. Глупо! Как теперь выстрелишь? Как убьешь на расстоянии?

Он, находясь в зоне видимости и слышимости системы, не стал говорить, что они-то как раз вооружены огнестрелом и скоро пристрелят меня. Но я суть уловил и с той же мрачной усмешкой ответил из-за палаток:

– Гоблин… ты забыл – я убиваю не сборщиков. Я убиваю фуриров…

– И что с того? Типа ты смелый и умелый?

– Нет… – отозвался я уже с другого места. – Не поэтому…

– Отомсти за меня… за мою подругу, забитую насмерть, – шепотливой скороговоркой выдав эти слова, согбенная безногая старуха упала обратно за дырявый полог, оставив на песке длинный сверток.

Молча подхватив, на ходу развернул, глянул, переломил и заглянул внутрь. Старый двуствольный обрез с единственным патроном. Развернувшись, я поднял оружие и нажал на спуск. Облако дроби с готовностью искромсало лицо влетевшего в проход молодого гоблина с сетью. Звук выстрела пролетел над лагерем и затих. Подняв обрез над головой, я рявкнул:

– Я порешу всех долбанных сучьих фуриров! Каждого, кто бичевал вас! Каждого!

– Откуда у него дробовик?!

– Я НЕ ВИЖУ! ГЛАЗА! МОИ ГЛАЗА! Я НЕ ВИЖУ! – лишившийся лица парень, натыкаясь на столбы, путаясь в тряпках, вывалился обратно на площадь. – Я НИЧЕГО НЕ ВИЖУ! СУКА-А-А-А-А!

– Не захотели говорить – будете умирать! – крикнул я и, наугад выбрав маршрут, двинулся к самому тесному скоплению убогих пристанищ здешнего сброда.

Передо мной на песок упал одинокий винтовочный патрон, подхваченный на бегу.

– Левее! Сюда!

Брошенный тяжелый кастет не успел коснуться земли и через секунду уже был у меня на пальцах. Следующим я подобрал еще один патрон – двенадцатый калибр. Судя по маркировке – мелкая дробь. Ну и хрен с ним… с клацаньем проглотив патрон, обрез тут же выплюнул подарок – прямо в лицо следующего загонщика с сетью.

– А-А-А-А-А-А!

– Вот дерьмо! – послышался знакомый и уже не такой спокойный голос. – Фуриры! Братья! Поймайте этого сумасшедшего! Вперед! Поймайте целым и невредимым – он явно нездоров…

Ну да… только что Замрод отдал прямой приказ загнать и убить меня. Я тихо рассмеялся, а через пару секунд мой смех стал громче, когда с той же площади донесся еще один громкий хриплый властный голос:

– С чего ты вдруг раскомандовался, гоффурир Замрод? У меня прав не меньше!

– Так командуй, гоффурир Золвадус! Он убивает наших!

– Не тебе посылать в бой мои бригады!

Ухмыляясь, подхватывая с песка два тонких самодельных метательных ножа, я бесшумно пробирался по узким проходам палаточного лагеря, двигаясь вокруг площади.

– Он тут! – указала было на меня какая-то баба, но на нее тут же навалилась другая гоблинша, вжав первую говорливой харей в песок.

– Не видим его!

– Осторожней, Полг! У него огнестрел! Двое ослепли!

– Кто он, сука, такой?! Кто этот долбанный Влуп?!

Звук чужого выстрела пришел с запозданием. Рухнув, я перекатился, набивая в свежую рану грязный песок. Подскочив, не выпрямляясь, бросился в первый попавшийся проем входа, успев увидеть, как падает в сторону согбенный старик, прижимая руки к простреленной груди. Еще две пули прошили ткань палатки, едва не снеся макушку визжащей девки. Кучно бьет… ударив ножом, пропоров ткань, я вывалился наружу, перекатился, метнулся за выглядящий прочным дощатый ящик и… не добежал, опять упав на песок. На этот раз обожгло левое бедро.

– Сдавайся, Влуп!

– Дерьмоеды! – прошипел я, ползком ввинчиваясь в неглубокую утоптанную канаву, что вела куда-то все ниже. Зажимая рану на руке, глянул внимательней на странный проход. Увидев отвесные земляные стены с вырезанными в них нишами, забитыми барахлом, все понял и решительно двинулся вперед. Четыре метра пологого спуска, и я поднялся во весь рост в широком рве, что достигал глубины трех метров и представлял собой что-то вроде подземной улицы с ответвлениями и вырезанными в твердой как камень земле комнатушками. Здесь точно нет управляющей системы – Камальдула подобной херни не позволила бы. Впрочем, она бы и не разрешила городить весь этот сумрачный хаотичный городок.

Припав к стене, я содрал рубаху, разодрал и наспех соорудил тут же пропитавшиеся кровью повязки. Снова грязные и мокрые от крови лапы работали, а взмокшая голова думала.

Как Замрод за считанные минуты успел узнать, что я передал револьвер старшей нурсе? Ему точно не Зорга рассказала – даже захоти она, все равно бы не успела. Раз что ей пришлось бы опрометью бежать в сторону, чтобы я не увидел, затем сворачивать и еще быстрее нестись к площади. Там еще надо успеть доложить и скрыться до моего появления. Зорга послала гонца? Нет… я не видел бегунов – убегающие не в счет. Гонца с вестью всегда легко отличить от обосранного труса.

Зато там были системные полусферы…

Здешняя система стуканула Замроду, передав важную инфу?

Пока буду отталкиваться от этого.

Дернув головой, я встретился взглядом с вылезшим из тесной земляной норы мужиком. Ему хватило секунды, чтобы оценить ситуацию и втянуть жопу обратно. А еще через секунду меня там уже не было – продвинувшись на десяток шагов вперед, я поднялся по другому узкому склону и вернулся к пыльным палаткам, где грохотали типа дерзкие и грозные голоса ищущих:

– Куда он делся?

– Мы найдем тебя!

– Сдайся сам – сдохнешь проще!

– Я тебя освежую! – тонко и громко провизжал нервно подрагивающий хреносос с грязным дробовиком, замерший посреди прохода и поводящий стволом оружия из стороны в сторону. – Покажись, планк! Я тебя высосу! Как устрицу!

Поднявшись за его спиной, я коротко ударил, вбивая нож в основание черепа. Второй нож утонул между ребрами слева. Подхватив дробовик, я содрал с плеча заваливающегося трупа наклеивающийся на липучку странноватый патронташ на пяток патронов – было всего два. Уйдя с прохода, на ходу разрядил оружие и снова зарядил, обратив внимание на выжженную на пластиковом прикладе надпись «Зона 40». Чуть задержавшись, перевернул дробовик и глянул на не слишком старательно затертое слово в нижней части приклада. Знакомые буквы разобрать легко. Бункерснаб.

– Где он?!

– Я нашел Тофса! Тофс сдох! Тофс сдох!

Крутнувшись, я вернулся тем же путем и убил верещащую девку, не став трогать ее копье и обрывок рыбацкой сети с крючьями. Ориентируясь по голосам загонщиков, чуть ускорился, миновал активно ищущий меня участок палаточного лагеря и оказался в трех шагах от каменного декоративного периметра центральной площади, оставаясь при этом скрытым тентом. Почти не целясь, трижды выстрелил и снова растворился между палатками, провожаемый взглядами изможденных тощих сборщиков. Шаг… и на площади поднялся дикий ор. Шаг… и с площади раздалось три выстрела, следом гневные окрики и… долгий пронзительный вопль подыхающего. Прихрамывая, скользя между постройками, в один из просветов я увидел, как на площади грузно упал стрелок с винтовкой. Над ним стоял Замрод с тесаком. Подняв такой же тесак и направив его на гоффурира Замрода, стоял еще один надсмотрщик с короткой седой бородкой и в фиолетовой металлической кирасе.

Хорошо… даже отлично…

Расслабляться я не собирался – раны жгло, не давая забыть о стрелке, что сумел достать меня даже в этом хаосе из тряпок, веревок и пьяных сборщиков. Я так и не увидел его, но он может быть где угодно. Главное – не останавливаться….

Обогнув один из углов площади, я вскинул дробовик и… опустил, увидев выставленные кругом щиты из дерева, металла и пластика. Поздновато, но все же спохватились, суки. Что ж… Развернувшись, двинулся прочь, по пути вспоров глотку выскочившему навстречу парню с мачете. Второму, что бежал за уже дохлым лидером, я нанес несколько глубоких ран в живот, но добивать не стал. Когда его сдавленные крики, служащие мне ориентиром, отдались и сместились влево, я круто свернул и полоснул тесаком по глазам спрятавшейся хитрожопой, как она считала, суке с сетью в руках. Завыв, она куда-то побежала, но налетела лбом на столб и рухнула. На нее тут же навалилась какая-то смуглая деваха с изрубцованной спиной, начав часто и неумело наносить удары ножом куда придется. Ослепшая надсмотрщица колотила ногами и что-то хрипела, но всем слышавшим было посрать. А еще через несколько секунд воздух разодрали пронзительные звуки сирен.

– Двузубая Башня гневается! – перепугано провыла сухонькая безухая лысая старушка, вставая и приседая на своей водорослевой подстилке с частотой метронома. – Зилрой и Зилра недовольны! Зилрой и Зилра недовольны!

Сирены смолкли, но вместо них зазвучал голос уверенного в себе гоблина:

– Никто не смеет портить священный для нас праздник Смакендритт! Фуриры! Прекратить! До заката еще есть время! Всем фурирам – собраться на площади! Немедленно!

Короткая пауза…

– Праздничный убийца Влуп! Он же Оди! Ты в своем праве! Можешь продолжать! Но если надоело – баржа ждет у берега. Ждем в гости. Поговорить…

Дослав патрон в дробовик, я чуть помедлил, прислушиваясь к молчаливому частому топоту ног – застигнутые в разных частях лагеря надсмотрщики торопились вернуться на центральную площадь. Один из них пробежал мимо, увидев меня, посеревшего от грязи, слишком поздно и с тонким визгом высоко подпрыгнул.

– Беги дальше, сука, – поморщившись, буркнул я, и перепуганный гоблин поспешил воспользоваться шансом.

Пожав плечами, я выпрямился и… замер, наткнувшись взглядом на вытекшего из-за поворота… кого-то… длинный грязно-белый плащ с редкими черными разводами скрывал очертания фигуры, но я увидел винтовку, чей ствол как раз направлялся на… Замершая фигура помедлила, пялясь на меня чернотой капюшона, в которой поблескивали линзы защитных очков… секунда… и плащеносец бесшумно утек, двинувшись в обход. Вот и встретился с тем, кто сумел достать меня дважды.

Ладно…

Усмехнувшись, глянув на прикрывающие раны повязки, я зашагал по улочке, двигаясь к берегу.

* * *

Выскакивать на берег как гоблин из жопы мира я не стал.

Если я отмечаю Смакендритт с тесаком и дробовиком, кто-то другой и говорливый может праздновать с пристрелянной винтовкой.

Поэтому я задержался за окраинным рядом пыльных тентов, добравшись сюда ползком – чем ближе к краю, тем ниже и уродливее эти пристанища, собранные из всего, что только попалось аборигенам под руку. Куски дырявого пластика, рваные автомобильные покрышки, камни, хреновые глиняные кирпичи и пучки сухой растительности. Все это в высоту достигало максимум пояса среднерослого гоблина. Лежа на исцарапанном животе – зацепился за сухие колючки – я огляделся и увидел лишь одного здешнего жителя. Неподвижный старик с минуту пялился на меня мертвыми тусклыми глазами, прежде чем осознал, что ему это не чудится. Изучив кровь на моих повязках и злой грязный оскал на моей харе, он дрожащей рукой протянул мне кусок какой-то зеленоватой хрени с черными вкраплениями. Что-то вроде хлеба? А может кусок дерьма здешних подводных тварей… Мотнув башкой, я отказался от угощения, и старик тут же спрятал его обратно в пыльные тряпки, что кутали его странно изломанные тощие ноги.

– Я выдержал сто… – голос старика шелестел как крылья мертвой птицы, падающей с неба. – Я выдержал сто ударов… я выжил…

Услышав слабый стук двигателя, я чуть наклонился, глянул в узкую щель, полную солнечного обжигающего света, и увидел подходящую к берегу баржу. Ага…

– Я выдержал сто…

Кивнув, я дернулся в сторону, сдернул одну из свисающих с тряпок и внутри соседнего «вскрытого» мной убежища обнаружил присевшего на корточки худого длинноволосого гоблина с тесаком в руках и ножом на поясе. Одного удара хватило, чтобы притаившийся ушлепок рухнул на песок и задергался, пытаясь заставить грудь расшириться и загнать внутрь хотя бы глоток воздуха. Содрав с него нож, я рывком приподнял хренососа и подтащил ближе к границе поселения.

– Я выдержал сто ударов арматурой, – прошелестел за нашими спинами старик.

– Гулп! Гулп! – задыхаясь, выдохнул пленник.

Его выпученные и наливающиеся кровью глаза молили о пощаде, но в то же время правая рука пыталась вбить мне тесак в ребра. Отбив его оружие, я успокаивающе улыбнулся и сказал чистую правду:

– Отпускаю, – произнес я, вздергивая добычу на ноги и нахлобучивая ему на голову свою шляпу.

Развернув за плечи, пнул в жопу, вышвыривая на прибрежный солнцепек. Пусть живет…

Резкий треск… над подошедшей почти вплотную баржей поднялся едва заметный дым… отпущенный мной гоблин рухнул на колени и схватился за выросший из яиц стальной шип. За его пробитой насквозь жопой лязгнул раскрывшийся зонтиком наконечник гарпуна. Последовал рывок приделанного к штырю троса, и гоблина потащило в море под гул набирающей обороты лебедки.

– А-А-А-А! А-А-А-А! – над побережьем зазвучал протяжный запоздалый вой. – А-А-А-А…

– Охренеть, – буркнул я, наблюдая за происходящим из палатки шелестящего старика. – Ты видел? Хера себе вы тут от глистов чистите…

– Я выдержал сто ударов… Замрод был справедлив… так сказали люди… я выдержал сто ударов…

– А чего не отомстил? – поинтересовался я, глядя, как орущего гоблина затаскивает в океан.

Секунда… и в бьющееся в волнах тело вцепились сначала осклизлые вспухшие руки, а затем и зубы здешних падальщиков. Лопающаяся расходящаяся кожа, обнаженное мясо, льющая на белесые жадные хари кровь… шесть когтистых пятерней дружно растягивают в стороны ягодицы, наружу лезет требуха…

– Не жрать, суки! – усиленный микрофоном голос с баржи отличался от того, что сделал мне приглашение поговорить. – Это моя добыча! Не жрать! Отплачу крабовым мясом! Не трогать! Я убил Влупа! Я убил Влупа! Я отомстил!

– Замрода не так легко убить. – старик уставился на меня, его челюсти механически двигались, перекатывая в слюнявом рту крохотную зеленую крошку. – Я выдержал сто ударов… у Замрода два сердца…