Друг

Осторожно, стараясь не шевелиться, я оглядел помещение. На первый взгляд обычная больничная палата, разве что более чистая, чем городские, но на окнах – решетки. Стекла из бронированной поликарбонатной пластмассы, такие не разбить при всем желании. На потолке не обычное панельное освещение, а проекционные диски, наподобие как в головизорах, только вместо голографического изображения они просто освещают помещение. Хм, такие я видел в армейском госпитале… Такие диски не дают острых осколков при разрушении и не способны порезать.

– Слушай, Сем, а мы где? На больницу не похоже.

– Это военный госпиталь пограничников, нас сюда сразу после собрания привезли, когда поняли, что дело плохо. С тобой и со мной. Остальных, кто выжил, «мясники» на грузовиках увезли, – рассказал Семен.

Я вспомнил темно-зеленую форму силовиков ОМС – отдела мобилизационных сил – спецподразделение, отлавливающее в мирное время «уклонистов» от армии.

– А с тобой что?

– Мне электродубинкой прилетело, а потом в толпе затоптали. Сам знаешь, как тесно там было. Но, конечно, я легко отделался, не то, что ты, – Сема нашел в себе силы хохотнуть.

– Да уж, одного удара хватило, – я мрачно усмехнулся, сразу заболело внутри носа. – И я что, два дня в отрубе был?

– Ага, тебе переносицу вправляли, осколок вытаскивали, а то двинул копыта бы уже, – сообщил Сема. – Видел бы себя, пока бинты не сняли! Мумия мля… Жаль смарты отобрали, сфоткал бы.

– Да я знаю про операцию, – я рискнул махнуть рукой, – и про нос сломанный знаю.

– Откуда?! Ты же в бреду был! – удивился Семен. – Нес хр*нь какую-то про богов!

– Мне подруга одна сказала, – я криво улыбнулся краешком губ так, чтобы не потревожить нос. – Ладно, как там пацаны? Где они?

– Я ж говорю, ОМС их увезли, не знаю куда. Может, судить будут… Хотя какой там суд! На «мясо» отправят и все дела! Все там передохнем!

– Ладно, не каркай. Поживем – увидим.

– С каких пор ты таким суеверным стал? – покосился на меня Семен. – Подруга приучила?..

– Заглохни, – я болезненно скривился. – Глюки ловил просто, и всё. Кто из Артёмовских остался?

– Ж*па полная! Эйнштейна убили, Базиля убили…

– Он сам себя убил.

– …да неважно! Морзе убили, Гарика убили, он тут, на операции умер.

– А Козел где?

– Нах*р тебе Козел?! Лучше бы Козла грохнули, а не Морзе! Этот суч*й потрох опять выкрутился! Отделался парой царапинок!

Сам Семен выглядел ужасно. На голом торсе виднеется след от электрического удара дубинкой, над бровью красуется свежий, уже зашитый рубец. Бока и плечи синие от многочисленных гематом, лицо опухшее, с красными пятнами разбитых капилляров в глазах.

– М-да… Крепко же тебя… – протянул я.

– Ты себя еще не видел, – усмехнулся тот.

– Долго еще здесь торчать?

– Врач сказал, пару-тройку деньков проваляться придется, потом нас заберут к остальным.

Следующие два дня мы лежали и лечились, нас пичкали таблетками, каплями, уколами и прочими атрибутами больничного арсенала. Поправлялся я быстро – на следующий день после операции мне разрешили вставать, выходить в коридор и туалет, общаться с другими пациентами. В соседней с нами палате лежали двое пограничников, попавших под жидкий огонь на китайской границе во время прорыва контрабандистов. Ничего, кстати, нормальные ребята, разумные и рассудительные парни. От них мы узнали, что всех до единого контрактников у них мобилизовали для отправки в космос, оставив на границе только молодых пятнадцатилетних пацанов – бывших школьников.

На третий день в палату вошел главврач, тщательно осмотрел нас с Семеном и приказал собираться. Вместе с нами на первом этаже госпиталя сгоняли и остальных, кто-то был в гражданском, кто-то в застегнутых армейских гимнастерках – на улице была сентябрьская прохлада. Вскоре через десять минут ожидания подъехали несколько полувоенных автомашин, из них вылезли темно-зеленые бойцы ОМС для сопровождения, образовав у выхода из здания живой коридор.

Растолкав по кузовам всю толпу, нас повезли в мобилизационный центр. Видно дороги, конечно, не было, слишком уж тесно было внутри, но догадаться, куда везут, было нетрудно. Управление ОМС находится в здании бывшего УМВД России по Приморскому краю, и ехать там – всего-то один квартал проехать да повернуть на перекрестке. Дольше собирались. Вновь образовав коридор из бойцов ОМС наизготовку с укороченными АНУ-89, нас препроводили внутрь здания, в холл прямо к регистратуре, где сидела в ожидании дородная баба в форме с каменным лицом истукана. Не меняя выражения на физиономии, она еще раз заставила пройти внимательный осмотр через полное раздевание, ДНК-сканером зафиксировала каждого в базе и раскидала всех арестантов по камерам. Наиболее опасных и неадекватных сразу отправила под усиленным конвоем в «одиночки», остальных же, и меня с Семеном в их числе, в камеры общего содержания.

– Вот тебе и суд! – успел я шепнуть Семену, прежде чем нас впихнули в полутемную комнатушку с такими же «счастливчиками».

*      *      *

Сидел я недолго. В камеру заглянула обрюзгшая морда дежурного лейтенанта с маленькими злыми бегающими глазками. Прорычав мою фамилию, он требовательно постучал дубинкой по открывшемуся маленькому окошку, через которое надевают арестантам наручники. Злобно дернув за вытянутые запястья, он не слишком аккуратно зацепил кольца, прищемив мне при этом кожу на руке. Сволочь. С лязгом дверь отворилась, и рыхленький, с нависающим брюшком лейтенант указал дубинкой на выход.

– Лицом к стене!!! – рыкнул он. – И не двигаться!

В коридоре меня ожидал для сопровождения молодой солдатик с автоматом. Под его бдительным взглядом я уткнулся лицом в когда-то белую стену, стараясь незаметно от него оглядеть коридор. Ничего особенного: заплеванный, со следами грязных подошв пол, покрашенные облупившейся зеленой краской примерно по плечи, а выше по идее белые, а сейчас какие-то желтые стены, такой же закопченный потолок. Видимо, не обновляли лет пятьдесят, если не больше – наследие России. Тем временем толстый лейтенант, звеня ключами, запер дверь и повернулся ко мне:

– Пшел за мной!

На мое удивление, дежурный повел меня не вниз в допросные, а к выходу из здания. Непроницаемая баба в диспетчерской достала мне из гардероба заношенную гимнастерку пограничника, небрежно накинула на плечи, и мы вышли наружу. Впереди на безопасном расстоянии шел лейтенант, сзади с автоматом в руках плелся солдатик-конвоир, пресекая любые мысли о побеге. Да и какой тут побег, с «браслетами»-то…

К еще большему удивлению, повели меня не куда-то погулять, а в высотное здание Управления ФСБ через дорогу. Пристроившиеся на скамеечках люди заинтересованно разглядывали меня, пока мы шагали мимо парковой зоны к входному крыльцу. Медленно внутрь меня закрадывались смятение и страх.

Несколько минут мы ходили по лестницам и полупустым переходам, поднимаясь всё выше и выше, пока не поднялись на этаж с широкой надписью «Департамент военно-космической контрразведки» над широким двустворчатым входом. Вот черт… На площадке было совершенно пусто, только солдатик-часовой нес службу у закрытого входа, да и у одного кабинета дальше по коридору стояли двое постовых. Напротив них на скамье в ожидании сидел человек в гражданском. Я пригляделся…

– Садись и жди, бандит! – выплюнул из себя лейтенант и с вежливым стуком прошмыгнул в кабинет. Сопровождающий меня солдатик развернулся и направился обратно к лестнице, оставив меня под охраной бойцов ФСБ.

– Слух, Гиря, а шо, тебя тоже притащили? – ожидающим оказался Петруха собственной персоной, с широкой бугристой царапиной на горбинке носа.

Глупые вопросы – обычное амплуа Козлова, я даже не удивился.

– Да, Петрух, притащили, – терпеливо подытожил я, оглядывая дверь перед собой и конвоиров. Ни надписей, ни номера на двери, на солдатиках черная форма оперативников ФСБ, без знаков отличий.

– Как думаешь, это из-за того, что мы с тобой в Африке воевали? – тут же задал новый вопрос Козел.

А это уже интересная мысль. Проклятье! Вот мы «попали»…

– Да откуда я знаю-то, – вырвалось у меня, – чего вообще им от нас нужно…

Вдруг дверь отворилась, выглянул толстяк-лейтенант и махнул рукой, призывая меня зайти. Один из бойцов посторонился, пропуская меня, и я проскользнул за порог.

– Сюда, – негромко скомандовал интеллигентный, уверенный в себе баритон, и я взглянул на человека в кресле перед собой. – Лейтенант, вот сюда, пожалуйста, на стульчик.

«Бл*, лучше б под суд!» – мысль зайчиком запрыгала по извилинам мозга. Я даже не заметил, как меня посадили.

– Ага, спасибо, лейтенант. Можете быть свободны, – на стол звякнули магнитные ключики от наручников.

Я внимательно разглядел человека передо мной. На первый взгляд, обычный интеллигент из сословия «космополитов», с темно-русыми волосами под армейский «ежик», с европейским лицом и арийскими строгими скулами, высокий и подтянутый. Но опытный взгляд, натренированный в армии на командирах, сразу замечает отличия от типичного обывателя Содружества. Голубые глаза человека внимательно простреливают в ответ, буквально впиваются, отмечая и анализируя каждую мелочь, отслеживая малейшее изменение позы, положения плеч и ног, выражения лица. Чувствуется большой опыт в допросах. У самого же не дергается ни одна черточка, бесстрастная маска робота, только глаза бегают туда-сюда, холодные и жестокие. Вдруг он встал.

– Ну, здравствуй, Фёдор, – почти приветливо обратился он ко мне, не меняя своего змеиного взгляда.

Подсознательно я отметил четкие, отработанные до автоматизма движения человека, по-военному экономные и быстрые, как у пантеры. Или как у стелс-разведчика, отряда Призраков, про которых ветераны травили байки вечерами… Осанка не просто военного, это выправка многолетней службы, отточенная до мелочей.

– За какие проступки такого профессионала выгнали сюда, в дальневосточную глушь? – задал я созревший вопрос вместо приветствия.

Едва заметная черточка ухмылки промелькнула на лице ФСБ-шника.

– А ты, смотрю, орешек крепкий, так? Или считаешь себя таковым.

– Обстоятельства покажут, насколько крепкий, – не принимая его попытку завязать допрос, холодно ответил я. – Что вам от меня надо?

Почему-то вспомнился эпизод из фильма про Третью Мировую, где русских пленных пытали дотошные французы.

– Спокойно, не суетись, Фёдор, – он вышел из-за стола, захватив маленькие ключики от «браслетов», и зашагал ко мне.

Отлично, только отстегни их…

– …и не советую творить глупостей, парень. У тебя на морде всё написано.

Вот ведь глаз-алмаз, ясновидящий он, что ли? Точно из элиты разведчиков.

– Ты нужен нам, – прямо, как отрубил, сказал ФСБ-шник. – Нужен как взводный штрафного десантного батальона для атаки на Кассид, – сзади послышался треск магнитного ключа.

Кассид. Дружественная Земле планета, где местные жители оказались под угрозой тотального уничтожения. Место, куда отправят мобилизованных молодых парней навстречу смерти. Я растер затекшие запястья.

– Штрафбат значит… Я этого ждал… – в голове еще крутились варианты со ссылкой на Титан или уход в нелегалы. – П-почему я?

Для ухода в подполье сначала надо свинтить отсюда… Черт, нереально.

– Ну, скажем так, кроме штрафников, тебе никуда больше не светит попасть. Кроме того, у тебя огромный опыт командования, – он вернулся к столу и развернул бумаги, – Алмазная война в Африке. Грех будет не использовать твое положение лейтенанта запаса. Более двадцати вооруженных столкновений. Из них пять удачных операций под твоим командованием.

– И две неудачных…

– Неважно. Ты нам нужен, – его голос моментально потвердел, даже не знал, что можно еще жестче. Ощущение смятения моментально превратилось в липкий противный страх. – Я не хочу тебя заставлять… Но если придется, то заставим. Будешь восстановлен в лейтенанте, несмотря на…

– Вы не имеете права…

– …ты теперь не имеешь права даже дышать! – прошипел тот. Вся интеллигентность улетела, словно листья на ветру. – Вы что натворили, бандиты?! Вы устроили разборки, и где?! На площади перед Центром Занятости, в центральной части города! Да вас на «мясо» всех пустить – самый безобидный из вариантов. Долбаное отребье, управы на вас нет…

– Сейчас искать, кто прав, кто виноват, бессмысленно.

– Правильно. Вас всех, кто был на собрании, заочно приговорили к казни или ссылке на Титан. На твое счастье, сейчас страна нуждается в таких отбросах, поэтому я вынужден сидеть и копаться в мусоре, отыскивая таких, как ты.

– Что нужно от меня вам, гэбэшникам? – бросил я. – Мобилизацию проводит Содружество, этим должны заниматься госорганы… А не контрразведка ВКС3.

Еще одна еле заметная ухмылка на лице ФСБ-шника.

– Успел вывеску прочитать у лестницы? Да, ты в контрразведывательном управлении. Нам нужна полевая агентура в рядах авангарда штрафников, под моим координированием…

Внезапно раздался стук, и дверь тут же открылась. В кабинет виновато заглянул мой недавний знакомый толстый лейтенант.

– Кос-полит майор…

– Лейтенант, – лениво обратился к нему ФСБ-шник, – я вроде бы не звал вас. Вы мне мешаете работать, вам это неясно? – словно дуновение холодной смерти прошлось по кабинету, даже я захотел провалиться под землю.

– Н-но-но… – у толстяка краска сошла с лица, но он всё-таки нашел силы возразить. – Вас просят…

– Закройте дверь. Войдете, когда я позову, – тоном, не терпящим возражений, приказал ГБ-шник.

– Так точно, – тот поспешно ретировался.

Возникла неловкая пауза. Взгляд на меня.

– Да не горюй так. Отвоюешь пару лет, вернешься на Землю. Сейчас на Кассиде военное положение, план мобилизации на два года службы. Ничего такого, о чем паникеры по головизору треплют…

– Мы не вернемся. Что тут непонятного? Черт пойми что творится на планете, какие-то бомбы с черными дырами у дикарей, непонятно чей вражеский космофлот… Вы просто гоните живую силу в «мясорубку», как это было во всех Мировых.

Тот недовольно поморщился.

– Слишком много передач на «спейс-гээл» смотришь, у них ни одной настоящей голограммы не увидеть! Журналюгам лишь бы…

– Дыма без огня не бывает, так ведь? – перебил я его. – Видел я интервью с беженцами-колонистами, голокадры с места взрывов…

– Потому тебе и предлагают командование, чтобы эти смерти не были напрасными. Чего ты добьешься рядовым? А сотрудничество с федералами даст тебе шанс избежать «котлов», которые, несомненно, еще будут, говоря честно. Мы своих агентов на «мясо» не бросаем… А вообще, ты еще многого не знаешь про Кассид. Подробнее узнаешь на уроках в КУТЛ…

– Где? Что это такое?

– Чтобы вы действительно не передохли там сразу, несколько месяцев будет учебка в специальном мобилизационном лагере. Ну, так что, согласен?

– Как будто у меня есть выбор…

– Есть. Можешь отправляться рядовым, прямо сейчас в лагерь отправлю.

– У… у меня непереносимость невесомости, – признался я. – За штурвал космопехотного ботика такого командира не посадят…

– Не проблема, – невозмутимо ответил ФСБ-шник, – в твоем дипломе это отмечено. У нас есть специальные средства. Через пару месяцев ты от болезни избавишься.

– Ого… Ну хорошо, я согласен, – мои пальцы от волнения выбивали по сиденью стула между ног ударные аккорды ангольских музыкантов-шаманов.

Бледная улыбка пробежала по лицу майора.

– Будем знакомы, Фёдор, – он протянул руку, я автоматически пожал. – Майор Крабов, отдел по борьбе с космическим терроризмом в департаменте контрразведки. Отныне ты лейтенант Правко, боец. Бумаги будут позже. Лейтенант! – позвал он толстяка.

Дверь немедленно приоткрылась, и в кабинет виновато заглянула обрюзгшая морда.

– Да, кос-полит майор?

– Проводите лейтенанта Правко обратно в отделение.

– Так точно, кос-полит майор! – тот отвернул голову назад в коридор и обратился к ожидающему Петрухе. – Эй, ты, пошел!

Про наручники никто как бы и не вспомнил, изо всех сил я старался не подать виду, что меня это беспокоит. Толстяк подошел ко мне и грубо подтолкнул к двери на выход, вместе мы прошли из кабинета мимо бугая Козлова. Вместе с Козлом за дверью скрылись оба сопровождающих конвоира, и в коридоре остались только мы вдвоем. Так-так…

– А ну, пошел вперед, бандит.

Теперь он шел сзади, метрах в полутора поодаль, прямо сама беззаботность: пистолет в кобуре, дубинка в чехольчике на поясе. Вальяжный неуставный шаг тыловой крысы, голова забита непрерывными ругательствами на начальство и вездесущих ФСБ-шников. Часовой у дверей лишь окинул нас ленивым скучающим взглядом. Самое оно…

– Ну че, ФСБ-шники вас за яйца конкретно ухватили, да? – издевательски обратился я к лейтенанту, когда мы вышли за двери в лестничную клетку. К счастью, на площадках было пусто, у всех курильщиков в управлении есть специальные комнатки.

Сзади послышалось едва сдерживаемое рычание, и через секунду кончик дубинки больно ткнул меня под почки. Козлина…

– Посмотрим, как на Кассиде запоете, бандиты! – процедил сквозь зубы толстяк. – Всех вас там укатают, отбросов…

Так, один лестничный марш пройден, дальше медлить не стоит.

– То-то вы, крысы кабинетные, туда-сюда забегали, – продолжал я, искоса наблюдая за тенью лейтенанта, – гэбэшникам давно пора всех вас…

Вот оно! По силуэту тени догадавшись, что дубинка опять летит в меня, на этот раз в ребра, я резко поворачиваюсь, на мгновение перехватив растерянный взгляд мента. Очень удобная позиция у меня, снизу на три ступеньки… Поставив блок левой рукой под дубинку, одновременно выбрасываю правую ногу прямо в коленную чашечку противника, точным ударом выбивая мениск и ломая хрящ. Тоненько взвыв, толстяк падает на колено здоровой правой ноги, ухватившись для равновесия рукой за перила, дубинка выкатывается из ладони. Левая рука лихорадочно нащупывает кобуру с пистолетом, пытаясь расстегнуть кнопку. Да-да, сволочь, неудобно вытаскивать оружие из правосторонней кобуры левой рукой… В завершающий удар сверху вкладываю всю массу тела. Ладонь автоматически сжимается в кулак, и костяшки среднего и указательного пальцев впечатываются лейтенанту в скулу рядом с виском. Бесчувственным мешком толстяк валится вниз. Готово!

Ах черт, а костяшки-то неслабо болят после удара… Пальцы словно огнем обожгло, к тому же, дает о себе знать и предплечье левой руки, которой я блокировал дубинку – локтевая кость начинает заливаться ноющей болью. Хотя, уж всяко лучше, чем сейчас лейтенанту…

Так, пора действовать. Подбираю дубинку, закатившуюся вниз на площадку, вытаскиваю из кобуры пистолет… Ах ты паскуда, он даже не заряжен! Крыса кабинетная… Ладно, напугать пойдет, если что. Теперь вверх, на крышу! Внизу не пробиться, там охраны больше, чем на китайской границе, значит, только наверх, а потом спускаться по пожарным лестницам. Неужели мне удастся свинтить из гэбэшной конуры? Не каждому так везет…

Перехватив удобней дубинку, я поспешил по лестницам на крышу.

*      *      *

О-о проклятье! Знакомое ощущение разрывающейся головы пронзило мозг, ребра от каждого вдоха пылают пламенем. Левая рука, похоже, вообще вывернута, так как малейшая попытка пошевелить приводит к новой волне боли, от которой меркнет сознание. Я застонал.

– Ммать-перемать, Фёдор! – послышался знакомый голос интеллигента. – Я думал, мы по-хорошему договорились!

– Кхе… – вместо слов изо рта брызнули красные слюни.

Явственно чувствуется вкус крови на зубах. Языком ощупываю сочащуюся дырку вместо верхнего клыка и покосившийся соседний резец.

– Скажи еще спасибо, что ребята не сильно по тебе прошлись! Прибили бы придурка, твою мать… Ты какого рожна на Гошева напал, идиот?! – продолжал голос сверху.

Это наверно, тот толстяк, у которого я дубинку отобрал… А-а, как же болит левая рука!..

– Кхе… выговорился, п*дла? – с натугой пробурчал я, выплевывая кровь.

– Ты думал, я не замечу, что на тебя наручники не надели, кретин? И камеры тебя на лестницах не снимут? – голос Крабова вдруг стал далеким, майор обратился к кому-то в стороне. – Ребят, вправьте ему руку, хорош мучить.

Меня пошевелили, затем резкий ошеломляющий взрыв боли, и снова сознание поглотила темнота.

*      *      *

Тук-тук, тук-тук. Тук-тук, тук-тук. Равномерный, умиротворяющий перестук колес поезда, уносящего нас от дома. В неизвестность, навстречу новым испытаниям, лишениям и открытиям. Глаза, уставшие от размеренно плывущего мимо пейзажа, медленно закрываются, слегка дергаясь при резких шорохах парней внизу.

– Да они высосут нас! Какие там нах*р два года мобилизации?! Сожрут и выкинут, отправят на Титан, если сами не сдохнем…

Снова Семен разволновался, не может успокоиться.

– Да нее… – раздался глубокий размеренный бас Козла… а нет, простите, сержанта Козлова. – Да ты успокойся, Семя.

Это он зря, Сему бесит, когда его называют Семечкой или Семенем. Впрочем, Петрухе такие тонкости до одного места.

– Вот когда тебя резать будут паладины на Кассиде, ты вспомни мои слова, – назидательно пробурчал Сема, не решаясь ему в лицо высказать свое негодование.

– Это че еще за паладины? – глубокомысленно изрек тот.

Раздался шорох и скрип матраца. О черт, только меня не дергай…

– Слух, Гиря, а кто такие паладины? – тяжелая хватка Козловских пальцев за мою щиколотку.

– Рыцари-командиры благородных кровей в армии кассидян, – недовольно и не сразу ответил я, стараясь сильно не просыпаться. – Ты вряд ли когда прямо с ними пересечешься, это ровня наших генералов для туземцев…

– Перережут нас всех к х*рам там, – снова убежденно закудахтал Семен, – и вас тоже, предателей…

Ну, начинается. Достал уже за четыре дня пути.

– Ну а что ты предложить можешь? – вспылил я, уже просыпаясь окончательно. – Рабочим на Титан, чтобы сгинуть через месяц от дозы радиации? Если еще раньше не вспорят брюхо лазером за нытье твое…

– А мобилизация не так плоха, – вставил свою лепту Петруха, – мы с Гирей уже работали на Содружество…

– Которое казнило моих родителей?! – вскипел Сема. – Разрушило карьеру твоего отца? – а это уже выпад в мою сторону. – Вы записались в рабы к той самой власти, которую по идее так ненавидите!

– Заглохни уже! – гаркнул четвертый наш сосед по плацкартной кабине, которого подселили к нам в Чите. Сема сник.

Путь в космопехотный лагерь лежал по старой как мир Транссибирской магистрали, на таком же древнем, еще российского производства поезде. Названия конечной станции, где мы пересядем на современные линии маглева4 до маленького городка Халкабад в Туркестане5, не знал никто, кроме команды машинистов и, пожалуй, самого майора ФСБ.

Крабов, кстати, оказался вполне нормальным мужиком. Мой неудачный побег он замял и оформлять сопротивление властям не стал, а просто уже в наручниках отправил в отделение ОМС. Что, собственно, и положило начало моему уважению как к командиру… Держится он с нами, конечно, не на равных, но в той же со всеми степени терпит все прелести путешествий в российских плацкартах. За что его сослали в комбаты штрафников, майор так и не признался, эта тема своеобразное табу на наших собраниях. Собирает нас Крабов каждый день после ужина в своем плацкарте, где устроился с ротными капитанами – «командирская берлога», как прозвали их кабинку остальные. Созывает поротно на час-другой, рассказывая толику информации о наступившей войне и общей ситуации. Вводные инструктажи нас не особо обнадеживают, но на душе становится спокойней. Не зря говорят, что главный враг человека – неизвестность. Хотя бывают и совсем беспросветные подробности, о которых рядовому составу Крабов приказал не рассказывать.

Я взглянул на Сему. Морально раздавленный большинством, он недовольно бурчал что-то себе под нос, уткнувшись в свой смарт. Конечно, он не согласится добровольно лететь на Кассид, да и вообще служить Содружеству. Он рано лишился родителей, расстрелянных в гражданскую войну, чудом избежал детских коррекционных лагерей, куда сгоняли для перевоспитания всех детей противников нового режима. До тринадцати-четырнадцати лет Сема жил со старшим братом, отморозком похлеще того же Базиля, вскоре лишился и его. Брат его работал где-то в управлении военной милиции, откуда был выгнан за превышение полномочий и за тяжесть проступка сослан на Титан. Там он и загнулся через полгода, о чем известила запоздалая похоронка.

В коридорчике вагона раздался шум, и к нам завалился, пробираясь через полосу вытянутых ног, посыльный солдатик из соседнего с Крабовым плацкартного отделения. Покрутив головой, он увидел мое выглядывающее с верхней полки лицо.

– Лейтенант Правко? – вежливый кивок с моей стороны. – Майор Крабов приказывает собраться через пять минут в его отделении для ежедневного собрания, – дождавшись повторного кивка, солдатик затопал дальше по вагону в поисках остальных взводных.

Что-то сегодня раньше, чем обычно, комбат еще не собирал нас до ужина.